***
Они во дворе: Тэхен стоит, прислонившись к забору, в расстегнутой рубашке, демонстрируя свой идеально рельефный пресс и забинтованную загорелую кожу. Он не скрывает, что на него напали, не скрывает полученных ран. Для него это не слабость, а знак почета. Эти боевые шрамы - символ того, что он непобедимый боец. Длинные грязные пряди закрывают глаза, но Юнги и так видит в них огонь, которым он прожигает раздраженного Сокджина - Тэхена выписали утром после того, как он начал угрожать врачу ножом. Они ругаются, однако Юнги не находит в себе сил вмешаться. Пару минут назад он попросил Тэхена бросить курить на некоторое время, хотя бы пока он принимает обезболивающие, из-за чего Тэхен просто накинулся на него, так что сейчас Юнги решил не замечать этих двоих. Впрочем, трудно это делать, когда они упоминают его каждые четыре секунды. - Босс дал мне обещание, которое не выполнил, - говорит Тэхен и делает затяжку. - Мы занимаемся этим, Тэ. Просто дай нам немного времени. - Вы мне не нужны. Мне нужно имя. Я слишком многого прошу? - Ну не могу я. Они не кричат. Издалека кажется, что они спокойно разговаривают, однако вблизи становятся заметны желание убивать на лице Тэхена и крайнее раздражение на лице Сокджина. - Кто-то, блядь, напал на моего Кролика. И этот ебаный кто-то все еще жив. Ты хоть представляешь, как это бьет по моей репутации? Черт, а спокойный тон этого человека даже еще страшнее, чем крик. - Ты не можешь вырезать весь блок А. Это самоубийство. - Давай проверим. - Тэхен. Юнги прижимает ладонь ко лбу. Им не следовало так открыто обсуждать такие вещи, но Тэхен отказался выпускать Чонгука из поля зрения, и Юнги не стал возражать, потому что он его понимает - в глубине души ему тоже хотелось, чтобы кое-кто был под присмотром. - Да ты буквально призываешь их опять напасть на нас. - Просто будь осторожнее, и такого больше не случится. Этот кое-кто стоит посреди двора, рассеянно откинув голову назад, наслаждаясь теплом на своей замерзшей коже. Чонгук рядом с ним разговаривает с другим заключенным, держа, однако, этого кое-кого за руку, и бог свидетель, как сильно Юнги хочет оказаться на месте Чонгука, держать эту маленькую и очаровательную ручку. Она теплая, он знает. - Они нас не боятся. - Именно поэтому мы не можем их убить. Ты же знаешь, кто они такие, - Сокджин морщится, когда Тэхен специально выпускает облако дыма ему в лицо. - Я знаю, и мне плевать. - Нам нужен трон. - А мне нужна кровь. - Нельзя развязывать войну. - Просто позволь мне убить его. Я не оставлю никаких улик. - Ты не можешь убить его. Все произошло менее чем за секунду - Юнги замечает это еще до того, как слышит. Громкий удар - и Чимин летит на землю, закрыв лицо руками. - Убью, - хрипит Юнги, приближаясь к ним. - Извини, маргаритка, не заметил, - мужчина издевается. - Ударить его мячом? Ты просто жалок, - рычит Чонгук, садясь и обнимая раненого парня. Чимин даже не может рассердиться, потому что ему слишком больно. Из раны потекла кровь – он ощущает тепло, липнущее к лицу и руке. Он фокусируется на защищающей руке Чонгука, чтобы не разреветься прямо здесь и сейчас. - Чим, ты в порядке... срань господня. Раздается шум, и Чимин поднимает лицо в тот момент, когда ударивший его мячом мужчина тяжело падает, зажимая сломанный нос. У Чимина от шока отвисает челюсть, когда среди столпившихся заключенных он видит Мина, потряхивающего рукой, которой он только что дал мужчине в нос. - Жить надоело? – ревет Юнги низким и глубоким голосом, таким, который никто не хотел бы услышать в своей жизни. Однако мужчина издает смешок, поднимаясь на ноги и даже не морщась от боли. Юнги не знает, что ему делать. Там стоят по меньшей мере десять человек, а он один, далеко от своих людей, которые пытаются разобраться, какого черта творится. Его не боятся. Он знает, что не сможет победить, так как они выше и явно сильнее. Пусть не настолько умелые, но их много. Они повалят его на землю прежде, чем его люди смогут помешать им. Он не собирается отступать. Нормально было бы отступить и позволить своим людям разобраться с ебаными тараканами, если бы он так сделал с самого начала. Но ударить, а потом убежать? Это жалко. Мин, блядь, Юнги никогда не убегает. Остается только один путь, ведущий в самое пекло заварушки. Если ему повезет, его люди доберутся до того, как ему сломают нос. Поэтому он делает шаг вперед, готовый наброситься, но его останавливает крепкая хватка вокруг запястья. Пальцы, держащие его, маленькие, нежные, и ему не нужно смотреть, чтобы понять, кому они принадлежат. Прикосновение кажется странным - в хорошем смысле, конечно. - Не надо, - голос такой мягкий, приятный и, может быть, немного испуганный. Юнги поворачивает голову и смотрит на парня. Какая-то часть его кричит, чтобы он убрал руку и продолжил свое дело, но большая часть понимает, что у него не хватит совести расстроить его. Не тогда, когда он так отчаянно умоляет, не тогда, когда он умоляет этими блестящими шарами, не тогда, когда он добровольно прикоснулся к нему. Он тяжело сглатывает, размышляя. Он не может. Он физически не может. Даже если это заденет гордость и запятнает имидж, он не сможет предать этого мальчика. Ему совсем не хочется этого. - Пожалуйста. Блядь. Эти глаза его убивают. Все остальное не имеет значения. Он даже больше не злится. Все, что его волнует, - это Чимин на земле, то, как он морщится от боли, как дрожат его руки и как багровеет лицо. - Хорошо, малыш, - он присел на корточки, чтобы взять Чимина за руку и помочь ему встать на ноги. - Давай приведем тебя в порядок.***
[Флешбэк] Чимину было девять, и он спрыгивал со школьного ограждения, сбегая. Пропустить последний урок было лучше, чем столкнуться с хулиганами. Шестеро парней настоятельно попросили его встретиться с ними после занятий, поэтому после последнего урока путей для отступления не осталось бы. Скорее всего, его бы ограбили. Отсутствие денег означало жестокое избиение, а он всегда плохо переносил боль. Чимин засунул руки в карманы брюк, со скучающим видом пиная камни по дороге. Почему они так жестоки к нему? Он не сделал ничего плохого, но они продолжали доставать его: толкали в коридоре, высыпали еду с подноса ему на голову и одежду, крали деньги и избивали. Большинство учеников были милы и участливы, но эти шестеро испортили все впечатления о школьных годах. Через пятнадцать минут он стоял перед своим домом. Женский крик сменился знакомым всхлипом. Затем раздался глубокий рык, и Чимин отшатнулся. Надо было остаться в школе ... нет ... нет ... надо было просто спрятаться в переулке. Сок-и хен еще на занятиях, и без него совсем не хочется заходить внутрь. Может, стоит подождать здесь... или пойти в ближайшее кафе. Хорошая идея. Ему в самом деле не надо заходить туда. Сок-и ясно дал понять, что ему не следует выходить из своей комнаты или входить в дом в такие моменты, потому что это его не касается. Не касается. Его сердце затрепетало, когда крик стал громче. Он должен просто отвернуться. Спрятаться, как всегда. Пусть с этим разбираются взрослые. Блядь. Блядь. Он не мог. Этот крик буквально вырывался из его мамы. Да и как он мог? Как он мог отвернуться от собственной матери? Что же это за сын такой? Это касается не только Сок-и. Это касается и его. Он трясущимися руками взялся за ручку и открыл дверь. Чимин замер, увидев перед собой это зрелище - он всегда слышал его только в своей комнате. Крики, рыдания и всхлипы, мольбы и раскатистое гневное рычание, проклятия и звуки разбивающейся посуды. И он мог смириться с этим, не видя картины собственными глазами. Ложь Хосока и темный шкаф защищали его, позволяли закрыться в уютном мирке, где они с Хосоком были счастливы. Но мгла не могла вечно скрывать правду. Взошло солнце, осветив реальность. Свет лампы освещал фигуру отца, склонившегося над мамой, которая сидела на полу, худенькая, хрупкая и очень-очень испуганная. - Не надо, - со слезами на глазах выдавил Чимин. На мгновение в комнате повисла тишина, и Чимин подумал, что, может быть... может быть, они его послушают. Ведь как родители могут не послушать сына? Он был слишком мал и слишком невинен, чтобы знать, как устроен реальный мир, поэтому не понимал, почему выражение лица его матери сменилось на что-то близкое к абсолютному ужасу, а отец посмотрел... нет, уставился на него каким-то незнакомым взглядом. - Посмотрите, кто тут у нас, - невнятно прорычал отец. Он пьян? В середине рабочего дня? Чимин был так обескуражен, что не успел среагировать на отца, хватающего его за волосы. Страх сковал грудь, голову неприятно тянуло, слезы потекли по лицу. Мурашки вдарили в спину, когда он почувствовал, как чужой палец проскользил по лицу от брови до подбородка, ногтем впиваясь в кожу. - Это мой сын? Просто вопрос. Просто отец. Но он выглядел таким чужим, таким пугающим, и Чимин сейчас мечтал спрятаться в темном, но безопасном шкафу. Отец кричал, однако Чимин, разум которого парализовало от страха, не мог разобрать слов. Черт. Ему не следовало входить в дом. Где же Сок-и хен? Он закричал, свалившись на пол от удара в живот. - Папочка? – захныкал он, схватившись за живот, и из глаз хлынул новый поток слез. Отцовская ладонь соприкоснулась с щекой Чимина, и он почувствовал, что у него разбита губа. Чимин прикрыл щеку рукой, неверяще смотря на отца. Как он мог? - Папа, мне больно. Его возражение привело к еще одному резкому удару ногой под дых. Он разревелся навзрыд, отчаянно хватая ртом воздух, чтобы набрать его в легкие. Он не мог понять, почему отец так поступает с ним. Он сказал что-то не то? Или сделал что-то не так? Боже. Вот бы Сок-и хен был здесь. Он мог бы защитить его. Он мог бы все исправить. Болело. Все болело. Голова, лицо, живот, спина, руки, но ничего... ничего не болело сильнее, чем сердце, которое словно крепко сжали в кулак. Чимин скорчился, защищая лицо дрожащими руками, и молился, чтобы Сок-и поскорее вернулся домой - ему было больно, а он не любил боль, и только Сок-и мог ему помочь.***
Чимин смотрит за спину врача, зашивающего рану на его лбу, ища Мина глазами. Тот сидит на кровати, свесив ноги, которые не достают до пола. Юнги такой маленький, что Чимину хочется рассмеяться. Выражение его лица пустое, взгляд отсутствующий, и Чимин гадает, что же у него на уме. Он до сих пор не мог поверить, что Мин был готов снести голову ради него. Он относится к нему по-особенному? Это человек-то, который отправил его в изолятор ради собственной репутации? Ничего из этого вообще не должно было случиться. Он думал, что придет сюда, сделает что-нибудь впечатляющее, расчистит путь к Мину и разрушит его империю. Но теперь он тут с Мином, подравшимся из-за него со случайным обидчиком. А еще он доказал, что не годен к преступной жизни, не говоря уже о возможности стать важной шишкой в банде. Все это не совпадает с его соображениями и планами. Даже Мин оказался не тем, кем его считало начальство. Ага, безжалостный босс мафии, конечно. Ему точно неизвестно, чем занимается Мин, однако он точно не главный у них. Да, может быть, он и безжалостный, ведь именно из-за него у Чимина снова начались кошмары, но определенно не бессердечный. Чимин знает, что ему делать. Подобраться поближе к Мину, Ви и Сокджину, выяснить, что за хуйня творится в Немезиде (прим.авт.: все еще смешно от этого названия), найти достаточно доказательств и свалить к черту, чтобы получить свою гребаную медаль. И заставить Сок-и хена гордиться им. Громкий стук заставляет Чимина вздрогнуть, а Юнги вскочить на ноги. - Вон, - Сокджин рычит на доктора, тот кивает и, беспомощно улыбаясь Чимину, и выходит из комнаты. Чимин видит, что Тэхен и Чонгук стоят у входа, и оба выглядят немного встревоженными. Тэхен слегка подталкивает Чонгука локтем, и младший кивает, а затем подходит к Чимину и без слов берет его за руку, не задавая вопросов, потому что оставаться молчаливым и невидимым – лучшее, что он может сделать. Сокджин шагает туда, где стоит Мин, он больше и выше, и от одного его взгляда внутри все выворачивает, но Мин не съеживается и угрожающе сужает глаза в ответ. - Что за сраный номер ты выкинул во дворе? - выплевывает Сокджин. Мин не отвечает и не сводит с него глаз, даже не моргает, и Чимину интересно, как далеко это зайдет. Он крепче сжимает руку Чонгука, потому что ему трудно дышать в душной комнате. Даже Ви выглядит неловко от напряжения. - Не смей так со мной разговаривать, Сокджин, - отвечает Юнги, тыча кончиком языка во внутреннюю сторону щеки. - Смею, Юнги, - губы Чимина приоткрываются в потрясении. Он никогда не видел, чтобы кто-то называл Мина по имени. Это запрещено, но Сокджин смело стоит, глядя так властно и надменно, будто они равны. - Моя работа - ставить тебя на место. За это ты мне платишь. Из-за этого я застрял в этом аду вместе с тобой. - Мне не нравится твой тон. - А что, похоже, что меня это ебет? - Сокджин прижимает ладони к вискам. - Ты хоть знаешь, что, блядь, натворил? - спрашивает он. Юнги не отвечает. Он знает, он, блядь, знает. Ему сделали больно, Юнги увидел кровь и вышел из себя. Он знал, что не должен был реагировать, не должен был позволять гневу застлать ему глаза, но вида Чимина на земле с окровавленными лицом и руками было достаточно, чтобы перестать рационально мыслить. И ему не нужно напоминать, как сильно он облажался. - Ты показал им, что заботишься о мальчишке. И что еще хуже, ты остановился. Мальчишка, новичок остановил тебя. Никто не останавливает Мин Юнги. Он безжалостен, упрям и никогда не отступает, - Сокджин продолжает, массируя виски. - Тюремные сплетни болтают, что у Мина появилось слабое место - мальчишка. Ты понимаешь, что это значит? - Я могу защитить его. - Посмотри, куда это дерьмо завело Тэхена. - Я могу защитить его, - упрямо повторяет Юнги. Чимин всей грудью вдыхает – голос Юнги дрогнул. Он знает, что это бред. Они так легко добрались до Тэхена и Чонгука, и достать Чимина для них это раз плюнуть. - Я предупреждал тебя, Юнги. Недавно я просил тебя не приближаться к нему, но если ты хочешь разрушить свою жизнь – милости прошу, только не приходи ко мне потом в слезах, когда будешь держать его окровавленный труп. - Сокджин прошипел и вышел из комнаты, метнув в Чимина свирепый взгляд. Юнги отодвигается назад, опираясь спиной о стену, и надеется, что стены будет достаточно. Он облажался. Он знает. Чимину не нравится, как беспомощно выглядит Мин Юнги, не нравится, как он тайком поджимает колени, чтобы они не подогнулись сами. Это не тот человек, которого он видел на доске в участке. - Я... я могу защитить себя, - бормочет Чимин. Да, он тоже напуган, но Юнги выглядит жалко. - Блядь, Чимин, блядь. Извини. Мне чертовски жаль, - он запускает руку в свои золотистые локоны, цепляясь за корни. - Твое сраное «извини» его не защитит, - отрезает Чонгук. - Кроля, - Тэхен делает замечание, а Чонгук отмахивается, закатывая глаза. - Да я не расстраиваюсь, - Чимин изо всех сил пытается приподнять уголки губ. Юнги ловит его взгляд, тяжело дыша. Что-то есть в этих глазах - не привязанность, даже не страх или негодование. Что-то знакомое, и Юнги не может понять, что, однако ему нравится, потому что это его глаза. - Мне было приятно, - мурчит Чимин. Это всегда было в его глазах - вдруг осознает Юнги. Просто он не замечал. Чимин улыбается ему, он не расстроен. Может, это что-то значит, а может, это просто картина из больного воображения не доверяющего себе человека. - Прикажи мне, босс, - Тэхен наконец нарушает молчание. - Тэхен… - Мы оба знаем, что он не протянет и недели. Блядь, я не думаю, что кто-то из нас протянет, - спокойно продолжает он. - Я знаю, что не могу убить Му, но его людей… - Но Сокджин сказал… - Нахуй Сокджина, - огрызается Тэхен. - Они объявили нам войну, когда притронулись к моему Кролику. Юнги изучает его лицо. В глазах видна ненасытная жажда крови и желание наглядно продемонстрировать, что происходит, когда посягают на то, что принадлежит ему. Тэхен прав: это гребаная война. Юнги знает, что если закует Тэхена в цепи, до Чимина доберутся раньше, чем это сделает он сам. Поэтому он облизывает губы и кивает. «Так надо», - говорит он себе.