***
23 сентября 2004 года Четверг После амулета-исполнителя-желаний и брошенной на прощание фразы миссис Малфой: «Надеюсь, Молли знает, как ей повезло с невесткой», Гермиона думала, что сегодня уже ничего не сможет вогнать её в ступор, но каково же было удивление, когда на пороге сторожки её встретила не Луна, а Забини, рот которого был испачкан чем-то… Чем-то. — О, Кудряшка, какими судьбами? — Ты что здесь делаешь? И что… Что у тебя на лице? Забини проследил за её взглядом и, довольно облизнув губы, широко улыбнулся. — Шоколадная глазурь. Мы тут кексиками балуемся, видишь ли. — Миленько. — Присоединишься? Гермиона постаралась стереть какого-чёрта-здесь-происходит выражение со своего лица и, проигнорировав вопрос Забини, проскользнула внутрь. В нос тут же ударила приторная смесь запахов ванили, корицы и шоколада. На диванчике с дымящейся кружкой в руках глубоко погружённая в свои мысли сидела Луна. — Привет, — улыбнулась она, отставив кружку на столик. — Присаживайся, сейчас я и тебе принесу какао. — Эм-м, хорошо, — неуверенно протянула Гермиона и послушно села на диван. — Кексик? — в соседнее кресло плюхнулся Забини и, взяв кружку, потянулся к стоящему перед ними подносу со свежей выпечкой. — Вот эти попробуй. О-бъе-де-ни-е! Шоколадные с… Что ты там добавила, Луна? Вопросы. Вопросы. Вопросы. — Мятный сироп! — не отрываясь от приготовления новой порции какао, крикнула та. — А в духовке тыквенно-морковные. Если подождёте двадцать минут, то… — Я не за кексами пришла, — Гермиона отмахнулась от раскрывшего в притворном ужасе рот Забини. — Нужна твоя помощь. Только вот… — Можешь всё рассказать при нём, — Луна поставила кружку с какао перед Гермионой и присела рядом. — Думаешь? — Уверяю тебя, насчёт этого можно не беспокоиться. — Эй, вообще-то я всё ещё здесь! — И мы очень ценим это, не так ли? — улыбнулась Луна. Ненадолго задумавшись, Гермиона кивнула. С одной стороны, ей всё равно нужно побольше узнать о семье Астории, а Забини как раз был женат на Дафне и мог бы сообщить что-то полезное, а с другой… это же Забини. Забини, который, впрочем, пришёл поесть кексы к Луне в девять вечера. И у Гермионы было слишком много вопросов по этому поводу. И она обязательно спросит об этом у Луны, но потом. Потом. — Как прошёл ужин с миссис Малфой? — поинтересовалась подруга. — У меня остались смешанные чувства после этой встречи, — неохотно призналась Гермиона, косясь на сидящего рядом Забини. — Отсюда поподробней, пожалуйста, — в глазах Забини промелькнул интерес. — Что от тебя хотела миссис «М»? — С твоего позволения, я даже спрашивать не буду, почему ты называешь Нарциссу миссис «М». — А зря, очень занятная история, — хмыкнул он. — Не сомневаюсь, — Гермиона вздохнула, собираясь с мыслями, и обернулась к Луне. — Мне нужно, чтобы ты послушала окружающих на предмет их связи с новыми Пожирателями. Или как их там именуют в «Ежедневном пророке». — Я послушаю, если это необходимо. — У меня есть основания полагать, что кто-то из студентов или преподавателей может быть как-то связан с ними и что возможно… возможно, этот кто-то хочет дискредитировать школу. Я понимаю, моя просьба… — Я это сделаю, но ничего не обещаю. Мне кажется, если такой человек действительно сейчас в Хогвартсе, он ведёт себя очень осторожно. Во всех смыслах. — Это тебе Нарцисса сказала? Ну, про человека, — Гермиона бросила взгляд на подавшего голос Забини. — А у неё откуда эта информация? — Неважно. Мы предупреждены — это самое главное, — уклончиво ответила она. — Ну да, заливай. — Я не… Неважно. Кхм, Забини, что ты можешь рассказать об отце Астории и Дафны? И вообще, об их семье. Его брови удивлённо поползли вверх. На несколько секунд он задумался, а потом поднял на Гермиону хитрые улыбчивые глаза. — Это то, о чём я думаю, да? Малькольм как-то связан с этими идиотами? — Как раз это я и хочу понять. — Это не ответ. — Какой есть. — Ай-яй-яй, Кудряшка, — он разочарованно покачал головой. — А я думал, мы подружились. — Извини, но я не могу сообщить больше. Миссис Малфой хочет, чтобы об этом знало как можно меньше людей. — А Драко она тоже просила ничего не говорить? — Я расскажу об этом Гарри, потому что он аврор, и Малфою тоже расскажу, потому что… Потому что его это тоже касается. Ну, попробую рассказать. — В таком случае, что за драма с нихуя, а? Ты скажешь Драко, а он всё равно расскажет мне. Логично. Очень даже. Почему-то, когда дело касалось Малфоя, в её голове выключался тот важный отдел мозга, отвечающий за здравый смысл. Почему-то. И почему-то Гермионе не понравился взгляд, которым её окинул Забини, когда её щёки предательски запылали лишь от упоминания того, что ей, кажется, и правда придётся поговорить с Малфоем. С другой стороны, можно написать ему записку. Что-то вроде «Прошёл слушок, что твой отец отказался помогать новым Пожирателям, так что, на твоё месте, я держала бы ухо востро, мало ли…» Или можно рассказать обо всём Забини, а тот уже поделится информацией с Малфоем. Самый простой путь. Самый безопасный для её морального здоровья. Чем меньше она будет пересекаться с Малфоем, тем меньше шансов на повторение… Гермиона невольно облизнула губы, вспомнив их последний поцелуй. Вдох-выдох. Какова вероятность, что Малфой уже рассказал Забини о её глупом поступке? А о своём? Вопросы. Вопросы. Вопросы. Пока её лицо не успело окончательно превратиться в наглядное пособие о том, как можно быстро умереть от смущения, Гермиона тихо прочистила горло и постаралась посмотреть на Забини со всей строгостью, на которую вообще была способна. Судя по его смешку, получилось неубедительно. — К мистеру Малфою приходили люди, причастные к нападению на «Три метлы». Хотели, чтобы Малфои присоединились к их… деятельности. Мистер Малфой отказал им, хоть ему и угрожали. — Та-а-ак, хорошо, не скажу, что эта новость удивила меня. Скажу больше: я бы удивился, если бы они не пришли к Люциусу. Я правильно понимаю, что там был Малькольм? — Да. Были ещё двое. Одного зовут Руфус. Про третьего ничего неизвестно. Я хочу разобраться, участвует ли мистер Гринграсс в этом по своей воле, или ему тоже угрожали, поэтому и спрашивала про него. — Малькольм всегда был негласно на стороне Тёмного Лорда, хоть и его семья никогда активно не выражала свою позицию. Он предпочитал оставаться в стороне от дел Пожирателей. Подчёркнутый нейтралитет, его тогда придерживались многие чистокровные семьи, сама знаешь. А сейчас… Гринграссы богаты и, в отличие от тех же Малфоев, не потеряли своего влияния. Думаешь, почему Люциус позвал именно его в совладельцы в свою фирму и почему так стремится породниться с ними несмотря на то, что Драко… Впрочем, это к разговору не относится. У Гринграссов всё ещё есть какой-то вес в нашем обществе, и Малькольм не идиот, чтобы так рисковать, в открытую связываясь с людьми, целью которых… А какая у них, собственно, цель? Гермионе оставалось лишь развести руками на этот вопрос. — Без понятия. — Знаете, — вдруг подала голос Луна. — Вы очень много говорите, но всё не о том. — А мы должны говорить о?.. — Гермиона вскинула бровь, ожидая продолжения. — О том, чем этим людям поможет подорванная репутация школы. И том, как мы можем этому помешать, потому что мы сейчас здесь и несём ответственность за каждого, кто проживает в замке. А кто там идиот — дело вторичное. Кто в этом участвует, какие цели преследует — всё это дело Аврората. Наше же — Хогвартс. И… Ой, вы слышали? Кажется, кексики готовы. Проводив взглядом удалившуюся к духовке Луну, Забини чуть наклонился к Гермионе и прошептал: — Твоя подружка — это что-то с чем-то.***
27 сентября 2004 года Понедельник — Малфой, сними с меня эту штуку! Немедленно! В субботу у него был сон, который начинался точно так же. Только сейчас в кабинете зельеварения находился ещё и Блейз, молча глазеющий с приоткрытым ртом на влетевшую к ним без стука Грейнджер. Это была первая фраза, которую она адресовала Драко после недели молчания. Недели. И она сказала это. Ну и что он должен ей ответить? Слова, сорвавшиеся с губ, были почти бездумными. — Я ждал подобной просьбы после третьего свидания. Как минимум. Но, признаю, ты умеешь удивить. — Прекращай паясничать и сделай что-нибудь с этим! — он даже не успел заметить, как Грейнджер оказалась практически вплотную к нему, размахивая у него перед носом своим тонким запястьем с тихо позвякивающим браслетом. Ага. Надела всё-таки. — Моя мама помогла, или мисс Гениальность сама разобралась? — Драко перехватил её руку и попытался рассмотреть руны на монетках, игнорируя её попытки вырваться. Чего ты хочешь, Грейнджер? Мозг принялся лихорадочно вспоминать значение рун. Безуспешно, что не стало для Драко открытием. Захотелось послать какое-нибудь проклятие в себя пятнадцатилетнего, заявившего на всю аудиторию Батшеде Бабблинг, что её предмет ему в принципе никуда не упёрся. Малолетний дебил. — Мама… В смысле, миссис Малфой. — Ага. Драко так и продолжал держать её за руку, не без удовольствия отмечая, как под его пальцами бешено пульсирует венка под почти прозрачной кожей её запястья. Так, что он мог бы сосчитать каждый удар её сердца, если бы захотел. И, пожалуй, он мог бы назвать этот момент почти интимным, но Блейз так явно не считал. — Что у вас тут? — перегнувшись через плечо Драко, друг бегло окинул взглядом их с Грейнджер сцепленные руки. — Проблемы с подарком Драко? Такое случается. — Заткнись, Блейз. — Малфой тоже дарил тебе амулет, который ты не мог снять? — Однажды он подарил мне зачарованную бутылку огневиски, запасы в которой никогда не заканчиваются. А я по незнанию согласился на спор с ним, согласно которому должен был выпить её за час. — Очаровательно, — Грейнджер со злостью вырвалась из хватки Драко и сделала шаг назад. — Сними. Это. С меня. — Извини, Грейнджер, не могу, — он скривил губы. — Ты должна исполнить своё желание, сама знаешь. — Что за желание? — в который раз вклинился Блейз. — Неважно, — раздражённо отмахнулась она, не отрывая от Драко колкого взгляда. — У меня горит кожа. — Бывает. Кажется, её разозлило такое отношение к своей проблеме. — Драко, — прошипела она. Нет, не кажется. Но отступать уже некуда. — Гермиона, — с издёвкой протянул он. — Мудак. — Слабо, Грейнджер, ты можешь лучше. — Драма? Я слышу драму? Забини, мать его. — Заткнись, Блейз! — почти одновременно прикрикнули они с Грейнджер, продолжая сверлить друг друга взглядом. Её щёки пылали от гнева или… стыда, а кулаки неуверенно сжимались от нахлынувшей ярости. На него. На Драко. Разумеется, на кого же ещё. И, кажется, наконец всё было на своих местах. Для полноты картины не хватало лишь презрения во взгляде и вздёрнутого подбородка. Грейнджер снова открыла рот, пытаясь что-то сказать, но голос явно её не слушался. Хотела отвести взгляд, но Драко ловил его, не отпуская. Впитывая её эмоции. Упиваясь ими. И он почти мог ощутить ту невидимую стену, которая вдруг выросла между ними. Но, кажется… Кажется, это всего лишь Блейз, который встал между ними и заботливо положил руки им с Грейнджер на плечи, продолжив вкрадчивым тоном нести какой-то бред. Пожалуй, если бы сегодня кто-то из студентов всё-таки отважился зайти в кабинет профессора Малфоя в приёмные часы, могли бы пойти разговоры, ибо одному только Мерлину известно, как они сейчас выглядели со стороны. Драко на ум приходило только одно слово: странновато. Блейз внимательно рассматривал руны на амулете и «со знанием дела» кивал на сбивчивые объяснения Грейнджер, что от постоянного жжения в руке она не может сосредоточиться, а ведь завтра ей нужно выступать в Министерстве на голосовании по предложенному ею проекту в поддержку магглорождённых детей, оставшихся без попечения родителей и ближайших родственников. Она всё говорила, говорила, а Драко лишь чудом сдерживал себя от потребности заправить грёбаную выбившуюся из аккуратной причёски прядь за её ухо. — С этим точно ничего нельзя сделать? — вдруг спросил Блейз, отвлекая Драко от бесцельного разглядывания серебряной заколки с ониксом в волосах Грейнджер. — Алохомору пробовала? — Пошёл ты, Малфой! — Тогда точно не знаю. — Тогда и я не знаю, — печально покачал головой Блейз. — Попробуйте с Вислым сменить позу, больше мне ничего в голову не лезет. Что? — Что, прости?! — из её груди вырвался не то нервный, не то возмущённый смешок. — Ну, если я правильно понял действие этого браслета и верно прочитал эти «твои» руны, то… — Просто… Просто замолчи, — Грейнджер резко повела плечом, смахивая с себя чужую руку, и быстро зашагала прочь, игнорируя кричащего ей вдогонку Блейза, что смена позы — это тоже перемены в личной жизни. — Женщины так любят всё драматизировать. — Угу. — Думаешь, она сильно обиделась? — Не знаю, Блейз. Не знаю.***
28 сентября 2004 года Вторник Её проект отклонили. Проект, который Гермиона разрабатывала с января. Проект, утверждение которого сегодня должно было стать простой формальностью. Но его отклонили. Единогласно. Под насмешливый взгляд этого напыщенного индюка Монтгомери. Даже Бруствер не явился, чтобы высказать обещанную ей ранее поддержку. А ведь он сам продвигал этот проект. Говорил, мол, это именно то, что сейчас нужно Магической Британии. И в итоге просто не пришёл. Более того, Гермиону даже на порог его кабинета не пустили, сославшись на важные дела министра. О, да! Она заметила, с каким «важным» выражением лица Бруствер читал свежий номер «Ведьмополитена», когда секретарша заходила к нему, чтобы сообщить о визите Гермионы. И нет, она не злилась. Не злилась. У неё просто не было на это сил. Обида, опустошённость. Поэтому Гермиона и бровью не повела, когда, решив заглянуть домой после позора, пережитого ею в Министерстве, вышла из камина в гостиной и обнаружила там Рональда на диване перед телевизором в привычном полулежачем положении с коробкой пиццы на животе. Пижама грязная, вся какая-то замызганная — из принципа, что ли, не хочет надевать новую? На носке дырка, через которую выглядывает большой палец. В глазах скука. Пустые бутылки из-под колы, аккуратно выстроенные в ряд у кофейного столика, завершали депрессивную картину. Хотя бы волосы чистые и не спутанные — значит, сегодня был на работе. Он даже не обернулся, чтобы поприветствовать её. Рукой махнул — и ладно. Можно было бы предъявить ему за это, но… Это такая мелочь в сравнение с тем, что натворила Гермиона. Какой смысл всё усугублять? Ну поругает она его за свинство и апатию, ну отмолчится он или рявкнет какую-нибудь гадость в ответ. А что в итоге? Кому станет легче? Чувство вины никуда не уйдёт. И перманентное раздражение на Рональда за его… что бы он ни делал — тоже. В дополнение к уже имеющемуся бардаку Гермиона швырнула на кресло своё пальто — хуже не будет — и прошла к дивану. В голове промелькнула глупая мысль, что ей тоже хотелось бы иметь своего преданного домашнего эльфа. Как раз на такие случаи. Если задуматься, Гермиона была бы отличной хозяйкой. Выходные, премии. Да она готова отдать любые деньги, лишь бы не видеть, как квартира её бабушки превращается в свалку. — Будешь пиццу? — не отрываясь от просмотра телешоу, спросил Рональд, пока Гермиона пыталась втиснуться в небольшое пространство между подлокотником и его ногами. — Сегодня «Маргарита»? — выудив из коробки кусок пиццы, она откинулась на спинку дивана и уставилась в экран телевизора. — «Четыре сыра» была вчера. — Ясненько. Следующие полчаса они молча смотрели «Жить вкусно» с Джейми Оливером. Ну как… «смотрели». Рональд, может, и понимал, что происходит на экране, раз был так поглощён всеми этими советами по разделке рыбы, но Гермиона, почти не ощущая вкуса остывшей пиццы, в основном таращилась на стену за телевизором, где висели колдографии с их свадьбы. В следующем году исполнится пять лет с тех пор, как она поклялась Рональду в верности. Может, признаться? Гермиона попыталась в красках представить этот разговор. Вот она берёт пульт и выключает телевизор. Рональд справедливо возмущается, говоря, что хочет узнать, какой получится у Джейми Оливера фаршированная форель в сидре. В ответ на это Гермиона выпаливает признание об измене. Рональд всё также справедливо называет её шлюхой и предательницей. Она молча уходит в спальню. А он… сломается окончательно. Поэтому она не скажет ему. Пока что. А может, никогда не скажет. Возможно, ей удастся всё исправить. Она будет держаться от Малфоя подальше и не позволит себе вновь поддаться искушению прикоснуться к его губам. А Рональд… Ложь во благо — не худшее ли, что она могла бы сделать для него? Не лучшее ли? «Трусливая. Лживая. Сука». Да-да, это я. В перерыве на очередную рекламу перед началом нового выпуска Рональд отставил на пол пустую коробку, поднялся с дивана и направился в уборную. Уже у двери он обернулся и неожиданно спросил: — А ты чего вообще пришла? Что-то случилось? Да, случилось. Она устала. Она оплошала. Ей очень хотелось бы выговориться по-настоящему близкому человеку, а не только Луне, с которой, откровенно говоря, её мало что связывало. Хотелось бы получить искреннюю поддержку от Рональда, а не услышать в ответ его жалобы на жизнь. Хотелось бы почувствовать себя нужной и любимой. — Соскучилась по «любимому» мужу. Хотелось, чтобы он распознал сарказм и они сели и поговорили о том, как рушатся их отношения. И очень, очень не хотелось услышать в ответ беззаботный смешок и звук закрывающейся за Рональдом двери. Годрик… лучше бы она сюда не приходила и сразу вернулась в Хогвартс. Там хотя бы был тёплый и пушистый Глотик, которого всегда можно прижать к себе и на время забыть о той скорости, с которой она летит в пропасть.***
Кем бы ни был этот художник, он чёртов гений. Вот Гермиона была уже вроде как взрослой женщиной, но от одного только взгляда на эти движущиеся порнографические картинки — на эти невероятные позы и ритмичные движения — её бросало в жар, а внизу живота собирался приятный щекочущий узел. Казалось, даже её нижнее бельё слегка намокло. Всё выглядело так натуралистично и возбуждающе, что Гермионе в какой-то момент почудилось, что она услышала стон, который сорвался с приоткрытых губ девушки с очередной картинки, а рельефом мышц мужчины она, к своему стыду, откровенно залюбовалась. Наверное, однажды она хотела бы попробовать нечто подобное. Хотя бы ту, простенькую, со страницы тридцать восемь. Или ту — чуть посложнее — с сороковой. Те, что были после пятидесятой, Гермиона не рискнула бы испытать на себе. На странице пятьдесят пять воображение решило сыграть с ней злую шутку: лица незнакомцев на картинках вдруг начали приобретать ну очень знакомые черты. Конечно же, это были лица Малфоя и самой Гермионы — всё на поверхности. Более того, она бы удивилась, если бы тёмные волосы мужчины внезапно окрасились в рыжий цвет. Она отвратительна. — Слушай, Герм… — М-м-м? — надеясь, что Рональд не заметит её состояния, она подняла на него взгляд. — Я вспомнил, где эти кассеты, — погасив свет в гостиной, он прошёл в спальню. — У Джорджа. Я одалживал ему их весной. — Всю коллекцию? — Ну да, — Рональд пожал плечами. — Я тогда на неделе у него их заберу и пришлю тебе в школу. — Спасибо, — она благодарно улыбнулась ему. — Кстати, на выходных к нам в магазин заходили Паркинсон и Гринграсс-младшая. Ты знала, что невеста Малфоя беременна? Годрик… — Да. — И как там Малфой? — он стянул с себя футболку и плюхнулся на кровать рядом с Гермионой. — Всё ещё целуется со своим отражением? Или уже во всю готовится к роли папочки? Хотя-я-я… зная их семейку, одно другому не мешает. Да, Рон, целуется… со мной. — О, у него всё просто замечательно! Я обязательно передам ему, что ты спрашивал. — Я что-то не так сказал опять? — Всё хорошо. — Ла-а-адно. Что читаешь? — он нагнулся над раскрытой в её руках книгой и притворно закашлялся. — Откуда в нашем доме Камасутра? — Забини подарил. Вот решила принести её домой, а то хранить такое в школе не очень благоразумно. — Надеюсь, ты ему сказала, что в нашем доме не занимаются сексом ради удовольствия? И вообще сексом, — хохотнул Рональд. — Ладно, ладно, не строй такое лицо. Я же пошутил. — Конечно. — Брось, мы же оба знаем, что, если я на тебя залезу, то встать уже будет проблемой. А уж если мы попробуем что-нибудь отсюда… — Я обязательно выскажу Забини твои замечания. — Вот за что я тебя люблю, так это за то, что в наших отношениях всегда есть взаимопонимание. Гермиона со злостью захлопнула книгу и заклинанием отправила ту на полку. — Угу. До***
30 сентября 2004 года Четверг Стоило признать, работа и обязанности здорово отвлекали её от бесконечно крутящихся в голове мыслей, и поэтому Гермиона со спокойной душой добавила себе новых «проблем» в виде заказа и установки в кабинете маггловедения нового проектора, которым она могла бы пользоваться без электричества, перебои с которым в Хогвартсе всё ещё были обычным делом. В очередной раз переписала свои же наработки для занятий, выбирая, с какого фильма будет лучше начать знакомство студентов с миром маггловского кино. В голове было столько идей и планов, которые она хотела бы воплотить в жизнь, что ей оставалось только успевать записывать собственные сумбурные мысли. Пожалуй… Пожалуй, Гермиона могла даже сказать, что втянулась. И, пожалуй, она впервые за долгое время ощутила себя на своём месте. И это казалось ей странным, ведь она всегда считала, что её место в Министерстве. Впрочем, вторник наглядно показал, что так считала только она. Всё было правильным, когда она покидала башню преподавателей. Когда за ней с тихим шелестом закрывался портрет полного отваги сэра Кэдогана, и она каждый раз напоминала ему, что до конца недели можно обойтись без смены пароля. Когда шла, тихо стуча каблуками по каменным плитам, с улыбкой кивая встречающимся на пути студентам, спешащим на завтрак. Высокие колонны, холодные стены, ненавистные, но от того не менее родные постоянно перемещающиеся лестницы, каждую ловушку на ступеньках которых она знала наизусть. Сплетничающие между собой над головой портреты, гул Большого зала и вечно недовольный Филч, то и дело жалующийся ей на шаловливых студентов и директор-посмотрите-что-опять-сделал-пройдоха-Пивз. Уроки, вопросы от студентов, проверка эссе и контрольных работ, нескончаемые документы от Попечительского совета, разговоры за ужином. Всё это казалось правильным и нужным. Игрой, азарт к которой дремал всё это время и проснулся только сейчас. А потом Гермиона возвращалась в свою спальню, чтобы впустить в свою голову ворох душащих мыслей и проблем. Проблем, которых не становилось меньше. Напротив — она впервые всерьёз задумалась о разводе. Когда во вторник они лежали с Рональдом в постели, его случайные касания от постоянного ворочанья во сне холодили кожу. Вызывали колючие неприятные мурашки по всему телу. Заставляя задуматься, когда именно его близость стала тяготить её. Не вызывать уже привычное равнодушие, а именно что тяготить? Сейчас? Месяц назад? Может быть, год? Два? Она не знала. Просто поняла, что ей совершенно плевать на проблемы Рональда ровно так же, как и ему — на её. И если раньше Гермиону злило и обижало это откровенное равнодушие, то сейчас стало просто плевать. Плевать. Абсолютно. Был он. Была она. И была пропасть между ними. Пропасть, которую они вырыли себе сами. Рональд думал, что это взаимопонимание. У неё же в голове вертелось совершенно другое слово: «взаиморавнодушие». И измена на фоне этого слова казалась Гермионе незначительным событием. Пшик. Ничто. Это. Было. Проблемой. Ведь так, да? Да?! Такой же проблемой, как и человек, о котором она думала каждый раз перед тем, как проваливалась в беспокойный, наполненный волнительными образами сон. Малфой был её проблемой. Проблемой, от которой Гермиона уже не могла отмахиваться. Потому что он был. Потому что она по-прежнему не знала, как себя с ним вести. Потому что она так и не смогла себя заставить поговорить с ним о той информации, что ей поведала миссис Малфой. Да и что душой кривить? Гермиона с удовольствием поручила это важное дело Забини, лишь бы не пересекаться с объектом своих ночных фантазий. Они избегали друг друга. Это тоже было проблемой. Ещё и чёртов малфоевский подарок продолжал время от времени обжигать кожу, напоминая, что Гермиона где-то свернула не туда. Где-то. Ну да, интересно, где?.. — Ты снова думаешь о нём, — голос Луны перебил мысли, заставив Гермиону вздрогнуть от неожиданности и вцепиться ногтями в холодные ладони. — О Драко. — Да, думаю, — она отвела взгляд в попытке зацепиться за что-то интересное на поле, где Джинни уже час вела тренировку по квиддичу с командой Гриффиндора. — А ты снова лезешь в мою голову. Она проигнорировала робкое «прости» и зацепилась-таки взглядом за кружащего около колец вратаря. Почему-то вспомнила, как помогала Рональду на отборочных в команду. И почему-то в памяти всплыли слова сочинённой Драко песенки «Рональд Уизли — наш король». Король… Сейчас Рональд Уизли — король разве что дивана и пустых коробок из-под пиццы.«Рональд Уизли — наш король, Рональд Уизли — наш герой, Перед кольцами дырой Так всегда и стой! Квоффл Рон поймать не может, Победить он нам поможет, На помойке он родился, Слизерину пригодился».
Гермиона тихо хмыкнула, больно прикусив внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться. Тут же отругала себя за то, что вообще помнит каждое слово этой дурацкой песенки. Отругала, скорее, для собственного успокоения. Сейчас они с Луной сидели на гриффиндорской трибуне, но через полчаса тренировка закончится, и они втроём с Джинни вместо ужина отправятся в Косой переулок, чтобы пройтись по магазинам и купить тёплую одежду. И костюмы на Хэллоуин. И Джинни не волновало, что до него ещё месяц. Возможно, они даже зайдут во «Всевозможные волшебные вредилки». Возможно, Гермиону даже не начнёт подташнивать от ленивого поцелуя в щёку, которым её одарит Рональд, если у него сегодня нормальное настроение. Возможно. А потом они вернутся обратно в Хогвартс, и Гермиона в обнимку с недовольным Глотиком снова будет думать. Думать, прикрыв глаза и погрузив пальцы в мягкую рыжую шерсть, поглаживая и ероша густой мех, размышляя и гоня прочь въедливые образы и страхи. Она боялась думать о том, что ей сказала миссис Малфой, потому что Луна за эту неделю так и не смогла ничего «услышать». Боялась, что не сможет ни на что повлиять. И хотя Гарри клятвенно заверил её, что авроры и он сам пустят все силы для предотвращения «чего-то ужасного» и будут более бдительными, это по-прежнему было проблемой. Нет, не так. Это было ПРОБЛЕМОЙ. — Ты никогда не задумывалась, почему именно Драко? Почему не тот же Забини, Гарри или, скажем, Невилл? — над ухом снова раздался тихий голос Луны. — Ты о чём? — Гермиона нахмурилась, продолжая отрешённо смотреть на гриффиндорского вратаря. — Почему ты влю… — подруга запнулась и тут же сама себя исправила: — Почему тебя начало тянуть именно к Драко? Что в нём такого? Почему он? Ты думала об этом? Или вы с ним просто полезли друг к другу с поцелуями, надеясь, что это решит все ваши проблемы? Ты разве не знаешь, что это обычно всё только усложняет? — Я… думала об этом. — И? — Я не знаю. — Подумай ещё, — Мерлин, у неё всё так просто. — Может, вы просто не с того начали? Может, вам нужно пообщаться? Не так, как вы обычно общаетесь, а нормально? Мне кажется, у вас получится. Так ты хотя бы сможешь понять, почему именно он, а не кто-то другой… Дружить с Драко Малфоем? Что-то из области фантастики. — Ну да, спасибо за «совет», — она сама удивилась тому, насколько язвительно прозвучала. Луна неловко поёрзала на скамейке и положила голову на плечо Гермионы. Несколько минут помолчала, гипнотизируя взглядом летающую над полем на метле со свистком во рту Джинни, и улыбнулась каким-то своим мыслям. — Вы же сами не знаете, чего хотите. То есть… Вы думаете, что знаете, но на деле… ничего подобного. Например, Забини. Он уже давно любит одну девушку. Думает, что любит. — Почему ты так решила? — Как можно любить кого-то, совсем не зная? Можно восхищаться. Но любить… нет. И у Забини так же. Он влюблён в образ. Буквально идеализирует его. Образ, который оставила эта девушка в его голове ещё много лет назад. Образ любящей, нежной и бесконечно преданной девушки, которая будет заботиться о тебе, несмотря ни на что. Просто потому, что это ты. А ведь уделяй мама Забини чуть больше внимания ему, а не поиску нового мужа, и Забини не начал бы искать себе «маму» на стороне. Тем более — идеализировать первую проявившую небезразличие к его судьбе девушку. — Ты поэтому кормишь его кексами? — Я даю то, что ему сейчас нужно: заботу, — продолжая улыбаться, Луна всё также отстранённо наблюдала за Джинни. — Просто… чтобы он смог отвлечься. Мне не сложно, а ему приятно. В голове промелькнула догадка, но Гермиона решила оставить её при себе и, приобняв Луну за плечи, тихо произнесла: — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Я тоже.***
1 октября 2004 года Пятница У неё красивая улыбка. Эта мысль влетела в голову, когда за ужином Драко невольно обернулся в сторону Грейнджер и заметил, как ей на ухо о чём-то увлечённо шепчет Уизлетта. Внутренне поблагодарил себя-четверокурсника за неудачно запущенный в Поттера Дантисимус, так удачно попавший в неё. За вклад в будущее. Стоп. Какое на хер будущее? Драко прикрыл глаза, чувствуя, как от лёгкой паники сжимается горло. Грейнджер просто улыбается, а он, кажется, потихоньку начинает сходить с ума. Абстрагироваться. Ему нужно абстрагироваться. Словно издеваясь, стремясь окончательно добить, слева вновь послышался грейнджеровский смех, сливаясь в общую какофонию голосов Большого зала. Различимый, однако, так блядски различимый среди них всех. Это было прямое нападение на его зрение и уши с её стороны. Целенаправленное. Казалось, звук её голоса прямо над ухом. Прямо в нём. Вдох-выдох. Грейнджер вообще знает, что это запрещённый приём?***
Сегодня «честь» выйти на патрулирование во время пятничных танцев была оказана ему и Блейзу. Впрочем, Драко было бы грех жаловаться. Это лучше, чем в очередной раз насиловать свои барабанные перепонки, слушая визг студентов и бьющую по слуху маггловскую музыку, не испытывая при этом ничего, кроме раздражения. Они уже закончили с подземельями и нижними этажами. Всё было относительно тихо, если не считать нескольких зажимающихся в тёмных углах парочек, не соизволивших найти укромное место и самозабвенно предавшихся «любви» прямо в коридорах школы. Ну и если не считать пустой болтовни Блейза, но для Драко это были мелочи, не стоящие особого внимания. Минус двадцать очков с Гриффиндора — почти идеальный вечер… Сказал бы он раньше, но сейчас это было бы несолидно для него как для преподавателя. Хотя Снейпа это никогда не смущало, если подумать. Обход третьего этажа уже почти завершился, и Блейз, желая поскорее закончить патрулирование, ушёл далеко вперёд, когда, проходя мимо туалета Плаксы Миртл, Драко учуял еле уловимый запах табака: кто-то курил в туалете. И этот кто-то наложил на дверь несколько усложнённых запирающих, которые Драко, впрочем, довольно быстро дезактивировал. И, признаться, он даже слегка опешил, когда, приоткрыв дверь, увидел человека, нарушившего школьные правила. Грейнджер. Сидела на подоконнике, подмяв под себя ноги. Ссутулилась над какой-то книгой. В одной руке сигарета, занесённая над пепельницей. Похоже, она не услышала звука открывающейся двери. Густые вьющиеся волосы отгораживали от происходящего прямо перед её носом. От застывшего в немом недоумении Драко, в первую очередь. И как же он надеялся, что сейчас сюда не ворвётся Блейз. А ведь он мог. — Что читаешь? — «Анна Каренина», — отрешённо ответила она, сделав очередную затяжку и выпустив клубок едкого дыма в сторону. — Понятно. Секунда. Две. Три. Грейнджер медленно подняла на него глаза, словно до неё только что дошло, что она в туалете не одна. Вздрогнула, и книга выскользнула из её рук. Ещё несколько секунд они молчали, вцепившись друг в друга взглядами. Было так тихо, что он мог услышать её прерывистое дыхание. Ещё секунда. Две. Грейнджер не выдержала и, потушив недогоревшую сигарету о пепельницу, первая нарушила затянувшееся молчание. — Ты можешь не делать этого? — Не делать чего, Грейнджер? — Кривить свои чёртовы губы. — Извини, Грейнджер, не могу. В недоумении она было застыла с приоткрытым ртом, глядя на него, однако быстро взяла себя в руки: тяжело вздохнула, слезла с подоконника и подняла книгу. Снова обернулась к нему. — Нужно поговорить, — неуверенно выдавила она, продолжая держаться за свою книжку, словно за хренов ориентир, не позволяющий сбежать, трусливо поджав хвост. Драко облокотился на стену и, сунув руки в карманы, почти лениво протянул: — Говори. — Я… Я хотела извиниться. Моё поведение было недопустимо по отношению к тебе. Я поступила бестактно. И прекрасно понимаю твою реакцию после… Даже могу принять. Я задела твоё мужское самолюбие. Мне жаль, Драко. Но… Мы взрослые люди. Мы не должны вести себя, как гормонально нестабильные подростки, бегая друг от друга по углам, — не обращая внимания на глупый смешок, вырвавшийся из груди Драко, она с гордо поднятой головой продолжила: — Мы работаем вместе. Нам нужно уметь находить общий язык. Нормально контактировать. Общаться. Хотя бы до конца учебного года. Хотя бы в стенах замка. И если мы оба попробуем забыть об этом… об этих нелепых инцидентах… — Долго репетировала? — он с издёвкой приподнял бровь. — Нет, если тебе интересно. — Ещё что-нибудь добавишь к своему монологу? Или это всё? — Это всё. — Прекрасно. И снова молчание. Снова испытывающий взгляд прямо в него. Она ждала ответа. А он не знал, что ей ещё сказать. — Ну и? — Грейнджер явно не терпелось поскорее закончить этот разговор. — Я тебя правильно понял? Ты предлагаешь дружить? — Не переживай, я не буду просить тебя заплетать мне косички, если тебя это беспокоит. — У нас будут какие-нибудь идиотские прозвища? — Что? — Ну, я должен буду называть тебя «Кудряшка» или «Герм»? Как ты предпочитаешь? — Как тебе удобно, — Грейнджер равнодушно пожала плечами. От напускного безразличия в её тоне было тошно. Дружить она хочет. Фарс. Захотелось подойти к ней и… Драко сдержался. Сдержался. — Давай так. Я обещаю подумать над твоим предложением, если ты ответишь мне на один вопрос. Только честно. — Хорошо, — она нервно переступила с ноги на ногу. — Наша первая встреча. Какой ты её запомнила? В его голове вертелись совершенно другие вопросы, но для них сейчас было не время и не место. Точно не место. Он спросит потом. Потом. Когда сам поймёт, какой именно ответ хочет от неё услышать. Грейнджер нахмурилась, явно не ожидая такого идиотского вопроса. Ещё несколько секунд пожевала губу, вспоминая. Фыркнула и сложила руки на груди. — Первый раз я тебя встретила в поезде, когда помогала Невиллу с поиском жабы. — И какое впечатление я произвёл? — Неизгладимое. — Я знал это. Знал. Ладно, Грейнджер, давай попробуем дружить.