Freed from desire

— Сейчас шагнём на территорию отеля, и сказка закончится, да? — Даже если не сейчас, Тайп… У нее заведомо печальный конец. И ты знаешь это не хуже меня.       Они возвращаются назад уже под вечер. Разделяют одно на двоих молчание всю дорогу обратно. Но почему-то обоим кажется, что весь этот путь домой они ведут безмолвный диалог. Стоит Тарну скользнуть взглядом по лицу Тайпа, как тот, уцепившись за него своим, уже не отпускает его, пока естественный рефлекс не заставит его моргнуть и на доли секунды потерять эту негласную связь. Едва ли Тайп непроизвольно склонит голову набок, как Тарн безотчетно копирует его движение. Словно бы пытаясь отразить на себе всё, что сейчас движет мыслями и чувствами Тайпа. Отель совсем близко. Вот уже и главные ворота видны. — Ладно, — Тайп взъерошит волосы на макушке, на мгновение улыбнувшись, словно сейчас он ладонью соприкасается с тем поцелуем, что остался на его волосах от губ Тарна, — в конце концов, я ведь обещал ни о чем не жалеть.       Тарну ответить нечего. Где-то глубоко внутри у него все ещё теплится надежда, что это всего лишь порыв со стороны Тайпа, неосознанный, импульсивный, который угаснет так же быстро, как и воспламенился. Что он сейчас может дать этому мальчику, кроме неопределенного будущего и полного отсутствия уверенности в нем? Пусть губы его выдали то «да», когда Тайп с такой горячностью шептал ему об их истории, пусть… Но как быть, если даже своя собственная история развалилась на фрагменты, которые пока никак не склеиваются воедино?       Тарн не сразу замечает, как руки Тайпа вьются вокруг его талии, а губ касаются поцелуем, на который он едва ли отвечает, неуклюже разевая рот, словно пойманная в сети рыба. — Тайп, может лучше… — Опять за свое? — состроит смешную рожицу Тайп, поддразнивая его. — Там ведь все равно поцеловать не разрешишь.       Тарн, улыбаясь с какой-то детской непосредственностью, сам обнимает его за плечи и, наконец расслабив рот, ответит на поцелуй. — Так лучше? — Гораздо, — поиграв бровями, Тайп возьмётся пальцами за ремни рюкзака. — Идём? Как же наивно было со стороны Тарна полагать, что Тайп со временем успокоится.       Неделя проходит в долгих взглядах и поцелуях украдкой; в прижатых к стене спинах за углом, пока никто не маячит на горизонте; в вечерних прогулках вдоль океана, с переплетенными пальцами и прижатыми друг к другу плечами. И Тарну начинает казаться, что, быть может, и правда — надо жить моментом под названием «сейчас». И что ничего нет плохого в том, что он хотя бы на это краткое время забудет о том, сколько ещё не нашедших свое место кусочков пазла в его голове. Отныне, каждый раз, когда боль прошлого намеревается загнать его в тупик безнадёги, рядом оказывается Тайп. Тайп, который обнимает его, Тайп, который шепчет ему: — Успокойся, Тарн. Всё хорошо. Я с тобой.       И всё бы ничего, если бы с каждым разом поцелуи Тайпа не спускались все ниже и ниже, а руки его не позволяли себе блуждать по стройному телу Тарна, не зная тормозов. Вот его ладони уже забираются под край футболки, и Тарн останавливает их, приговаривая: — Нет, Тайп, без этого… давай без этого, пожалуйста? — Почему? — обижается Тайп, демонстративно отворачиваясь. — Что такого-то? М? — Будто не понимаешь. — Да, не понимаю! — Тайп чертит ногой круги на песке. — Что такого в том, что я хочу этого с человеком, который мне нравится? — Что такого? Две недели, Тайп. — И что? — Мы местами поменялись? Теперь ты меня не понимаешь? — Да, чёрт бы тебя побрал, Тарн! Не понимаю. Я говорил тебе уже много раз: мне плевать сколько осталось времени у нас. Я проведу его рядом с тобой. — Я не хочу уехать и оставить тебя с разбитым сердцем, которое со временем возненавидит меня. Так понятнее? — М, ну-ну, — Тайп дёргается в плечах, возмущённо тряся головой. — Как будто, если мы не переспим, мне не будет хреново, когда ты уедешь. Ты просто смешон, Тарн, ты просто смешон! Отступать так просто совсем не в правилах Тайпа. И Тарну это тоже известно.       Воскресное утро начинается для Тарна непривычно поздно. Чамп отпросился у хозяина уехать на пару дней к семье, так что уже вторые сутки к ряду Тарн проводит в их общей комнате один. На часах уже девять, и пускай спешить сегодня никуда не нужно, но он обещал Тайпу, что они вместе съездят в город. Так что было бы неплохо принять душ и выпить кофе.       Он нарочно делает напор посильнее, а воду попрохладнее — такой душ всегда бодрит его. С наслаждением подставляет этой живительной влаге лицо, шею, грудь. Открывает тюбик с гелем для душа и, выдавив из него немного на ладонь, вдыхает тропический аромат манго. Только-только успевает вспенить гель между двумя влажными руками, как ощущает прикосновение двух теплых ладоней к спине, аккурат у самых лопаток, а к его плечу прислоняется мягкая щека Тайпа. — Вот что ты делаешь, а? — совсем не строго, скорее, снисходительно шепчет Тарн, но шепот выходит едва ли слышным из-за все ещё льющейся воды. — Помогаю тебе принять душ, — спокойно отвечает Тайп, целуя его в плечо. — Ты против? Да, Тайп, я против! — хочется закричать Тарну. — Я против того, чтобы ты здесь стоял, за моей спиной, весь такой обнаженный и обжигающе горячий. Я против того, чтобы чувствовать своим голым задом твой ничем не прикрытый стояк! И когда только успел, а? Даже не прикоснулся к нему…       Но вместо того, чтобы оттолкнуть Тайпа и разом пресечь любые его попытки заполучить желаемое, Тарн тупо продолжает стоять к нему спиной, как истукан.       Тогда Тайп берет тот самый гель с ароматом манго, щедро поливает им свою ладонь, так, чтобы хватило и на вторую. Повторяет за Тарном процедуру — вспенивает скользкую массу в своих руках, а затем кладет их на плечи Тарна.       Тайп не обманывает. По крайней мере, так Тарну кажется поначалу. Его руки скользят от плечей к лопаткам и обратно; одна ладонь медленно спускается вдоль позвоночника, а другая оказывается на его груди, словно бы для опоры. Тарн перехватывает ее, но он не может… или уже не хочет — останавливать Тайпа.       Медленными, ласкающими движениями Тайп намыливает ему торс, не заходя за границу ниже выпирающих косточек на бедрах. Помогает воде смыть пену. Все это время губы его дарят Тарну крохотные поцелуи в плечи и шею. Они касаются его спины, и здесь Тайп позволяет себе дать им волю: губы, не отрываясь, исследуют каждый участок кожи, каждый выступ от ребер. Ладонь — та, что на груди Тарна, — вырывается из-под его руки и тоже следует вниз.       Затем поцелуи прекращаются, но Тайп и не думал покидать его. Добавив на ладонь геля для душа, он продолжает намыливать тело Тарна — теперь уже ниже спины. Его руки нежно касаются крепких ягодиц, чуть разводят их в стороны. Тарн охает, но подаётся вперёд и упирается ладонями в кафель. — Не бойся, я же сказал, что просто помогаю тебе принять душ, — слышит Тарн возле уха. Он молча сглатывает и закрывает глаза. Тайп едва ли проникает кончиками скользких пальцев в расщелину и тут же споласкивает гель водой, оставляя зад Тарна в покое. Чуть надавливает ему на плечи и разворачивает его к себе лицом.       Пока глаза Тарна закрыты, Тайп решается опустить свой взгляд ниже. Он скользит им по совершенной груди Тарна, останавливаясь на его твердых темных сосках, следуя за водой вниз к пупку. А потом, наконец, задерживается им на его члене.       Тарн тоже не железный. Он не лишён чувствительности. Оба они сейчас возбуждены до максимума.       На груди и животе Тарна ещё осталось немного пены. Тайп собирает ее пальцами, кладет одну руку на плечо Тарна, а другой — была ни была — накрывает его прижатый к животу член.       На ощупь он — твердый по всей длине, неровный от проступающих по окружности венок, но скользкая от капелек прекома головка ощущается мягкой и приятной к тонкой коже пальцев Тайпа.       Тарн тихо стонет, запрокидывая голову, и Тайп едва ли успевает подставить ему под голову свободную ладонь, чтобы тот не ударился затылком о кафель.       Когда-то, в той прошлой жизни, у Тарна были десятки случайных или более менее длительных отношений, ни к одним из которых он не относился серьезно. И секс в таком месте, как душ — вовсе не в новинку ему.       Вот только то, что сейчас делает с ним Тайп, вряд ли можно назвать простым удовлетворением основного инстинкта. В каждом прикосновении его — забота и внимание. Вот чего и правда так долго не хватало Тарну: простой человеческой заботы о нем. Чтобы кто-то думал о нем и о его потребностях больше, чем о своих. Вот то, что даёт ему Тайп и уже не в первый раз. Тайп заботится о нем, Тайп оказывается рядом тогда, когда он так нужен. Пусть он до чертиков импульсивен, не всегда думает, прежде чем начать говорить, пусть непредсказуем. Но до темноты в глазах, до залпами перекачивающего кровь сердца, до внутренних переломов ребер он нужен Тарну. Как больно будет лишиться его через пару недель… Быть может, навсегда.       Тарн не хочет думать об этом. Гонит тяжелые мысли из головы. Сейчас он — сосредоточение ласк Тайпа. Каждое его движение по оси его возбуждения отдается набатом в сердце. Тарн чувствует, как близок к распаду. Он почти беспомощно роняет лицо на плечо Тайпа, обеими руками обхватывает его, словно хочет намертво вжаться в это залитое прохладной водой тело и, наконец, не сдерживая участившегося дыхания и стонов, интенсивными толчками кончает в ладонь Тайпа. Тайп опускает одну руку вниз и уже через пару минут кончает следом.       Немного погодя, они все ещё стоят там, под водой, обессиленные, плотно прижавшиеся друг к другу. Обнимаются, целуют друг друга в губы, лоб, щеки, и снова в губы. — Я люблю тебя, — слышит Тарн слова, что Тайп выдыхает ему прямо в раскрытые губы.       Тарн сглатывает, чувствует, как на глазах проступают слезы, но он должен сдержаться: и ради Тайпа, и ради самого себя. Ради них обоих. — Тайп… — Это правда, Тарн. Тарн кивает, а затем берет ладонями его лицо и, глядя прямо в глаза, говорит: — Послушай сейчас меня и обещай не спорить и не возражать, хорошо? — Хорошо. — Может, ты сейчас не поймёшь меня, но поверь: так будет. — Как? — Ты полюбишь другого человека, Тайп. Я тебе обещаю. Так и будет. — Нет, неправда! Не нужен мне никто другой! — Тайп мгновенно забывает о своем обещании. — Ты будешь любить другого человека и будешь с ним счастлив, Тайп, — Тарн вновь обнимает его одной рукой, а другой делает душ потеплее. — Давай-ка я тоже тебе помогу. А то так и ушлёпаешь от меня в пене. — Тарн… Зачем ты начал говорить мне о другом человеке? Я же сказал, что тебя люблю… Так понять сложно?       Тарн только молча продолжает его обнимать. Но Тайп вырывается из объятий и, схватив свою одежду, спешно покидает душ.       Никакой совместной поездки в город днем. Никаких тайных встреч на берегу океана и долгих испытующих взглядов во все оставшиеся дни. Тарн понимает обиду Тайпа. И он ничего сейчас не будет ему доказывать. Он знает, что прав. Он не жалеет о своих словах. Пусть Тайпу больно и неприятно от них, но так правда нужно.       Тарн уезжает рано утром, успев попрощаться с Чампом, Таенг и отцом Тайпа. Его никто не провожает до ворот. Тайп он не видел со вчерашнего вечера.       У них не осталось никаких связующих нитей, никаких контактов, кроме того, что Тарн знает, где может всегда найти Тайпа хотя бы на каникулах. Но Тарн не станет этого делать.       Он твердо уверен: Тайп достоин того, чтобы полюбить другого человека. И он сделает все, чтобы это случилось.