Глаза зверя

      Ким Намджун, правая рука императора, наместник трона на Юге, прозванный Монстром спустя четыре года правления за безжалостную жестокость, приехал с ежегодным отчетом к своему повелителю. Когда Юнги было двенадцать, его отец задумал собрать несколько способных мальчишек и вырастить помощников для сына. По задумке Великого Тхэджо к моменту вступления на трон наследник получил бы несколько толковых людей на ключевых для страны должностях, чьё предназначение — не дать государству рассыпаться, как карточный домик. Тогда династии Ким и Чон остались без наследников. Ким Намджун — единственный кровный родственник фамилии Ким, кроме Сокджина, привезён с Юга, чтобы получить воспитание, достойное правой руки будущего императора. Но это все в прошлом. А прямо сейчас у него проблемы.       Казначеем, сколько себя помнит Намджун, был Сокджин. Он исполнял свои обязанности, когда Намджун только приехал ко двору десятилетним нескладным подростком. Он собирал налоги и гремел связкой ключей по бесконечным коридорам дворца тогда, когда Намджун трахал в тех же коридорах безотказных служанок в период пубертата. Он вел подсчет средств в казне даже в ту ночь, когда на их господина было совершено покушение. Когда молодой император получил шрам, навсегда исказивший прекрасное лицо, а Намджун чуть не умер на руках у Сокджина, получив удар в спину.       Натянув рукава почти до кончиков пальцев — Намджун знал, что Сокджин почему-то прячет руки — казначей строго взглянул на него поверх бумаг:       — То есть ты меня убеждаешь, что твои дворянчики добровольно заплатили двойной налог? И нам не ждать волнений или заговора против трона?       — Если ты обратишь внимание на записи, то поймешь, что семей в списке на треть меньше, чем в прошлом году. Заговора не будет. Я лично казнил всех, кто пытался, а с остальных содрал последнее, пригрозив отдать их детей своим солдатам на забаву, если вздумают повторить за теми, кто посмел. Освободилось много земель, я хотел просить императора дать мне людей. Сам же знаешь, Юг щедр к земледельцам. Но мне нужно правильно преподнести все, чтобы не обострить жестокость нашего господина. Мне вовсе не хочется, чтобы он пошел вместе со мной и выжег все, что мне дорого на Юге.       — Ты не много на себя берешь? — Сокджин насмешливо прищурился. Этот мальчишка вырос вместе с его императором, в его памяти Намджун был солнечным и мягким, он плавился под его руками и отдавался ему без остатка в тот их единственный раз. Когда из смешливого подростка успел вырасти беспринципный, подавляющий волю, авторитарный мужчина, Сокджин пропустил. Возможно, это случилось пять лет назад, вскоре после того, как клинок предателя чуть не отправил его на тот свет.       — Если ты мне поможешь, все получится, — Намджун недобро ухмыльнулся. — Мы с тобой оба знаем, что я в состоянии держать Юг в узде. Я верен империи и своему повелителю, и с легкостью умру за него еще раз. Но и ты, и я также знаем, насколько он может быть беспощаден, если видит угрозу трону. Мы расскажем все, но правильно. К тебе он прислушается.       — Или снесет тебе голову мечом, и камень в навершии хлебнет и твоей крови, — Сокджин прикрыл глаза. — Но ведь ты уже все это сделал, да? Остается только вытащить тебя из всего того, что ты натворил?       — Что ты за это хочешь? — Намджун надеялся на такой ответ.       — Ты же в патовой ситуации? Без моей помощи ты лишишься головы, — Джин зло и остро взглянул на него. — Тогда я хочу тебя. Пообещай.       Намджун удивленно открыл рот, хотел что-то сказать. Закрыл. Помолчал, потом медленно кивнул головой, подтверждая.       — Произнеси вслух, — потребовал Сокджин.       — Я обещаю, что… — жизнь или честь, что здесь может быть сложного?       — Видели Чон Хосока? — Ким Тэхен полностью соответствовал той должности, что занимал при дворе. Максимально бесшумно и феерично не вовремя. Сокджин досадливо прикусил губу — ничего, они вернутся к этому разговору позже.       — Час назад он был на поле, тренировался, — Намджул шагнул ближе, вглядываясь в лицо младшего. — Зачем он тебе?       — Мне нужно перенести Чонгука в его комнаты, один я не справлюсь. Император приказал освободить его покои. Я не хотел, чтобы опять… — Тэхен досадливо поморщился, делая неопределенный жест руками.       — Лекарь нужен? — Сокджин, как самый старший из семьи Ким, всегда был практичен.       — Нужен, но я не буду его звать, — Тэхен нервно облизнул губы. — Чонгук мне потом не простит, даже если все, кто хочет узнать, уже знают об этом.       — Я понимаю, — Джин немного помолчал. — Подожди, сейчас возьму кое-что и приду, хорошо?       — Тогда я за Хосоком, — Тэхен благодарно поклонился старшим и поспешил к выходу в сад.       Свист рассекаемого клинком воздуха успокаивал. Чон Хосок находил равновесие в изнурительных тренировках, с оружием или без, ощущение силы и уверенность в собственном теле всегда придавали ему сил. С самого детства он знал — полагаться можно только на себя.       В семь лет Хосок оказался на улице. В восемь прибился к банде таких же вечно голодных мальчишек, научился воровать все, что плохо лежит, умело сбывать краденое и жить одним днем. В двенадцать он настолько уверовал в себя, что на спор попытался срезать кошелек у императорского палача на рынке в воскресный день. Конечно, он попался. По закону города, ему бы отрубили руку и выбросили истекать кровью в канаву, но, похоже, удача была в тот день на стороне несчастного оборванца. Палач углядел что-то на самом дне глаз Хосока — отчаянное желание жить или такую же отчаянную детскую веру в чудо. И забрал его с собой во дворец, чтобы сдать в императорскую сотню.        Сотней, если честно, их ватага бестолковых мальчишек разных возрастов, из разных семей и разного сословия не была. Даже десятком и то с натяжкой. Великий Тхэджо готовил помощников для наследников, выращивая будущих дворян, чиновников и наместников рядом с будущим императором, плечом к плечу. Он хотел воспитать для сына несколько верных соратников и помощников, чтобы со спокойным сердцем оставить на вчерашних мальчишек империю. Спустя столько лет каждый из Сотни убедился в правильности этой задумки — пусть их осталось потом всего лишь шестеро.       — Хосок, для тебя поручение! — Ким Тэхен, черт бы его побрал. Хосок завершил движение, перехватил меч острием в землю. Тренироваться с деревянным оружием он не любил, говорил, что оно ощущается по-другому.       — Император требует к себе? — вообще он проверил все посты час назад, Сокджин обещал присмотреть, если что, да и Ендже на месте. Что могло случиться?       — Нет, — Тэхен подходит ближе, говорит негромко. — Нужно отнести Чонгука к себе. Помоги?       — Ты же говорил, что такого не повторится? — Хосок нахмурился. Что еще ожидать от сына шлюхи, какой бы пост он ни занимал. — Почему тогда?       — Не сработало так, как я задумал, — Тэхен не слушал его. — Так ты поможешь?       — Да.       Его мать была шлюхой. Очень дорогой шлюхой очень дорогого борделя, и он ненавидел ее за это. Сам он, возможно, был чьим-то незаконнорожденным сыном, но ему не было до этого никакого дела. Необычная, странная красота Тэхена сыграла с ним злую шутку. В четырнадцать он сам стал шлюхой. Так они и встретились с Чон Хосоком. С Чон Хосоком, который притащил его во дворец, благодаря которому он подружился с наследником. С Чон Хосоком, по чьей вине, хоть и косвенной, он сейчас стоит на коленях перед истерзанным мальчишкой, пытаясь осторожно обтереть того мокрой тканью.       — Дай сюда, — Хосок оттолкнул нетерпеливо, отобрал тряпку. У Тэхена слишком дрожали руки. — Приди в себя, ничего страшного не произошло!       — Замолчи, — не поднимая головы, коротко приказал Сокджин, продолжая копаться в сумке. — Он имеет право переживать.       — Будет думать в следующий раз, — зло бросил Хосок. — Он заигрался, забыл, что манипулирует живыми людьми. Если бы он тебе правда был не безразличен, ты бы никогда…       -Хватит! — Намджун сказал тихо, но одно слово заставило старшего Чона заткнуться. — Ты не знаешь, что к этому привело, и не можешь обвинять кого бы то ни было. Хватит, — повторил он.       Тэхен молча кивнул, быстро вытирая глаза рукавом. Потом тихо начал:       — Он сам это предложил, я отговаривал. Я говорил ему, что все может так сложиться.       — А тебе не жалко очередного мальчика, которого ты отправил на убой? — Хосок все не мог успокоиться.       — Ты не поверишь, — Тэхен невесело улыбнулся. — Он убежден, что наш повелитель на самом деле хороший и добрый, просто так получилось, что ему приходится быть жестоким.       Повисла напряженная тишина. Никто не смел первым нарушить молчание, только Сокджин звенел склянками и тихо ругался, обрабатывая ранки на чужом теле. Тем неожиданней был хриплый смех:       — Я сразу сказал, хорошо, что он не говорит, — Чонгук хотел сказать еще что-то, закашлялся и тяжело перекатился на спину. Тэхен тут же подлетел к нему, обеспокоенно заглядывая в глаза, осторожно касаясь лба тонкими пальцами. Хосок не выдержал и отвернулся, зло скрестив руки на груди.