Воспоминания о герое

С причиной радости своего друга Лионель не прогадал — его больше не заставляли ездить к семье, а лето, проведённое у профессора, и вовсе превосходило все возможные ожидания. Ли поймал себя на том, что завидует белой завистью каждый раз, когда Рокэ с горящими глазами рассказывал ему про какие-нибудь чары, которых в школе ещё не проходили и вряд ли когда-нибудь пройдут. Долго страдать не пришлось: едва они приехали в школу и, соответственно, запрет на колдовство был снят, Росио вознамерился перепробовать всё, что узнал непосредственно от директора или из хранящихся у него дома книжек, и для этого требовался компаньон. Многие заклинания оказались им не по зубам в силу возраста или отсутствия опыта, и часто горе-напарникам приходилось выдумывать оправдания в медицинском крыле, чтобы объяснить свои нетипичные и невесть откуда взявшиеся травмы. Клятвенно пообещав друг другу делать всё понарошку, они вскоре забыли об этом правиле — понарошку колдовство не работает, и ограничились тем, что не тренировали особенно опасных или страшных боевых заклинаний. В основном Рокэ решал, что они будут пробовать сегодня, а Лионель не спорил, потому что решение казалось ему правильным. Например, от испытания швырятельных чар — как их там правильно, из головы вылетело — они отказались, поскольку пока не справились с защитными заклинаниями, а вот парализовать друг друга стало едва ли не ежедневным развлечением. Главное — вовремя догадаться, что под спину падающему нужно подложить подушки, а дальше — дело привычки. Эти и другие простые боевые заклятия, несильно выходящие за рамки школьной программы, можно было практиковать прямо в спальне или в гостиной, когда там не было соседей. Чаще всего соседей не видать — на втором курсе Рокэ умудрился переругаться с половиной факультета, а Лионеля избегали за компанию. Ему это не очень нравилось, но стоило ли разрываться на две части, когда с другими однокурсниками откровенно скучно? Конечно, нет! Что до Росио, он уже напрочь забыл об этих мелких ссорах и даже крупных перепалках в большой столовой, и Ли то и дело ловил себя на немом восхищении. Он помнил, что поначалу друга это серьёзно задевало, от насупленного молчания сутки напролёт до бурных скандалов со старшекурсниками; терпеть ежедневные сплетни и домыслы про гибель собственных родных, ещё и перемежающиеся оскорблениями (в основном со стороны потомственных слизеринцев или чистокровных англичан, воспитанных в духе «маги из другой страны за магов не считаются»), должно быть непросто. Теперь Рокэ стало настолько не до них, что заклятые с первого учебного дня враги чувствовали себя ущемлёнными — ни одно их дерзкое слово не достигало цели. Изучение тёмных искусств также почти не вызывало трудностей: обмануть библиотекаря проще простого, доступ к запретной секции они себе проложили ещё на первом курсе. Трудности начинались с испытанием зелий. Далеко за полночь, кое-как расправившись с домашними заданиями, Ли сидел с ногами в кресле факультетской гостиной, с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом слушая своего друга: Рокэ не объяснял, зачем директор ему всё это рассказывает, но был твёрдо убеждён, что ничего полезнее целительных зелий нет, сыворотка правды — и вовсе святое, а всякие любовные привороты — ерунда, выдуманная влюблёнными колдуньями от нечего делать.  — Нам не разрешат, — постановил Лионель, выслушав вызубренный наизусть рецепт волшебного варева, превращающего врага в застывший бесформенный студень на несколько часов. — Профессор скажет, что это опасно и в учебнике такого нет. Тем более, где ты собрался добывать драконью слюну?  — Был бы здесь дракон с раскрытой пастью, я бы тебя даже не спросил, — отмахнулся Рокэ. — Но все ингредиенты можно одолжить у того же профессора…  — Он узнает. Этот зануда точно узнает.  — Боишься?  — Конечно, нет, но зачем тебе именно это зелье?  — Попробовать надо всё, — и не поспоришь с ним. — Ты думаешь, я учебник в дороге просто так листал? На третьем курсе зелий ничему полезному нас не научат… На четвёртом — тоже, да и сомневаюсь, что нам когда-нибудь пригодятся эти зелья, которые меняют цвет живых лягушек или уменьшают их в размере.  — И что же, по-твоему, полезно?  — Всё, что может пригодиться в бою, — коснувшись интересующей его темы, Росио уже не останавливался, и Ли не успел задать очень важный вопрос. — У многих зелий долгий срок хранения, они лежат веками — я это знаю с детства, мой отец был отличным зельеваром. Ладно, ты прав, конкретно это зелье немного бесполезное, но есть же исцеляющие или придающие сил! Представь, у тебя сломалась палочка, а помощи ждать неоткуда. Взял, выпил и пошёл дальше. Хм, ладно, ты очень прав, для атаки они никуда не годятся… Только если незаметно подлить, но это не сойдёт для… Он умолк, задумавшись о практической пригодности зелий, потом схватил лежащий на подлокотнике свиток с записанными на память ингредиентами. Лионель подавил зевок, хотя особой сонливости он не ощущал, несмотря на идущее от камина тепло и обволакивающие со всех сторон глубокие синие цвета факультетских драпировок. Наконец он спросил вслух:  — Ты хочешь стать мракоборцем?  — Ну конечно, — рассеянно отозвался Рокэ. — А кем ещё?  — Не знаю, есть столько профессий… — Ли замолчал, пытаясь нащупать своим непроверенным методом, какие вопросы можно задавать. Они никогда об этом не говорили, слишком уж близко к налёту на Мадрид.  — Например? Кем ты хочешь быть?  — Я думал о какой-то должности в министерстве магии, — почему-то об этом Эмилю говорить было проще. — Может, судья, как дядя Гектор. Или посол какой-нибудь…  — Да, тебе подошло бы, — в голосе друга прозвучала плохо скрытая досада. — Но разве не скучно?  — И вовсе не скучно, — Ли почувствовал себя задетым, и с языка сорвалось лишнее: — Неужели ты собираешься в мракоборцы, чтоб не скучно было? Я не поверю…  — Нет, — задумчиво на него посмотрев, Рокэ отвернулся к камину, через какое-то время добавил: — Я для себя другой дороги не вижу, хочешь судьёй — будь судьёй…  — Я ещё не решил. Это всё так далеко… Мне кажется, даже Эмиль передумает быть звездой квиддича, но сейчас… Ты хочешь отомстить?  — Отомстить? Кому? И вообще это глупость, — он возразил слишком быстро, как бы подчёркивая, что на самом деле так не считал. — Я всегда этого хотел, даже до… И даже после, подумалось Лионелю, но на этот раз он всё-таки промолчал.  — Ты прав, мы пока не проучились и половины. Я просто не хочу, чтобы меня снова спасали, — сказал Рокэ. Висящие на стене говорящие часы пропели тихим голосом, что кое-каким молодым людям давным-давно пора в постель, потому что первые уроки никто не отменял. Поднимаясь с кресла и потягиваясь, Ли решил:  — Завтра на большой перемене профессор будет в зале. Если мы быстро поедим, сможем забраться в его погреб прямо перед уроком.  — Зачем будущему судье варить такие странные зелья?  — Ты обиделся, что ли?  — Вовсе нет…  — Потому что у будущего судьи есть друг, будущий мракоборец, — заявил он, — и вообще… Если нас на этом поймают и исключат — не будет ни судьи, ни мракоборца…  — Не поймают, — заверил его Рокэ, подскакивая со своего кресла и первым направляясь в спальню. — Надо только не забыть о противоядии. Пить-то сами будем… О противоядии не забыли, только вот оно настаивалось чуть дольше, чем само зелье. Таким образом будущее спасение дожидалось своего часа в заброшенном женском туалете на крышке унитаза, а готовое зелье они поочерёдно таскали с собой во фляге, чтобы никто посторонний не увидел или не украл из спальни. Поставить эксперимент было решено в субботу, сразу после первого матча сезона — Гриффиндор-Пуффендуй.  — Хорошо летят, — пробормотал Лионель, в очередной раз за последнее время чувствуя себя невыспавшимся. Он давно не вляпывался в отработки и задолженные домашние задания, но самовольные дополнительные занятия выматывали, оставляя приятное послевкусие удовлетворения, особенно когда Росио перестал припоминать ему «будущего судью» и наконец показал классные боевые заклинания. В тот момент по двору проходил директор, но он мастерски сделал вид, что ничего не замечает, что воодушевило юных дуэлянтов ещё сильнее.  — Куда летят? — встрепенулся друг и посмотрел на поле. Оказывается, он с начала матча дремал, свесив голову и даже не притворяясь бодрствующим.  — В кольцо.  — А-а… В наше?  — Наших нет. Команда Эмиля играет с барсуками.  — Какая неожиданность… Слушай, может, завтра зелье? Я и так чувствую себя студнем.  — Только теперь? Поздравляю! Я уже неделю себя им чувствую. Гриффиндорцы снова забили мяч в кольцо, и ближайшие к замку ряды трибун будто загорелись алым и золотым пламенем — фанаты размахивали факультетскими шарфами и прочей пёстрой атрибутикой. Из чувства братского долга Лионель пару раз выкрикнул что-то вдохновенное, но так сонно и неубедительно, что Рокэ громко фыркнул и предложил ему ничего не кричать. Вообще.  — И не буду. Всё равно они победят, потому что у них мой брат, — срифмовал он. — Так что? Завтра?  — Нет, сегодня. Я передумал. Завтра мы пойдём в библиотеку.  — Хорошо, а зачем?  — Себя спроси! Ты ещё с начала сентября хотел узнать про чтение мыслей, — напомнил Рокэ. — Что это за лицо такое?  — Я думал, ты не помнишь…  — Вот спасибо. Мы друзья или где? Ещё несколько забитых мячей, финт ловца в погоне за снитчем — и команда Гриффиндора победила. На поле высыпали радостные львы, чтобы лично похвалить свою команду, и двое когтевранцев терпеливо дожидались в стороне. Эмиль появился скоро — уставший, в промокшей от дождя форме, но счастливый донельзя.  — Вам тоже надо поиграть в квиддич! — заявил он прежде, чем произошёл типичный поздравительный ритуал. — А то сидите там за своими страшными книжками и…  — Мы не только сидим, — возмутился Лионель. — Мы на прошлой неделе отрабатывали защитные чары!  — А-а, а нападал кто? А почему меня не позвали? У вас есть что-нибудь попить?  — Вроде было… Слушай, а это идея, — Рокэ повернулся к Лионелю, — если бы кто-нибудь третий наблюдал, мы могли бы попробовать ту штуку, которая…  — У Эмиля тренировки и пересдача эссе по истории магии.  — Ли, ты зануда, каких ещё поискать… Я сам разберусь со своей пересдачей!  — Сам ты про неё забыл, по лицу вижу!  — Отстань, — Эмиль показал язык и от души отхлебнул из фляги. — Ого. Какой странный тыквенный сок! Лионелю показалось, что его с ног до головы окатили ледяной водой из осеннего озера. Вот и угробил брата. Своими руками. Мам, пап, как бы вам это объяснить… Не в силах видеть комично озадаченного близнеца, Ли беспомощно посмотрел на Рокэ.  — Ты проглотил? — до ужаса ровным голосом спросил друг.  — Ну конечно, — Эмиль подозрительно прищурился, потом забеспокоился: — Ты только не говори, что это был не сок.  — Не говорю, — так же спокойно отозвался Рокэ, отбирая у него пустую фляжку. — Увидимся в медицинском крыле. Прежде чем братец осознал, он уже отключился и сполз вниз по стенке, безжизненно осев на полу на глазах у всего забитого людьми холла. Странное состояние гриффиндорского загонщика заметили сразу же, кто-то закричал, кто-то замахал руками, привлекая внимание. Лионель присел рядом на корточки и потряс брата за плечо.  — Кажется, зелье у нас получилось, — удручённо сказал он.  — Ну, хоть что-то, — раскаяния в голосе Рокэ как-то не было, но спасибо и на том, что не посмеялся — с него бы сталось. — О, к нам уже идут…  — Что случилось? Ему плохо? — вперёд пробился озабоченный декан Гриффиндора, всегда пекущийся о состоянии своей команды. Оценив ситуацию и поглядев на двух зачинщиков, застывших аки каменное изваяние, он нахмурился. — Ах это вы… Я бы ещё понял, если б вы избрали жертву со Слизерина, но…  — Мы не избирали, — возразил Ли, не сообразив, что это прозвучит не очень.  — Он сам избрался, — вмешался Рокэ, сделав ещё хуже.  — Молчать! — рявкнул профессор фок Варзов, в свою очередь отпихивая декана и взваливая на плечо Эмиля, которому было вообще всё равно. — Я вам руки выверну, зельевары недоделанные. Против лёгоньких боевых заклятий я не возражаю, а это ещё что такое?!  — Это зелье бесформенности…  — А то я не вижу, Савиньяк. Матери потом расскажешь лично, — пригрозил директор и перевёл тяжёлый взгляд на своего подопечного. Выдержав молчаливую бомбардировку, Росио храбро сказал:  — Разрешите мне сбегать за противоядием, сэр. Оно почти готово.  — Сам очухается через несколько часов. Никаких твоих противоядий! Я тебе что говорил?  — Я помню, сэр, но оно выглядит точно как…  — Точно как минус пятьдесят баллов Когтеврану, — припечатал директор и снова одарил обоих таким взглядом, который выдержать не удалось никому. — Савиньяк, ваше наказание определит декан. Алва, через полчаса в моём кабинете.

***

 — Ли, проснись.  — М-м… отстань.  — Сначала проснись, — что-то хлопнуло его по ногам, и Лионель вздрогнул, пробуждаясь от приятного полусна. Оказалось, он сидел в кресле в дальнем углу гостиной, а на коленях лежала толстая книга. Росио пристроился на подлокотнике и кивком указал на неожиданный подарок: — Я её замотал в кусок кожи, который с трансфигурации остался, потому что там на обложке большими буквами написано — не для детей…  — Когда ты успел? Я до обеда торчал у декана, а потом помогал убираться в оранжерее, — при одной мысли об этом Ли поморщился, в нос словно ударили запахи гнилых растений и сырой почвы. — Я думал, тебе там фок Варзов руки выворачивает…  — Ну, он долго ругался, — ухмыльнулся Рокэ, — а потом сказал, что зелье у нас вышло отменное. Но велел больше так не делать.  — И ты не будешь?  — Разбежался…  — А книга про что? — не дождавшись ответа, Лионель сдёрнул фальшивую обложку и почувствовал нечто среднее между восторгом и испугом. «Легилименция: тайны чужого разума». — Мерлин!..  — Мерлин тут не при делах… Когда ты сказал про чтение мыслей, я почти сразу понял, почему ты ничего не нашёл, — пустился в объяснения друг. — Я как-то в детстве слышал от сестры, что маги мыслей не читают, но это распространённый миф как среди маглов, так и среди самих волшебников. Это по-другому называется… В общем, почитай, по-моему, тебе подходит. Я успел только пролистать. Завтра воскресенье, а значит, можно ничего не делать и нарушать правила, не боясь на следующее утро получить по ушам — в выходные даже профессора добрее. Хотелось как можно скорее углубиться в чтение и разобраться наконец в себе, а ещё надо было поблагодарить Росио, но прежде всего Ли нашарил в кармане мантии фамильные часы.  — Рано ещё, — судя по всему, Рокэ тоже больше всего интересовало легили-что-то-там.  — Откуда знаешь?  — Профессор сказал, он заходил уже. Нас не пустят…  — Всё плохо? — он и так не мог отделаться от мысли, что невольно навредил Эмилю, а теперь и вовсе под ложечкой засосало.  — О да, — опять эта ухмылочка, он что, издевается? — Со слов главного целителя, Эмиль в полном порядке и его там держат только для профилактики. Правда, когда он очнулся, пообещал скормить нас с тобой озёрному спруту… Так что я бы пока никуда не ходил… Стараясь не показывать облегчения, которое ему принёс этот ответ, Лионель уткнулся в книгу. Мысли не связывались друг с другом, пока он продолжал думать о брате. Раз Эмиль пообещал их утопить, Эмиль в порядке: он не только подхватил излишней вспыльчивости от своих гриффиндорцев, но и периодически возмущался экспериментами ближних своих. Мантикору-то они так и не поймали… Вот родителям это приключение не понравится. Совершенно точно не понравится. Всё это терзало тринадцатилетнего когтевранца изнутри — с виду он оставался спокойным, увлечённым книгой, даже немного скучным (часто употребляемое оскорбление от других факультетов). Ли и без всякой легили… да Мерлин, как её… легилименции уяснил, что свои чувства от посторонних лучше прятать. Может, папа и Эмиль не согласились бы, а вот мама и Росио неосознанно стали его учителями в этом деле — учителями и причиной такого выбора. Эмоции — эмоциями, а вот если староста курса, сидящий напротив, углядит у него в руках книгу из запретной секции — будет вообще невесело. Выудив из лежащей рядом свалки чужих учебников «Заклинания для третьего курса», Лионель прикрыл обложку на всякий случай. В частности, потому что кусок кожи с трансфигурации постепенно начинал превращаться обратно в живую мышь. …всё встало на свои места, пусть и не сразу — многих слов или сносок он не понимал в силу возраста и отсутствия жизненного опыта, а также банального незнания «взрослого», серьёзного колдовства. Эти препятствия не помешали Лионелю уловить суть, и он ещё какое-то время сидел над вводной теоретической главой, машинально пробегая глазами одни и те же строчки. Легилименция — способность волшебника проникать в сознание другого человека; считывать образы, воспоминания, намерения и мысли, в какой-то мере управлять им (хоть это и сильно отличалось от запретного заклятия Империус, общие черты налицо). Что больше всего впечатлило Ли, для опытного или же одарённого легилимента не требовалось произносить заклинание или направлять палочку на жертву — он чувствовал и так; неужели это значит, что он уже не такое способен? Неужели это настоящий дар? Людей, перечитывал Лионель, которые нащупывают чужое сознание без особых усилий и иногда против своей воли, зовут в том числе медиумами. Практика, несомненно, важна, но если твой соперник овладеет окклюменцией… Читая дальше и больше, не следя за временем и за переменой обстановки в гостиной, Ли постепенно разочаровывался в себе и в своём великом предназначении, только что рухнувшем ему на голову. Разве это возможно? Ему всего тринадцать, а многие из описанных в книге магов долго и упорно трудились, чтобы в совершенстве овладеть легилименцией. Чтобы хоть как-то ею овладеть. Он заставил себя припомнить все случаи: от настроения своих близких до того, как ему удавалось предугадывать профессорские фразы или слышать какое-то эхо у себя в голове, когда рядом все молчали. Именно это, внезапно осознал Лионель, заставило его ещё до школы заинтересоваться прорицанием. Разве они так различны? И вовсе нет! Всё складывалось, только вот рациональный мозг юного волшебника мешал ему просто так взять и поверить, что он избранный. Избранных вообще не бывает. А если они и есть, то это вряд ли Лионель Савиньяк. Срочно нужен совет. Торопливо захлопнув книгу, Ли наконец поднял голову и удивился — во-первых, страшно затекла шея от долгого чтения, во-вторых — в гостиной почти никого не было, только готовящиеся к экзаменам пятикурсники.  — Друга своего потерял? — спросил кто-то. — Он недавно из гостиной вышел, куда — не знаю.  — Спасибо, — несмотря на все сплетни и конфликты, Когтевран оставался самым спокойным и логически мыслящим факультетом; их избегали, но не унижали, как случалось среди высокомерных змей или чересчур импульсивных львов. Пожалуй, если бы Рокэ забыл первые школьные годы и пошёл им навстречу… Но он не шёл и вряд ли собирался это делать. Мысль о том, что стоило дождаться друга в спальне, пришла в голову слишком поздно. Нашёлся отличник курса и великий медиум! Голова-то должна соображать! Но хуже этот день уже стать не мог, поэтому Ли побрёл по коридорам замка, надеясь, что успеет вернуться к совсем уж позднему часу. Ноги сами привели его в совятню и оказались правы.  — Я не заметил, как ты ушёл.  — Бывает, — Рокэ сидел на своём излюбленном месте, на ступеньках, ведущих на балконный выступ, и читал письмо; на кончике палочки плясал синеватый огонёк. — Как тебе книжка?  — Очень интересная, — не соврал Ли, — я как раз хотел спросить, что ты думаешь о… Что-нибудь случилось?  — О нет, — он медленно сложил бумагу обратно в конверт и убрал в карман. По части невозмутимого лица Росио равных не было, ему же приходилось не только от однокурсников выслушивать, но и врать при профессорах, только Лионель не сомневался, что что-то не так. — Всё просто замечательно. Пойдём в башню. Прежде чем Ли повторил вопрос, Рокэ начал болтать о легилименции, и простейшая уловка сработала. Прервавшись только, когда они проходили через общую гостиную, Лионель не очень уверенно, но максимально связано высказал всё, что думает, в основном насчёт себя и своих способностей.  — По-моему, я выдумываю, — и самому грустно от этих слов, зато он сразу готов к суровой правде. — Или не выдумываю, но это что-то другое. Я не похож на тех самых крутых волшебников из книжки, которые без палочки лезут другим в голову.  — Почему ты в себя не веришь? — удивился Рокэ, и вряд ли он представлял, насколько этот вопрос перевернул мир в голове у друга. — Эти, как ты сказал, крутые волшебники тоже без палочки в руке рождались. Сейчас тебе тринадцать, но это же только начало. Вырастешь, потренируешься…  — Ты так думаешь?  — Конечно. Мне непонятно, почему так не думаешь ты. Способность эта у тебя точно есть, мы проверяли на барсуках, помнишь?  — Ну…  — А я помню, не нукай… Это же классный дар, Ли. Неважно, кем ты там в будущем станешь, легилименция всюду пригодится! Особенно в суде, только представь — подсудимый пытается соврать, а ты такой… — он изобразил физиономию предполагаемого судьи, Ли не выдержал и рассмеялся. — Вот видишь… Не нравится ему.  — Мне всё нравится, честное слово!  — Придётся поверить, — Росио толкнул его плечом, — не все же тут медиумы…  — Но ты тоже…  — Я тоже что? — попытка выказать ответное восхищение провалилась; Лионель совершенно не ожидал, что его бытовой, в общем-то, комплимент насчёт успехов друга в практике сложных зелий и заклинаний вызовет вспышку гнева. — Забудь… Легилименция — это круто. Она же нейтральная, сам посуди — никакой причастности к тёмной магии, мысли и мысли… Уж всяко лучше, чем с дементорами целоваться!  — Причём здесь дементоры и кто тебе писал?  — Неважно, — он помрачнел и впал в меланхолию так же быстро, как год назад, и Лионелю это не понравилось. — А дементоры просто так. Спокойной ночи. Рывком стащив мантию и швырнув её на стул, Росио отдёрнул полог и без лишних комментариев бросился на кровать, не раздеваясь и не даже не трогая одеяло. Куда уж красноречивее… Ли не спеша переоделся, прошёлся по комнате, задержался у стула с ворохом одежды, мучительно долго его рассматривая — он прекрасно помнил, что злополучный конверт валяется в кармане. Потом Лионель отвернулся, не прикасаясь ни к письму, ни к стопке помятых мантий, и забрался под одеяло, оставшись наедине с собственными мыслями и снами.