Легенда о Крови

День второй подоспел. Меж метелей и гроз Отрешенно шипел Поседевший мороз. Все мечты о былом Улетучились в миг. Ох, прекрасный Туссент, Что ж зимой ты притих? (Из поэмы Лютика «‎Кровь и Вино»‎)

      Ночь была холодной. Тёмно-серое небо, укрытое облачным одеялом, светилось снегом. Огонь давно потух, и только тонкая струйка горячего дыма стремилась ввысь, к небу. Крупные хлопья укрывали поляну. Где-то вдали слышались неловкие шаги, не то человечьи, не то оленьи. Может быть, они принадлежали и монстру, однако сон путников никто не потревожил. Утренний мороз осыпался на щеках малиновым румянцем. Солнце медленно поднималось с востока, опираясь на белые шапки Синих гор.       Первым проснулся ведьмак. Прислушавшись к ровному сопению Цири за спиной и осмотрев поляну, Геральт поднялся со спального места и отряхнул куртку. Укрыв девочку своим пледом, Белый Волк размял шею и занялся поиском завтрака. Сложив пальцы знаком Игни, мужчина поджёг угольки и покинул поляну. Он шёл одной тропой, не сворачивая с неё, чтобы не заплутать и легко найти путь обратно. Услышав слева квохчение и шелест крыльев, ведьмак затаил дыхание и приготовился. Подойдя к птицам максимально близко, Геральт быстро сложил знак Ирден, замедлив куропаток. Выбрав парочку покрупнее, он в два шага настиг их и задушил. Возвращаясь назад по своим же следам, мужчина заметил ещё одни, тяжелые и странные для обычного человека. Но, решив разузнать про это позже, он быстрее шел к поляне.       Цири уже проснулась и, зевая, заворачивалась в меховой плед. Мильтон де Пейрак-Пейран всё так же храпел где-то сзади. Лошади нетерпеливо ржали.       — Геральт! Доброе утро! — воскликнула Цири, подавшись немного вперед. — Это наш будущий завтрак?       — Верно, — согласился ведьмак, насаживая птицу на деревянную шпажку и устанавливая её в огонь. — Тебе разве не противно на это смотреть?       — Ну, знаешь ли, — протянула княжна, — когда я была в бегах, приходилось завтракать и не таким, если…       — Если, конечно, приходилось завтракать, — закончил Геральт, улыбнувшись. — Да, я тебя понимаю, к сожалению.       — Почему «к сожалению»? — спросила девочка, и её брови забавно взлетели вверх.       — Знаешь, — ведьмак присел рядом с Цири, приобняв её свободной рукой. — Я бы отдал всё, лишь бы стереть из памяти голодные времена, и не потому что мне стыдно или неприятно вспоминать то, что человек моей профессии зарабатывает очень мало и на еду не хватает, а потому что я до сих пор помню ту слабость и глухую боль в желудке. Но, — ведьмак поднялся, — не будем об этом, а то аппетит себе испортим. Эй, Мильтон, давай просыпайся уже!       Рыцарь перевернулся на другой бок, что-то пробормотал, нахмурившись, но всё-таки открыл глаза.       — Не могу сказать, что утро доброе, — поздоровался он. — Волк, зачем в такую рань подниматься? Дороги нынче пусты, доедем быстро и так.       — Дороги пусты и сейчас, тем более, что ранним утром мы вряд ли наткнёмся на разбойников или прочих тварей, — отрезал Геральт. — Тем более, забавный факт: даже гули ненавидят шестой час утра и не высовываются из убежищ, — пошутил он.       — Ой, правда? Это ужасненько интересно! — встряла Цири. — А почему так?       — А не знаю, у гулей надо спрашивать, — отмазался от ответа ведьмак, улыбнувшись. Конечно, он понимал, что никаких чудовищ не держит время, но расстраивать ребенка не хотелось.       — А как спрашивать, если ты их сразу убиваешь? — проворчала пепельноволосая девочка, скрестив руки на груди.       — Боюсь, гули не захотят тебе ответить, — сокрушенно сказал Пейрак-Пейран, — ведь, если их не убить сразу, свой ответ они нацарапают только на твоем трупе.       И без того большие зелёные глазки Цири ещё более увеличились и округлились. Геральт недобро взглянул на рыцаря.       — Ну, ну, — Мильтон заглянул княжне в глаза. — Я не хотел тебя пугать, ребёнок. Я просто пошутил!       — Нет, я не испугалась! — воскликнула Цири, поднимаясь. — Я просто придумала план разговора с гулем, только надо найти несколько жертв и… — она осеклась под странными и задумчивыми взглядами мужчин. — Да я шучу, вы чего?       — Н-ничего, — пробормотал рыцарь. — Давайте есть быстрее и собираться в путь.       — Йеннифэр тебя убьет, Мильтон, за издевательство над чувством юмора Цири, — шепотом сказал Геральт, подойдя ближе к Пейрак-Пейрану.       — Скорее тебя, Волк, — усмехнулся рыцарь, — ведь мы с ней знакомы заочно, да и быстро сбежать из Боклера я смогу всегда.       — Стой, Йен в Туссенте? Почему ты сразу не сказал? — возмутился ведьмак.       Мильтон де Пейрак-Пейран промолчал. Покончив с завтраком, путники стали собирать вещи в сумки и увешивать этими самыми сумками лошадей. Оседлав гнедую Плотву, Геральт на секунду замер, прислушиваясь к окружающему миру. Проверив медальон и положение обоих мечей за спиной, ведьмак дал команду отправляться в дорогу. Выехав с тропы на большой щебеночный тракт, они повернули вправо и в быстром галопе направились к реке Сансретур, притоку Нэви, проезжая по самой кромке Синих Гор, восточной границы Лирии и Ривии.       Сколько дней и ночей ехали они, сосчитать было сложно, однако недели две миновало точно. Проезжая мимо эльфийской долины, путники оборачивались на манящий запах зимних ягод. Видя с правой стороны, почти над горизонтом, высокие острые башни Лирии, они боролись с желанием отправиться туда и переночевать в королевских покоях. Пересекая Яругу в самом её мелком месте в Доль Ангре, каждый определённо хотел бы искупаться в ней, не будь она скована тончайшим, покрытым трещинами льдом. Чем ближе был Юг, тем легче казалась зима. Мороз уже не так сильно щипал в носах, ресницы не слипались от инея, волосы не вставали дыбом, как сосульки. Спокойнее был ветер, и всё реже случались метели. Казалось, словно где-то там, за Каэд Мырквидом, прячется огромное, палящее солнце, словно на восточном берегу Сансретура скрывается долгожданная весна. Однако, как и во всем мире, царствовало время снегов.       В моменты холодные, когда вьюга взметалась над дорогой и закладывала уши своим горьким завыванием, каждый ненароком начинал верить в пророчество Итлины, грозящее смерть миру от Белого Хлада. И верно, с каждым годом зимы становились всё тяжелей и тяжелей.       Остались позади лирийские крепости Скалля и Спалля. Впереди лежала длинная долина, укрытая мхом из великого леса Каэд Мырквид. Деревья в лесу были поистине огромными, высотой в сорок футов и шириной ствола в один. Вековые дубы, старые платаны и клёны, укрывавшие кронами тонкие жёлтые тропинки, словно обнимались — так близко друг к другу они находились. Стараясь ступать тихо, путники шли по самой кромке леса, не желая потревожить проживающих здесь друидов.       — И всё-таки, Волк, ты обязан ответить на мой вопрос! Как ты умудряешься не путать мечи за спиной? Они ведь похожи! Не поверю, если ты ни разу не спутал их! — рыцарь шёл, тяжело отдуваясь и ведя лошадь за поводья, однако на разговор сил у него ещё было предостаточно.       — Дело практики, — пожал плечами Геральт. — Может, по началу я и путал, но за многие годы ведьмачества способность мгновенно вытащить нужный меч превратилась в рефлекс.       — А что такое рефлекс? — спросила Цири, прерывая беседу.       — Спросишь у Йеннифэр, — хором ответили мужчины, оглянувшись на девочку.       — А долго нам ещё идти? — надоедливо заканючила девочка.       — Если будешь ныть, то покажется, что намного дольше, — отрезал ведьмак, перешагивая толстые корни. — Нам надо быть тише, так как неизвестно, что у друидов на уме.       — Как раз известно, — хохотнул рыцарь, — что у друидов на уме только травки, кустики и дубики!       — Осторожнее со словами, человек. Ты путаешь друидов с дриадами, а здесь не Брокилон, — холодный голос, прозвучавший за их спинами, заставил веселье прекратиться. — Cead, Gwynbleidd.       Резко обернувшись, путники увидели невысокую женщину, крепко сложенную. Светлые, почти пепельные волосы струились по плечам, перекрывая разноцветную вышивку на теплых одеждах. Она стояла, опираясь на ствол дуба спиной и скрестив руки на груди.       — Здравствуй, фламиника. — Геральт учтиво поклонился. — Мы пришли с миром.       — Я знаю, — спокойно ответила Старшая из друидов. — Знаю также, зачем вы прибыли сюда.       — Ошибаешься, — возразил ведьмак. — Каэд Мырквид лишь промежуточная точка, мы тут без цели. Мы идем в Боклер, а путь через лес наиболее короткий.       — Правда? — показалось, словно друидка слегка покачнулась. — Что же. Тогда позволишь узнать, что стало с Регисом после того, как вы уехали? Он в порядке?       — Он умер. — Геральт отвел глаза в сторону.       Фламиника захлебнулась воздухом, покачнулась снова, но взяла себя в руки.       — Не могу поверить… Я не стану вас больше задерживать. Приближается Midinvaerne, ждите холодов. Va faill, Gwynbleidd, — друидка тихо отступила назад и скрылась в тени рябины и клена.       — Va faill, Flaminica*, — горько попрощался ведьмак. — Идём дальше? — обратился он уже к рыцарю и княжне.       Те стояли, затаив дыхание. Мильтон де Пейрак-Пейран отмер первым и, взяв поводья в другую руку, кивнул Геральту. Цири неопределённо повела плечом и подошла к ведьмаку, заглядывая ему в глаза.       — Я сожалею. Этот Регис, кем он был? — девочка прижалась к Белому Волку, обхватив его обеими руками.       — Другом. Мне его не хватает.       — Он был хорошим человеком?       — Он был воплощением человечности.       Геральт погладил ребенка по спине и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Где-то сверху, в величественных зеленых кронах, усыпанных белыми шапками, запели птицы. Взмахи крыльев слышались попеременно то слева, то справа, сопровождаясь опаданием тяжёлых хлопьев снега на землю. Давно засохшие скрученные листочки хрустели под ногами.       Стало заметно теплее. Лес, тёмный и неприветливый снаружи, остался далеко позади. Тропинки, совершенно ровные, с минимумом поворотов и ответвлений, вели строго к волшебному Туссенту. А, когда впереди оказалась широченная река Сансретур, зима резко прекратилась.       Там, где раньше шуршал снег, нежно шелестела ярко-зелёная трава, усыпанная ковром мелких ромашек и маргариток. Серое небо, набитое тяжёлыми тучами, превратилось в яркую голубую высь с редкими облаками-барашками. Пронизывающий холод, забиравшийся под одежду, сменился лёгким дуновением тёплого южного ветра.       — Это какая-то магия? — спросила Цири, протянув ладонь навстречу жаркому бризу.       — О, нет, — протянул, улыбнувшись, Мильтон де Пейрак-Пейран. — Это не магия, это Туссент, мир тепла и благодати! Кстати, добро пожаловать!       — Мир тепла, благодати, а еще запоев, винных войн, магического забытья и измен, — ворчливо продолжил Геральт.       — Ну-ну, мой друг, если твой первый визит в Туссент был неудачным, не каркай на второй такой же. В конце-концов, ведь это Туссент!       — Ты это повторил трижды, Мильтон! Мы поняли, — раздражённо огрызнулся ведьмак, оборачиваясь. — До Боклера еще около часа с нашей скоростью, так как надо будет искать способ перейти реку. А она, зараза, глубокая. Пейрак-Пейран, а на этот случай есть какая-то особая Туссентская магия? — саркастично спросил он.       — Есть! — хохотнув, ответила за рыцаря Цири. — Слева в метрах пятидесяти есть мост!       — Действительно. — Геральт подавил небольшое разочарование и, улыбнувшись, бодро направился в сторону моста.       Впереди была самая короткая часть пути — дорога, на которую они вышли, через сто метров заканчивалась воротами прекрасного города. Боклер поражал своей теплотой и жизнерадостностью. Широкие мощеные улицы, разноцветные дома, пестреющие на ярком солнце, всё это приводило в какое-то радостное возбуждение. А стоило оторвать глаза от мелькающих окошек и подняться чуть наверх, как перед взором всплывал огромный дворец. Белые стены, украшенные самой разнообразной лепниной, как будто блестели. Острые шпили башен врезались в облака, фонтаны, розарии, в конце концов, виды будоражили сознание. В этом месте хотелось остаться навечно.       Ахи и вздохи Цири и Геральта были заглушены ахами и вздохами тех, кто увидел эту компанию.       — Это ведьмак, ведьмак! — слышалось с одной стороны.       — Они пришли избавить нас от бестии! — шептали другие.       — Мама, а почему они седые? — чаще, чем все остальное, слышалось отовсюду.       Белый Волк тепло улыбнулся дочери, успокаивая. В конце концов, ведь такова людская природа — говорить всё, что приходит в голову, не осознавая, что это может ранить других. Цири уверенно улыбнулась в ответ и схватила ведьмака за руку.       Мильтон де Пейрак-Пейран быстро проводил их до входа во дворец. Переговорив с одним из стражников, рыцарь повернулся к спутникам.       — Её милость Анна-Генриетта пожелала с вами приватной аудиенции, так что я вынужден откланяться, — с сожалением произнёс он. — И это, Волк, я тебе не прощу, если ты не зайдёшь со мной выпить чего-нибудь крепенького за удачный поход! Цири, был счастлив с тобой познакомиться, — как истинный джентельмен, Мильтон поцеловал её тоненькую белую ручку и, улыбнувшись, удалился.       Княжна зарделась, выпрямила спинку и слегка покраснела. Что тут сказать — дама! Геральт усмехнулся и присел перед девочкой.       — Цири, для всех здесь ты моя дочь, хорошо? Я буду очень рад тебя так называть и буду счастлив, если ты на эту маленькую аферу согласишься. Пока мы будем у княгини, постарайся сильно в разговор не встревать, потому что я не знаю, как она к этому отнесётся. Мы договорились?       — Конечно! — Цири улыбнулась и хищно прищурилась. — Конечно, папа! — Геральт на секунду замер, словно не осознавая сказанное девочкой, захлопал ресницами и в конце концов отмер, улыбнувшись.       — Замечательно.       Они вошли во дворец, восхищенно оглядываясь. Мраморная отделка изнутри, дорогие одежды слуг, запах изысканных блюд затуманивали разум. Трезво мыслить не получалось — так или иначе взгляд останавливался на какой-нибудь мелкой детали помещения, которая до умопомрачения удивляла или восторгала.       Длинный коридор заканчивался широким прямоугольным залом, в центре которого на золотом троне восседала княгиня. Она была действительно красива. Светло-каштановые, почти рыжие волосы, уложенные в высокую причёску, нежно опадали на плечи. Худое белое лицо с аристократическим острым носом светилось ясностью карих миндалевидных глаз. Анна-Генриетта встретила прибывших с лёгкой улыбкой, заигравшей на пухлых розовых губах.       — Ваша милость, прибыли ведьмак Геральт из Ривии и его дочь Цирилла, — с поклоном передал ей паж, проскользнувший перед ними.       Белый Волк улыбнулся и также поклонился, Цири присела в реверансе, не сводя восхищённого взгляда с княгини.       — Рада вас видеть, — женщина склонила голову. — Как добрались? Были осложнения?       — Нет, прошло всё более-менее гладко, ваша милость, — спокойно ответил ведьмак.       — Ну же, Геральт, ведь мы не первый год знакомы, ты же знаешь, что для тебя я Анарьетта! Не люблю весь этот официоз, — княгиня поморщилась. — Так это правда та самая Цири?       — Да, это она, — мужчина положил руку девочке на плечо. — Благодаря Регису, Йен и остальным, мы её нашли. А сейчас я просто не мог оставить её в Каэр Морхене и лишить таких приключений.       — Понятно, — протянула Анна-Генриетта. — Если тебе интересно, Фрингилья сейчас в отъезде и прибудет через неделю. Лютик с вами? — с надеждой спросила она.       — Мы без Лютика. И интересует меня Йеннифэр. Ты не знаешь, где мы можем её найти?       Княгиня Туссента понимающе усмехнулась.       — На время расследования я решила вас поселить в Корво Бьянко, это винодельня, бывший владелец которой почил, не оставив наследников. Если пожелаете, могу её вам подарить. Йеннифэр там, разбирается с другими проблемами княжеского двора.       — Благодарю. — Геральт улыбнулся. — Есть ещё что-то важное, что мы должны услышать перед уходом?       — Да, — ответила Анарьетта. — Завтра отдыхай, а послезавтра в полдень жду тебя во дворце, ты познакомишься с моей гвардией, и тебе расскажут всё по заказу.       — Хорошо, я буду. Спасибо за аудиенцию, Анарьетта, я был счастлив тебя увидеть, — ведьмак поклонился.       — Я тоже счастлива вас лицезреть, — княгиня усмехнулась. — Цири, приходи как-нибудь, я покажу тебе дворец. А пока, бывайте.       Ведьмак с княжной развернулись и спокойно пошли к выходу. Солнце слепило нещадно, а с высоты дворца вид на город захватывал дух. Спросив у стражников в какой стороне располагается винодельня Корво Бьянко, они оседлали лошадей и помчались к северным воротам города. Оттуда, по широкой каменной дороге, не сворачивая, они добрались до нужного места.       Винодельня была поистине огромна. Двухэтажная усадьба, стоящая на вершине холма, была окружена множеством невысоких домиков работников. Розовые арки, небольшие теплицы и клумбы делали это место по-домашнему уютным. А если закрыться рукой от солнца и повернуться на запад, можно было увидеть несколько километров ярко-зелёных виноградников.       В главном дворе было пустовато. В огромном стойле отдыхала вороная лошадь, жуя хрустящее сено. Кто-то подметал дорожки, а на лавочке, почти у самой усадьбы, сидела высокая чародейка.       Она была одета в невероятное платье, с белым верхом и струящейся черным водопадом от талии юбкой. Её черные кудри были аккуратно уложены на плечах, а руки украшены дорогими кольцами и браслетами. На шее блестела обсидиановая звезда. А пахла чародейка неизменно: сладкой сиренью и терпким крыжовником.       Заметив входящих, она привстала и ринулась навстречу. На ее прекрасных губах заиграла улыбка, а в вечно холодных фиалковых глазах потеплело. Геральт, увидев её, застыл, задержав дыхание. Йеннифэр повисла на нём, обхватив руками его ведьмачью шею, обнимая, словно в последний раз. Белый Волк закружил её, вдыхая до боли знакомый запах.       — Я рад тебя видеть, Йен, — шёпотом сказал ведьмак, сжимая женщину в объятиях ещё сильнее.       — Я тоже, — она улыбнулась и нашла, наконец, опору ногами. — Ты меня отпустишь?       — Ни за что на свете, — ответил Геральт.       — Йеннифэр! — Цири налетела на чародейку с другой стороны, обнимая её. — Я так скучала! И Геральт скучал! Ты такая краси-и-ивая! А что такое рефлекс?