***
Возвращаясь к своей камере и суша мокрые волосы, Чимин неожиданно замечает Ви, прислонившегося к дверному косяку и курящего свои слишком дорогие «Коиба», от дурного запаха которых Чимин морщит нос. И Ви еще называет «Мальборо» переоцененными. Отлично, теперь его камера будет пахнуть навозом весь день. Он проходит мимо, полностью игнорируя Ви. Он же ничего не сможет сделать, если тот решит окрасить его в алый. Тэхен смотрит на него сверху вниз, его самодовольная ухмылка полностью контрастирует с замешательством в глазах. Он посасывает сигару, втянув щеки, отчего его острый подбородок выделяется еще больше. Он не привык, чтобы его игнорировали. Он изучает лицо парня с волосами цвета воронова крыла. Тот выглядит скорее измученным, чем раздраженным, и он все понимает. Две недели абсолютного одиночества могут свести людей с ума, и Тэхен не удивлен, что тот на мгновение потерял рассудок, увидев причину своих страданий. - Ты похож на сердитого котенка, - Чимин чешет ухо, будто слышит какой-то раздражающий шум, и Тэхен с трудом сдерживает улыбку. - Не игнорируй меня, сладкие щечки. Это разбивает мне сердце. - Какого хуя тебе надо, урод? - Чимин рявкает и посылает ему свирепый взгляд, ища в кармане сигареты. - Еще раз оскорбишь меня, сладкие щечки, и снова окажешься в той дыре, - хмурится Тэхен. Дело не в том, что слова Чимина обидели его, он слышал и намного хуже, и он знает, что Чимин не имел это в виду. Мальчик просто расстроен и измучен. Но он не может позволить заключенным думать, что его могут оскорблять без последствий. - Только попробуй, и меня отправят туда за убийство, - парирует Чимин. Наконец, ему удается найти сигарету, он мягко прикусывает ее, прежде чем зажечь. Он втягивает дым в легкие и закрывает глаза, чувствуя знакомое жжение в груди. Господи, как же ему этого не хватало! Он слегка размыкает губы и выдыхает дым. - Чонгука здесь нет, так что если ты… - Я пришел к тебе, - перебивает его Тэхен, все еще сохраняя спокойствие. Чимин открывает глаза и изучает его лицо. Он здесь, чтобы закончить то, на чем Мин остановился в зале? Может быть, они просто не хотели делать это на глазах у охраны. Да, он контролировал тюрьму, но чем меньше свидетелей, тем лучше. – Насчет того, что ты сделал для босса. Чимин вопросительно поднимает брови. Значит, приближенные знают. Он держит сигарету между пальцами и прислоняется спиной к стене. - Я тебя слушаю. - Ты слышал о Му? - Чимин отрицательно качает головой, и Тэхен снова затягивается сигарой. - Он заключенный в блоке А. - И как это меня касается? - Он соперник босса. Пытается захватить монополию, и ты еще увидишь его, потому что тюрьма устроила нам прогулки во дворе с этим блоком. Раньше мы были с блоком С, но... ну знаешь... все изменилось. - И причем тут я, Ви? - Чимин пожимает плечами. Да, появление новой силы в игре - это проблема для него, но это не значит, что он собирается показывать свое беспокойство перед этим человком. - Возможно, я даже поддержу его. Помогу ему надрать тому сукиному сыну рот. - Во-первых, задницу, придурок, - Тэхен огрызается, а Чимин не поясняет, что именно рот, искривленный в ухмылке, сводит его с ума и заставляет по ночам пинать одеяло. – Во-вторых, Мин неприкосновенен, он гораздо более умел, чем ты думаешь, идиот. Сокджин и я знаем, как защититься. У него нет ни единого шанса, и он не нападет на Чонгука, потому что он знает... он знает, что значит перейти мне дорогу. Но, сладкие щечки, он без колебаний покажет всей тюрьме, что произойдет с тем, кто решит защитить Мина и встать у него на пути, - он замолкает и втыкает конец сигары в стену, наблюдая, как выражение лица Чимина искажается от ужаса, когда он осознает услышанное. - Ты сделал и то, и другое. - Но... но... что... чт ... - Чимин чувствует, как сердце замирает от ужаса, и ему приходится глубоко затянуться, чтобы унять дрожь в теле. Во что же он ввязался? Он, вероятно, стал целью амбициозного безумца из-за Мина, а у этого ублюдка еще хватило наглости обращаться с ним, как с мусором. - Зачем ты мне все это рассказываешь? – хмурится он. Тэхена не волнует его безопасность, и он уверен, что это не приказ Мина. Он послал бы служку, а не такого гордеца, как Ви. - Потому что Кролик переживает за тебя, - говорит Тэхен, и Чимин видит, как его взгляд смягчается, когда он упоминает Чонгука. - Он будет плакать, если ты умрешь. Мне не нравится, когда он плачет. Так что будь осторожен, сладкие щечки, я убью тебя сам, если ты заставишь Кролика плакать. Чимин смотрит, как он уходит, вероятно, чтобы отыскать Чонгука для своей ежедневной дозы эндорфина. Неудивительно, что он ничего не знает ни о каком Му. Только оказавшись здесь, он наконец заметил, насколько неполными были файлы и насколько слепо его кинули в самое сердце опасности.***
Чонгук поморщился от боли, когда он коснулся синяка на щеке, глядя на свое отражение в пыльном зеркале. Покрытый рубцами лоб, синяки на щеках и разбитая губа - он выглядел ужасно. Прошло всего два месяца, но его тело уже не выдерживало, и он не знал, сколько еще сможет терпеть эти пытки. Он привык, что над ним издеваются в школе. Будучи безымянным сиротой в старой и дешевой одежде, он стал мишенью для школьных крутых детишек. Его дразнили, обзывали и иногда причиняли физическую боль, но это было ничто по сравнению с тем, как с ним обращались в этой сраной дыре. Было стыдно сносить побои на гребаном дворе перед всей тюрьмой. Но у него тут не было права голоса. Им нравилось заставлять его плакать и молить о пощаде, поэтому любые попытки сопротивляться приводили к еще большим боли и синякам. Было унизительно стоять на коленях в грязном душе, удовлетворяя их. Первые несколько раз он пытался сопротивляться, но через неделю понял, что бегство - не выход. Больше сопротивления означало больше боли и больше унижения. Всегда было лучше уступить и покончить с этим. Они всегда получали то, что хотели, силой или нет, так что не было никакого смысла сопротивляться. Избиение он мог вынести, но голод действительно уничтожал его. Он едва ли мог спокойно поесть, так как заключенные забирали у него большую часть его порции или даже всю порцию, заставляя его довольствоваться ничтожным количеством еды. Его щеки ввалились, и он все время ощущал эту странную боль в животе. Он был голоден и испытывал ужасно сильную боль, но это никого не волновало, даже надзирателей. Они просто наблюдали и вмешивались, только когда избиение становилось слишком серьезным. Но даже тогда именно его сажали в изолятор, как они утверждали, ради его же безопасности, и кто он такой, чтобы жаловаться? Это были единственные дни, которые он мог провести без побоев, оскорблений или кражи еды. Тишина убивала, но зато его не трогали. - Срань господня, Ку, кто это сделал? Он слабо улыбнулся, когда услышал голос своего сокамерника, а также лучшего друга, Югема, но не повернулся, чтобы ответить на его пристальный взгляд, смущаясь своего постоянного черно-синего состояния. - Привееет, - он старался говорить бодро, хотя челюсть отваливалась. Боже, он звучит, как Капитан Америка. - Скажи мне, кто это сделал? - повторил свой вопрос Югем, нахмурившись и разглядывая его синяки в зеркале. - Не важно. - Это чертовски важно. Ты же мой друг. - Блин, Югем. Ты можешь просто обнять меня? - он повернулся, чтобы наконец посмотреть рассерженному парню в глаза, схватился за край раковины и оперся телом. - Говорить больно. - Но… - Ты не можешь ничего сделать. И никто не может. Так что можешь просто побыть моим другом и обнять меня? - умоляет он, широко раскрыв глаза. - Ну пожалуйста! Югем вздохнул. - Ну ладно, здоровяк, - он нежно обнял младшего, помня о его ранах. Чонгук позволил обнять себя, закрыв глаза и прислушиваясь только к биению его сердца. Югем - это все, что у него было в этой тюрьме. Единственный человек, который никогда не обращался с ним, как с дерьмом. Он не знал, за что его посадили, но это и не имело значения. Все, что имело значение - это то, что он был добр к нему, друг, на которого можно было положиться. Он не знал, почему заключенные выбрали его своей целью. Он не был единственным новичком, или самым молодым, или еще кем-то. Да, его преступления были, по-видимому, гораздо менее серьезными, но это не было главной причиной. Он просто хотел, чтобы им стало скучно и они выбрали другую цель, потому что он совсем не хотел умирать.***
- Блин, Чонгук, дай поспать, - бурчит Чимин, пытаясь натянуть одеяло со все еще склеенными глазами. Он уверен, что сейчас не больше двух часов ночи, так как он слишком сонный и истощенный. Он чувствует себя так, словно по нему проехал грузовик. - Черт возьми! Ты можешь просто открыть глаза на секунду? - Чимин перестает ерзать, так как он достаточно проснулся, чтобы точно понять, что голос не принадлежит Чонгуку. Он спокойный, но раздраженный, бархатный, как у Ви, но странно мягкий, не такой скрипучий и угрожающий, как у него, и без следов подростковой ломки. Он помнит, что Ви сказал ему тогда о том, что теперь он самая легкая мишень для Му. Что, если он послал человека, чтобы сделать из него пример? Он хочет закрыть глаза и спрятаться под одеялом, как будто, закрыв глаза, он сможет сбежать от монстров, прячущихся в шкафу... или в данном случае, в этой камере. Но взрослая часть его мозга понимает, что прятать голову в песок бесполезно, поэтому он открывает глаза, садясь на кровать и позволяя любопытству победить. Единственный источник освещения - тусклый лунный свет, падающий на лицо незваного гостя, и он ахает в шоке. Он всегда узнает эти пронзительные глаза и слишком бледную кожу, даже в абсолютной темноте. Чимин не знает, что сказать, и, несмотря на то, что он зол, он не может позволить себе оскорбить его снова. Это и так чудо, что Мин не выставил его голову на всеобщее обозрение, чтобы все видели, что происходит с теми, кто оскорбляет короля. Мин бросает что-то ему на колени, он смотрит на это в течение нескольких секунд, прежде чем снова вопросительно посмотреть на Мина. Это пачка «Мальборо» - он узнал ее по красному полумесяцу на белой пачке. - Ты забыл это, малыш, - Чимин не отвечает, потому что знает, что не сможет удержаться от едкого замечания, если откроет рот, и он не хочет подпитывать сучью сторону Мина, не тогда, когда он не смотрит на него сверху вниз, как на маленького муравья, которого нужно затоптать. - Тэхен сказал, у тебя кончились. Странно, что Мин Юнги сам принес ему сигареты, которые он отказался поднять с пола, но не более странно, чем то, что Ви рассказал Мину про запас его сигарет. - А почему ты не послал кого-то из подчиненных? - осторожно спрашивает Чимин. Он не хочет насмехаться над Мином за то, что он делает что-то бесполезное, ему просто любопытно. Мужчина перед ним совсем не похож на ту суку, которая сделала из него идиота, поэтому он не может доверять его поведению сейчас. - Ты никого не посылал, когда увидел нож в руках того ублюдка. Чимин открывает рот в попытке что-то сказать и медленно закрывает его, повторяя это действие несколько раз, но в итоге только усмехается. Этот говнюк знал, но все же позволил ему страдать две недели. Две долбаные недели. - Послушай, малыш, я знаю, что ты злишься… - Я в бешенстве, – хрипит Чимин, внезапно вспомнив темную холодную дыру и удушающую тишину. Кровь закипает в венах. - Мне нужно было сохранить свой авторитет. Я не мог позволить заключенным даже подумать, что у них есть шанс приблизиться ко мне, - Юнги кладет руку на верхнюю койку и слегка наклоняется вперед. Он так близко, что Чимин может легко видеть каждую деталь его темных радужек, и на секунду забывает, как дышать. Завораживают. - Мне жаль, что тебе пришлось страдать, хотя ты заслуживаешь лишь награды и благодарности. То есть Великий Мин извиняется? Вот теперь это странно, и он хочет спросить, не поставили ли ему смертельный диагноз. Его взгляд искренен, слишком открытый и искренний для бессердечной суки, а губы надуты, и Чимин сам не замечает, как бормочет “Все в порядке”. Может быть, надо избавиться не от ухмылки, а от этих глаз. Надо вырвать эти сраные гипнотизирующие глаза. Чимин моргает и немного отодвигается назад, чувствуя себя немного лучше. - Я имею в виду... с этим уже ничего не поделать. Юнги понимающе кивает, и Чимин может поклясться, что видит, как уголки его глаз слегка приподнимаются, словно он пытается улыбнуться. - Я знаю, что Тэхен рассказал тебе о моем маленьком разногласии с насекомым, - говорит он, высовывая кончик языка, чтобы облизать губы. - Я просил его не пугать тебя, но он беспокоился, что незнание об опасности может подвергнуть тебя еще большей опасности. - Ну... это все равно ни хрена не меняет, - Чимин резко потирает лицо, выдыхая воздух из легких. – Я не могу победить. - Держись поближе к Чонгуку. С ним тебя не тронут. - А что будет, когда его не будет рядом? - Ким Сокджин - католик. Я попрошу его помолиться за тебя. - Мудак, - пробормотал Чимин себе под нос. Хвала небесам, Мин решил этого не заметить. Этот ублюдок мог бы выделить ему кого-нибудь для охраны, но, похоже, в нем все-таки не слишком много человечности.