Харуно будет жить.
— Сакура! — он закашливается, пробираясь сквозь завалы и добивая врагов кунаем. В ушах звенит набатом, как и сердце, когда взгляд скользит по окровавленному лицу девушки, придавленной деревом. Рядом с ней уже стоят Наруто и, на удивление, Саске, поднимающие ствол. Какаши кивает обоим, находя в сумке медика бинты, и начинает перевязывать рану девушки на голове. Руки дрожат, не желают слушаться, но мужчина продолжает, отдавая командование Узумаки, пока он занимается Харуно. — Давайте лучше я, — Ино присаживается на колени напротив и смотрит на него с лёгкой обеспокоенностью, доставая все нужные медикаменты. — Помогите лучше остальным. Бой не закончен, господин Хокаге. Шестой нервно кивнул, последний раз взглянув на слегка побледневшее лицо своей ученицы, и направился на подмогу своим товарищам.***
Всё та же палата, те же белые стены и мебель. Слегка влажный воздух, в котором ещё улавливается аромат духов девушки. Хатаке поглубже вздыхает, откидываясь на подушки и всматриваясь в потолок. Один и тот же сон повторяется каждый день, показывая мужчине его ничтожность, заставляя задуматься о том, что он мог исправить. Не уходить, стать пушечным мясом или настоять на том, чтобы бросить того паренька. Какаши знает, что мог всё, но не стал. Уважал мнение девушки и в итоге пострадали оба. Она — памятью, он — сердцем. Он долго вслушивался в её удаляющиеся шаги, лелеял надежду, что она что-то обязательно позабыла в кабинете ту же ручку или заколку для волос. Вернётся, стесняясь, улыбнётся, заберёт из его дрожащих рук вещицу и уже только тогда уйдёт, перебросившись с ним парочкой фраз. Удача решает не жалеть его, и Сакура не возвращается ни за чем, исчезая вскоре из здания больницы — он видит её маленькую фигурку из окна, как она перебегает от одной крыши до другой, шлёпая босоножками по лужам. Её душа цветёт как и природа, а он медленно гниёт изнутри, пожирая себя мыслями. Он посматривает на настенные часы, такие же белые как и всё в этой комнате, чаще обычного. Время назло ему течёт медленно, раздражая. Хатаке успевает перечитать все любимые моменты из «Ича-Ича», сделать несколько сотен отжиманий и перепрятать припасённое саке в более надёжное по его мнению место. За окном, которое он так и не загородил со вчерашнего дня, светает, мягкие лучи освещают палату, окрашивая в персиковые оттенки. Мужчина садится в единственный угол, куда не добирается солнце, и сверлит взглядом фоторамку с седьмой командой недовольным взглядом. — Что ты помнишь обо мне, Сакура? — спрашивает пустоту, хрустя костяшками рук. — Сколько ты вчера вспомнила? Есть хоть что-то о нас? Как громко и наивно звучит «нас», однако. Их отношения напоминали ему подводный мир океана — бездонные, непредсказуемые и до боли красивые. Хатаке любил просыпаться чуть раньше неё, наблюдать как она просыпается, прижимаясь щекой к его груди и что-то бубня себе под нос. Ему нравилось готовить им завтраки, на перерывах приходить в больницу и уводить Харуно в какую-нибудь кафешку, пока Цунаде не заметила пропажу девушки. Жаль, что этого уже не будет. Да, Сакура вспоминает — это слегка радует Какаши, даёт весьма хрупкую надежду, что в конечном счёте они попробуют всё сначала. Но стоит оно того? Стоит ли Харуно вспоминать всё? Например, как с ней обошёлся Учиха, а Хатаке приютил её у себя, помог встать на ноги и пройти войну? Воспоминания могут погубить ещё не начавшееся, жажда крови и глупой мести могут заполонить разум девушки. Она уже хотела убить Саске в прошлом, второй раз её могут не успеть остановить. Циферблат остановился на начале шестого. Какаши не спал почти всю ночь, пробуждаясь от бесконечного однотипного кошмара каждые полчаса. Стоит закрыть глаза и он видит бледное, испачканное кровью лицо Харуно. Той, которую он практически потерял уже для себя. Та, что вряд ли захочет с ним когда-либо иметь дело. Желудок требует пищи, протяжно завывая, но мужчина с отвращением смотрит на давно покрывшейся инеем салат с тунцом. Его мутит от вида еды практически всегда, за пребывание в больнице он сбросил несколько килограммов однозначно. Голод присутствует круглые сутки, не даёт крепко заснуть, но Хатаке продолжает не есть, иногда всё же прожёвывая маленькие кусочки белого хлеба. Единственное, что он позволяет себе и от чего ещё не воротит нос. Он отвратителен сам себе, но не пытается что-то менять. Идёт на поводу сволочи судьбы, приблизительно зная, сколько аттракционов ему заготовлено в Аду. — А ты пробовал хоть разок навестить её? — спрашивает Ирука, сидя с ним в Ичираку и лениво поедая рамен. — Чтобы напрячь её ещё сильнее? Нет, не пытался, — он только на днях отдал свой пост Узумаки и спокойно просиживает целые дни в раменной, беседуя то с хозяевами заведения, то со старыми знакомыми. — Она не может совсем тебя не помнить, Какаши. Это просто нереально и… — Когда я пришёл навести её, она даже не знала, что я Шестой Хокаге, Ирука. О чём тут… может идти речь? Я для неё никто — пустое место, прохожий. Ни сенсей, ни господин Хокаге, ни Копирующий ниндзя, чёрт возьми. — То есть Харуно не будет напрягать, что она не помнит, кто был её сенсеем на протяжении стольких лет? Посмотрит на вашу общую фотографию и ничегошеньки не вспомнит? — Это не так работает. Совершенно не так…***
Сакура находит мужчину в углу палаты, сжавшегося и смотрящего на неё стеклянным глазами. Её прошибает холод от увиденного. Харуно подбегает к нему и садится рядом, меряя пульс на шее. Всё в порядке, он дышит. — Какаши, что с ва… тобой? — она машет перед его лицом рукой, медленно приводя в чувство. Пациент несколько раз моргает, фокусируя взгляд на девушке и бледнеет ещё сильнее, хватаясь за руку девушку, щупая. — Какаши? Он не отвечает, что-то бормоча, не издавая и звука. Медик поджимает губу, совершенно не понимая, что происходит. Вчера всё так хорошо, даже лампово, закончилось, она и не думала, что сегодня всё пойдёт через одно место с самого утра. Снова странный сон, от которого она просыпается в холодном поту. Видеть себя со стороны чуть ли не мёртвой жутко и дико страшно. Она помнит сон размыто, знает, что тот, в чьей шкуре ей пришлось, к несчастью, побывать, также боялся за неё. Девушка видела во сне и Саске с Наруто, что вытащили её из-под завалов, и Свинину, заботливо взявшая за собой обязанность подлатать Сакуру, пока неизвестный Шестой Хокаге со знакомым голосом пошёл дальше сражаться. В холодильнике девушка находит несколько фруктов, что не успели совсем испортиться. Зажёвывает их уже на ходу, надевая бежевый джемпер и строгие брюки, подправляя макияж. Она проспала чёртов будильник и провалялась в кровати непозволительно долго. Теперь же со всех ног бежит в больницу, надеясь, что госпожа Цунаде не отрубит ей голову и не повесит её над своим кабинетом как трофей. Ей везёт — Сенджу до сих пор нет в больнице. Шизуне пожимает плечами, принимая обещанный отчёт, и желает убегающей Харуно хорошего дня. И вот сейчас девушка сидит рядом с испуганным до чёртиков Хатаке. — Что случилось? Не молчи, пожалуйста, — просит Сакура, держась крепко за ладонь пациента. Он хранит молчание, тяжело дыша, и у медика возникает мысль, что это возможная паническая атака или что-то подобное. Она хмурится, вспоминая что следует сделать, но не успевает что-либо предпринять. Какаши неожиданно вырубается, падая на неё, и засыпает, сложившись клубочком у её ног. Чудесно, что может быть лучше. Ей ничего не остаётся, кроме как позвонить Шизуне, попросив зайти в палату с пакетом фруктов и чего-то лёгкого. Судя по полной тарелке салата, пациент ничего не ел после её ухода. Харуно смотрит на мужчину с лёгкой улыбкой, поглаживая его по голове, пока тот сладко спит, уткнувшись носом ей в коленку. Ей интересно рассматривать расслабленное лицо Хатаке, замечать маленькие детальки и гадать о том, что их связывало помимо отношений «учитель-ученица» до потери памяти. — Сакура? — в помещение заглядывает помощница Цунаде, удивлённо глядя на развернувшуюся перед ней картину. — У вас всё нормально? — Да, — чуть смущаясь, отвечает медик. — Он похоже всю ночь не спал и ничего не ел. Переутомление, скорее всего. — Какаши устраивает голодовку периодически, так что вероятно ты права. Только хлеб и жуёт, засранец. Держи, принесла то, что ты просила, — девушка ставит рядом с ними небольшой пакет, заполненный до отвала фруктами и всякими овсяными печеньями. — Вам, может, одеяло дать? Замёрзнете. — Спасибо, — Сакура укрывает их большим пуховым одеялом, кивая Шизуне. Та без слов уходит, продолжая немного странно улыбаться. Облегчённо вздохнув, Харуно тихо хихикает своим мыслям, откусывая от красного яблока. Как же забавно, по её мнению, сидеть просто с человеком, о котором ты практически ничего не знаешь, и молчать. Чувствовать его дыхание на себе, дышать одним воздухом. Будто так всегда и было. Может это и правда, Сакура не помнит слишком много, чтобы утверждать обратное. Есть вопросы, много вопросов, которые она не смеет пока что задавать никому, кроме самой себя. Вчера вечером девушка долго сидела и рассматривала такую же фотографию, как и у Какаши, по кусочкам вспоминая детство. Это сложно, голова гудит сильно, но терпимо. В начале одиннадцатого, она сдаётся, понимая, что всё равно чего-то да добилась. Интерес узнать больше разгорается, но Харуно устаёт и морально, и физически, зная, что завтра (уже сегодня) побеседует с тем, кто точно может ей помочь. А эта главная надежда разгадать все загадки теперь мирно сопит у её ног, чуть ли не мурлыкая от почёсывания за ушком. Ангелочек во плоти, как минимум. Сакура смотрит в окно, зачарованно наблюдая за движением облаков, снующихся по небу в своем собственном ритме. Ей хорошо сидеть здесь на полу рядом со своим пациентом, укутываясь в огромное одеяло. В голове закрадывается шальная мысль, что Харуно хочет проводить так каждый день. Хатаке ворочается, что-то бубня под нос и прижимает к себе руку девушки, заместо подушки. Медик слегка краснеет, не пытаясь вырвать руку из захвата ниндзя, и продолжает хрустеть наполовину съеденным яблоком, ненадолго забыв о своих обязанностях. На циферблате часов начало первого, когда Какаши лениво разлепляет глаза, зевая. Над головой слышится негромкий смешок, а за ним шуршание пакета, и в приоткрытый рот мужчины залезает печенька в виде листа. — Доброе утро, Какаши, — он смотрит на девушку снизу вверх, медленно прожёвывая печенье и нервно сглатывая. Лицо Харуно кажется слишком близко. — Я… спал? — Хатаке медленно поднимается, упираясь рукой в голень девушки, и смущается ещё больше. Медик тихо смеётся, протягивая горсть овсяных листиков. — Да, часов пять где-то, — Сакура улыбается искренне, отвечая. — Как спалось? — Хорошо, вроде… — ему кажется, что это всё сон, галлюцинация его больного мозга. Его врач не может так… делать всё, будто амнезии никогда и не было, а Какаши просто пришёл на ежегодный медосмотр. Отмечает, что кошмары впервые за долгое время не мучали его, решив дать ему небольшой перекур. Мужчину настораживает сложенное рядом одеяло, которым он не пользовался даже в холодные ночи, подхватывая моментально простуду. — Почему не ужинал вчера? — интересуется Харуно, не собираясь вставать с насиженного места. — Ты очень напугал меня сегодняшним… приступом, если так можно выразиться. — Я не был голоден, — бормочет, чища мандарины на двоих. — Еда тут отвратная, меня от неё тошнит. Пусть кормят прошлогодней рыбой кого-то другого, а не меня, у которого нюх как у собаки. — Ммм, — девушка чуть хмурится, запоминая эту деталь. — Ты спал ночью? — Дремал только, кошмары не дают спокойно отдохнуть. — Что-то конкретное или всегда разное? — ловит на себе заинтересованный взгляд Хатаке, и Сакура понимает, что нашла нужный рычажок. — Война, — коротко отвечает мужчина, почесав отлежавшуюся щёку. «Война так война — это тоже ответ, » — мысленно фыркая, замечает Харуно, делая глоток воды. — Я попрошу, чтобы тебе давали снотворное в маленьких дозах. Может поможет. — Не работает, Яманака уже пробовала. На меня, — он усмехается уголками губ, — подобное давным-давно не действует. — Но сейчас же их не было? Кошмаров, я имею в виду? «Потому что рядом ты, » — мысленно отмечает Какаши, глядя в изумрудные глаза Сакуры. — Переутомление может? И кошмары решили не устраивать шоу в цирке дю Солей? — Допустим, — соглашается слегка недовольно медик. Её не устраивает режим дурочка от Хатаке как обычно не вовремя. Ладно, она тоже умеет так, посмотрим кто кого переплюнет. Они какое-то время просто едят, думая каждый о своём. Харуно размышляет о собачьем нюхе и Паккуне, пытаясь соединить эти два факта, но пока безуспешно. Не хватает связи и зацепок. Пожалуй, придётся снова идти к Наруто или пробираться тайком в архив. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, не так ли? Какаши же позволяет себе расслабиться, разглядывая украдкой задумчивое лицо девушки, пока та крутит в руке последнюю печеньку с малиновой начинкой. Волосы слегка взъерошены и пушатся на кончиках, глаза слегка подкрашены, как и губы. Для него это в новинку — при нём девушка никогда не пользовалась косметикой, хотя Ино регулярно советовала ей заняться этим, не слушая никакие протесты со стороны подруги. — Если не хочешь есть, я могу облегчить твои мучения, — шутливо предлагает мужчина, указывая на выпечку рукой. — А то уже пять минут смотришь на него, крутишь, вертишь… Оно со всех сторон вкусное, поверь. — Да, я знаю, ты раньше также мне говорил, — Харуно улыбается, откусывая уголок печенюшки, не замечая удивления со стороны пациента. — Я просто очень сильно задумалась, даже не заметив, что в руках осталась такая вкусная штучка… — Ты вспоминаешь. — Да, — они встречаются взглядами, и Сакура чуть не давится. Ей ещё никогда не было так паршиво за всё время, как она выбрала путь ниндзя. В душе настолько погано, что она идёт под проливным дождём через всю деревню, не зная, что именно течёт по её щекам — собственные слёзы или дождевая вода, размывающая дороги. Ботинки вязнут в глине, но Харуно даже на это не реагирует, пожимая плечами и едва слышимо всхлипывая. От предательства друга душа покрывается только мелкими трещинами. От разбитого сердца разбивается на сотни осколков. Сакура не замечает ничего вокруг, пока не останавливается у двери сенсея, вытирая дорожки слёз с бледного личика. В окне горит тусклый свет, а судя по запаху, хозяин квартиры пытается приготовить что-то более полезное, чем лапша быстрого приготовления. Она негромко стучит, уткнувшись лбом в стенку рядом, поджимая губы. Стук посуды на кухне прекращается, слышатся неспешные шаги мужчины и вот — он смотрит на неё удивлёнными глазами, вытирая руки об подол серого фартука. — Всё совсем плохо? — спрашивает, заводя в помещение и накидывая несколько полотенец на её дрожащие плечи. Харуно смотрит в его графитные глаза и выдавливает из себя почти шёпотом: — Да. — Я рад, — на его губах странная улыбка, которую девушка не может отнести ни к грустной, ни к виноватой. Её сердце учащённо бьётся в груди, а из рук выпадает хвостик овсяной рыбы. — Рад, что память понемногу восстанавливается. Она молчит, не зная куда себя деть, как унять лёгкую дрожь от неожиданного всплывшего воспоминания и восстановить контроль над своим телом. «Чёрт, Харуно, соберись!» — ругает себя, поднимаясь на ноги и отряхивая крошки. — Я ненадолго отойду в уборную, — быстро бросила перед уходом девушка, оставляя удивлённого пациента одного. Ой как непрофессионально, Цунаде голову бы открутила, будь она в больнице. Сакура забегает в пустое, к счастью, помещение, умывая лицо холодной водой. Нет-нет, она не хочет думать при каких обстоятельствах оказалась у дверей Хатаке. Она знала, нет, всё же догадывалась. И резкое расставание с Учихой сюда ой как хорошо попадало. — Я на работе. Свои теории заговора буду изучать после, — говорит себе, глубоко вздыхая и хлопая по щекам. Мозг требует срочного анализа воспоминания, разбирая его на молекулы, но девушка останавливает себя. Долго, правда, борясь с искушением устроить бедному Какаши допрос с пристрастием, а может и повторить интересную сцену из его похабных книжек, где был очень подходящий отрывок. Да, он бы был счастлив. А Сакуре потом собирать экстренно вещички из деревни и пойти вслед за Саске, ибо помимо Хатаке, что непременно захочет продолжения (а в этом она уверена на все сто процентов) будет ещё и Сенджу, что пройдёт по ней как поезд по рельсам, вынося мозг о слишком длинном носе как у Пиноккио из одноимённой сказки. А в завершении ко всему прибегут Яманака с остальными подружками, которые обязаны знать все подробности о жизни медика. По итогу Харуно будет морально уничтожена. Вяло улыбаясь своим мыслям и придумывая оправдания перед собственным пациентом, которого убедить в своей лжи будет непросто, девушка возвращается в палату номер пять, кусая уголок губы изнутри. На удивление, мужчина лишь уточняет всё ли нормально и не стоит ли ей уйти сегодня пораньше, а то может быть отравление или ещё похуже. Девушка тронута заботой, но наотрез отказывается сокращать себе рабочий день. Остаток дня они либо сидят в тишине, либо разговаривают о слегка необычной теме для Сакуры — о политике. Слегка осуждают ещё не искоренившуюся до конца детскую наивность Седьмого, перемалывают косточки Цунаде и сожалеют о смерти Третьего. Тема Шестого Хокаге проходит вскользь, и Харуно замечает, как горят в глазах мужчины подозрительные огоньки. Ей интересно узнать хотя бы имя того, чьё лицо увековечено на горах, но Какаши молчит как рыба, поедая остатки печенья. — Так не совсем честно, — вдруг произносит девушка, когда они вместе собирают пустые упаковки и кожуру. — Что именно? — Я помню слишком мало, а ты притворяешься валенком, как только я хочу у тебя что-то спросить. — Не понимаю о чём ты, — Хатаке делает невинные глазки, и медик не удерживается от улыбки. — Всё ты прекрасно понимаешь. Пациент пожимает плечами, принимая анкету и ручку. Заполняет быстро, специально не даёт любопытной Харуно посмотреть раньше нужного, что он отмечает, дразня. Девушка слегка хмурится, поджав губы, также не глядя на то, что отмечено на листке, убирает бланк в папку. Она потом посмотрит, что же там накалякал Какаши. За окном вечереет, слышны голоса детей, бегающих по улице наперегонки. Сакура смотрит на Резиденцию Хокаге, размышляя стоит ли сделать визит Наруто сегодня или все же дать другу пораньше уйти домой к любимой жене. Пожалуй, пусть Узумаки вздохнёт спокойно, выносить ему мозг будут потом. — Если узнаю, что опять не ешь — нашлю Цунаде, — грозным голосом предупреждает Харуно, собирая вещи. — Она-то точно заставит тебя есть. И постарайся заснуть сегодня. Выглядишь хуже, чем вчера. — Постараюсь, — обещает Какаши. — До завтра, Сакура. — До завтра.***
В квартире пахнет моющим средством и свежими цветами. Мебуки всё же заходила к ней, пока дочь была на работе. В холодильнике новая порция фруктов и овощей вместе с несколькими кусками свежего пирога с яблоками. Сакура достаёт выпечку, усаживаясь за барную стойку и открывая папку с документами. Она завтра зайдёт к Шизуне и отдаст отчёт, сейчас можно и подумать о своём, личном. Анкета заполнена практически также, как и вчера, не считая маленькой приписки от Какаши на обратной стороне листа: «Тебе идёт этот блеск.» «Заметил значит. Внимательный валенок», — прожёвывая, замечает Харуно. Берёт небольшой блокнот и просматривает свои записи, чуть хмурясь. Не густо, как ей кажется. Зная, какие у неё были отношения с Учихой до их громкого, на всю деревню, расставания, Сакура пошла бы куда угодно, но точно не к родителям или к себе домой. Ноги сами её привели к дому бывшего сенсея и? Судя по его лицу, мужчина не особо был удивлён приходу ученицы. Значит, можно смело предположить, что Сакура часто к нему приходит домой. «Ужасно», — думает девушка, доедая пирог. Какие были слухи в деревне, если её кто-то застукивал дома у Хатаке? Что об этом думали мать и отец? Нет, она не побежит спрашивать у них подробности, зная, что будет от этого толку крайне мало. Родители поплачут, повторят уже давно сказанные тысячу раз слова о том, как им было страшно её потерять и как сильно её любят. Сакура не осуждает их, скорее жалеет, решив лишний раз не беспокоить уже не таких молодых, но всё также любимых, родителей. «Нюх как у собаки. Что нам это даёт?» — девушка моет посуду, поглядывая на настольные часы, на которых начало восьмого. Вся ночь впереди на размышления и составление отчёта, который даже не откроют для приличия, зная Сенджу. Харуно вспоминает Паккуна, догадываясь, что мопс и Какаши связаны — тут не могло быть и речи. Всё же придётся завтра вечером или в четверг навестить Узумаки. В этот раз не отвертеться или… ему придётся заменять часть мебели в кабинете. Девушка не сдастся так просто.