***
Несъедобный завтрак уже приносит достаточно боли во рту, но Тэхен за одним столом делает еще больнее. Да, Чимин хочет подобраться к приближенным Мина, но не хочет иметь дела с животными так рано утром. Чимин протыкает свое вареное яйцо пластиковой вилкой, с отвращением кладет его в рот и откидывается на спинку стула. - Почему ты здесь, хен? - Чонгук наконец задает вопрос, который его так интересовал. Чимин знает, что существует неофициальная иерархия, и Чонгуку, несмотря на то, что он находится под защитой Тэ, не разрешается сидеть с ним за одним столом. Мин и его люди - это авторитеты, Чонгук же с теми, кто находится под их защитой и кого называют опущенными, и серые, как Чимин, которые не принадлежат ничему и никому... ну... они просто никто, они не обладают никакими привилегиями, никакими правами. Они находятся на самом дне пищевой цепочки. Поэтому ему действительно интересно, почему Тэхен сидит с ними за столом и почему Мина нигде нет. - Босс вышел. Еще не вернулся, - небрежно объясняет Тэхен, пододвигая свой поднос с едой к голодному Чонгуку. Чимин выгибает бровь, услышав это. - Вышел? Но он знает, что лучше не задавать никаких вопросов в присутствии Тэхена. Этот человек, может, и не относится к нему, как к незнакомцу, благодаря Чонгуку, но он знает, что тот, не колеблясь, окрасит его в алый, если он перейдет черту. Если он и научился чему-то здесь, так это тому, что спрашивать о Мине - это и есть та черта. - И я не выношу этого высокомерного ублюдка, когда рядом нет босса. Тэхен тянется за пачкой сигарет и достает одну. Он подмигивает Чимину, который смотрит на него в полном удивлении, и закуривает сигарету. Он дразняще выдыхает дым в лицо Чимина, раздраженно ухмыляясь. Чимин усмехается, находя ситуацию крайне неправильной: - Разве справедливо, что ты можешь курить здесь, а я нет? - Приказ босса, сладкие щечки. - Но ты-то куришь. - Босса здесь нет, так что я могу делать все, что захочу, - Тэхен небрежно взмахнул сигаретой, и пепел с нее упал на стол. - Никто не посмеет на меня донести. Чимину хочется нагрубить этому человеку со злости. Пальцы жутко чешутся от желания взять сигаретку и вдохнуть яд в легкие, он уже чувствует, как накатывает головная боль, но он должен терпеть: - Придурок, - бормочет он, а потом скрещивает руки на груди. - Клянусь всеми богами, в которых я не верю, я не слышал такого оскорбления с дошкольного возраста, - хихикает Тэхен, одновременно хлопая в ладоши. Чимин чувствует, как у него багровеют щеки, даже милый Чонгук смеется над ним. - Он как долбаный ребенок. - Я... я просто не хотел тебя обидеть. - Как будто это возможно, - Тэхен наклоняется вперед, чтобы взъерошить ему волосы, и получает в ответ недовольную мину. - Ты слишком милый для этого. - Я... я могу тебя оскорбить. - Ставлю 10 пачек, что не сможешь. Чимин краснеет еще сильнее, чувствуя зуд по всему телу: - И-иди нахуй, - это избитое оскорбление могло бы звучать обидно, если бы он не заикался или, по крайней мере, избавился от накуксившегося лица. - Ого, да ну? - Тэхен зажимает сигаретку между своими пухлыми губами. - Он просто прелесть. Губы Чимина приоткрываются, и он пытается придумать более удачное оскорбление. Дело не в том, что он не знает оскорблений, он слышал их много, его по-разному называли, но он не может их использовать. Не может заставить себя быть похожим на него. Поэтому вместо этого он решает сменить тему разговора: - Но если они настроят Ми... в смысле босса против тебя... ну... тебе больше нечем будет их запугивать. Тэхен вылупился на него в изумлении, широко раскрыв глаза и не веря своим ушам. - А ты не знаешь, сладкие щечки? - он вопросительно глянул на Чонгука. - Он не знает! - Чего? Тэхен поднимает руку, расстегивая молнию на своем уродливом костюме, чтобы показать плечо. Он оттягивает воротник, обнажая шею, и Чимин видит, как Чонгук сглатывает от вида его идеально острой челюсти; черт возьми, даже его собственное сердце трепещет. - Я – Ви. На несколько мгновений повисает тишина. Вот она, небезызвестная татуировка, причудливо изображающая букву «V». Чимин задается вопросом, как он еще не обосрался. - У меня и собственная репутация есть, сладкие щечки. Он помнит, как несколько лет назад, когда он еще учился в Академии, слышал о тени-кровопийце, скрывающейся на улицах Сеула. Дело, которое потрясло весь город. Обескровленные трупы с вырезанной на горле буквой V были разбросаны по всему Сеулу. Они так и не поймали убийцу - убийства просто прекратились. Чиновники закрыли дело, заявив, что он, вероятно, покинул страну или умер. Но он спокойно сидит прямо напротив него за одним столом, как будто только что зачитал прогноз погоды. Он должен сообщить Квону как можно скорее. Может быть, они сумеют добиться справедливости для всех жертв. Будет нелегко повесить это на него, но будет легче найти связь, если они будут знать, с чего начать. Но поможет ли это? Это не кажется секретом, это данность, о которой знают все, возможно, даже охранники. Чимин осознает, он слишком долго молчал, он должен как-то отреагировать. Страх, безразличие, отвращение - все лучше, чем молчание. Прежде чем он успел произнести хоть слово, громкое рычание прокатилось по всему залу и заставило его слегка вздрогнуть. Все перестают болтать, ища источник звука. Чимин съеживается при виде Мина, прижимающего заключенного к стене. Он бьет его головой о грубый камень, и мужчина кричит от боли, бормочет извинения, молит о пощаде. Чимин видит только профиль Мина, но этого достаточно, чтобы его руки непроизвольно задрожали. Всегда бледная кожа Мина покраснела, из глаз буквально сочатся кровь и злоба, ногти впиваются в кожу мужчины до крови. Он чувствует, как большая рука касается его, переплетая их пальцы. - Все будет хорошо, - глубокий и теплый голос Чонгука - это единственное, что поддерживает его. Он гребаный полицейский, поэтому он видел рассерженных мужчин, когда разбирался с жестокими преступниками. Они никогда не пугали его, потому что его защищал значок, и он был в безопасности внутри участка. У него был Тэмин, чтобы защитить его. Но теперь в этой клетке, без защиты этих людей или надзирателей, где закон - вещь, которую он больше всего боится в данный момент, он чувствует себя уязвимым, слабым. Такое чувство, что он вернулся во времена, когда был всего лишь беспомощным ребенком, знающим, что плакать и просить о пощаде бесполезно. И этого достаточно для того, чтобы его дыхание сбилось и он крепче сжал руку младшего. У него не может быть приступа. Не сейчас... не здесь. - Вот дерьмо, - Тэхен вполголоса ругается и тушит сигарету об стол, не обращая внимания на черный круг, образовавшийся на дереве. Он бросается к Мину, сигналя Сокджину. Чимин не знает, что Сокджин прошептал на ухо Мину, из-за чего тот отпустил мужчину, или куда Ви потащил мужчину за волосы, и черт, он не хочет знать. Мин выбегает из зала вместе с идущим за ним Сокджином. Чимин в ужасе. Теперь он знает, что имел в виду Чонгук, говоря, что Тэхен совсем не похож на Мина. Да, он сумасшедший убийца, безжалостный, но Мин... он сам дьявол. Человек, к которому он должен приблизиться - это тот самый человек, с которым он не хочет иметь ничего общего. Только если бы он мог отступить прямо здесь и сейчас. Это его вина. Все это его гребаная вина.***
Чимину было пять лет, он был слишком мал и напуган всем тем дерьмом, что творилось внизу. Он сидел на корточках в маленьком шкафу у стены, где его, как всегда, спрятал Хосок. Как долго он там пробыл? Может быть, больше часа, он не знал. Все, что он знал, это то, что его ноги начали болеть от положения, в котором он сидел, и то, что он проголодался. Он все еще слышал вхлипывания Сок-и и рыдания мамы. Звук бьющегося стекла, свистящий звук, рассекающий воздух. Как бы сильно он ни прижимал ладони к ушам, он не мог не услышать эти слова. Он хотел выйти из шкафа, попросить их остановиться, сказать им, что они пугают его, попросить обнять его, но он не мог. Он был напуган и обещал Хосоку не выходить без его разрешения. Поэтому он остался внутри, прижав рот к коленям, чтобы заглушить рыдания. Он уже почти заснул, когда дверь шкафа открылась и хен утешающе обнял его, прижавшись теплыми губами к его лобику. Он слегка приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на лицо своего хена. Хен улыбался так же ярко, как и всегда, на его бледных щеках были заметны следы слез: - Сок-и хен. - Хэй, милый. Чимин обхватил руками шею старшего брата и, приподнявшись, уткнулся лицом в изгиб его шеи. От Сок-и приятно пахло, как обычно. Он не отпустил шею, даже когда почувствовал матрас своей спиной. - Останься, - пробормотал он и крепче сжал руки. Сок-и приятно пах, ему было слишком хорошо и слишком уютно, чтобы отпустить брата. Уголки его губ приподнялись, когда Хосок сдался и забрался к нему в постель, крепко прижимая к себе. Все было прекрасно. Он был счастлив. Ему больше не было страшно. У него был Сок-и. Сок-и был там.***
Он резко просыпается, когда что-то холодное касается его щеки, и отодвигается к стене. Может, он кричал во сне? Может, и кричал. Он не знает. Наверное, так оно и было. - Извини, ты кричал и охрана… Так он действительно кричал. Остальную часть фразы Чонгука он не расслышал, просто свернулся калачиком и прижал ладони к глазам, которые жгли слезы. Черт возьми, он не может плакать. Его одежда промокла и противно прилипла к коже, и ему просто хочется принять холодный душ. Такой холодный, чтобы заморозить его разум, смыть кровь с кожи. Он знает, что это просто пот, что это был кошмар, но это чувство не покидало его, и ему хотелось спрятаться в защищающих объятиях Сок-и и плакать от всего сердца, но он не может. Он сам по себе, один. - Ты в порядке? Конечно. Это всего лишь кошмар. С ним все в порядке. Он в своей постели и по иронии судьбы в безопасности. - Тебе что-нибудь нужно? Он улавливает беспокойство в голосе Чонгука. Да, мне нужны объятия, мне нужно, чтобы ты крепко обнял меня и сказал, что все будет хорошо, что я буду в порядке. Он хочет сказать именно так. Он хочет, чтобы Чонгук остался с ним и успокоил его, но он уже показал достаточно слабости. Он не может быть более жалким. Поэтому Чимин тихо откашливается и смотрит на младшего: - Не надо, спасибо. Возвращайся ко сну. Прости, - улыбаться физически больно, но это единственный способ успокоить Чонгука. - Ты уверен, что не хочешь... обняться или что-нибудь такое? - Да. Он снова ложится и смотрит, как Чонгук поднимается по лестнице, все еще беспокоясь о нем. Он не закрывает глаза, не хочет спать, потому что знает, что снова проснется с криком, кошмары вернутся, и у него больше нет Сок-и. Он пытается подумать о хороших воспоминаниях, об уютных. Улыбающийся Хосок, яркий, как солнце. Многочисленные воспоминания о том, как он обнимает Хосока, говоря ему, что он его надежда. И видит бог, это действительно так. Даже сейчас он единственный человек, который удерживает его в здравом уме. Он скучает по Сок-и, и он просто хочет снова увидеть его лицо, прикоснуться к нему, но он не может, потому что он заперт в этой проклятой клетке, вдали от своего единственного утешения. Черт возьми, он скучает по нему, он так сильно скучает по нему.