Воспоминания о герое

Через гладкие, добротно отшлифованные грани камня виднелась искажённая книжная полка: библиотеку будто отгородили от его глаз начавшей подтаивать глыбой льда. Рассматривать мир сквозь амулет оказалось интереснее, чем просто на него смотреть. Продолговатый кубик горного хрусталя менял форму и вес по собственному почину, так что Ли иногда носил его в кармане, не всё же шею оттягивать.  — Не могу поверить, что он действительно помогает. Это же такая чушь… «Камень ясновидящих», лёд, превращённый в камень. По-моему, дешёвые гадалки-сквибы такими пользуются.  — Такими — вряд ли, — в первый раз Рокэ сказал, что ни черта не знает о камнях и не собирается в это лезть, но уже через неделю загрузил его соответствующими сведениями. — Поддельными — запросто. Не каждый камень наделён магическим свойством, а уж если наделён — его непросто добыть; понятно, почему Арлетта решила привезти его лично…  — Ладно, он зачарован, но всё равно…  — Не любую вещь можно просто взять и заколдовать, иначе бы мы жили по-другому. Из всего, что я успел прочитать, следует, что в твоём хрустале изначально заложена защита от стороннего мыслепроникновения и головной боли как таковой, но их ещё нужно правильно добыть, обработать… Это целый бизнес, только репутация у него не очень как раз из-за поддельных камней.  — Полагаю, их ещё надо правильно использовать, — опустив стул на все четыре ножки и пригнувшись обратно к столу, Лионель перелистнул страницу — лежащая перед ними тонкая книжка (поверх учебных конспектов) повествовала о неудачных хранителях зачарованных камней. — Вот этот румынский колдун, надевая кольцо с гранатом, не дождался «возбуждения любви» и «притока поклонников».  — Я даже не знаю, почему, — съязвил Рокэ, поглядев на портрет давно почившего румына. Маг на миниатюрном живом портрете страшно обиделся, впрочем, он был настолько толст и небрит, что и не разобрать, какая там отразилась эмоция. — Хотя камень был настоящий… Гоблины умели с ними обращаться. Поэтому сейчас они в Гринготтсе.  — Может, ему не было нужно столько возбуждённых поклонников, сколько он захотел? Там где-то раньше было написано, что настоящий магический камень помогает нуждающемуся.  — И защищает остальных, я так думаю. Мне жаль этих поклонников, и я искренне рад, что они всё-таки не возбудились. Пожалели бы потом… Мимо прошли старшекурсники, и Лионель захлопнул книжку, заодно спрятав камушек в карман. Одно досадно — ношение хрусталя притупило ставший таким привычным головной радар, зато голоса притихли и голова наконец смогла вмещать больше сведений по делу. Без трудностей не обошлось: как он ни старался это скрыть, амулет заметили другие школьники, а мнение о магических камнях у всего колдовского общества в нынешнем веке сложилось скверное. Кто-то даже припомнил Ли его давнюю детскую тягу к прорицаниям, в общем — попытка задразнить старосту всё равно провалилась, потому что староста не реагировал. Сосед, чью фамилию снова было решено не произносить вслух, проявил рациональность и заметил, что камушек вряд ли сохранил магическое свойство, иначе б он стоил целое состояние. Именно столько он и стоил, но рассказывать об этом было бы ещё хуже, чем терпеть глупости в свой адрес. Правда, в следующий раз, когда Лионель был готов на пальцах объяснить рыжему всё про волшебные камни, тот уже не желал открывать рот на эту тему — оказалось, Рокэ на досуге пообещал засунуть ему в задницу обсидиан, чтоб неповадно было. Объяснил он это тем, что обсидиан очищает владельца от грехов…  — Главное, что тебе помогает.  — Да… Снимать буду, если захочу залезть кому-то в голову, — снова откинувшись на спинку стула, Ли лениво потянулся и уставился в потолок. В библиотеке было тихо, а главное — тихо было в сознании. Он даже засомневался, не послышались ли ему некоторые неприятные вещи, но уточнять не хотелось. Вообще ничего не хотелось на излёте весны, кроме как сдать СОВ и наконец забыть о зубрёжке хотя бы на лето. Мысль завалить экзамены была так соблазнительна и всё же недостижима — иначе не стать мракоборцем. Матери они так и не сказали, впрочем, всё зависело от результатов СОВ: может, и не придётся… Профессора продолжали пугать, ученики — пугаться, а экзамены — неумолимо приближаться. Спокойных оставалось всё меньше и меньше, пожалуй, из всех когтевранцев они вдвоём были единственными, кто не сошёл с ума. Лионелю казалось, что он расслабился, наслаждаясь отсутствием мигрени и больше не пытаясь впихнуть в себя всю теорию на свете. С другой стороны, он же не хотел быть первым… Настоящий первый тоже не разделял всеобщей предаттестационной истерии, было бы странно, если б разделял. Однажды заявив, что это СОВ должны к нему готовиться, а не наоборот, Рокэ своему слову не изменял и по минимуму читал скучную теорию, по привычке возвращаясь к «жизненно важным вещам» чаще, чем к конспектам по истории магии. Было очевидно, что защиту или заклинания он сдаст и без подготовки, но травология, история магии и прочие «ненужные» предметы оставались под вопросом, и Лионель пару раз разыгрывал из себя уполномоченного старосту — нет, не заставлял, конечно, но просил уделить внимание. Внимания уделялось ровно столько, насколько Росио хватало в этот конкретный вечер, после чего свиток с недописанной историей вампирских революций в Македонии летел в сторону, и ничто не могло этого отменить. Впрочем, из последних сил концентрируясь на нумерологии и всё равно проваливаясь в этом, Ли не мог кого-либо обвинять на полном серьёзе…  — Кстати, — оживился Лионель, снова нащупывая в кармане мантии хрусталь. — Он помогает концентрироваться на чтении.  — Ты опять за своё?  — Я серьёзно.  — Верю, — по-кошачьи улыбнувшись, Рокэ обернулся к нему: — Я так и вижу, как ты сконцентрирован. Для того, чтобы пялиться в потолок библиотеки, действительно нужны такие усилия…  — Подловил. Сейчас ещё поизучаю потолок и дочитаю про зелья… может быть…  — Вот и я не думаю, что буду дочитывать про упырей. Даже не пытайся подсунуть мне свой камень, мне просто неинтересно.  — Ты не сдашь.  — Сдам как-нибудь. Зато я не растеряюсь, если встречу любую историческую личность в тёмном переулке верхом на тролле. И знание дат или, я извиняюсь, мочегонное действие любистока тут не пригодится… хотя… Безнадёжно. Припоминая, что старосты должны подавать пример, Ли с неохотой вернулся к учебнику — зелья обещали стать поинтереснее на шестом курсе, но для начала нужно сдать тягомотину вроде уменьшающего, веселящего и дурманящего отваров. Рядом лежала снова открытая книжка о камнях и отвлекала; Лионель собрался закрыть её, но уловил ближайшую строку — «серпентин, он же змеевик, обладает редким свойством пробуждения человека от летаргии, комы и забвения». Проследив за его взглядом, Рокэ перелистнул страницу, а потом с отсутствующим лицом углубился в вампирские революции — на целых пятнадцать минут. Мимо проходили люди, шурша мантиями и задевая длинными рукавами край стола. Тишина в библиотеке становилась всё более условной, к вечеру сюда подтягивались не только пятикурсники, но и семикурсники, готовящиеся сдавать ЖАБА: они выглядели поспокойнее, но не забывали пугать подрастающее поколение кошмарами с периода СОВ. Клонило в сон… На книжных полках извивались тени, отброшенные деревьями за окном, и приглушённое тонкими шторами закатное солнце слабо припекало затылок.  — И всё-таки прорицание я бы сдал, — обронил Лионель, заставив себя взяться за конспект по уходу за магическими существами. Лукотрусы были милые и забавные, а ещё требовали сдать домашнее задание завтра с утра. Почему никто не догадался не давать домашку в экзаменационный год, оставалось загадкой с самой осени. — Можно наплести с три короба, в отличие от нумерологии.  — Ты и в самом деле не гадалка. Мог бы на третьем курсе предусмотреть, что оно сдастся проще, — сказал человек, выбравший в своё время магловедение и тем самым повергший окружающих в состояние культурного шока.  — Как твои маглы, кстати?  — А что им сделается? Нам дали примерный список вопросов — проще некуда, если ты всё детство и каждое лето проводишь в магловских районах. Я говорил, что на магловедении ни одного слизеринца не было?  — Говорил. С самого основания Хогвартса… — Любопытство оказалось сильнее него, и Ли спросил: — Ты думаешь, змеевик поможет Карлосу?  — Я не думаю об этом, — резкая отповедь, не надо было… Рокэ всё равно соврал. — Он иногда просыпается, но дело-то в другом. Или ты думаешь, если обложить его этими камнями со всех сторон, они приманят сожранную душу?  — Извини, я не хотел… И зря, наверное, ношу хрусталь, если без своего хвалёного дара говорю то, чего говорить не нужно. Ли вынул руку из кармана и разжал пальцы, хрустальный амулет тихо лёг на соседний стул. Сначала ничего не происходило, только тени на столе зашевелились резче и резче, а затем его едва не разорвало от всплеска ноющей тоски, бессильного гнева и горя.  — Пойдём, — смахнув книги в сумку, Рокэ обратился к нему, как ни в чём не бывало; знакомое с детства бледное лицо было абсолютно спокойным. — Не хотелось бы опоздать на ужин.

***

С горем пополам отвоёванный стол в углу гостиной был завален свитками, книгами и подсыхающими чернильницами, на которых практиковали трансфигурацию так часто, что они обзавелись поистине уникальным узором. На правах старосты выгнав всех непричастных гулять, Лионель убедился, что в помещении остались только несчастные сдающие, и вернулся к столу; его даже вяло поблагодарили, впрочем, накануне первого экзамена солидарность проснулась у всех. Гриффиндорцы зубрили вместе с самого начала, у самодостаточных когтевранцев не возникало такой мысли вплоть до сегодняшнего дня: теперь соревнование в интеллекте казалось глупым, важно было лишь дожить, пережить и сдать.  — Сдадим хорошо — поговорим с мамой, — поделился Ли, разгребая на столешнице место для очередного конспекта.  — По поводу? — Рокэ оторвался от травологических исследований, чтобы подвинуть мешавшую им обоим чернильницу, и снова опустил голову. Иногда они сталкивались лбами, но это был единственный чёртов стол во всей гостиной.  — Управление мракоборцев. Всё-таки она не знает, что мы с Эмилем хотим того же. Боюсь, ей не понравится, — признался Ли, рассеянно подрисовывая шляпу-котелок карандашной мандрагоре. — Прошлым летом дядя пошутил, что мы после школы просто пойдём туда же, куда и ты. А поскольку ты особой тайны из этого не делал, лицо у мамы было говорящее…  — Шутник ваш дядя. Дело не во мне, — отобрав у него мандрагору, Росио стёр котелок и набросал остроконечную шляпу. — Если бы Арлетта опасалась моего, гм, влияния, меня бы нашли, куда сбагрить. Она потеряла на этой работе любимого человека и вряд ли хочет потерять ещё двоих.  — Работа рискованная, но стоит того. Откуда ты знаешь? Вы говорили об этом?  — Не ревнуй, нет. Но догадаться нетрудно… Тем более, — он помолчал, то ли сосредоточившись на тексте, то ли подбирая слова, — я что-то подобное тоже слышал. Читал, вернее. В письмах…  — Долорес тоже против?  — И это единственная эмоция в мой адрес за последние несколько лет. Только и просит быть осторожнее, быть благоразумнее, быть в безопасности, — монотонно перечислял он, явно не в первый раз. — Больше ничего в жизни нет, надо полагать, кроме безопасной золотой клетки с круглосуточной охраной.  — Мы должны их понять, — вздохнул Лионель. С такими разговорами последние куски теории совершенно не лезли в голову. — Иначе не выйдет договориться. Можно, конечно, демонстративно сделать всё наперекор, но тогда семья развалится.  — Ты легилимент, ты и понимай. Очень полезное умение, как я тебе и сказал. Так-то оно так, но иногда — никакого толку. Получив маломальскую защиту в виде амулета и перестав отслеживать чужие мысли, Ли уже месяца четыре не вспоминал, каково это, и поначалу было непривычно: раньше он знал, потому что знал, теперь приходилось применять смекалку. Как истинного когтевранца, его это порадовало: нет ничего надёжнее, чем собственная логика и ум. Не всё же полагаться на потоки разума, как называли мыслительную энергию всякие прорицатели! Лучше совмещать то, чему ты выучился сам, и то, что тебе даровано. Хорошая позиция, пусть и требует усилий — ну так и мы не из ленивых. Сложность возникла в том, что не все мыслят так же, как ты, и не все мыслят так же, как многие; что с легилименцией, что без, не всех удастся подогнать под стандартные схемы. А ведь если бы не странные дразнилки, невесть откуда взявшиеся, Лионель бы не задумался об этом. Ну допустим, «второй Рокэ», что у них общего и чего нет? Промаявшись всю ночь без сна, вместо того чтоб хотя бы повторять исторические даты, Ли пытался думать об этом и не приходил ни к какому выводу. Это удручало, ведь выводы есть всегда, из любого рассуждения можно что-то вынести, а он будто бился в глухую стену без ответа. Перестал понимать… Когда это началось? Ничего не изменилось — не изменилось глобально, они дружили с детства и дружба эта с годами не слабела, никаких трещин, никаких… почти никаких, он ведь всё-таки завидовал, но кто об этом знает… Ли успел привыкнуть к своему другу как к человеку импульсивному и несдержанному, Рокэ не лез в карман ни за словом, ни за палочкой, это относилось и к своим, и к чужим — не вместе ли они костерили на чём свет стоит глупых однокурсников или вспоминали своих покойных отцов? С какого-то момента дверь закрылась на замок, и в единственный раз, когда этот замок был снят, юного медиума сбил с толку шквал эмоций, которого он уже не ожидал увидеть — ни снаружи, ни внутри.  — …бесполезная затея.  — Что, прости?  — Я именно об этом, — снисходительно заметил Рокэ, глядя на него через стол. — Повторять что-то накануне — тяжкий грех. Я начал путать мандрагору с мантикорой, а ты вообще спишь.  — Я задумался. Не о мантикорах, правда…  — Ну, если ты пытался вскрыть мне мозг, там бы как раз мантикоры и были. Фыркнув, Ли захлопнул книгу, даже не начатую им в этот вечер. Очередной проклятый учебник, гори оно всё синим пламенем, сколько можно зубрить… Скоро это кончится, а завтра — начало конца. Сползя чуть-чуть на жёстком стуле и скрестив руки на груди, Лионель прищурился, рассматривая гостиную. Почти все — никакие, особенно спортсмены, недавно отлетавшие своё… Эмиля впервые не расстроила потеря кубка, он, кажется, вообще её не заметил… У окна что-то хлопнуло — Тозачини уронил подставку для книг, которую упрямо превращал в глобус последние минут двадцать. Уронил и не поднял, видимо, не находя в этом никакого смысла. Кто-то из ребят и девчонок, занявших диван у камина, издал короткое, но громкое рыдание, и вернулся к работе — настроение всея Когтеврана на этот вечер. Рокэ тоже бросил мантикор, спрятав лицо в ладонях и бессознательно проводя пальцами по векам.  — Ты чего?  — Глаза болят. Пойдём наверх…  — Пойдём, — и никто не сдвинулся с места, потому что сил не было. Ну и никуда он не денется, этот верх. Лионель спросил: — Как ты думаешь, мы похожи?  — Мы с тобой? — видимо, его развеселил этот вопрос; выпрямившись, Рокэ насмешливо отозвался: — Да одно лицо, Ли. От тебя всю жизнь скрывали, что на самом деле ты родился с чёрными волосами и синими глазами…  — Я не об этом, хотя мысль мне нравится… Не знаю, слышал ли ты, как меня прозвали.  — Конечно, слышал. Кто-то со Слизерина заботливо ввёл меня в курс дела, — ошарашил его Рокэ. — Тоже мне тайна… А ты что же, перестал переживать на этот счёт?  — Я не… ладно, слегка, — Ли не ожидал такого поворота событий, хотя, если вдуматься, почётную кличку ему кричали со всех сторон. Чтоб не заметить, надо быть глухим. — И что скажешь второму себе?  — Сочувствую.  — Сочувствуешь?  — Мне и первым-то не очень нравится, — пояснил Рокэ, с ухмылкой глядя на озадаченного друга. — Наверное, разница невелика.  — Не знаю, — Лионель не собирался продолжать этот опасный допрос, особенно познав, что видимость хорошего настроения у Рокэ вовсе не означает таковое на самом деле, но что-то подталкивало его спрашивать и дальше. — Вообще-то школьные прозвища не особо серьёзная штука, они наверняка имели в виду, что мы хорошо колдуем. Но я правда не знаю, каково тебе. То есть, каково быть тобой… Он впервые почувствовал себя на месте Отто Гельбраузе или любого другого незадачливого дуэлянта, оказавшегося напротив Рокэ и не знавшего, что будет в следующий момент; друг продолжал спокойно улыбаться и изучающе смотрел на него, чуть склонив голову к плечу, но ничто из этого не могло значить… хоть что-то. Неосторожно высказавшись о Карлосе, Ли убедился, что в одном он точно больше не первый: в обманчивой непроницаемости лица.  — Хочешь узнать?  — Это угроза? — осведомился Ли, придав голосу серьёзный тон, и они оба рассмеялись.  — Предложение… Если помнишь, мы хотели сделать это ещё на третьем курсе. Забыл? Легилименс. Ты уже достаточно разбираешься в чужих мозгах, а я как раз хотел заняться окклюменцией…  — Ты серьёзно предлагаешь мне залезть тебе в голову? — сейчас Лионель бы многое отдал, чтобы отыграть назад, потому что он не был к такому готов; в то же время он чувствовал азарт, ни с чем не сравнимый, при одной лишь мысли о таком эксперименте.  — Рад, что тебе понравилось, — а Рокэ не ошибся, просто глядя ему в глаза. Точно ли они знают друг друга одинаково? — Конечно, это будет сложнейшая штука из всех, что мы проворачивали, но она того стоит. Ты хочешь управлять своим даром, я хочу уметь защищаться от этого — почему бы и нет? От этого рукой подать до сопротивления непростительным заклятьям…  — Ты бы был не ты, если бы не свёл всё к Империусу, — подытожил Ли и, вернувшись в реальность, опустил глаза на стол: — Но сначала мы сдадим СОВ. Иначе будущие мракоборцы пойдут работать за стойкой «Трёх мётел» в Хогсмиде…