Монстр, пробудившийся внутри

Адская боль. Ужас, клокотавший внутри. И растущая ненависть. Ненависть ко всему, что называлось человеком. Только эти чувства испытывал теперь Лютик последние две недели. То, что с ним творил его бывший друг, Лютик отчетливо запомнил на всю жизнь. Как он обливал его ледяной водой, как резал в разных местах, зашивал и снова резал. Как наносил удары той самой лютней. Как медленно, день за днём, издевался над ним, превращая маленькие дискомфорты в адские мученья. Лютик мечтал о мести, это был уже не тот Юлиан, который когда-то был жизнерадостным бардом. Он испытал ужасную сторону человечества, его ненависть и презрение. Как однажды кричал Лютик, так однажды будет кричать и тот, кто его мучал. Что-то зверело внутри, горело холодным огнём, что согревал сердце и точил ум. И всё то, что накопилось внутри, вылилось на город одним прекрасным днём. Это был день, когда должны были сжечь Лютика. *** Лютик стоял смиренно, привязанный к столбу. Около него стояли гвардейцы. Один из них нёс факел, который зажжёт солому под несчастным, побитым бардом. На его лице пестрели синяки и следы побоев. Его одежду сняли, дабы показать многочисленные ранения и шрамы. Граф Мойон встал перед Лютиком. Ненависть вдруг вспыхнула в барде ярким пламенем. Что-то дернулось внутри него и сломалось, дав волю чему-то большему и тёмному, как ночь. Страшная, но дающая странное удовольствие мысль стрелой вонзилась в сознание Лютика. Он может сжечь этот город за неверие. За то, что сделали ему больно. Он отомстит этому городу, потому что он — полукровка. Он — тёмный эльф, один из редких тёмных существ. Тем временем, граф закончил свою речь и, повернувшись к Лютику, спросил с хищной улыбкой: — Хотите сказать последнее слово? — Я хочу… — прошипел Лютик. Вдруг нахлынул странный ветер и туман завис над городом. Послышались взволнованные шепотки. Энергия набухла внутри. Лютик улыбнулся. Это жуткая улыбка вызвала большой переполох. — Этот город будет пылать огнём, который никто и никогда не видел. Он будет молить о пощаде и милости у тех, кого считали своими злейшими врагами… Через мгновение полыхнула гроза. Чёрный огонь охватил деревянные домики, раздались крики ужаса. Гвардейцы мгновенно кинулись на замеревшего было Лютика, но вдруг странное шипение заставило их остановиться. Они взлетели в воздух и закричали. Их тела содрогались под странной речью барда. Затем брызнула тёмная, кроваво-красная жидкость, что еще больше посеяло панику средь людей. Лютик почувствовал накопившуюся за все время дьявольскую силу и разорвал цепи, которые связывали его. Чёрный, смертельный огонь пожирал людей одного за другим, превращая их в воспоминания и пепел. Смерть настигала каждого, мужчина то был или женщина. Даже дети, пусть огонь не мучал их так, как взрослых, стали ничем. Лютик еще пару секунд посмотрел на бойню, потом развернулся и ушёл. Пара минут — и город, когда-то красивый и величественный, превратился в руины. Огонь быстро покинул разбитый город, так же, как потухал гнев барда. Он лишь смотрел, как туман исчезает и солнце вновь засияло над ним. Но вместо звуков жизни над руинами повисла мёртвая тишина. Бард усмехнулся. Сами виноваты. Они поплатились за свою глупую, гордую ошибку. Всё накопившееся в них: эгоизм, ненависть, презрение и злоба разорвало и уничтожило их самих. Это не Лютик был монстром, а они сами. Лютик повернул голову. Около него стояло три разных лошадей. Одна белая, с чёрными пятнами. Испуганная, дрожащая перед мощью полукровки. Он сразу пропустил её и, щёлкнув пальцами, обратил ее в пыль. Вторая лошадь была красивая и гордая, но чуть не ударила Лютика своим копытом. Он цокнул языком и ухмыльнулся. Лошадь тут же страшно заржала от боли, охватившей все её тело. Лютик разрывал ее органы на части, ломал кости живьём. Затем лошадь упала. Но перед ним стоял и третий конь. Чёрный, такой же темный и величественный, он неподвижно смотрел на Лютика своими глубокими, черными глазами. Он неспешно подошел к барду. Тот погладил его по голове и улыбнулся: то, что надо. — Асуа*, — прошептал Лютик, забираясь на неё. Вдруг он вздрогнул и словно очнулся от транса. Он оглядел город и страх застыл в его глазах. — Я… не хотел. — он беспомощно осматривал то, что сделал. Но то, что делали с ним люди, непростительно. Это была всего лишь месть. Он молча дернул поводьями, и конь понёс его вдаль, туда, где ему и место.