Sin City / Город грехов

Краткое содержание главы: – Гребаная предательская сука.

***

Небо нависает серым одеялом, делая и без того темную ночь еще темнее, капли дождя бьют в окно. Чимин счастлив, что находится в машине, где его не может достать ливень. Ему нравятся и зима, и лето, но он презирает сезон муссонов. Дождливая ночь означала, что его отец утопает в соджу где-то в ночной забегаловке, а он вынужден прятаться в шкафу, пока Сок-и хен плачет и засыпает от боли. Юнги не произнес ни единого слова на протяжении всей поездки, сосредоточившись на дороге, и это беспокоит Чимина. Если Юнги переживает, то Чимин и подавно цепенеет, хотя и не понимает почему. Он написал Хосоку, что не сможет приехать сегодня вечером, но утром навестит его. Надо надеяться, что Тэмин получит сообщение и останется на ночь. Чем дальше они едут, тем темнее становится. Чимин уверен, что они уже выехали из Сеула – вокруг какой-то пригород с ухабистой дорогой и больше ничего. Идеальное место для совершения преступлений. Ни один случайный прохожий не сможет нарушить планы, заявившись в полицейский участок на следующий день. Когда машина наконец останавливается у склада, Чимин не знает, радоваться ему или нет. Поездка была удушающей, но он не хочет сталкиваться с тем, что ждет его внутри здания. Юнги вылезает, не говоря ни слова, так что Чимину остается следовать за ним. Человек, в котором он узнает одного из водителей Чо, ждет их с зонтиком. Это немного успокаивает, потому что какое им дело до того, что Чимин намокнет, если они хотят его убить? Он перепрыгивает через лужу и пытается вместиться под зонтик. Облегчение заканчивается, когда они входят на склад, пока пальцы Юнги до синяков сжимают его запястье. Чимин обнаруживает, что старшему развернувшаяся перед ними сцена не нравится так же сильно: огромный склад с высоким потолком, свисающими желтыми лампами и толпой, перед которой Чимин и Юнги кажутся беззащитными. Чо Чонсик сидит на диване с сигарой, по обычаю свободно свивающей между губ, и не обращает на них внимания. Шиндон же стоит рядом и с интересом наблюдает за ним. Но еще больше Чимина тревожит Ви, который стоит, прислонившись к стене, и играет с ножом в руке, открывая его большим пальцем и закрывая ладонью. Он опустил голову, так что длинные серебристые пряди спадают на его глаза, однако Чимин знает, что он следит за каждым его движением, и непроизвольно наклоняется ближе к Юнги. Он переводит взгляд на Намджуна, расположившегося на деревянном стуле напротив, который изучает кипу бумаг и игнорирует их присутствие. Чимин замечает пять новых лиц, стоящих рядом с ним, – что-то типа дешевых бандюганов, которых Чимин ненавидит больше всего, таких, у кого нет морали или правил. Просто стая голодных животных. Но человек, который сейчас привлекает внимание, – это Сокджин, сидящий на кожаном диване прямо посреди склада и постукивающий пальцами по большому деревянному ящику рядом с ним. Чимин ловит себя на мысли, что не хочет знать, что там внутри. – Какого хрена здесь происходит? – нарушает тишину Юнги, стараясь казаться сильным, но Чимин не упускает слабую дрожь в его голосе. – Я приказал тебе прийти одному, Чимин, – игнорирует Юнги Сокджин, поднося пальцы к губам и пристально глядя на него. Чимин чувствует, как по спине пробегают мурашки. – Ты не можешь приказывать ему, Сокджин. Он мой. Густая тишина обрушивается на помещение. Здесь явно что-то происходит, и Чимина бесит, что он не знает причины. Это заставляет его чувствовать себя уязвимым. Никто не говорит и не двигается, и он знает, что это потому, что они не ожидали появления Юнги. Интересно, почему они решили, что он придет один? Даже если бы Юнги не было с ним во время разговора, он обратился бы к нему за помощью. Он не дурак. А может и дурак, раз приехал сюда, не имея ни малейшего представления о ситуации. – Спокойно, чувак, – Тэхен наконец нарушает молчание. Несмотря на спокойствие в голосе Ви, Чимин чувствует, как сильно колотится его сердце. – Мы получили подарок, которым хотели поделиться с Чимином. В конце концов, он член семьи. Это тошнотворно сладко и фальшиво. – Иди сюда, Чимин. Открой подарок, – Сокджин сжимает кулак и постукивает по дереву костяшками пальцев. – Прошу. Чимин колеблется и провожает мужчину с зонтиком взглядом, когда тот становится позади Сокджина. Он не хочет двигаться, абсолютно не хочет. Открытый выход, где можно услышать шум проливного дождя, – самое безопасное место. – Ну же, сладкие щечки. Я начинаю скучать. Он делает все возможное, чтобы сохранить лицо бесстрастным, начиная двигаться вперед и оставляя Юнги одного у входа. Плитка хрустит под его ногами, заставляя его постоянно вздрагивать, стискивать челюсти и напрягать шею. Но он не останавливается до тех пор, пока не достигает ящика. Его руки замирают над крышкой. Чимин даже не пытается прикоснуться к ней и просто смотрит на ящик. Он действительно не хочет знать, что там внутри. Он оглядывается на Юнги через плечо и замечает рядом с ним вооруженного человека. Либо это совпадение, либо они пытаются ему угрожать. Он снова смотрит на ящик, чувствуя, что в любую секунду может рухнуть под тяжелым взглядом Сокджина, и именно в этот момент он осознает, что пути назад нет. Воздух душный, поэтому приходится заставлять себя дышать глубоко и медленно. – Давай же, – подбадривает его Шиндон, и Чимину ничего не остается, как ухватиться за крышку. – Она не кусается. Непроизвольный вопль вырывается из горла в ту же секунду, как он поднимает крышку. Он отбрасывает ее в сторону и делает шаг назад, чувствуя, как все его тело дрожит: руки дрожат, челюсти тоже дрожат, и их приходиться сжать, чтобы зубы не клацали. Его сердцебиение настолько громкое, что он не удивится, если его слышит Сокджин, – оно отдается в горле и глазах. Он тяжело дышит, потребность в никотине резко возрастает, и он начинает жалеть, что не покурил в машине. Чимин отрывает взгляд от ящика и широко раскрытыми глазами смотрит на Сокджина, медленно поднимающегося с дивана. На каждом вздохе он ощущает, как невидимая петля затягивается вокруг шеи, а кожа покрывается холодным потом. Сокджин встает за ящиком, слегка наклонив голову и изучая младшего. – Помнишь офицера Ли? Его вопрос сопровождается резким ударом по ящику, достаточно сильным, чтобы перевернуть его. Неподвижное тело Тэмина выкатывается прямо к его ногам. Чимин не может отвести глаз от старшего. Он полностью обнажен, если не считать трусов, кожа покрыта отвратительными порезами и синяками, цепи на лодыжках и запястьях больно впиваются в его плоть, а рот заклеен изолентой. Вздымающаяся и опускающаяся грудь – единственный признак того, что он еще жив. Очевидно, его пытали в течение нескольких часов, и это знание ранит Чимина. – Этот засранец совсем одурачил меня, – начинает Шиндон. Чимин едва слышит его голос сквозь громкий гул в своей голове. – Я заплатил ему миллионы только для того, чтобы узнать, что он собирал улики по всем моим сделкам и работал на того ублюдка, который годами сидел у нас в заднице. Чимин знает, что они наблюдают за ним, за каждым приглушенным всхлипом, за каждым вздрагиванием, за малейшим оттенком эмоций, за каждой гребаной каплей пота, стекающей по его лицу. В желудке зарождается ужасное ощущение: смесь страха и, возможно, печали. Чимин помнит тот день, когда Квон сообщил им об операции. Он не хотел в тюрьму, поэтому он вызвался играть роль подкупленного полицейского, двойного агента. Но Тэмин называл его бесстыдником, потому что он хотел засадить в тюрьму будущего отца. Так они и выбрали роли. Черт, Чимин так и не спросил Тэмина, родила ли его жена и кого: девочку или мальчика? Он выиграл пари? Чимин слышит какой-то шум и поднимает голову, наблюдая, как Намджун передает бумаги в руку ожидающего Сокджина, а старший берет их в притворно серьезной попытке рассмотреть. – Я заплатил десять сраных миллионов вон за это дерьмо. И я был потрясен, Чимин. Я не мог поверить своим глазам, – он протягивает документы Чимину, показывая ему бровями и кивком головы, чтобы тот взял их. Чимин протягивает руку, понимая, что все видят, как сильно она дрожит. – Он был не один такой. Чимин чувствует, как кровь стынет в жилах, страх сдавливает, как подушка, блокируя доступ воздуха в легкие, и слабеют ноги. Кажется, он не свалился только каким-то чудом. На первой странице – фотография Тэмина в форме, который кажется молодым и счастливым рядом с родителями, которых Чимин видел только на фотографиях. Он беззаботно обхватил букет, не подозревая о своей мучительной судьбе. – Это еще не все, – говорит Сокджин, и Чимин не упускает легкое движение его руки, тянущейся к черной кожаной кобуре на его талии. – Это был не просто крот или двойной агент, Чимин, у него была семья, – он издает коварный и угрожающий смешок, и Чимин не хочет переворачивать страницу. – Давай, смотри дальше. Чимин вытирает ладонью пот со лба и щеки, не отрывая взгляда от пальцев Сокджина, крепко сжимающих ствол пистолета. Это последняя ниточка – как только Чимин перевернет страницу, он умрет, и он отчаянно цепляется за свой последний шанс, как будто оттягивание неизбежного приведет к чуду. – Это была одна блядская операция. Все происходит менее чем за секунду, он закрывает глаза в тот миг, когда Сокджин вынимает пистолет, и поднимает руки, чтобы защитить голову. Его визг теряется в громком выстреле. Отсутствие детства, полного единорогов и радуг, означало, что многие ночи Чимин плакал перед сном в надежде никогда больше не проснуться. Всякий раз, когда его отец поднимал на него руку, оскорблял его, насиловал его, он плакал и умолял о смерти, всякий раз, когда он видел цветущие синяки Сок-и хена, он хотел умереть, чтобы его брат больше не был вынужден терпеть этот адский дом. Всякий раз, когда кто-то издевался над ним в школе, он думал, как легко было бы покончить со всем этим. Когда его мать погибла в автокатастрофе, так и не простив его, Чимин снова захотел умереть… Было много случаев, которые заставляли Чимина хотеть умереть. Не то чтобы он хотел умереть, он хотел остановить боль. Но Чимин никогда не пытался, потому что его существование делало Сок-и хена счастливым, и этого было достаточно, чтобы надевать яркую улыбку и начинать новый день. Прямо сейчас, глядя в лицо смерти, Чимин понимает, что не хочет умирать. И не только из-за Сок-и хена, а потому, что он хочет жить. Чимин на мгновение задается вопросом, выстрелил ли это Сокджин или это рухнул потолок, сея хаос и позволяя ему сбежать. Оглушительное рикошетное эхо и вязкие брызги на правой стороне лица и шеи. Ему бы хотелось верить, что это капли дождя, но от них тошнотворно разит кровью, и сдавленный всхлип в конце концов вырывается из его горла. Боль, которую он ожидал, не наступила, и он задается вопросом, не умер ли он прежде, чем его нервные окончания смогли послать сигнал в мозг. Чимин до сих пор слышит звук мириад капелек дождя, глухой стук и всплеск проклятий и угроз с оттенком сатури Тэгу. Все это ощущается слишком реальным. Кажется, прошла вечность перед тем, как он открыл глаза. Первое, что он видит, – это бесстрастное лицо Сокджина под маской холодности. Пистолет все еще у него в руке, но, по крайней мере, дуло не направлено на него. Он медленно переводит взгляд направо, молча глядя на истекающего кровью человека на земле. Человек, державший для него зонтик, превратился в безжизненное тело с отверстием от пули во лбу. – Четыре года, – разочарованно начинает Сокджин, – четыре гребаных года, Чимин. Можешь поверить в такое? Чимин видит, что бумаги разлетелись по полу. Он не помнит, как уронил их, и вообще вряд ли он сейчас что-то помнит из-за шока. Он видит фотографию мужчины с Квоном, на которой он весело смеется, держа в руках благодарственное письмо. – Конечно, ебаный водитель предоставлял этим ублюдкам лучшую информацию, – Сокджин раздраженно цокает языком, поглядывая на Юнги, который пытается вырваться из цепкой хватки на его руках и шее. Возможно, надо было притащить сюда Чимина силой, а не давать ему выбор. – Сукин сын рядом с ним – детектив Квон, – продолжает он, сосредоточив свой взгляд на Чимине. Тот призрачно бледен, будто в нем не осталось и капли крови. Лишь алая субстанция, разбрызганная по всей правой стороне лица, вносила цветовое разнообразие. – Это он сидит у нас в заднице. Еще во времена учебы в Академии он был их наставником. И я должен признать, что он почти добрался до нас. Чимин медленно отрывает глаза от бумаг, чтобы посмотреть на Сокджина, который все еще пристально изучает его. Он замечает, что не дышит, и это объясняет ощущение тумана в голове, хотя, может быть, это из-за звука выстрела, – он не знает точно. Все, что он знает, это то, что это еще не конец и что его сейчас вырвет. Его желудок сжался до боли, а голова начала кружиться. – Знаешь, из-за чего у меня реально отвисла челюсть? – Чимин отвечает мягким покачиванием головы, боясь, что желудок предаст его, если он откроет рот. Сокджин усмехается. – Именно там я обнаружил этого подонка, – он указывает пальцем на голову Тэмина. Откуда-то со склада доносится резкий шаркающий звук, как будто кого-то тащат по полу. Он поворачивается, когда слышит прерывистое хныканье, а затем его рука непроизвольно прикрывает рот в ужасе. Ви тащит Хосока за руку, пока тот безрезультатно борется с ним, мечется и упирается пятками в пол. Чимин хочет подбежать к нему, оторвать проклятые окровавленные руки от своего брата, но как только он поворачивается, он чувствует, как ствол упирается ему в висок. – Эгей, – прищелкивает языком Сокджин. Ви бросает Хосока на землю всего в двух метрах от него. Он хватает его за волосы и откидывает голову назад, прижимая нож к горлу. – Не смей, черт возьми, Сокджин, – рычит Юнги, игнорируя впивающиеся в его кожу ногти мужчин, которые стараются удержать его. – Если ты не закроешь рот, Юнги, я засуну пистолет ему в рот и опустошу магазин, – сплевывает Сокджин. Если бы туман абсолютного ужаса не обволок его мозг, Чимина бы тронула попытка Юнги спасти его. Чимин не может даже пошевелиться – каждый мускул в его теле онемел. Его взгляд ловит отчаянные глаза Хосока, блестящие от слез испуга. Он тихо плачет, и Чимину очень хочется сказать ему, что все в порядке, заверить его, что никто не причинит ему вреда, потому что он этого не допустит, однако он даже не может пошевелить губами. Он чувствует, как они все больше сохнут с каждым вздохом, и когда он пытается облизать их, то понимает, что его язык такой же сухой. – Позволь задать тебе один вопрос, Чимин, – безэмоциально спрашивает Сокджин, нахмурившись. – Что, блядь, происходит? Чимин хочет заговорить, сказать что-нибудь, солгать, объяснить или даже умолять, что угодно, чтобы убедить Тэхена убрать этот гребаный нож, прижатый к горлу брата, но у него выходит лишь жалкий скулеж. Чимин никогда не ненавидел себя больше: если бы он не был эгоистом, если бы он держался подальше от своего брата, если бы заставил Квона придумать ему нормальные прикрытие, то ничего из этого не случилось бы. Хосок должен был быть дома, готовиться к какому-нибудь экзамену, который будет завтра или через неделю, и нагонять все пропущенные дурацкие дорамы, а не стоять на коленях на грязном складе с приставленным к горлу ножом известного серийного убийцы. От легкого прикосновения ствола плечи вздрагивают и все тело напрягается. – Не заставляй меня повторять. – П-пожалуйста... – наконец выдает Чимин, пока его глаза начинают жечь слезы. – Ответь на вопрос, сладенькие щечки, – шипит Тэхен и еще сильнее прижимает нож к горлу парня. Хотя крови пока нет, Чимин не знает, сколько это будет продолжаться. Лезвие слишком близко к артерии, и будет достаточно одного движения запястья. Чимин чувствует, как слезы скатываются по его щекам, а мозг слишком онемел, чтобы придумать ответ. Все еще работающая часть его разума говорит ему, что они ни о чем не знают, что нет никаких твердых доказательств, связывающих его с операцией, иначе у него было бы пулевое отверстие в голове или раскрошенный череп, как и обещал Сокджин. Он должен врать, винтики в мозгу снова должны начать вращаться, чтобы вытащить отсюда живым хотя бы Хосока, но в голове просто пусто. – Чимин, я не хочу этого делать… Чимин не слышит оставшуюся часть угрозы, когда замечает первую капельку крови на шее брата. Рыдания вырываются из горла, и он падает на колени. – Пожалуйста, н-не надо... – умоляет он, не обращая внимания на хватку сзади и дуло, прижатое к черепу. Его собственная жизнь – последнее, о чем он сейчас беспокоится, уж точно не тогда, когда Хосок жмурится и безостановочно плачет. – Не надо, Тэ, пожалуйста, только не хен. Я не-не, он... – хрипит и задыхается Чимин, дыхание учащается, сердце вырывается из груди, предвещая начало панической атаки, однако он не может позволить себе сломаться. Он должен взять себя в руки и спасти Хосока, но это так трудно, так, блядь, трудно, когда у Хосока на шее кровь, когда Тэхен пялится на него с приоткрытыми губами, искаженными ужасающей ухмылкой. Он безумец. Безумец, который находится рядом с Хосоком… – Чимин, эй, эй, посмотри на меня, – рука на подбородке заставляет его смотреть на Сокджина против воли. Ему нужно увидеть Хосока, убедиться, что он все еще в порядке, что он дышит, однако большой и указательный пальцы Сокджина резко впиваются в его щеки, удерживая его на месте. – Посмотри на меня, Чимин, посмотри на меня, – повторяет он. Чимин пытается повиноваться, посмотреть сквозь пелену слез, пока плечи сотрясают рыдания. Он смотрит мужчине в глаза, в его ледяные и холодные глаза, в которых есть что-то еще – не жалость и не сочувствие, даже не отчаяние – что-то, чего он не в состоянии понять. – Ответь, Чимин, скажи что угодно, чтобы я мог убрать пистолет. – Ты зря теряешь время, Сокджин. Говорю тебе, он сраная крыса, – скучающим тоном говорит Шиндон. Чимин почти паникует, отчаянно вжимаясь в рубашку Сокджина. – Нет, пожалуйста, пожалуйста, я-я-н-нее… кр… я… прошу. – Ну точно крыса. – Ох, заткнись, – рявкает Сокджин на Шиндона. – Ты же прекрасно их находишь! – Но я обнаружил этих двоих, – пожимает плечами Шиндон. – Только потому, что их собственный коллега продал их, – он оглядывается на плачущего мальчика перед собой, поднимая пистолет, чтобы прижать его ко лбу. – Двойной агент наслаждается кофе в вашем доме. Что я должен подумать, Чимин? – Пожалуйста, это... это не то, что ты думаешь. Я... я не знаю... но я… – он, хрипя, делает глубокий вдох. – Пр... просто, пожалуйста, отпустите моего б-брата и... и я сделаю все, что угодно, пожалуйста. Он… я… я… бля, – кричит он в отчаянии, зажмурив глаза, пока еще один всхлип сотрясает его тело. – А еще он и есть полицейский, поднявший мое дело, – говорит Тэхен. – Я умоляю тебя, только не хен. Только не он, п-пожалуйста. – Догадываешься, как ты сейчас выглядишь, сладкие щечки? – Пожалуйста... пожалуйста, отпусти моего хена. – Как ебаная предательская сука. Чимин просто всхлипывает сквозь стиснутые зубы, цепляясь за Сокджина еще сильнее, будто это не он держит дуло у его лба. – Перестань плакать, черт возьми, Чимин, – раздраженно сплевывает Сокджин. – Ответь мне уже или, клянусь Богом, я… – Это был я. Все в комнате замолкают, Чимин резко втягивает воздух и поворачивает голову, чтобы посмотреть на брата. Голос Хосока звучит слабо, неровно и хрипло от всех этих рыданий. – Чимин н-ничего не знал. Я... я ... – Хосок делает глубокий вдох и пытается собраться. – Прости, что я... это я его пригласил. Чимин знает, что Хосок делает. Он делал так всю жизнь. Отвлечь внимание, взять вину на себя, спасти Чимина. Он не может позволить ему поступить так и в этот раз. Это его работа, его вина, его решения, и Хосок не заслуживает наказания. Возможно, если он скажет правду, они, по крайней мере, отпустят Хосока, но как только он открывает рот, он чувствует ствол у своего рта. От шока сводит грудь. – Давай, – Тэхен резко откидывает голову Хосока назад, побуждая его говорить. – Я... я познакомился с офицером Ли в колледже, – объясняет Хосок. Из-за выгнутой шеи ему трудно говорить, но зато он не видит объятое ужасом лицо Чимина, настолько испуганное и разбитое, что сердце болезненно сжимается. – Он работал над делом или т-типа того. Не знаю. Я не спрашивал. Н-но он был таким горячим, и я познакомился с ним. – Ты тоже гей? – унижающе спрашивает Шиндон. – Нет, это не для меня, – Хосок тяжело сглатывает. – Я хотел представить его Чимину сегодня вечером. Он и сам не знал. Он... он не пришел бы, если бы я сказал ему, – он замолкает на несколько секунд, ожидая реакции, однако все молчат, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. – Я... я думал, что Тэмин достаточно красив, чтобы убедить Чимина порвать со своим парнем. Мне не нравится этот блондин. Шиндон усмехается и закатывает глаза. – Хорошая попытка, но я знаю, что у него есть жена и новорожденная дочка. – Я не знал, – без колебаний отвечает Хосок. Может быть, годы заговаривания зубов отцу наконец-то окупились. Бессчетное число раз он смотрел отцу в глаза и убеждал его, что Чимина нет дома. – Он сказал, что холост. – Ты понимаешь, что это слишком случайное совпадение? – Тогда, возможно, это не совпадение, и он все спланировал, потому что знал, кто я. Хосок понимает, что только ухудшает положение Тэмина, и сейчас ему хочется просто разрыдаться и умолять о пощаде. Тэмин всегда был их хорошим товарищем, любящим другом, верным отцом и мужем, и, блядь, он хочет спасти его, действительно хочет, однако он знает, как устроен мир. Если только не ворвется спасательный отряд с дымовыми гранатами, то Тэмин уже труп. И если бросание умирающего на рельсы может спасти его младшего брата, то он с радостью сделает это. – Как я могу что-то знать, если не знаю даже ваших имен? Сокджин распутывает вцепившиеся в него пальцы Чимина и медленно поднимается на ноги, продолжая целиться ему в голову, прищурив глаза и напряженно обдумывая его слова. – Это правда, Чимин? – спрашивает он. – Ты не знал? – Я... я не знал, – заикаясь, произносит Чимин, глядя на Сокджина. Краем глаза он замечает, что Тэмин смотрит на него, медленно моргая. Бля. Он наблюдает, как Чимин кидает его. Сокджин мычит, слегка наклонив голову. – Лжец. Одно-единственное слово и щелчок предохранителя заставляют слезы снова навернуться на глаза. Ему жарко, пот начинает стекать шее. Что им нужно? Чтобы он заорал, что он сраный полицейский? – Я сосчитаю до десяти, и ты расскажешь мне правду, иначе запястье Тэхена случайно соскользнет на шее брата, – Сокджин вызывающе поднял брови и пожал плечами. – Ч-что? – Чимин тупо смотрит на него. – Раз. – П-подожди, я-я-я не знаю. Понятно? Я… – Два. – …не знаю. Клянусь своей жизнью. Пожалуйста. Я не знаю, я не знаю. – Три. – Просто скажи мне, что ты хочешь услышать и... и я... – Четыре. – Я все скажу. Скажу, что надо, прошу, прошу! Не над… – Пять. – Черт возьми, остановись! – кричит Чимин. Он чувствует, как колотится в груди его собственное сердце, как дергаются веки в нервном тике и как учащается дыхание, не пропуская достаточно кислорода. Страх парализует, но отчаяние заставляет его злиться, оно дает ему достаточно сил, чтобы смотреть в глаза Сокджину, сопротивляться и не сдаваться. – Правду, Чимин. Скажи мне правду, блядь, – кричит в ответ Сокджин, тыча пистолетом ему в лоб. – Я не знаю, – говорит он, резко потирая глаза тыльной стороной ладони. – Шесть. – Прекрати считать, сукин ты сын, – орет он в перерывах между рыданиями. – Не знаю я. – Семь, – продолжает Сокджин так громко и бесстрастно, что Чимин плачет еще сильнее. Он слышит, что Хосок тоже плачет, и знает, что старший, как всегда, пытается заставить его замолчать. – Восемь. – Не делай этого. Умоляю. Не надо... не надо, – он истерически рыдает, но Сокджин не прекращает. Почему он не прекращает? – О-отпусти его, пожалуйста, выслушай меня. Я не знал. Клянусь Богом, не знал. Пожалуйста, не надо, – он медленно мотает головой, умоляя глазами. – Нет, не надо, прошу. – Девять. Чимин хватается за волосы у самого корня, истошно крича, словно в горле засел осколок стекла: отчаянно, испуганно, измученно… настолько надрывно и сломленно, что и другие могут почувствовать его агонию. Сокджин медленно отрывает взгляд от Чимина, чтобы посмотреть на Чо. Он не произнес ни слова с самого начала, пристально наблюдая за происходящим. Сокджин смотрит на него и задерживает дыхание, ожидая окончательного вердикта. Чо медленно кивает головой, и Сокджин оглядывается на Чимина, на мгновение удивляясь, как это у того из горла не хлынула кровь. – Я тебе верю. Из легких Чимина с пронзительным воем вырывается вздох, пока он выпученными глазами смотрит, как Сокджин прячет пистолет обратно в кобуру. Тэхен отпустил Хосока, отступив на пару шагов. Брат выглядит очень бледным и продолжает всхлипывать, так что Чимину хочется подойти к нему поближе, обнять и сказать, что все кончено, что они в безопасности, но он не может заставить свое тело двигаться. Он вынимает свои пальцы из волос, пытаясь дышать глубоко и медленно. Громкий хлопающий звук заставляет его вздрогнуть и вскинуть голову как раз к тому времени, чтобы увидеть красное лицо Сокджина. Он не заметил, как Юнги успел подойти к ним, но спиной он чувствует, как Юнги взбешен. – Уебок. Рычание, ярость. Чимин помнит этого Юнги, однажды он уже видел его в тюрьме. Никто никогда больше не слышал о том парне. Он стоит с Сокджином лицом к лицу – его поведение уравнивает их рост. Сокджин поднимает обе руки. – Извини. Ты же знаешь, такова уж работа. Бывает. Юнги остается лишь усмехнуться, проведя рукой по своим растрепанным локонам, и развернуться, чтобы посмотреть на других находящихся в комнате. Шиндон, его отец, Сокджин, Намджун и даже Тэхен. Бля. Даже Тэхен. И куча других ублюдков. – Вы думаете, что все настолько просто? Что вы можете до смерти напугать моего парня из-за дурацкой ошибки? – он неожиданно начинает кричать. – Ошибки, сделки? Что, черт возьми, с вами не так, а? Он что, шутка? – все избегают его взгляда, даже отец. Все, кроме Сокджина. Как он смеет думать, что имеет на это право? – Я что, тоже дурацкая шутка? – Ошибки случаются, Юнги, поэтому… – Да пошел ты, – обрывает он его. – Да пошли вы все. Вы, все вы, – он поднимает руку и указывает на них. – Откройте свои гребаные уши и послушайте меня. Слушайте внимательно. Однажды я уже разобрался с человеком, причинившим боль тому, кто принадлежит мне, и сейчас он гниет в земле. Я убил десятки ради него, и я клянусь Богом, что, не колеблясь, убью вас всех, если это случится снова. Обещаю. Троньте его еще раз, и вы пожалеете. – Хватит, сынок, – говорит Чо странно спокойным тоном. Отцу наплевать на то, что он тащит их в грязь, и Юнги ненавидит это. – Ты же знаешь, как устроен этот мир. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – Юнги скрипит зубами, не веря, что перед ними даже не извинятся. – А теперь пусть эти пятеро развлекаются с офицером, а Ви закончит работу. Остальным лучше уйти поскорее. Льет как из ведра. Развлекаются. Чимин имеет представление, что значит поразвлекаться для таких людей. Однажды с ним уже поразвлекались. И он знает, что Тэмин тоже имеет представление об этом, потому что впервые с начала разборок он начал двигаться, а точнее трястись, и у Чимина грудь щемит от боли, когда он осознает, что Тэмин плачет. Это просто порыв. Может быть, это прилив адреналина. Его тело двигается до того, как он успевает осознать, рукой вытаскивая пистолет из кобуры на поясе Сокджина. Старший делает шаг назад, но не останавливает его. Пистолет слишком тяжелый, намного тяжелее любого оружия, которое он когда-либо держал, однако ему все же удается направить его на Тэмина. Его руки трясутся так сильно, что Чимину едва удается снять пистолет с предохранителя. Его взгляд встречается с блестящими глазами Тэмина, а может, это он сам плачет. Он не знает. В его глазах столько боли, страха, отчаяния, и, черт возьми, Тэмин заслуживает целого мира, заслуживает того, чтобы вернуться домой к своему ребенку. Старший офицер слегка кивает головой, так медленно, что Чимин почти не замечает этого, но он может прочитать это в его глазах. Он заслуживает того, чтобы уйти без боли, обиды и бесчестья. Чимин хочет поблагодарить его, хочет сказать, что сожалеет, хочет сказать, что любит его… Он не может... Он должен думать о своем брате. У него есть человек, о котором он должен заботиться, и всей душой он желал, чтобы Тэмин смог увидеть это в его глазах... Вот бы они поменялись местами. Когда Чимин наконец нажимает на спусковой крючок, он задается вопросом, почему пистолет считается оружием? Оружие должно защищать, словно объятия матери, брата, возлюбленного или друга, даруя тепло, безопасность и спокойствие, но этот пистолет... дурацкий кусок металла, холодный, неумолимый, ломающий изнутри. Он вырывает из теплых и успокаивающих объятий. Он стреляет. Раз. Два. Три. После третьего выстрела он теряет счет и опустошает магазин. Запах паленой серы ударяет в ноздри, и пистолет выскальзывает из руки, а затем ноги сами подкашиваются так, что Чимин падает, больно ударяясь коленями о цемент. Странно, что он прекратил плакать, а сознание, наполненное морем эмоций, теперь опустело. Его голову обхватывают чьи-то руки, он слышит чей-то шепот, и на мгновение Чимину хочется вырваться из хватки, но эти руки теплые и безопасные, поэтому он не двигается, пока Юнги прижимает их лбы друг к другу. Краем глаза Чимин замечает, что кто-то пытается поднять его брата, но не может разобрать из-за тумана в голове. – Х-хен, – скулит он, однако из-за усталости ничего другого сделать не может. – Все в порядке, малыш. Мы его забираем. Он в безопасности. Никто больше не причинит ему вреда, – шепчет Юнги, нежно поглаживая большим пальцем мокрые щеки Чимина. – Мы встретимся с ним в больнице, хорошо? Юнги не может доверить Хосока ни одному из них, но если надо выбрать, то Намджун – самый надежный из этих вероломцев. Чимин не в том состоянии, чтобы ухаживать за своим братом, да и о нем самом тоже надо позаботиться, поэтому у него нет другого выбора, кроме как позволить им забрать Хосока. Чимин не помнит, как оказался в машине. Может быть, он потерял сознание, может быть, он просто не заметил, но когда он открыл глаза, то обнаружил себя на заднем сиденье машины Юнги. Он молча смотрит на затылки Юнги и Сокджина, сидящего за рулем, и тогда он все вспоминает. Пистолет у его головы, засохшая кровь того полицейского на его лице, нож у горла брата и пули… пули в теле Тэмина, пули, которыми стрелял он. Тэмин умер. Тэмин мертв. И именно он убил его. Блядь. Чимин чувствует головокружение и нехватку воздуха – первый признак панической атаки. Он пытается втянуть в себя воздух, но его мало. Легкие отказываются работать. – О-останови м-машину – заикается Чимин, дергая ручку заблокированной двери. – Малыш, мы… – Останови эту блядскую машину! – кричит Чимин, хватаясь рукой за горло и глотая ртом воздух. – Черт, – выругался Юнги себе под нос. – Останови машину, у него пани́чка. Визг шин так громко отдается в ушах, что он почти плачет. Как только он слышит, что дверь разблокирована, он распахивает ее и буквально выползает наружу. Он прислоняется спиной к ограждению и сворачивается калачиком, вспоминая последний взгляд Тэмина: полное отчаяние. Тэмина больше нет. Что он скажет его жене? Что он скажет его ребенку? Он крепко зажмуривается, пока прерывистые рыдания вырываются из его горла, рыдания, которые исходят от человека, лишенного всех надежд. Ему нужно дышать, но город пахнет смертью, и он плачет сильнее, потому что все чертовски болит: его гребаная голова, его гребаное горло, его гребаное сердце, – все, и это скоро разорвет его изнутри. Он чувствует себя так, словно в него попал миллион молний и он упал с величайшей высоты, а теперь тонет в глубоком темном океане. И снова чьи-то руки прижимают его к себе, копошатся в его волосах, гладят по спине и плечам, не позволяя рассыпаться на осколки. – Ш-ш-ш... – шепчет ему на ухо Юнги, убаюкивая. – Все хорошо, малыш. С тобой все хорошо. Дыши, просто дыши. Я рядом. Рядом. Чимин отчаянно цепляется за его голос, будто это единственная соломинка, за которую он держится, пытаясь не утонуть, захлебываясь рыданиями так, что все тело сотрясается от всхлипов. Он не знает, сколько они так просидели: пять минут или час. Это было похоже на вечность. Но его тело устало выдерживать удары, устало барахтаться. Он не знает, утонул он или выбрался. Это уже не имеет значения. Ему даже все равно, дышит он или нет. У него больше нет желания сражаться. Единственное, что имеет значение, – темнота и полное онемение. Пустота. Приятно больше ничего не чувствовать. В следующий раз он приходит в себя, ощущая нечто теплое на своем лице. Он открывает глаза и видит, как Юнги целует его в лоб и проводит рукой по волосам. – Ты со мной, малыш? Чимин кивает и пытается сесть. У него так пересохло в горле, что он даже не пытается говорить. Юнги целует его в уголок рта и приобнимает за плечи, чтобы вытащить из машины. Стоять самостоятельно кажется невозможным, поэтому ему приходится опереться на Юнги. – Мы приехали в больницу. Твоего брата уже осмотрели, с ним все в порядке. Просто в шоке. Ему дали успокоительное, чтобы он уснул. Хочешь его повидать? Чимин снова кивает и позволяет Юнги увести себя внутрь здания. Бля. Чимину хочется свернуться калачиком рядом с Сок-и хеном и заснуть, надеясь никогда больше не проснуться. Потому что именно этого он и заслуживает за то, что подвел Тэмина. Блядь. Знает ли об этом его семья? Что они сделали с телом? В палате интенсивной терапии Чимин видит Намджуна, стоящего рядом с кроватью спящего брата, и собирается что-то сказать, но Юнги опережает его. – Свали. Он благодарен, что Намджун выходит, не устраивая сцену. У него не осталось сил спорить. – Я тоже могу уйти, если хочешь, – предлагает Юнги, помогая Чимину сесть на край кровати Хосока. – Я могу побыть снаружи, чтобы никто не осмелился войти. – Все нормально. Я хочу... мне нужно, чтобы ты остался, – бормочет он. Его горло болит, а голос хрипит от криков и рыданий. Юнги молча садится на диван. Чимин чувствует, как что-то ломается внутри него, когда он смотрит на Хосока. Его брат выглядит бледно и болезненно, и все это из-за него. Во всем виноват он. Интересно, видел ли Хосок, как он нажал на спусковой крючок? Неужели он тоже будет его ненавидеть? Будет ли он по-прежнему считать его хорошим человеком? Он помнит, что однажды сказала его мать: «Ты думаешь, ты другой? Что ты хороший, потому что у тебя есть свои причины? Потому что ты считаешь, что это тебя оправдывает? Нет, Чимин. Оправдывает или нет, ты убийца и доказал, что никогда не сможешь измениться». Все кажется таким... неправильным. Он не поэтому согласился на операцию. Это не должно было так закончиться. Год или два в мафии в обмен на быстрые деньги для своей семьи, затем он получает медаль, стоя плечом к плечу с Тэмин-хеном, а потом мама прощает его и говорит, как она гордится им. Но теперь их обоих нет, и это его вина. И Хосока он тоже чуть не потерял. Блядь. Если бы Сок-и хен умер, он бы покончил с собой. Странный звук вырывает его из мыслей – как будто кто-то задыхается. Он хмурится, когда понимает, что это Юнги. – Ю-юнги? – тихо зовет он. – Малыш, ты в порядке? Юнги резко прижимает ладонь к собственному рту, впиваясь ногтями в кожу, и пытается кивнуть. Но прежде чем Чимин успевает сказать что-нибудь еще, Юнги внезапно вскакивает на ноги и убегает в ванную комнату. Чимин хмурится еще больше, когда слышит, что его тошнит. Он следует за ним на подкашивающихся ногах. – Юнги, что случилось? Старший просто протягивает ему руку, когда его снова рвет в унитаз. – Может, мне позвать врача? Когда приступ проходит, Юнги делает глубокий вдох и качает головой. Чимин хватает его за руку и помогает добраться до раковины, успокаивающе поглаживая по спине, пока он умывает рот и лицо ледяной водой. Наконец, старший поворачивается к нему. Чимин рукой смахивает с лица влажную челку. – Что случилось? Ты как? – спрашивает он полным беспокойства голосом. – Прости, – бормочет Юнги. – Я... мне вдруг стало плохо. – Что случилось? Юнги лишь медленно мотает головой, и Чимин хотел уже отстать от него, но что-то в глазах Юнги не отпускает его. Юнги, которого он знает, был бы в ярости от всего произошедшего, а не слабым и сломленным. – Ты можешь мне рассказать все. – Ну... блин. Ты меня возненавидишь, – Юнги нервно обхватывает голову руками. – Малыш, я никогда не смогу тебя ненавидеть, – мягко говорит Чимин. – Поговори со мной. Что случилось? – Я... Я просто, господи, я просто не мог перестать думать, что это должен был быть я, – объясняет Юнги. – На месте того офицера должен был быть я. Бля, это я во всем виноват. – Это не так, ты не мог ничего сделать. – Все не так просто, Чимин. Я... я... ты не понимаешь. Это должен был быть я. Я... мог бы остановить это… все это. – Не понимаю. – Черт возьми… Чимин. Я не мог перестать думать, что это должен был быть я, что... что он умер из-за меня и... бля, я мог бы остановить это. Я мог бы остановить все это. – О чем ты говоришь? – озадаченно спрашивает Чимин. – Только, пожалуйста… пожалуйста, не надо меня ненавидеть, – почти умоляет Юнги, и Чимин видит, что он весь на нервах. – Малыш, успокойся и просто дыши, а то тебя опять будет тошнить, – он протягивает руку к его лицу, чтобы заменить ладони Юнги своими, и пристально всматривается в его глаза. – Просто сделай глубокий вдох и скажи мне, из-за чего ты переживаешь. Юнги делает глубокий вдох и выдыхает: – Чимин, я… – Ты что? – Бля, – Юнги смотрит прямо в глаза. – Малыш? – Я коп. Прим.авт.: я серьезно взялась за написание этой истории ради этой сцены. Прим.пер.: я тоже решила начать переводить именно после этой сцены. Потрясающе.