***
Чонгук не знает, сколько времени он просидел на холодном полу между стеной и кроватью, притянув колени к груди и уткнувшись в них лицом, пока чужие руки не заключили его в объятия и он вдруг не ощутил себя в безопасности. Легче ему не стало, но, по крайней мере, он почувствовал защищенность. Он вдыхает знакомый запах мужчины на изгибе шеи – это Чимин: он всегда пахнет хорошо, безопасно, успокаивающе, поэтому он позволил притянуть себя ближе, прижимаясь к нему и делая глубокие вдохи через нос - вдох, выдох, вдох, выдох - как учил Тэхен. Тэхен, черт, Тэхен. С того самого дня, как он вытащил его из того злополучного угла, он никогда не думал, что окажется там опять, и грудь вновь сдавило от страха и боли. Все произошло так быстро, что Чонгук едва запомнил. Секунду назад он бежал к Тэхену попросить у него бумагу и карандаши, чтобы опять заняться рисованием, а вот его швыряют на землю и щупают руками везде, где возможно. Потом резко дергают за одежду и разрывают ткань. Но не это его волнует – об этом он почти ничего не помнит. То, что его волнует, то, от чего перехватывает дыхание - это воспоминание о Тэхене, погребенном под безжалостными телами, и боль в его глазах. Раньше он думал, что Тэхен непобедим, но теперь он знает правду. Неважно, сколько раз его пытались успокоить, говоря, что с Тэхеном все будет в порядке, что он в целости и сохранности, - Чонгук почти задыхался. Ничто не вечно, и теперь он понимает, что Тэхен уязвим так же, как и все остальные, что однажды он может оставить его, как и Югем, что пока они живут так, все может закончиться тем, что он будет держать в руках его холодное неподвижное тело. И он не знает, сможет ли он пережить такую боль, когда это случится.***
Юнги лежит на своей койке, выпуская гадкий дым через потрескавшиеся губы, и впервые он не укрывается одеялом. Ему действительно очень жарко. Сокджин сидит рядом, рассказывая о какой-то статистике, о которой Юнги не хочет слышать, потому что и так видит, что за неделю все полетело к чертям. Драки в тюрьме участились, он потерял одну кухню - вторую по величине лабораторию в Китае, и кто-то испортил поставку героина, заменив его на какое-то дерьмо. Тэхен все еще в больнице, люди Юнги везде сопровождают Чимина и Чонгука, но он не сможет защищать их вечно. Достаточно один раз пырнуть их, чтобы выпустить им кишки. Он растерян и понятия не имеет, как поступить и что, блядь, делать. Было бы здорово решить все проблемы ножом в груди этого ублюдка, но он знает, что не может его убить. Он должен быть более осторожным, чтобы избежать кровопролития. Тюрьма больше не безопасна, и хотя у него все еще есть надзиратели в блоке B, он осознает, что они отвернутся от него за одно более выгодное предложение. - Босс? Ты меня слушаешь? - Юнги что-то мычит в ответ, зажав сигарку между пальцами и свесив руки с кровати. - Пока вы с Му цепляетесь друг другу в глотки, как звери в клетке, этот ебаный Шиндон загребает себе все больше союзников и районов. - Я не знаю, что делать, - признается Юнги. Он действительно понятия не имеет, что ему делать. - Ладно, давай я позвоню Намджуну и узнаю, что у него есть для нас, а? - Угу… - Босс? - А? Сокджин тяжело вздыхает и наклоняется, чтобы поднять наполовину истлевшую сигару с пола, которую Юнги неосознанно уронил. - Ты рассеян. Юнги решает не отвечать, он не хочет ему лгать, да он и не может этого сделать. У Сокджина такой пронзительный взгляд, что людям кажется, будто он видит их насквозь, и он в самом деле видит. В последний раз он попытался соврать в день, когда они встретились. Он также не может сказать правду, потому что не знает, отчего он так потерян. Не похоже, что его мысли были заняты чем-то особенным - он практически не думает ни о чем и ни о ком. Но он все еще потерян. Может быть, он просто шокирован тем, что кто-то из его близких и друзей пострадал, а может быть, он действительно напуган. Но чем? Или, иначе говоря, почему именно сейчас? Ему не впервой сталкиваться с непреодолимым препятствием. Он жил в опасности столько лет, что стал к ней безразличен. Конечно, он все еще чувствует, как колотится его сердце в груди или как дыхание сбивается в горле, но это не означает, что он не в состоянии сосредоточиться на работе. - Юнги? - зовет Сокджин. Его голос мягкий, с грустным оттенком. Сокджин редко называет его настоящим именем, может быть, первый раз с тех пор, как они попали в тюрьму. Он знает, что это означает, это не знак неуважения, это означает, что Юнги может позволить своей холодной маске спасть, может позволить себе излить сердце, быть слабым, уставшим, даже заплакать, если нужно, - быть человеком. Но сейчас ему не нужен разговор, потому что говорить не о чем. Он даже не знает, что именно досаждает ему и выводит из равновесия. Светловолосый садится, что-то ища на полке. Она небольшая, и даже искать не нужно, чтобы понять, что этого там нет. - Где мои свечи? - Ты использовал их все. - Тогда почему не купил новые? - Ты не просил. - Бля, - ругается он себе под нос, поднимая руки, чтобы успокоить пульсирующую голову. Он может закурить еще одну сигару или... или пойти в библиотеку и достать коробочку, спрятанную под черным диваном. Сокджин, вероятно, надерет ему задницу, но ему об этом знать не обязательно. - Мне нужно, чтобы ты позвонил Намджуну. - И что ему сказать? - Понятия, блядь, не имею. Просто позвони. - А ты куда? - В библиотеку, - и это не ложь. Только он не упоминает, что не собирается брать оттуда книги. После церкви библиотека - его любимое место. Там всегда есть что-то новенькое, от комиксов до философских книг, которые он не понимает, но Юнги обожает тишину там. На самом деле туда никто не ходит, кроме нескольких задротов из других блоков. В библиотеке безлюдно, поэтому он направляется прямо к единственному в комнате черному дивану и слегка приподнимает его, чтобы достать знакомую коробочку. Он знает, что должен быть быстрым, ведь в любой момент его могут застукать, и как бы его ни боялись, его все равно выдадут Сокджину. По каким-то неизвестным причинам заключенные боялись Сокджина еще больше. Он открывает коробку и смотрит на белые, напоминающие мел таблетки внутри нее, Ксанакс. Юнги уже почувствовал, как дрожат его руки от предвкушения онемения, поэтому, не колеблясь, проглотил две таблетки, спрятав остальные под диван. На всякий случай он берет книгу и уходит, сам не зная, куда. Вернуться в камеру было бы самоубийством, так как Сокджин мог заметить перемену в нем в течение секунды, и тогда он предпочел бы добровольно сдаться Му, нежели столкнуться с гневом Джина. Юнги останавливается, проходя мимо камеры, в которой он бывал лишь однажды. Мальчик на верхней койке, похоже, спит, и это хорошо, потому что он боится, что у парня могут закончиться разнообразные изобретательные оскорбления для него. Чимин укутался в одеяло, прикусил незажженную сигарету и читал книгу, названия которой Юнги не видит. - Эй. Чимин отрывает взгляд от книги и замечает в дверях улыбающегося Мина: - Привет, - он удивленно здоровается в ответ. - Что читаешь? - его слова немного невнятны, но Чимин не комментирует это. Он поднимает книгу так, чтобы Юнги увидел обложку: «Черное пальто»*. - Ты читал? - Юнги качает головой, продолжая улыбаться. – Прочитай, хорошая книжка. Юнги садится на пол перед Чимином, откинув голову назад к грубой стене, и делает выдох. Он чувствует, как действует наркотик, тошнотворный страх давно прошел. - Почитай мне, - это приказ, и хотя тон не требовательный или строгий, Чимин не посмеет ослушаться. Он кладет сигарету обратно в пачку. - С самого начала? - А ты можешь? - Конечно. Юнги закрывает глаза. Голос Чимина звучит мелодично, убаюкивающе - приятно слушать. Вот бы этот момент длился вечно: жизнь без забот и страхов, без вызовов, без препятствий, только сладкий островок оцепенения и сонливости и ангельский голос Чимина. Чимин останавливается на семнадцатой странице и переводит взгляд на Юнги. Его глаза закрыты, а грудь двигается вверх и вниз так тихо, что он почти не замечает этого. - Босс? – зовет он. Забавно, что самая серьезная проблема в тюрьме, тот самый человек, которого он пришел затащить в грязь и отправить ад, теперь так спокойно спит на полу его камеры. Он вылазит из-под одеяла и усаживается на корточки перед спящим мужчиной. Без прожигающего взгляда и самодовольной улыбки он выглядит вполне нормально и вполне по-человечески, а очаровательные надутые губы кажутся Чимину милыми. Печально, что он доверяет ему настолько, что позволяет себе быть слабым и уязвимым в его присутствии, без своих людей рядом, когда его жизнь в опасности и любой может оказаться врагом. Только если бы он знал, что человек, которому он так доверяет, гораздо опаснее, чем Му и его приспешники. И впервые Чимина кольнула вина за то, что ему придется погубить и предать мужчину, который сейчас выглядит таким маленьким и беззащитным. Он знает, что должен разбудить его или, по крайней мере, позвать Сокджина, чтобы тот пришел и забрал его, но есть что-то в его лице, что заставляет его не делать этого. Он выглядит таким уставшим и измученным, а глаза такие темные и впалые, что Чимин задается вопросом, как давно он не спал нормально. Он хочет дать ему выспаться, поэтому осторожно поднимает его и укладывает на свою кровать. Юнги скулит от перемены позы, но, к счастью, не просыпается. Чимин сидит там, где несколько секунд назад сидел Юнги, наблюдая, как он морщит нос во сне и зарывается лицом в подушку. «Восхитительно», - думает Чимин.***
[Флешбэк] Юнги бросил свой рюкзак на пол и побежал на кухню, чтобы найти что-нибудь поесть. Он поморщился, открывая холодильник, из которого воняло так, будто там хранился труп, и тут же захлопнул его. Он глубоко вздохнул, чтобы избавиться от неприятного запаха, оставшегося в носу. Он уставился на свое отражение в грязном металле холодильника: в уголке рта запеклась кровь, а голова болезненно пульсировала после того, как тот пугающий старшеклассник ударил его головой об пол. Он знал, что кровь все еще стекает по его шее, пачкая белую рубашку его школьной формы. У него не было сменной, и завтра у него будут неприятности из-за того, что он не надел форму, но кровь трудно вывести, и он не умел этого делать. Юнги посмотрел на свои ладони: они были белыми и бледными - но он знал, что завтра они будут покрыты гневными красными отметинами - деревянная трость учителя всегда ранила серьезнее всего. Говнюк из третьего класса. В шкафах было почти пусто: только банка тунца и пачка рамена. Он не знал, как открыть банку. В последний раз, когда он пытался, все закончилось рукой, истекающей кровью, поэтому Юнги взял рамен. Он хотя бы умел включать плиту и кипятить воду. Он набрал воды в кастрюлю, поставил ее на плиту и попытался включить, но шипящий звук газа так и не появился. Счета. Газ отключили. Юнги вновь вздохнул и посмотрел в другой конец комнаты, где беззвучно лежала свернувшаяся калачиком фигура, окруженная пустыми шприцами и ампулами. У них был маленький дом: однокомнатный полутемный душный подвал с обшарпанными серыми стенами. Мебели у них было немного: старый проржавевший диван, затхлый ковер и маленький телевизор. Они никогда не включали его. Мама говорила, что на него уходит электричество. - Мам? - крикнул он, подходя к ней. На ней были только рубашка и нижнее белье. Никаких штанов. Юнги спокойно относился к ее нарядам, но следы от уколов на бедрах и руках всегда вызывали у него тошноту. – Ты не оплатила счета. Мать выругалась себе под нос, поднимая руку и поправляя свои потные волосы, запутывая их еще больше. - Прости, малыш, - пробормотала она, шарясь руками по полу и ища свой телефон с закрытыми глазами. - Я попрошу Чонмина зайти сегодня вечером. Юнги только прикусил нижнюю губу. Он знал Чонмина, этого старого пьяного пердуна, живущего через дорогу. Юнги всегда проводил ночь на улице, когда приходил этот человек, неважно, происходило это в середине морозной зимы или жаркого лета, - его не пускали внутрь, когда приходил этот человек. А на следующее утро все становилось лучше – не было ни долгов, ни счетов, вообще ничего. Все оплачено и очищено. Когда он был младше, то думал, что Чонмин - ангел или волшебник, посланный Богом или отцом, которого он не знал, для того, чтобы творить чудеса и решать все их проблемы. Но потом он вырос, пошел в школу, и дети прозвали его ублюдком из-за того, что у него не было отца. Они называли его мать шлюхой, а он был слишком мал, чтобы понять, что это значит, но все равно дрался с ними, потому что знал, что это не значило ничего хорошего. Потом он спросил свою маму, что это значит, и она просто обняла его и заплакала. Одноклассники, старшеклассники - они никогда не прекращали доставать его, постоянно отправляя его домой со свежим синяком на лице или теле. Ему не потребовалось много времени, чтобы осознать, что Чонмин не был спасителем, а его мама была наркоманкой. При мысли о том, что Чонмин снова придет к ним, у Юнги на глаза навернулись новые слезы, нижняя губа задрожала, и он хотел умолять ее не впускать его, но он промолчал: у него болел желудок, он был голоден и знал, что скоро отключат электричество и воду. Поэтому он сделал шаг назад и съежился в углу комнаты, слушая, как его мама просит мужчину прийти сегодня вечером. Слеза скатилась по его щеке и вскоре превратилась в тонкий ручеек. Мать так и не взглянула на него. Она не заметила ни синяков на его лице, ни мокрых щек, ни порванной и окровавленной формы. Она не стала спрашивать, поел ли он или нет. Она даже не спросила, как он поживает, как дела в школе. Ей просто было все равно, и это заставляло его сердце биться еще сильнее. *Прим.пер.: The Black Coat - исторический роман бангладешско-канадского писателя Неамата Имама на английском языке, хотя большинство произведений он пишет на бенгальском и для бенгальцев.