Глаза зверя

      Полированная зеркальная поверхность показывает хрупкого, изящно сложенного подростка. Гордый разворот точеных плеч подчеркивает острая линия ключиц, плавный овал лица чуть портят, а может, придают изюминку, по-детски пухлые щечки, полные губы решительно поджаты, взгляд придирчиво изучает собственное отражение. Задумчиво скользит по груди, подтянутому животу с проступающими мыщцами, оценивает бедра, слегка задерживается на чуть выступающих косточках. Поднимается и смотрит в собственные расширенные от адреналина зрачки. Колебаний нет — только решимость.       Мальчик рассеянно перебирает наряды, перед глазами мельтешат призраки прошлого. В похожем из синего шелка он танцевал первый раз, примерно такой же красный был разорван, когда его выкупили на всю ночь, вон тот золотой как раз подойдет для сегодняшнего вечера. Он неспешно раскладывает одежду на постели, по порядку, тщательно проверяя, чтобы все было идеально. Так же неторопливо принимает ванну, приготовленную для него, с наслаждением натираясь пахучими маслами. В какой-то момент он позволяет себе закрыть глаза и задремать в горячей воде. Тут же из глубин памяти, едва упрятанные, возвращаются воспоминания далекого детства.       Ему девять. Папа большой и сильный всегда, сегодня за ужином хмур и мрачен. Мама осторожно узнает причину — наследник взошел на престол, их семье едва удалось избежать подозрений. Папа злится, кричит и пьет много вина. А потом становится все глубже морщинка на его лбу и тяжелее взгляд, а в их доме часто появляются разные знатные люди.       Ему одиннадцать. Он просыпается ночью, от звона оружия, криков, полных боли и отчаяния, топота по коридорам и грохота ломаемых дверей. В ужасе он прячется в чулане для прислуги, в крохотное окошко боязливо наблюдая, как рушится его жизнь. Много людей в одинаковой одежде — он решает, что это солдаты — выволакивают всех обитателей дома из постелей, сгоняют в большой зал для приема гостей, заставляют встать на колени и вяжут руки за спиной. Мужчинам, женщинам, детям без разбора. Через свое окошко он видит только одну часть комнаты, ту, что ближе ко входу в дом, но ему хорошо видно и свою семью, и нападающих. Вот кто-то из солдат ударил их старого слугу ногой по лицу, вот еще трое, дождавшись молчаливого кивка какого-то по виду очень важного господина — может, он за главного? — уже тащат в сторону кухни молодую кухарку, откуда-то сверху раздаются брань и крики… На него накатывает паника, хочется закрыть глаза и уши и притвориться, что его не существует. Это не может быть правдой. Ему все это снится.       От дверей раздается металлическое позвякивание. Каблуки сапог вновь вошедшего подбиты железом, лоб перевязан черной лентой, глаза полны ярости, а волосы белее снега зимой. Мальчик сжимается, стараясь стать еще незаметнее, еще меньше. Наблюдает, как император — а то, что император светловолос, знает любая собака в стране, поэтому даже ему легко догадаться, кто это — медленно наклоняется, хватает подвернувшегося пленника за полу куртки, широким взмахом меча отрезает кусок ткани, пачкая ее кровью. И начинает чистить оружие, бережно вытирая лезвие от красных потеков. Негромко спрашивает:       — Тэхен, здесь все?       — Да, мой господин, — немедленно откликается тот, кто разрешил солдатам утащить несчастную служанку. — Не нашли пока только младшего сына этого пса, но это вопрос времени. Из дома никто не выходил.       — Хорошо, — император оглянулся, очертил мечом круг. — Собрать всю семью здесь, я сам. Никого больше не трогать.       Тэхен повел бровью, его люди бросились исполнять приказ. Господин осмотрел зал еще раз, машинально отмечая, что здесь жила счастливая семья. От обстановки веяло уютом и покоем, безжалостно разрушенным по его воле. Взгляд зацепился за что-то неправильное, вернулся, пытаясь отыскать. Вот оно.       — Ким, в подобных домах рядом со столовой есть комната для слуг? — правитель, наследник Великого Тхэджо, второй император династии Мин по прозвищу Белый лев смотрел прямо в застывшие от ужаса, широко раскрытые, полные слез глаза ребенка.       — Конечно, — Тэхен уже сообразил. — Вы двое, быстро!       Он кричал и бился в их руках. Веревки больно впивались в кожу, стирая ее до крови, колени холодил каменный пол, над головой возвышался падший ангел — настолько его повелитель был красив вблизи. Словно издалека долетали крики и плач его матери, а сам он уже внутренне умер и растекся кровавой лужей прямо под ноги людям, что растоптали его за одну ночь.       — Тэхен, — негромко приказал император, перехватывая меч за гарду обеими руками.       Ни слова не говоря, Ким жестом приказал солдатам поставить людей в линию. Первым был глава семьи, потом его жена, вся остальная семья и слуги. Младший сын дворянина стоял последним. Умрет он, только увидев смерть всех, кто ему дорог.       — Ты осмелился пытаться свергнуть меня с трона, — голос Белого Льва тих и грозен, брови пытаются сойтись на переносице, но правая половина лица красная и воспаленная, а глазницу пересекает страшный шрам, не позволяя нормально выражать эмоции. От этого лицо напоминает страшную гротескную маску из бродячего балагана, тени пляшут на стене позади, усиливая впечатление. — Ты осмелился думать, что знаешь лучше, что нужно империи. Ты осмелился подставить под удар все, что тебе дорого ради своей цели. Так наблюдай за тем, как умирает твоя семья и ощущай свою беспомощность.       Хлесткий взмах меча, и первая голова катится по полу с жутким стуком. кровь фонтаном бьет вверх из обрубка шеи, заливая оставшихся в живых, мертвое тело тяжело падает следом за головой. Мальчик в ужасе прикусывает собственный язык, до боли сжимая кулаки, а его отец прикрывает глаза, не в силах смотреть на мертвую жену, глушит рвотные позывы.       — Не сметь! — голос императора звенит от бешенства, новый взмах меча означает чью-то смерть, и кровь заливает изуродованное, перекошенное лицо, попадая даже на светлые волосы, стекая за воротник. — Не сметь отворачиваться! Смотри на дело своих рук, мерзавец, или после твоей смерти я продам твоих детей в бордель, я клянусь тебе!       Им только и остается, что покорно наблюдать, как в живых остается все меньше тех, кто дорог. Под ногами императора влажно чавкает кровь, впитываясь в подошвы сапог, солдаты споро оттаскивают трупы к дальней стене, А маленький мальчик остается один посреди бойни, в которую превратился его родной дом. Он поднимает глаза на человека, подошедшего к нему, чтобы убить. Смерть будет освобождением, он почти хочет, чтобы она пришла. Как вдруг встречается взглядом с императором и видит слезы, бегущие по его щекам. Он не может оторвать взгляд от мужчины напротив, он падает в бездну, полную отчаяния, у которой даже нет дна. Он понимает, что все это, вся кровь и казни невинных, по сути, людей, приносят страдания этому странному человеку. Связно думать мешает клинок, широкой стороной подцепивший подбородок и гулкий приказ:       — Никогда не смотри мне в глаза! — его догоняет хлесткий удар наотмашь ножнами, он валится на пол, пытается дышать и слышит вопрос, обращенный не к нему:       — Тэхен, как его зовут?       — Чимин!       Вода остыла. Он уснул в ванной. Он все проспал и сейчас опаздывает. Он долгие годы готовился к этому и сейчас просто уснул. Он ненавидит себя.       — Почему так долго? — в ванную комнату врываются несколько слуг, Тэхен расталкивает их, торопливо подходит к нему, осторожно ощупывает лоб, виски, заглядывает в лицо. — Все нормально?       Чимин кивает. Он не говорит с той самой ночи пять лет назад.       — Волнуешься? — Тэхен все понимает по-своему. Как и всегда. — Не волнуйся, император не так страшен, как о нем рассказывают. Все будет нормально.       Чимин снова мягко кивает и улыбается. Хорошо, что он не может сказать, что заметил, как дрожит голос Тэхена и немножко нервно его пальцы комкают пояс. Он знает, что это ложь. Какая разница, он все равно уже давно умер.       — Иди сюда, я помогу, — Тэхен усаживает его, помогает высушить волосы, наносит одно за другим несколько притирания, делая его кожу мягкой, лицо нежным, а губы блестящими. Приносит одежду, сам одевает, методично завязывает все тесемки, проверяет еще раз. Подает веер, его любимый, с шелковой красной отделкой, тяжелый и золотистый.       — Проверь, все ли правильно, — не приказывает, а почти просит Тэхен.       Чимин легко улыбается, плавно прогибается в спине, тряхнув руками и подняв их над головой. Широкие полупрозрачные рукава взметнулись крыльями, тонкий золотой шелк на миг облепил стройные ноги, обрисовал восхитительно тонкую талию. Короткий хлопок привлек внимание к трепещущему в тонких пальцах раскрытому вееру. Красные воланы отделки неуловимо напоминали о мягких, податливых губах танцора, на которых играла загадочная улыбка.       Чимин чуть поднял бровь, подмигнув. Будто спрашивал, понравилось ли. Тэхен кивнул головой, молча развернулся и пошел к выходу. Он не ошибся в этом мальчишке, он прирожденный танцор, гибкий, грациозный, текучий, как сама жизнь. И невероятно красивый.       Чимин осторожно, двумя руками, сложил веер, незаметно проверил пальцами лезвие в одной из планок, убрал его за пояс и направился к выходу вслед за Кимом.