Воспоминания о герое

В детстве, в юности и вообще вплоть до этого дня море казалось Марселю чем-то тёплым и приятным, имеющим своё очарование. Разумеется, с берега, потому что на корабль он бы в жизни не сунулся, и желательно в хорошую погоду — о штормах и ураганах он тоже был осведомлён. Когда-то давно, ещё до школы и пока папенька мог ходить, они ездили на пляж; ничего конкретного маленький Марсель не запомнил, но ему было очень весело, тепло и хорошо. Можно строить песчаные замки и брызгаться водой в младших братьев, а лучше всего — лечь на солнышке и ничего не делать, позволяя воде лизать пятки. То, что предстало перед ним сегодня, вовсе не внушало таких радостных чувств. Не искупаться и не позагорать — это и так понятно, север, в конце-то концов… С края мыса простиралось огромное стальное полотно, сливающееся с серым небом, затянутым неубедительными, но всё же тучами. Если приглядеться, водяное зеркало слегка рябило, а при порывах ветра взбугривалось и вспенивалось, после чего волны с шумным пугающим плеском разбивались о скалы, рифы или что там такое, обо что им положено биться. Даже умилительные белые «барашки» не радовали глаз. Всё это напоминало о тех эпизодах бурной биографии, которые и навели Валме на мысль: море — это хорошо, а в море — плохо.  — Ну, не всё змейке мышки, — пробормотал Марсель, несколько шокированный этим зрелищем и собственной некстати нагрянувшей памятью. — Могло бы быть посимпатичнее.  — Вас покусал проклятый ребёнок, — напомнил Алва, — а вы печётесь о внешнем виде и об окружающем пейзаже… Извините, не все железные! Может, это стресс! Марсель покосился на своего спутника, стоящего рядышком на краю обрыва. Если б не взаимно поддерживаемые согревающие заклинания, он бы ни за что не поверил, что Рокэ действительно прельщает стоять тут красиво и смотреть вдаль под хлопанье развевающейся чёрной мантии. Правда, нельзя отрицать, что ему это шло…  — Я, конечно, не мёрзну, — напомнил о себе Марсель, — но меня скоро сдует.  — Вы настолько похудели?  — Я очень старался. Так мы идём вниз?  — Сами предложили, — только теперь пришло в голову глянуть, куда он там смотрит. Марсель пожалел о своих опрометчивых словах. Спуститься к кромке воды можно было лишь очень экстремальным путём по осыпающейся отвесной скале. Упасть быстрее, но как-то не хочется.  — Без магии, — решил Рокэ, и Марсель тихонько застонал. — Да ладно вам, на курсах настрадались… вас что, не заставляли лезть по искусственной отвесной скале с палочкой в зубах и завязанными глазами?  — Вы издеваетесь?  — Как ни странно, нет. Досадно, что эту часть отменили.  — Наверняка случилась жертва, — мстительно сказал Марсель.  — Две, — беспечно отозвался Алва. Да ну его…  — Почему без магии?  — А что вы предлагаете? Трансгрессировать мы сможем лишь на место, которое чётко видим или представляем — в данном случае это вода, не думаю, что там мелко. Это не беда, но мы произведём шум и поднимем брызги, а внизу, между прочим, живёт умопомрачительная женщина. Ей пока не следует знать, что мы колдуем. Полезайте уже вниз…  — Я?! По счастью, зверства на этом кончились; они даже обвязались одной верёвкой, как положено, и ничего страшного так и не случилось. Дорожка на поверку оказалась проще, ну да у страха глаза велики, а вот внизу… С брезгливым полувздохом ступив в воду, Марсель почувствовал, как тяжелеют от влаги сапоги, и быстро нырнул под каменный свод. С него тоже капало, но лучше это, чем мокрые ноги. Они и так уже… насквозь. Небольшая пещера открылась перед глазами, если можно её так назвать. Берег был усыпан галькой и разномастными ракушками, тухло воняли водоросли, где-то в камнях дрались на клешнях два здоровенных краба. А если приглядеться, чем дальше от воды — тем чаще ракушки сменялись монетками, кольцами, оберегами и прочими побрякушками из мира человеческого.  — Руками ничего не трогать, — спасибо, и не собирался. — И лучше бы не наступать, хотя тут нам выбора не оставили.  — Мы же в сапогах, — робко напомнил новобранец, представив, что может в один день лишиться не только ладони, но и пяток.  — Арамона тоже вряд ли пришёл босым. Судя по всему, эта леди далеко не человек, значит, могла очаровать его чем угодно.  — А то, что мы тут стоим и разговариваем, ничего?  — Ничего, — отмахнулся Рокэ и повысил голос, обращаясь к камням: — В любом случае, у нас нет желания задерживаться в этой дыре, а также лицезреть какую-то страшную женщину… Расслабившись, Марсель забыл, что они по долгу службы ежеминутно рискуют головой, и заорал, когда из дальней каменной стены проступило лицо. Оно было очень злое и очень… отвратительное по всем параметрам. Длилось это не больше секунды, затем что-то крупное и тёмное метнулось вперёд. С такой скоростью! Хочешь не хочешь — не удерёшь! Дама приобрела человеческие черты, хотя могла бы избавить их от этого зрелища, и бросилась на Рокэ. Её оттолкнуло чарами к стене, она повторила заход…  — Инфернал! — бросил Алва, на секунду обратившись к Марселю и продолжив борьбу с упрямой бабищей. Та не говорила ни слова, но усиливала свой напор. Приглядевшись, новобранец присвистнул: то-то удивительно… Видать, умерла совсем недавно — ещё не тощая белёсая мерзость, а вполне себе ширококостная женщина, только выглядит как утопленница и немного как стерва. Или это он додумал, неважно. Бледное рыхлое лицо, синеватые подтёки, неаккуратный пучок волос на голове и магловская одежда, похожая на какую-то униформу… — Инкарцеро… Одних пут оказалось недостаточно, Марсель спохватился и присоединился — теперь мертвячка была опутана аж двумя порциями смирительных канатов. Более того, она при последнем забеге рухнула на бок, что сильно мешало беспрепятственно вскочить обратно на ноги.  — Сегодня день классики, — восхитился Марсель. — Проклятая ювелирка, живущие у воды инферналы…  — Живущие… — улыбнулся Рокэ и тут же занялся дамой. — Вы ещё разговариваете? Или господина завхоза охмуряли молча?  — Хм-м. Она точно умеет?  — Старшие инферналы, насколько мне известно, бессвязно визжат. Мы явно имеем дело с ходячим мертвецом, но свежим… хотя госпожа могла бы получше следить за своим внешним видом. Госпожа разозлилась и плюнула, угодив мимо, в кого бы она ни целила. На опухшем и бесформенном лице проступал гнев, возвращая былые черты, опять же — с радостью обошлись бы без подобного зрелища!  — Впрочем, — Рокэ продолжал её злить, бесстрашно пристроившись рядом. При всём своём умеренном фанатизме Марсель с трудом удержался от вопля «вы что, сдурели, двигайте назад». — Впрочем, вы вполне друг другу подходите. Что ты страшная, что он… Так за что ребёнка прокляла?  — Не прокляла я, тварь ты бездушная, — глухим голосом заговорила мертвячка. — Тварь ты злоязыкая, тварь ты…  — Это я слышал… Про ребёнка, попрошу.  — Не прокляла я, — казалось, ей уже всё равно, что её поймали и повязали. — Подарок я подарить хотела. Девочку не любил никто, мамка не любила, братки не любили, сестрищи — страшнейшие дети! Не любили! Папка один любил её, да денег у него не стало, как из школы вашей поганой его уволили, из-за тебя всё, из-за тебя, знаю я… говорил он…  — Популярность, — шепнул Марсель. Ему никто не ответил.  — Дальше, — продолжительная ругань в адрес своей персоны Алву не трогала.  — А подарков много у меня, морями намыло, ветрами надуло… с корабля осталось… На корабле ходила я, да разбился корабль тот, здесь и разбился, и осталась я, бездыханная, пока маг старый не вернул меня, вернул да и помер… Помер, ага. Тебя увидел…  — Сокровищница моя, — прогудела женщина. — Некому дарить, Арнольда таким не баловать — монеты старые, дитятко его, Цилла, солнышко несчастное, вот что ей нужно, украшений ей нужно… Не знала я, что от серьги той будет, да ей так понравилось, да так весело ей стало, я и ничего…  — Понятно. И как у вас с Арнольдом? Он что, не видит, что ты мёртвая?  — Очаровала я его, не смотрит он… любит он меня!  — Типичная женщина, — пробормотал Марсель. Что-то не складывалось.  — А Арнольд говорит, что ты души крадёшь, — точно! — И что же получается?.. На этот пассаж дама не ответила — задумалась, видать. Истолковав жест Рокэ как «пойди и посмотри, что здесь валяется», Марсель послушно побрёл по ракушкам и инородному хламу. Старинные монеты, разбитые зеркальца, бусины без ожерелий, оправы для колец, амулеты… или это просто камни со дна морского? С таким дизайном пещера напоминала шкатулку покойной прабабушки, с которой маменька каждый день стирала пыль, только вот змеиной символики недоставало и ощущения спокойствия. Ощущение беспокойствия — это пожалуйста. Беспокойства, Мерлинова борода, с этими проклятыми детьми и мёртвыми бабищами родной язык позабудешь… Карманный проявитель тёмной магии не подвёл: незаметно потыкав приборчиком пару украшений, Марсель убедился, что от них самую малость разит чем-то нехорошим, но не настолько, чтоб поднимать панику. Серьга, проверенная ими по дороге, внушала опасения куда большие.  — Рокэ, а мы каждый артефакт будем тыкать или всё-таки это необязательно? — вежливо поинтересовался Марсель, поднимаясь навстречу спутнику и стараясь не обращать внимания на предательски хрустнувшую коленку. На обе. Алва оставил связанную женщину в состоянии неподвижной задумчивости, хотя только что с их стороны доносились обрывки разговора.  — Здесь нет ничего опаснее этой серьги, — Рокэ довольно небрежно окинул взглядом тускло поблёскивающий берег, и Марсель задумался, насколько привирали газеты, одаряя мракоборца всяческими лестными характеристиками вроде «чует тьму за версту». Долго думать не пришлось, до сих пор это чутьё не подводило. — Даже женщина. При жизни она была колдуньей-метаморфом: как я понял, в сочетании с её несколько грубоватой внешностью это позволило прикинуться мужчиной и попасть на корабль.  — Зачем?  — Ну, хотелось человеку. Спросите, если захочется… После смерти какой-то её знакомый маг учудил акт оживления, затем — окочурился сам, с тех пор наша клиентка обитает здесь одна и ищет большой любви.  — Теперь понятно, почему Арамона клюнул, — просиял Марсель. — И как мы не заметили её у стены!  — Да, — нотка снисходительности навела на мысль, что «мы» в последней фразе — весьма смелое преувеличение не в пользу новобранца. — Именно. Никакие души она не собирает… Всего лишь разговаривает с предметами, которые вымывает на берег, ищет в них что-то, иногда действительно находит чужие следы.  — Грустная история.  — Через полгодика перестанет быть таковой: мёртвый маг — такой же мёртвый человек, как и все остальные, только его сила ещё какое-то время не иссякает.  — И что мы будем с ней делать?  — Я тут внезапно вспомнил, что это ваша работа, — невинным тоном заметил Рокэ, — так что ступайте и разбирайтесь сами. И не забывайте, зачем вы сюда приехали. После этого его, остолбеневшего, недвусмысленно проводили к даме. Марсель подумал, что прятаться за чужим плечом на своём первом задании не очень круто, но он ведь и не прятался — он торжественно стоял. Однако расслабляться и впрямь было рано, на этом Рокэ и сыграл и, честно говоря, был прав; Марселю не хотелось честно, Марселю хотелось избежать ответственности, только в последний раз он мог это сделать, отказавшись от мракоборческого жетона. Тьфу! Влип… Зато в красивой компании…  — Серьгу мы заберём, — деловито сказал Марсель, присаживаясь рядом с мертвячкой. Она поглядела на него неподвижными глазами и шумно вздохнула, то есть, всколыхнулась бледная грудь, а воздуха, конечно, не было. — Вы, значит, не хотели девочке зла?  — Не хотела, — неожиданно покорно ответила морячка-метаморф. — Радости хотела я ей, добра и радости, вот чего, и больше ничего дурного, мамка-то её не баловала совсем — только и спохватилась, как слухи гадкие пошли… И не надо её, не надо, Арнольд сам справляется, весело им вдвоём и хорошо… Ой ли?! Хотя… Несмотря на то, что дом бывшего завхоза выглядел истинным свинарником, а сам он с дочуркой — и того хуже, нельзя отрицать, что они казались счастливыми. Во всяком случае, друг при друге. На Арамону плевать, да и девчонка мерзкая, но и они люди. Пусть не лучшие экземпляры, но люди… Поймёт Арамона, что встречался с трупом, и что дальше?  — Скоро отойду я, — бесцветным голосом продолжала женщина. — Не смогу я больше прихорашиваться для него, не смогу вещицы интересные для неё таскать, голос потеряю, разум утрачу, силы мои дно морское высосет, выточит, высушит… На жалость давит? И ведь правду говорит. Скоро она и впрямь утратит человеческий облик и все свои способности, и что с неё взять? Может, пусть доживут ещё немного этой странной семейкой, если это никому не причинит вреда? А можно ли верить слову инфернала, пока он ещё говорит?.. Марсель оглянулся на Рокэ — не в растерянности, хотя чувствовал себя именно что растерянным и беспомощным, а в поисках подсказки. Таковой не последовало, Алва безразлично за ними наблюдал, вероятнее всего — ждал, как он поступит. «Не забывайте, зачем вы сюда приехали…» Ну, пан или пропал! Марсель схватился за палочку чуть дрогнувшими пальцами и освободил женщину от пут. Та посмотрела на него равнодушно и мёртво (ну ещё бы), но с места не сдвинулась — так и лежала.  — Девочка теперь в порядке, по потолкам не бегает, — зря развязал, аж голос дрожит от страха. Отойти, что ли. — В следующий раз будьте повнимательней с тем, что дарите. Вы же колдунья, в конце-то концов…  — Нашептала мне серёжка, что лучше дара нет, — ах вот как, сильная штука.  — Лучше уж идите и подарите свою любовь, — через силу выдал Марсель. Представлять сию парочку вместе было страшно с точки зрения эстетики. — И не мутите тут воду. Пожалуйста. Ноль реакции, и как прикажете понимать? Марсель неловко поднялся, поскользнувшись на какой-то влажной раковине. Он совершенно не представлял, правильно ли поступает, если здесь существовало понятие правильности. Мертвячка не шевельнулась, только её взгляд по-прежнему был прикован к лицу перетрусившего собеседника. «Не мутить воду», это он хорошо сказал. Подавив неуместный смешок, Марсель в очередной раз за бесконечно долгое утро воззрился на Рокэ в поисках хоть чего-нибудь и получил кивок — одобрения, надо полагать, иначе бы его остановили. Что ж, по большому счёту, работа сделана, а покойная завхозья любовница кажется безопасной и вообще скоро растает…  — Гм. Всё, — деланно бодрым голосом доложился он. — Мы же можем идти, да?..  — Идёмте, — оценив потрёпанный видок спутника, Алва протянул ему руку, в которую Марсель вцепился мёртвой хваткой, как если бы собирался рухнуть с обрыва. Перед трансгрессией Мерлин знает куда он успел на прощанье поглядеть на мертвячку — поднявшись на ноги, она смотрела им вслед равнодушно и молча, утратившая свою обманчивую внешность ещё на несколько полупрозрачных слоёв.

***

 — …подчиняются волшебнику, который их призвал, — на обратной дороге стресс перевоплотился в нервную болтливость, и Марсель выдавал ни много ни мало заученные наизусть абзацы из учебников и пособий. Не то чтобы он их когда-то учил, но теперь полезло. Рокэ так замечательно не реагировал, что было очевидно — он вообще не слушает. — Но она никому не подчиняется, потому что недавно умерла? Или потому что волшебницей была при жизни? Или и то, и другое вместе? Точно, призвавший-то помер. Но что за ерунда с этими душами, я же испугался! Всего лишь побрякушки, которые хорошо если полтора мага за эту жизнь в руках держали… Нет, всё плохо, я поздно осознал, а вы меня не остановили. Вот пройдёт меньше месяца, и наша знакомая окончательно утратит этой свой живенький облик, воспылает ненавистью ко всему по-настоящему живому и сожрёт всю деревню. И любовника своего слопает и не заметит, потому что не узнает! Что я наделал?  — Вы поставили мне синяк, — соизволил ответить Рокэ Алва и в качестве подтверждения своих слов закатал рукав. Марсель тупо уставился на тёмное пятнышко, но язык среагировал раньше:  — Так полейте этой своей чудо-настойкой, раз помогает.  — Ваша злопамятность умиляет, — поделился мнением спутник. Судя по довольной ухмылке, это Рокэ ничуть не разозлило. — Удивительно, что мёртвая дама не вызвала у вас таких чувств.  — Я всё-таки сделал как надо или нет? — если он не ответит прямо, покажем настоящую злопамятность. Фамильную.  — Вы никогда не узнаете, как надо, — эффект от этой фразы усиливался тем, что Рокэ произнёс её будничным тоном и на ходу, когда за поворотом уже показался дом Савиньяков. — Понимаете, о чём я говорю? Вообще никогда. Любой ваш поступок кому-то вредит, а кого-то выручает. Наша знакомая не станет делать всех этих зверств, раз ею никто не управляет сейчас — не сможет управлять и впредь. Что до остального, вы преодолели свою неприязнь ко всему, что не сверкает и не носит зелёное, с чем и поздравляю.  — Так вы это проверяли? — ошарашенный Марсель чудом не споткнулся снова.  — И это тоже. Вы предпочли дать людям шанс, несмотря на то, что они частично не люди и вообще вам неприятны. Многие даже не задумываются о таком, когда видят перед собой существо, которое по всем правилам полагается как минимум поставить на учёт.  — Сильный инфернал с остаточной магией, — простонал Марсель. — И как это объяснить в докладе? Нет, лить воду в отчётах я умею, но…  — Вот и займитесь этим, — посоветовал Рокэ, открывая дверь. — В управлении с канцелярщиной обстоит так же, как и в любом другом отделе министерства. Меня можете не упоминать. Единственное что…  — Да?  — Не отступайтесь от сделанного, а то у вас на лице написано… Решение принято, оно всех устроило и всем с этим жить. Кроме покойницы, конечно, — снабдив его этим сомнительным напутствием, Алва бросил мантию и ушёл наверх. Меланхолично сковыривая с себя сырые сапоги, Марсель размышлял о том, как уместить всё произошедшее если не в отчёт, то хотя бы в свою голову. Под конец скорбного раздевания он пришёл к выводу, что Рокэ его одобрил, и, как бы сие ни было вилами по воде писано, решил поддерживать свою дальнейшую жизнедеятельность на этом убеждении. В конце концов, девчонку и вправду спасли, а воспрепятствование гражданскому браку пьяницы-сквиба и мёртвой морячки в планы не входило.