Каждый должен знать
свои обязанности, свою работу и четко всё выполнять.
Расследование смерти Киоко не было основной обязанностью Босса или же его Хранителя Солнца. Этим должны заниматься специально обученные люди. Все, что они могут делать — ждать результатов. Для того, чтобы в итоге уничтожить тех, из-за кого умер любимый человек.
Реохею хотелось вмешаться, сделать что-то полезное для выяснения всех обстоятельств, но всем, чем он мог помочь, было констатирование мгновенной смерти — от пули, которая даже не задела каких-либо важных органов. А это значит, что смерть наступила из-за эффекта, которым пуля обладала (и который им только предстояло узнать). Разорванный вхлам очаг Пламени сестры это лишь подтверждал. Таким образом, частично дело вместе с загадочной пулей попало в руки их дорогих механиков-экспериментаторов.
Он не смог спасти Киоко, хотя должен был — ведь был совсем рядом. Ведь не просто так именно Он сопровождал везде Тсунаеши и Киоко: это было его работой, которую он не выполнил. Это была его, как любящего брата, священная обязанность.
Каждый из Хранителей отвечал за что-то свое.
Хаято был Правой Рукой: под его ответственность попадало слишком много всего. Сасагава видел те стопки документов, лежавших на столе босса. А ведь это была лишь двадцатая часть — только то, что требует решения конкретно босса. С менее значимыми вещами Гокудера справлялся сам. Еще и защиту особняка брал на себя и на свои системы.
Рокудо забирал самые опасные — в основном затяжные и дальние — миссии и контролировал «сферу услуг»: проверки борделей, казино, улучшение информаторской сети были на нем. Туманник, будто страстно желая еще больше убедиться в грязности и порочности окружающего их мира, брал самые ужасные, самые бесчеловечные миссии и с блеском выполнял их. Скорее всего, скоро его руки дойдут и до наркосферы, которую пока что в ежовых рукавицах держал Хибари.
Кея тоже всегда был в разъездах, редко надолго возвращаясь. На результаты переговоров с его участием всегда было любо-дорого смотреть. В особняк Кавалоне он мотался чаще, чем в родную Вонголу, зависая «по работе» (Реохей тоже умеет закатывать глазки) с нарокобароном всея Италии. Как говорится, отгадайте, детишки, с трех раз, как именно Мустанг вылез из долговой задницы и стал одним из богатейших мафиози? То-то и оно. Кея тоже лез во всякую чернуху, но не с целью просто посмотреть и в тысячный раз патетично воскликнуть, как ужасна Мафия, а для того, чтобы навести порядок пресвятыми тонфами с божьей помощью.
Аминь.
Такеши расхаживал по особняку и особенно радостно улыбался. Дорогой собутыльник и закадычный друг опять идет кого-то пытать… или все же убивать? В первом случае позвал бы с собой Реохея — поэтому Сасагава поставит на второе. Чем там должен заниматься Дождь в семье? Смывать всю грязь? Ямамото был каким-то уж очень радиоактивным Дождиком, который и грязь смоет, и вместе с ней и облучит все и вся. На его фоне безобидный и милый Базиль выглядел Девой Марией во плоти.
Ламбо учился. Уехал к родственникам постигать все тайны создания машин времени, которые не создадут кучу парадоксов и не угрохают всю Вселенную. Реохей искренне надеется на это.
Сасагава же занимался мазохизмом. Как-то по-другому назвать его должность у него не поворачивался язык. Всегда находиться рядом с Боссом. На всех собраниях, совещаниях, переговорах, поездках. Везде. В этом был смысл и резон, ведь если Тсуну ранят, что сделают другие Хранители? Задержат врагов? Скроют в иллюзиях? А если Тсунаеши смертельно ранят? Правильно, справиться с таким без потерь может только Солнце, которое и раны залечит, и врагов испепелит. Впрочем, это не все, чем занимался Реохей. Обеспечение медицинского корпуса, управление мед.персоналом — все это лежало на его плечах. Личный телохранитель-медик — как-то так называли его. А он… смотрел на Тсуну и не мог отвести взгляда. Будто умирал каждый раз из-за невозможности дотронуться, коснуться. И помогал сестре, которая, кажется, все знала, но ничего по этому поводу ни разу не сказала.
***
После похорон, когда в открытом гробу лежало все еще прекрасное, но уже бездыханное и холодное тело любимой сестры… Сасагава не мог смотреть на Тсуну, на племянника, на приехавших Хранителей, Реборна, союзников.
Весь мир потерял краски, а Реохей потерял желание жить.
Из состояния полной апатии его вывела пощечина: за галстук взяли, потянули вниз. Хана, милая Хана смотрела на него очень серьезно и сочувствующе. Губы её поджимались, глаза блестели от непролитых слез.
Как же он давно её не видел. Сами собой руки обхватили чужое тело. Она молча обняла его в ответ; рубашка постепенно становилась влажной от её слез. Реохею нельзя плакать, мужчины же не плачут, верно? А Хане можно. Она не успела приехать на похороны, не рыдала над телом умершей подруги, как это делали Хром и Хару. Так пускай поплачет сейчас, когда момент слабости видит лишь один человек, который ни за что не расскажет о нем.
***
Фарфоровые чашки загадочно отливали перламутром в свете зажжённых свеч. На столе стояло множество вкуснейших блюд и деликатесов. Темную столовую освещали лишь они — свечи, огни которых сияли голубоватым пламенем. Волнующую, даже интимную обстановку разрушил громкий голос.
— Фаби! Фаби! У нас сегодня праздник? А что за праздник? У кого-то сегодня день рождения? Или, постой, — девушка постучала пальцем по своим губам, распахнула красивые голубые глаза, цвет которых сейчас казался еще насыщеннее, так, будто все поняла. — Сегодня что, — она тут же изменила интонацию с веселой на мрачную и темную, — кто-то умер? — и звонко рассмеялась, довольная собой.
— Лукреция, — парень, к которому обращалась девушка, вздохнул и нежно посмотрел на нее синими глазами, — сегодня просто очень хороший день. Разве это уже не повод для праздника? — светло улыбнулся он.
— Д-да, — девушка зарделась и села за стол. — Кстати, а ты знал, Фаби, если обнять кого-то сто раз за день….
Неожиданно резная дверь распахнулась — зашедший парень явно не знал, что такое приличие, а также что за инструмент такой — расческа и для чего он предназначен.
— Фабиооо! — громко воскликнул он.
— Ой, ну всё, — Лукреция театрально взмахнула руками, из-за чего браслеты на её запястьях весело бренькнули, — все свидание насмарку! — и хлопнула ладонями по столу.
Зашедший опешил. С минуту он рассматривал знакомые лица. Удивление сменилось осознанием.
— Так вы все-таки… — осторожно протянул он.
— Лукреция! — несчастно простонал брюнет, — за что ты так со мной! Андреа, это не то, что ты подумал!
— А, ну тогда мне можно поделиться охрененно важной новостью, что потрясла всю Италию? — уточнил Андреа.
— Конечно, — заинтересовался Фабио.
— Сегодня была убита Леди Вонгола! — снова врубая громкость, вскрикнул шатен.
Гробовое молчание, наступившее после этой фразы, было нарушено журчанием в бокале. Брюнет с типично итальянской внешностью налил друзьям вина, поправил вьющиеся, лезущие прямо в глаза пряди.
— Ну что ж. Помянем?
