***
В церкви царит полумрак, единственный источник света – горящие на алтаре свечи, освещающие в темноте бледное лицо Юнги. Чимину кажется это чем-то неземным: кожа Юнги сияет, длинные светлые локоны спадают на брови, а огоньки танцуют в его темных глазах. Он поглощен пламенем, над плавящимся воском нависает его рука. Чимин с удовольствием наблюдает за ним, сидя на передней скамье, закинув ногу на ногу, молча глядя на него, как будто сейчас произойдет что-то захватывающее. Не произойдет, он знает. Это просто Мин и свечи, никаких вызовов призраков, никаких демонов, никаких чудес и сверхъестественного - ничего, но он находит все это намного более интересным, чем любое шоу, которое он когда-либо видел. Тридцать минут назад он пришел туда, сел там, и Мин позволил ему остаться, не просил уйти и не жаловался на нарушение личного пространства. - Чем ты занимался до тюрьмы? - вопрос такой резкий, такой неожиданный, что Чимин едва понял его - глаза Мина все еще сосредоточены на огоньках, сам он стоит неподвижно - все указывает на то, что вопрос Чимину лишь послышался. - Я работал в кафе, - мягко отвечает он, - в Чондам-доне. - Должно быть, тебе платили достаточно, чтобы ты мог купить машину и сбить кого-нибудь, - Чимин не знает, что ответить, поэтому он притягивает колени к себе, обхватывая их, и кладет на них подбородок. - Я тебя не осуждаю. - Спасибо... наверное? - Ты не должен позволять никому обвинять тебя. Чимин хмыкает. Слышал ли Юнги его разговор по телефону с мамой? Лицо Чимина бледнеет, и он благодарен судьбе за то, что сейчас сидит в темноте. Значит ли это, что Юнги слышал, как он ругается с Квоном? Конечно, прямого упоминания всех этих полицейских штук не было, но их разговор все равно мог показаться странным. А может, и нет - вот почему они говорят о его маме, а не об операции, которую Чимин грозился остановить. - А если я мог его тогда спасти? Юнги внезапно поворачивается, сокращая дистанцию между ними, и садится на ту же скамью поперек, свесив ноги с обеих сторон и положив ладони на дерево, чтобы сохранить равновесие. Они так близко, так близко, что Чимин может легко увидеть каждую черточку и изгиб его безупречной кожи, очаровательную родинку на правой щеке. Его лицо немного порозовело от пламени, а обкусанные губы потрескались и покраснели, будто он издевался над ними долгое-долгое время, не позволяя им зажить, но все, чего Чимин хочет - это уничтожить маленькое расстояние и прижать их губы друг к другу. Интересно, какие они на вкус? Насыщенные и соленые, как сигара, которую он всегда держит в этих вишневых губах? Металлические, как кровь? Или сладкие, как ваниль, потому что он всегда пахнет ванильным детским шампунем? - Неважно, - шепчет Юнги, придвигаясь ближе, и губы Чимина беззвучно приоткрываются. Чимин хочет отодвинуться, но чужая рука скользит по его щеке, прося остаться. Их губы легко соприкасаются, дыхание скользит по его раскрасневшейся коже, и ему хочется прижаться губами, но он знает, что это непозволительно, поэтому просто сидит, томно дыша. Юнги резко отстраняется, прерывая зрительный контакт, чтобы посмотреть на пламя, и Чимину жаль исчезнувшей близости, но он ничего не говорит, вместо этого опуская глаза, рассматривая руки, все еще лежащие на скамье. Они большие, намного больше, чем у него, жилистые, но мягкие. Интересно, каково чувствовать их на своей коже? Будут ли они теплыми? Или холодными? Его кожа мягкая или грубая? Будет ли он нежным и застенчивым или нетерпеливым и смелым? - Ты никогда не прикасаешься ко мне, - осторожно говорит Чимин, собравшись с духом. Пальцы Юнги сжимаются в кулак, кончик языка высовывается наружу, облизывая пересохшие губы. - Ты боишься прикасаться ко мне, - перефразировав, повторяет он и поднимает глаза, ожидая ответа. - Босс? – говорит он спустя пару секунд. - Я не могу защитить тебя, Чимин, - отвечает Юнги, и Чимин замечает, что этот человек впервые назвал его по имени - Чимин. Ему нравится, как он произносит его имя, аккуратно, с легким оттенком сатури, о котором он и не подозревал. - Почему не можешь? Ты король. - Я не король, Чимин. Я не могу защитить даже себя, и я отправил тебя в яму на две сраные недели, потому что не мог позволить людям увидеть, насколько я, блядь, уязвим. - О чем ты говоришь? - Чимин хмурится, его тон становится немного визгливым. - Разве ты не... вроде как... правишь Сеулом? - Что? Ты думаешь, я босс мафии или что-то в этом роде? - спрашивает он насмешливо. - А разве нет? Юнги смеется. Чимин в замешательстве: Юнги выглядит искренним, честным. Зачем ему лгать о том, что он не босс, когда в этой чертовой тюрьме все основывается на блефе? - Чимин, зачем мне сидеть в тюрьме, если я управляю целой мафией? - Ч-чтобы отдохнуть? - нерешительно говорит Чимин. Это скорее вопрос, чем ответ. - Немезида не принадлежит мне, Чимин. Я не знаю, откуда ты это взял. Но я не король, я даже не наследный принц. Я принц-изгнанник, сражающийся за корону, и я не хочу втягивать тебя в эту собачью свару. Сказать, что Чимин удивлен – это ничего не сказать. Он ошарашен. Это было в документах, везде - Мин является лидером Немезиды, это основа операции. Поймай лидера, разрушь империю. Хотя новая информация ничего не изменит, если он хочет добраться до того, кто наверху, и ему все равно нужен Мин. - Босс? – слышится сначала крик, а потом шаги. Юнги вскакивает, отдаляясь от Чимина на безопасное расстояние, потому что никто не должен знать, как близко они были всего несколько секунд назад и как он почти потерялся в пленительных глазах новенького. Чимин не знает имени только что вошедшего парня. Он лишь видел его с Сокджином несколько раз. Он выглядит бледным и запыхавшимся, вероятно, оттого, что бежал сюда со всех ног. - Что происходит? - спокойно спрашивает Юнги. Чимин поражен его сдержанностью, он бы запаниковал, если бы кто-то пришел к нему вот так. Парень игнорирует вопрос и указывает на Чимина: - Ты… тебе нужно вернуться в камеру. Чонгук сходит с ума и… Это имя - все, что нужно Чимину, чтобы вскочить на ноги. Сердце сжалось от страха: - Что случилось с Чонгуком? - Кто, мать его, посмел обидеть этого ребенка? - рявкает Юнги. - Дело не только в Чонгуке. Ви, босс, на него напали.***
У Чонгука закружилась голова, когда Тэхен толкнул его на мягкий, но неудобный матрас в одном из забытых складов. Он сгорел за несколько месяцев до того, как Чонгука посадили, и его еще не восстановили, что делало его лучшим местом для секса для заключенных с привилегиями, и Чонгук задавался вопросом, сколько мужчин Тэхен уже трахнул на этом матрасе. Но кто он такой, чтобы жаловаться? Это лучше, чем быть изнасилованным на холодных и скользких плитках душевой, где он чувствовал себя шлюхой. Тэхен был собственником, требовательным, но в то же время по-своему мягким. Он не заставлял его чувствовать себя неудобно из-за того, что он продавал свое тело в обмен на что-то, что не было любовью. Чонгук лежал совершенно обнаженный на животе, а Тэхен, полностью одетый, нависал над ним. Чонгук не мог избавиться от легкого страха - он никогда не занимался настоящим сексом с другим мужчиной, ему никогда не вставляли. Да, он делал минет, но это все. Чувствовать один палец в анусе было не плохо, просто непривычно, и Тэхен был нежным, совсем не похожим на этих животных, он даже использовал много смазки и спросил разрешения, прежде чем просунуть палец внутрь. Стон непроизвольно вырвался из Чонгука, когда Тэхен добавил еще один палец - растяжение заставило его сжать простыни под собой и зажмуриться. Тэхен покрывал нежными поцелуями его лопатки и шею, продолжая растягивать кольцо мышц, не обращая внимания на тонкий слой пота, покрывающий его кожу, хотя Чонгук понимал, что это отвратительно. - Ты в порядке, милый? - Д-да. - Что "да"? - спросил Тэхен и укусил его за плечо - не больно, а просто собственнически. - Да, Господин, - прошептал Чонгук и слабо улыбнулся, когда Тэхен наклонился еще ближе, чтобы поймать его губы в грязный и теплый поцелуй. Тэхен провел губами по его коже, теперь целуя его спину более жестко, посасывая и кусая, пока добавлял третий палец, ласково успокаивая мальчика, когда тот взвизгнул от боли. - Все нормально, милый, я сделаю тебе хорошо. Он изменил угол наклона пальцев и удовлетворенно хихикнул, когда мальчик застонал от удовольствия. Тэхен обхватил его рукой за талию и поставил на четвереньки, уткнувшись лицом ему в спину, и убрал пальцы, наконец решив, что он готов. - Ты в порядке? Чонгук был напуган, руки, сжимавшие простыни, дрожали, и он с трудом держался на ногах. Да, он был уверен и хотел большего, но все же часть его хотела уйти, потому что это было неправильно. Это продажа тела в обмен на защиту, а не любовь и преданность; и это могло ранить, а он плохо переносил боль. Он знал, что должен сказать об этом Тэхену, рассказать о своем страхе и попросить больше времени и подготовки, но вместо этого он просто кивнул, не доверяя своему голосу. - Спасибо, - тихо сказал Тэхен, прежде чем освободиться от штанов и вставить член в отверстие. Чонгук выдохнул и закрыл глаза от боли, слезы выступили в уголках его глаз, а костяшки пальцев побелели от того, как крепко он сжимал простыни. Тэхен подождал, пока он привыкнет к растяжке, а затем начал двигаться, следя за тем, чтобы каждый толчок попадал в скопления нервов. Чонгук стонал и плакал одновременно, боль давно прошла, и все, о чем он мог думать – это огромное удовольствие и знакомый теплый узел. - Тэ? - он заскулил, когда Тэхен остановился и шлепнул его по бедру. - Как меня зовут, милый? - Г-господин... простите... Господин. Пожалуйста, - Чонгук знал, что завтра, когда он проснется, он возненавидит себя за это, но пока он думал лишь о сейчас. Он мог плакать от боли и рассуждать о том, как это неправильно, или же позволить себе утонуть в удовольствии и принять жизнь, на которую обречен. Поэтому он толкнулся назад на Тэхена и снова простонал. - Мне нужно больше. Тэхен улыбался и задавал темп, опускаясь с талии Чонгука ниже к члену. Держа его рукой и потирая головку большим пальцем, он скользил по стволу вверх и вниз. Чонгук откинул голову назад от удовольствия, чувствуя, что он уже близко: - Я-я с-сейчас кончу. - Пару секунд, детка, - прошептал Тэхен и увеличил скорость, приближая собственный оргазм, чтобы мальчик не страдал от чрезмерного возбуждения. – Давай, теперь можно, - сказал он, кончая, постанывая, продолжая до тех пор, пока не почувствовал теплую и липкую сперму Чонгука на своей руке. Фыркнув, он откинулся на спину, прижимая мальчика к груди. Чонгук обхватил его руками за талию, спрятавшись лицом в грудь и крепко зажмурив глаза, чтобы остановить слезы - он не мог расстраивать Тэхена, ему не нравились слезы. - Тебе больно? - спросил Тэхен, чувствуя, как его рубашка пропитывается чем-то большим, чем пот и сперма. Он изо всех сил старался не навредить мальчику, но это все равно было его первым разом, и он знал, как тяжело и невыносимо это может быть. - Я в порядке, - голос Чонгука был таким тихим, что у Тэхена все в груди сжалось оттого, насколько уязвимо он звучал, но он не хотел заставлять его говорить, когда ему очевидно неудобно это делать, поэтому, несмотря на то, насколько потными и разгоряченными они оба были и насколько было душно, он продолжал прижимать мальчика к себе, умиротворяюще вороша своими чистыми пальцами его влажные волосы и позволив мальчику проплакать, пока он не заснул.***
Юнги почти кричит от гнева, когда входит в маленькую тюремную больницу. Разбитые стаканы, перевернутые стул и стол, сломанная полка и разбросанные по всему полу лекарства образуют беспорядок. Однако бесит Юнги не это, а вид Тэхена, прикованного наручниками к кровати, с трясущейся рукой, закрывающей глаза. Его некогда голубая рубашка пропитана кровью, и ее слишком много, так что Юнги удивляется, как он все еще в сознании; его лицо красное и взбудораженное, вымазанное смесью крови, пота и слез (прим.авт.: Нэ пи ттам нунмуль), Юнги даже не мог отыскать источник всей этой крови. - Как ты смеешь надевать наручники на моего человека? - он рычит на двух охранников и смотрит на Сокджина, стоящего в другом конце комнаты и нервно тычущего сигарой в виски. – Какого хуя ты творишь? Сокджин выдыхает дым, глядя на своего босса и указывая на врача, которого тот не заметил. Лицо мужчины было окровавлено и покрыто синяками, а на правой скуле виднелась глубокая царапина от ногтя. - Он не обязан платить такую цену. Юнги тяжело вздыхает, проводя рукой по своим светлым волосам. Он ругается себе под нос, приближаясь к раненому парню: - Тэхен? – осторожно зовет он, но слабый писк - это все, он получает в ответ. Кажется, будто Тэхен пытается сдержать всхлипы. Это не первый раз, когда Тэхена ранят, у него есть чертовски глубокий порез на спине и пулевое ранение на левом бедре. Тэхен не плачет, он идет и ищет крови, ищет мести, человек, которого он знает как Ви, никогда не ломается. Поэтому видеть его растрепанным и сломленным действительно пугает, потому что Тэхен непобедим, и если им удалось сломить Тэхена, то Юнги не представляет, что они сделают с ним. – Что с ним? – спрашивает он Джина, еле сдерживающегося, чтобы не сломаться самому. Им обоим было больно слышать душераздирающие вздохи и стоны мальчика, которого они оба любили. Сокджин и Тэхен могли все время доставать друг друга, перебрасываясь сарказмом и угрозами, но на самом деле Сокджин любит мальчика, как настоящего брата. - Мне пришлось вытаскивать его из-под горы заключенных – объясняет Сокджин. Юнги улавливает вспышку страха и паники в его глазах, он тоже дрожит. – Я... я не знал, что делать. Это было ужасно ... блядь... Юнги... они были как дикие звери, хватали, били, царапали все, что могли. И только после того, как я пригрозил перерезать все их семьи, они отпустили его. Я не мог бороться с ними, и я не знаю, почему они просто не утащили меня с ним, но... черт... Юнги... я не мог остановить их. Юнги подносит руку ко рту и грубо потирает его. Ладно, они поймали его, но это не объясняет, почему ему настолько плохо. Он чувствует, что Сокджин что-то недоговаривает ему - он видит это в его глазах. - Скажи мне, - требует он, - что случилось? Сокджин делает длинную затяжку и медленно выпускает дым изо рта. - Тэхен хотел вернуться и убить их всех, он просто сошел с ума, и поэтому... мне пришлось попросить надсмотрщиков надеть на него наручники, чтобы он не погиб или не схлопотал пожизненное. И он сломался в тот момент, когда я его удержал. - Они изнасиловали Чонгука, - это был голос Тэхена, который, наконец, задыхаясь, начал говорить, дергая за наручник, приковывающий его к кровати. – Блядь, блядь! – кричит он, поднимая голову только для того, чтобы удариться ею со всей силы. - Я должен был, блядь, защищать его. Блядь. - Где он сейчас? - спрашивает Юнги. - Разве он не должен быть здесь? - Я нихуя не знаю. Эти два говнюка не дают мне уйти. Клянусь, я выпотрошу их живьем, когда выберусь отсюда, - он снова дергает за наручник, на этот раз разрывая кожу. - Тэхен, заткнись, - ругается Сокджин, бросая сигару и не обращая внимания на неодобрительный взгляд врача. Он смотрит на двух перепуганных охранников. - Не волнуйтесь, он ничего не сделает; а Чонгук сейчас в своей камере, я послал за его сокамерником. - Ты что, совсем ебанулся? - орет Юнги, поднимая руку, не веря тому, что только что услышал. - Наши люди следят за ним. - Я им не доверяю, Сокджин. - Ну, выбирать тебе не приходится. Тебя там не было, а я был. Это было похоже на сраное поле боя. Я не могу разорваться пополам, ясно? Тэхена бы убили, если бы я оставил его одного. И, к твоему сведению, парня не изнасиловали, он просто драматизирует - Тэхен набросился на них раньше, чем они успели... - он сделал паузу, глубоко вздохнув. - Они не успели закончить, Тэхен выбил из них все дерьмо. - Ты хотя бы знаешь, кто это сделал? - Блядь, да откуда мне знать? - рявкает Сокджин, пиная валявшуюся на полу корзину. Юнги вздыхает, он и представить себе не мог, что такое может случиться. Он предполагал, что они сначала набросятся на Чимина за то, что он испортил их планы, или даже пойдут прямо к нему, потому что когда дело доходит до драки, он больше лает, чем кусается, и остальные тоже это знают. Даже Сокджин мог бы стать более легкой мишенью. Нападать на психопата-серийного убийцу просто так никому не хотелось бы, и то, что Му решился на это, значило, что он не боится их, он достаточно уверен в своей непобедимости. - Тэ? - тихо зовет он. - Тэ, пожалуйста, посмотри на меня, посмотри на хена. Он берет его за запястье и мягко отводит руку. Тэхен не сопротивляется и отвечает на его взгляд покрасневшими глазами. Блядь. Он сейчас заплачет. Юнги осторожно обхватывает его лицо свободной рукой. – Хен об этом позаботится. - Он плакал, хен, плакал, - Тэхен почти никогда не называл его хеном, и теперь он выглядит ужасно потерянным и уязвимым. - Я обещаю разобраться с этим. Как и в прошлый раз. Теперь мне нужно, чтобы ты позволил вылечить себя и позволил мне заняться этим. Тэхен кивает, и Юнги делает шаг назад, выпрямляя спину. Тэхен выглядит спокойнее - он как по волшебству всегда успокаивается от одного его обещания. Забавно, как они сначала встретились, и вскоре это превратилось в более сильную связь, нежели отношения между боссом и подчиненным, и он обязался защищать его, защищать их всех: Тэхена, Сокджина, Намджуна, Чонгука и Чимина… черт, даже Чимина, это ведь он затащил их всех в эту грязную жизнь, в свою сраную борьбу за трон, которого он никогда и не хотел, и он не может позволить себе потерять их. Он не может позволить себе еще одну потерю.