Воспоминания о герое

Особняк и раньше дразнили штаб-квартирой, но в каждой шутке есть доля правды. Так получилось, что все жильцы и гости этого дома были причастны к управлению мракоборцев или собирались таковыми стать. Ничего не изменилось с того дня, как они с Арно впервые остались здесь одни: дети выросли и пошли по той же дорожке, любившего свалиться как снег на голову Алваро сменил его сын, господин директор Хогвартса не изменил своих привычек и тоже захаживал часто — правда, теперь он предпочитал заявляться сразу через камин из школы, так что пепел на полу стал обычным явлением. Комнат хватало на всех, особенно когда кто-то из хозяев задерживался на службе — занимай любое помещение, кто первым встал — того и тапки. Или иные предметы обуви, неосторожно брошенные в коридоре. Проходным двором дом называли тоже. Сначала многочисленные родичи после свадьбы, потом ежегодная летняя ревизия фок Варзова с воспитанником, затем бесконечные визиты коллег, которым, видите ли, лень писать письмо. Не говоря уж о послах, коих на третьем курсе ребят было негде поселить! И всё это обходилось без единого домашнего эльфа и уж тем более без слуг — Арлетта плохо помнила, что двигало ими с Арно, когда они единогласно сказали «нет», наверняка какие-то благородные позывы… Что ж, пока терпит, да и не такой уж в особняке бардак: воспитанные дети, то есть, простите, молодые мужчины особенно не сорили, и она спокойно справлялась сама — не зря же в школе навязали полугодичный курс хозяйственной магии для девочек. Тогда это деление бесило, сейчас — умеренно раздражало, и всё же пускать в дом кого-то постороннего Арлетта не решалась. Дело не в брезгливости, а в банальной безопасности, слишком уж много государственных секретов слышали эти стены. В самом деле, разбросанных по полу пустых бутылок, исписанных бумаг или грязных полотенец на полу не валялось никогда. Взамен можно случайно наткнуться на осколки склянки, прожжённую неудачным зельем половицу, пятна крови на ковре или битую чашку. Последний вариант принадлежал к разряду мирных.  — Нет места гармонии в этой жизни, — философски заметил Марсель, которому она всё это рассказала за чашкой чая в три часа ночи. — У нас и слуги, и эльфы, только матушка всё равно в любую свободную минуту норовит убраться там, где и так всё сияет, как бережно полируемая лысина.  — Что ты мне рассказываешь? Как-то раз, когда я гостила в твоём доме, Идалия пыталась навести порядок на книжной полке Бертрама, сидя за столом.  — И чем дело кончилось? А где был я?  — Пытался превратить Сержа в собаку, — охотно припомнила Арлетта. — Тебе было лет семь, так что ничего не вышло. Как и у твоей матери.  — Ах вот как… Это у нас семейное. Ну, не скажи, ужик ты эдакий! Последнее из лестного, что она слышала о Марселе от его незабываемого отца — «далеко пойдёт, если захочет, но если не захочет — его никто не заставит перестать лениться». Вряд ли старший наследник вдохновлялся этими словами: во-первых, кто в таком возрасте родителей слушает, во-вторых — Бертрам свои характеристики детям не доверял, особенно если они о детях. В любом случае, он оказался прав, потому что Марселя что-то где-то укусило и он оказался здесь. С одной стороны, ничего удивительного, с другой — выдержать три года из чистого упрямства и скрытых амбиций! Не все экзамены были сданы блестяще, за проникновение и маскировку он с трудом не получил отметку «слон в посудной лавке» и всё же прошёл. И ещё во всём этом чудным образом замешан Росио, который, между прочим, мог бы хоть словечком обмолвиться! Помянешь радугу — жди лепрекона: не прошло и получаса, как в дверной косяк вежливо постучали.  — Доброе утро, — Арлетта обернулась через плечо, слегка вытянув шею, чтобы засечь умеренное любопытство в синих глазах.  — Спокойной ночи? — с надеждой предположил Марсель. Вдова с трудом удержалась от неуместного смешка, припоминая, сколько сей молодой человек привык спать до поступления на курсы.  — Мы выходим через полчаса, — сообщил ему Рокэ. В том, что он мог сказать это и парой часов ранее, Арлетта не сомневалась. — Точнее, вы выходите, а я по счастливой случайности иду с вами.  — Так точно… и куда же? — змеехвостому протеже удалось скрыть разочарование, но не зевок. На стол между ними опустился лист со штампом управления. Оставив Марселя испытывать впечатления от первой работы, Арлетта нацепила очки, чтобы тоже впоследствии испытать, и поглядела на настенные часы. Половина четвёртого, почти четыре. Дело не срочное и вряд ли очень сложное — в пекло посылали лишь проверенных людей.  — Очень мило, — через какое-то время заключил новобранец, откладывая листок. Искреннему нервничанью и показному равнодушию он предпочёл уставиться на Рокэ, бодро шарящего по чашкам в поисках своей. Арлетта тактично промолчала, занявшись посланием начальства: смешанная приморская деревушка к востоку от Нориджа, проклятая девочка и страдающие жители. Погибших нет. — Позвольте наглый вопрос, мне не доверяют или надо мной сжалились?  — Я тоже над этим думал, — звяканье перебралось на вторую полку. Сказать ему, что ли… — И пришёл к более вероятному выводу, что вас решили испытать на прочность. Понимаете ли, из всех возможных вариантов… — В паузу Арлетта обернулась ещё раз. Рокэ невозмутимо наливал кофе в любимую чашку Лионеля. — К вам могли приставить кого угодно, в первый раз по одиночке не высылают, если только вы не прогневили комиссию опозданием и превышением полномочий…  — Я не против, — поспешил заверить Марсель. С ума сойти, так мы фанаты! Интересно бы узнать, что его так завлекло. Очевидно, не благородная борьба со злом, а манеры и популярность того, кто ею занимался. Ну-ну…  — Вас никто и не спрашивает, — пробормотал именитый мракоборец, мягко хлопая дверцей шкафчика. — Просто к сведению, мне дважды пытались навязать напарника, так вот один повесился, а другой сбежал. Арлетта, я понимаю, что вы всё ещё испытываете материнские чувства и стремитесь уберечь меня от всяческого зла, но где кружка?  — Эмиль разбил позавчера и обещал починить, а потом осколки куда-то затерялись, — выдала сына с потрохами, то-то молодец. — Он забыл.  — Я вижу. И как она вообще попала к нему в руки?  — Из неё пил Ли, потому что не нашёл свою. Думаю, ты только что восстановил баланс. Звякнуло, брякнуло, рассыпалось по полу. Марсель виновато пожал плечами:  — Это нервное. Репаро…  — Круг замкнулся, — задумчиво сказал Рокэ, наблюдая, как осколки очередной чашки собираются обратно. — На этой ноте можем выдвигаться. Арлетта проводила их до порога, кутаясь в захваченную с края дивана шаль — времена стоят холодные, а уж в такую рань и самый морозостойкий человек нет-нет да стукнет зубами. Кажется, кому-то сейчас будет весело, и не факт, что Марселю. Ни один из удаляющихся в предутренний туман товарищей не являл собой образец бескорыстия и человеколюбия, и в том, что Рокэ мог отказаться от роли надсмотрщика и послать кого-нибудь другого, Арлетта не сомневалась — наверняка решил лично проверить на прочность, в народе «всласть поиздеваться». Она знала, что особого удовольствия ему это не доставляет, разве что позволяет выпустить пар и отыграться со скуки, и всё же со стороны это выглядело резко и зло. По привычке, проклюнувшейся после пары жёстких стычек с новым министром и особенно после той маглы — Росио так никому и не рассказал… И кто кого? Правда, и Марсель за словом в карман не лез, только проклятый ребёнок ему явно спокойствия не внушал.  — Марсель!  — Да?  — Никто не вешался, не слушай его, — кажется, сегодня день такой. Осталось растрепать кому-нибудь страшную тайну Лионеля, и все дети будут в самом мягком смысле слова преданы. Почему-то Арлетту эти совпадения только развеселили.  — Но он хотел, — с досадой откликнулся Рокэ. — Не портите мою репутацию.  — Родной, я пытаюсь её улучшить, — сказала Арлетта через послекунды после того, как оба трансгрессировали. Ну и хвала Мерлину, что он этого не слышал.

***

Получить ледяным ветром по морде, споткнуться на двух камнях, запутаться в хлопающей на том же ледяном ветру мантии и забыть согревающее заклинание — это, пожалуй, максимум оплошностей, которые он умудрился уместить в одну минуту. Оптимистично сказав себе, что худшее уже случилось и больше он не напортачит, Марсель как мог бодро ускорил шаг — Рокэ никого не ждал. Они оказались на краю достаточно развалюшной деревеньки, которой рань, моречко и выцветшие крыши подарили пресный сероватый оттенок. Их чёрные мантии и то казались яркими на фоне всего остального, впрочем, вскоре рукава покрылись то ли пылью, то ли солью.  — У вас в инструкции написано вначале поговорить с семьёй, — Алва соизволил объяснить, почему они идут в противоположную сторону от указанного дома. Марсель поспешно наклонил голову, чтобы лучше слышать, потому что дуло здесь адски. — Но я бы для начала убедился, что проклятый ребёнок сидит там, где ему положено сидеть в это время суток. Дальше сами…  — Понял, — холодрыга способствовала лаконичности, как и некоторое благодарное облегчение. В том, что спутник испытает на нём весь дарованный Мерлином сарказм, Марсель не сомневался, но если б его это пугало, он бы сюда и не полез. Сами не лыком шиты, тем более какая разница — им всё равно тут гонять какое-то чокнутое дитя, мало ли, какими словами к нему будут обращаться. Однако Рокэ всё-таки помогал, хотя с него станется потом загадочно исчезнуть. Прям как тот неудавшийся напарник, который якобы повесился. Марсель не очень поверил Арлетте, пусть и собрался по возвращении выразить ей свою признательность. Они подошли к захудалому сараю, окружённому частоколом. На крайней деревяшке красовалась табличка «не входить, опасно» с выведенными вручную печатными буквами. По словам очевидцев, вкратце изложенным в рабочем листе, девочка возвращалась сюда к рассвету… Извините, а где рассвет? Эта вялая серость ещё ночная или уже утренняя? Ну, ладно… Значит, ребёнок либо уже внутри, либо вот-вот явится. При мысли о том, что в сарае, вероятно, сидит что-то опасное и способное его сожрать, засосало под ложечкой. Может, надо было оставаться в своём комитете, проедать родительские денюжки?.. Нет уж, поздно бегать от кентавра… Стрела кентавра уже выпущена и норовит вонзиться пониже спины, если он притормозит. Сухой кивок от спутника не особо мотивировал, но Марсель украдкой вздохнул и перескочил через забор, благо после трёхлетних мытарств это было совсем не сложно. По всем правилам зайдя внутрь осторожно и с палочкой наготове, не говоря уж о натянутых в последний момент перчатках, Марсель поостерегся зажигать свет: кто знает, как чадушко среагирует на огонёк. Девочка лет семи, по описанию страшная как смертный грех и не очень любимая, так ещё и нарвавшаяся на какую-то колдовскую погань… Магла она или нет, пока неясно, иногда в этой деревне рождались и волшебники. Так вот, ребёнок сбежал из дома неделю назад, а потом принялся бегать по деревьям и по стенам домишек, пугать по ночам местных жителей, выть и плакать у них под окнами, грозя увести с собой. Пока никто на уговоры не поддался, что обнадёживало, но люди в деревне не могли спать уже неделю — все как один. Оттуда и жалоба. Пока родители метались в поисках лекарства, местные одурели и решили не ждать, обратившись в инстанцию повыше. Пахло сеном и навозом, назойливый тухлый запах мешал сосредоточиться. Стараясь не думать, во что он только что наступил, Марсель почти без скрипа закрыл за собой хлипкую дверцу. Глаза должны привыкнуть к темноте… Спит дитятко или нет? Жаль, её не положено выманивать наружу — не дай Мерлин, взбеленится средь бела дня, больше работы и больше проблем. Марселю очень хотелось верить, что Рокэ послал его внутрь из этих соображений, а не со скуки. Какое счастье, что он догадался посмотреть наверх! Картинка прямо как в пособии — частенько жертвы проклятий, порч и сглазов тяготеют к беганью по стенам и спанью на потолке. Сверхъестественная сила позволяет им зависать в таких положениях, что обычному колдуну и в голову не придёт, а для магла и попросту невозможно. Уродливый комочек с грязными спутанными волосами, в одном рваном платьице, из которого торчал живот и исцарапанные коленки, висел наверху, присосавшись к сыреющим деревянным балкам. Глаза закрыты, и это хорошо. Проклятым тоже надо спать…  — Колыбельную петь не буду, — еле слышно шепнул Марсель. Сам себе. Для бодрости духа. Нельзя, конечно, но молчать он не мог, особенно в стрессовой ситуации. И что дальше? Чадо дрыхнет, можно допрашивать скорбных предков? Только оступившись на какой-то сухой ветке, Марсель подумал, что вряд ли его сюда послали просто поглазеть. Что ж, умные мысли приходят всегда задним числом, а оправдать собственную неуклюжесть как-то надо. Глаза на непропорционально большой голове распахнулись и тут же хищно сощурились.  — Пришёл! Пришёл! Пришёл! — раздался по всему сараю писклявый голос. — Сам ко мне пришёл! Заманила и съем! Возразить Марсель не успел, как и сориентироваться. Сверху на него сигануло ЭТО. Ко всему прочему, ребёнок неприятно пах, ну ещё бы, давненько мама спинку не тёрла… Колдовать она не колдовала, брыкаться не брыкалась, но повисла на плечах и пыталась укусить в лицо. Какая мерзость!  — Съем-съем-съем! Тех не съела, а тебя съем!  — Почему не съела? — проорал Марсель, шарахнувшись назад и стукнувшись головой об стену. Палочка, ранее бывшая наготове, выпала из разжавшихся в панике пальцев. Молодец, ну просто умница.  — Не вышло, даже укусить не дали! Разбежались все, не хотят со мной играть! Ага, а если укусит — он тоже слетит с катушек? Начало карьеры так себе. Стараясь держать её голову подальше от себя, Марсель с не меньшей наглостью вцепился рукой в перчатке в ребячью щёку. Девчонка заверещала, не слезая с него, и вот пожалуйста — оба уже валяются в сене и в грязи. А снизу-то он почему?! Нездоровые ассоциации — это ладно, сейчас такое положение жизненно опасно! Перчатка из драконьей кожи не пришлась по вкусу маленькой заразе, но она упрямо грызла её, стараясь добраться до ладони Марселя. Судя по всему, ума у проклятых много не было, ей не пришло в голову оставить руки и покуситься на лицо или, в конце концов, на оголённую шею. Палочка, где же палочка… Ну, там же, где твоя внимательность и предосторожность… Продолжим валяться и бороться, а что нам ещё остаётся? Не звать же на помощь… А это ещё что? Откуда у оборванки такая красота? Забыв про палочку и схватив обеими руками детскую мордашку, Марсель присмотрелся, рискуя страшно — у неё-то лапы оставались свободны. Мерзавка не преминула этим воспользоваться и принялась с радостным визгом драть ворот его мантии. Серьга! В ухе у девчонки блестела странного вида серьга, в форме полумесяца, со страшной узорчатой рожей. Новенькая, чистенькая и безусловно недешёвая.  — Спасибо, что прямо по пособию, — вежливо поблагодарил Марсель и тут же вскрикнул — девчонка извернулась и наконец прокусила перчатку, задев часть ладони под большим пальцем. Матушка, батюшка, простите — это конец… Зато он точно знал, что нужно успеть сделать. Проклятые ювелирные изделия — такая классика! Не ожерелье, не кольцо и даже не браслет, но всё-таки серёжка из этой группы не сильно выбивалась. Осталось снять… Поскольку его уже покусали, Марсель не особенно осторожничал ни с собой, ни с визжащей и брыкающейся девчонкой, то и дело бьющей по нему ногами и дышащей гнилью в лицо. И это помогло! Храбрость или безрассудство? В каком-то интервью Алва говорил, что отчаяннее всего бьются те, кому нечего терять… Красиво, удачно… Перестаёшь опасаться за свою шкуру — и побеждаешь. Слизерин в гробу перевернулся… Серьгу он выдрал и ничуть не пожалел, когда девчонка разревелась от боли. Ухо на месте — и ладно, до свадьбы заживёт! Она всё ещё вела себя неадекватно, но перестала быть такой неестественно сильной — значит, дело действительно в серёжке. Держа во всех смыслах проклятую висюльку рукой в перчатке, а другой, окровавленной, нашаривая палочку, Марсель без особого труда отпихнул ревущую малявку — она больше не кусалась, только колотила его по спине своими мелкими кулачками.  — Петрификус тоталус, — и никаких проблем. Лежит вместо бешеного ребёнка молчаливое обездвиженное брёвнышко. Лепота…  — Хорошо, — он едва не подскочил до потолка, услышав и увидев Рокэ. Из какой тени он только что вышел?! Двери с другой стороны! Забрав артефакт, тоже в перчатках, и положив его в специальный защитный карман, Алва опустился на одно колено рядом с ребёнком, внимательно его разглядывая. У Марселя было много вопросов, в частности, как давно он тут не один, но вырвалось следующее:  — Чего хорошего-то?! Я сглупил и разбудил её, вместо того чтоб спокойно опечатать входы и выходы, выронил палочку и позволил себя укусить, и вообще я в панике, если вы не заметили!  — Заметил, — скучающим тоном отозвался Рокэ и протянул ему какой-то маленький неподписанный пузырёк. — Единственная ваша ошибка — забыли аптечку…  — И всё равно…  — Под «хорошо» я имею в виду «все выжили». И вы, и ребёнок. Не забывайте, что она не всегда была проклята и её ищет мать, а уж порванное ухо зашивать умеют даже маглы.  — Ну, ладно, — немного успокоился Марсель, прислоняясь к ближайшим брусьям и щедро поливая ладонь зельицем. Рука едва не взорвалась от ядрёных ощущений, но ему удалось не орать. Хоть что-то!  — Эту настойку обычно льют по одной капле, — очень вовремя пояснил Рокэ, несомненно ухмыляясь там в полутьме.  — Очаровательно, спасибо. Я так понимаю, она вашего производства и больше никто этого не знает.  — Вы догадливы. Марсель тактично промолчал, что стоило ему невероятных усилий, и закупорил сосуд. Что ж, чадо живо и больше не проклято (хотя характер у него явно от природы поганый), жив он сам и больше не трясётся от ужаса, а Алва всё это время ошивался рядом и в теории — в теории! — мог прийти на помощь. Сочтём то, что он устроил своему протеже маленький лекарственный передоз, меньшим из возможных зол.

***

Тащить девчонку до дома с помощью левитации Рокэ не разрешил: здесь слишком много маглов среди местных, они поймут неправильно, и без того запуганные бегающей по потолку сарая малявкой. То есть, в сарае её видели лишь издалека и на просвет, когда в этой дыре светило солнце, а по стенам она проходилась и ночами, пугая людей. Так что Марсель без особой радости нёс обездвиженный трофей на руках, утешаясь тем, что всё кончилось и скоро они попадут в тепло — хотя бы в чужое тепло. Первые местные уже просыпались и вываливали на улицу по своим деревенским и рыбацким делам; чтобы не привлекать излишнее внимание, пришлось ускорить шаг — чары сокрытия требовали достаточно сил, чтобы их пока не тратить. Рокэ постучал в нужную дверь дважды, никто не ответил; после этого он выбил дверь с ноги, приведя Марселя в полнейший немой восторг — это зрелище компенсировало все лишения дня. То бишь, утра.  — Положите здесь, — чадушко легло на скамеечку, всё ещё даже не моргая. — Сойдёт. Не снимайте заклинания до согласия родных.  — А серёжку мы им покажем?  — Само собой… — оборвав себя на полуфразе, Алва перевёл взгляд на лестницу и нахмурился. Ничего не слыша, Марсель чуть было не задал вопрос, а потом и сам разобрал тяжёлое дыхание, неприятное хлюпанье потной ладони по перилам — и оглушительный топот, причём явно нетвёрдой походкой. Пахнуло хересом.  — К-к-кто мою дочурррррку… уволок… — Произошло явление народу: на верхней ступеньке, привалившись к стене, показался Арнольд Арамона, бывший завхоз школы чародейства и волшебства. Не признать эту рожу было невозможно. Взгляд Арамоны сфокусировался на незваных гостях, и он изменил свою речь: — Кто-о-о мою дочурку… приволок, а?! Что вы с ней сделали, у-у-у-роды?  — Это нам? — возмутился Марсель, и очень зря. Завхоз схватил что-то тяжёлое с настенной полки, кажется, глиняный горшок, и швырнул вниз. «Уроды» пригнулись вовремя. — Нет, знаете…  — Марсель, оставьте страдания по поводу своей внешности на потом, — уклонившись от очередного летающего предмета обихода, Рокэ толкнул его к скамье: — С ребёнком — на улицу. Живо.  — Ты!!! — взревел Арамона, постепенно спускаясь и продолжая громить собственные вещи. Дочка его больше не интересовала, он уставился на Алву. — Ты!.. Из-за тебя!.. Я лишился работы!  — Вы лишились работы по собственной глупости, — как у Рокэ ещё хватало выдержки с этим разговаривать?! Марсель почти схватил ребёнка, но тут мимо него просвистела ваза. Попытка не удалась. — Профессору нужен был только повод…  — Веч-ч-чно ты рядом, когда какая-то дрянь!.. — Арамона не договорил и ухнул вниз, навернувшись на последней ступеньке. Воспользовавшись этим, Марсель сграбастал девочку и трансгрессировал во двор. Это усложняет дело. Они не могли оставить девчонку раздолбаю-пьянице… или могли? Тревогу, помимо местных жителей, забила мать… Марсель теперь припомнил, что завхоз был в разводе, жили они вряд ли вместе — наверняка госпожа Арамона отправилась искать помощи в крупных городах, у маглов ли, у волшебников ли. Иначе бы она была здесь.  — В первый же год!!! — гремел Арамона изнутри. Когда прекратится эта показуха?! Рокэ нашёл кого слушать, он бы давно его заткнул, если бы хотел… — Появляешься ты — п-появляется всякая хрень! Кап-кап… капюшонная тварь в лесу прилетела на следующий же день!.. пять лет я её… пять лет запить не мог… А моя дочка?! О чём шла речь, Марсель не понимал, а вот собирающиеся у дома любопытные его сильно обеспокоили. Решившись нарушить приказ, он привёл в чувство девчонку, и та продолжила рыдать и лупасить его руками и ногами — на этот раз озлобленно и оттого снова сильно. Тяжело вздохнув, новобранец сгрёб её в охапку и позволил себя бить. Это выглядело не так странно, как обездвиженная малявка с остекленевшими глазами.  — Что вы сделали с моей дочкой? Проклятущие волшебники! — ярость сквиба-пьяницы на всё колдовское была понятна, в отличие от остального, что он молол своим хмельным языком. — М-м-мёртвенькая лежала!.. этот забрал… тебе никогда ни до чего не было де-дела… Грохнуло снова — Арамона вывалился из дверного проёма и совершил короткий путь по трём ступенькам вниз, к ледяной земле. Пытаясь подняться и не преуспевая, пьяница являл собой крайне омерзительное зрелище.  — Папочка! — завопила малявка, в последний раз зарядила Марселю по руке и кинулась к родителю. Кажется, она была совершенно счастлива. — Папочка, у меня серёжку отобрали, зато я снова дома!  — Золотце моё, — нежно промычал Арамона. От этого зрелища приличного человека могло только затошнить. — Дитятко моё ненаглядное, кра-красавица моя… Больно ушку? Кто это с тобой сделал?  — Серёжку отобрали, — прохныкала малявка. — Отобра-а-а-али… а мне было так весело с ней играть! Я с ней такая сильненькая-пресильненькая была, папочка!  — Серьга проклята. — Рокэ остановился на пороге, глядя на семейство сверху вниз, абсолютно равнодушный к чужому гневу и чужой же милости. — Ответьте на два вопроса — где вы её взяли и когда нам связаться с матерью ребёнка.  — Не надо, — набычился Арамона. — Зря она хай подняла… дура, разведёнка… не вместе живём, а ведь дошли слухи… Девочке моей так весело было!  — Сами найдём и напишем, — пробормотал Марсель, потирая ушибленные места. Найти госпожу в разводе вряд ли очень сложно — в поисках помощи расстроенная мать должна была оставлять свои координаты повсюду.  — Откуда серьга?  — Я тебе, чёр-рный змий, отвечать не буду…  — Поэтично, хоть и грубо, да и змия вы скорее наблюдаете синего, — пренебрежительно заметил Алва. — Мне заставить вас ответить?  — Подарили мне, — почему-то передумал завхоз. — П-подарила моя… любовница… Мерлин всемогущий! Любовница! У этого обрюзгшего грубияна! Марсель представил себе женщину, способную делить постель вот с этим, и ему снова стало нехорошо. Как же здорово, что Рокэ сейчас сам разбирается… Похоже, он вообще забыл про обещанную проверку.  — Арамона, вы сквиб, но в Хогвартсе проработали достаточно. Брать украшения из чужих рук и, не проверив, давать своему ребёнку…  — Я в перчатке брал, — скуксился пьяница, заметив перчатки на руках собеседника. — Тоже да… и… ик, она была… люблю я её! Пусть и странная… выпивать-то я сильно не любил… не смейтесь, уроды… ироды! Не любил я, но… выпивать, в смысле, не женщину… Но после встреч с ней так хорошо и так плохо, я… я… Тут он зарыдал, хотя казалось, хуже быть уже не может. Дочурка бросилась папке на шею, видимо, утешать. Толпа всё росла, и Марсель снова проявил инициативу, тайком наложив на дом отталкивающие чары — слабенькие, по-хорошему надо со всех сторон обойти и наворожить, но этого хватило. Люди стали разбредаться.  — Что за женщина? Она живёт поблизости? — Рокэ не заметил профессионального роста своего протеже, впрочем, он был занят. — Хватит ныть и отвечай…  — Живёт, — издал звук Арамона. — У моря, у воды у самой… Но вы ей не понравитесь, ясно?! Вы уроды страшные! На себя посмотри! Марсель едва не зарядил в эту рожу первым попавшимся комком грязи с улицы. Нет, серьёзно… Кого-кого, а их с Алвой!.. Да ни один человек в здравом уме!..  — Конечно, — ледяной тон заставил завхоза притихнуть. — На месте сегодня твоя любовница?  — Всегда там. Она всегда там, — пробормотала жертва пьянства и любви. — И ничего она вам не даст. И серьгу обратно не примет. И вас не примет. И не примет ничего…  — Папочка, я есть хочу!  — Золотце моё, солнце! Пойдём в дом… Ну, чтоб пойти, сначала надо встать. Марсель не нашёл в себе сил глядеть на это зрелище, поэтому он отвернулся и дождался Рокэ, чтобы вместе покинуть этот неприятный двор. Уже на главной дороге их настиг оглушительный рёв:  — Она души собирает, души проклятущие, души ржавые, все гнилые души!!! А тебе ничего не грозит, проклятый, нечего ей у тебя забрать, нет у тебя души!  — Никогда так не радовался отсутствию у себя оной, — несмотря на умеренную холодность и сарказм, Марселю почудилось, что Рокэ сейчас же вернётся и убьёт Арамону или хотя бы отпинает его ногами. Ничего не произошло, он даже бровью не повёл. — Пойдёмте, Марсель. Ничего ещё не кончено… Нам предстоит узреть самую прекрасную женщину на земле.  — А мы достойны? — поинтересовался новобранец. — Судя по всему, нет.  — Тем лучше.  — Как вы думаете, кто она? — вместе с верой в хорошее возвращалась и болтливость.  — Пока не знаю, но у неё точно будет, что изъять, — рассеянно отозвался Алва и, вынув серьгу, просмотрел её на свет. — Не знаю, как вам, а мне по описанию эта дама не нравится. Арамона, конечно, не лучший источник информации… но о том, как ему плохо после любовных свиданий, явно не соврал.