Воспоминания о герое

То, что дражайший родитель периодически оказывался в больнице на плановом осмотре, проводил там некоторое время и доводил своим присутствием ведьмочек-медсестёр, проблемой не являлось. Проблемой было то, что в такие периоды он жаждал видеть своего старшего сына. Марсель искренне недоумевал, почему фамильная головомойка проходит не дома; поначалу он просто уважал чужих тараканов, а потом понял, что даже такому великому человеку, как папенька, иногда необходимо отдохнуть от такого человека, как маменька. Грубо говоря, развлекался отец в меру своих нескромных сил. В этот раз Марсель ничего не натворил. Ну, не считая своего водворения в управление мракоборцев, но об этом отец был осведомлён. Сколько слёз пролила его супруга, тут уж трудно не заметить, что ребёнок слетел с катушек и полез в живую сказку драться с драконами. О том, что Бертрам затею одобряет, Марсель узнал только по намёкам Арлетты Савиньяк. Очень мило, батюшка, очень по-семейному! Несколько пролётов вверх, поворот налево, отдельная палата. Разнообразные магические хвори, частично наследственные, частично возрастные, частично связанные с бурной молодостью и покушениями на партию слизеринцев, лишили важного предка возможности ходить; если не знать его близко, можно подумать, что для Бертрама это ничего не изменило. Младшие братья не застали, а Марсель помнил, как иногда накрывало отца, пока он находился на рубеже между «ещё ходить» и «уже никогда». Накрывало в том смысле слова, какой применим к людям, не выставляющим напоказ свои чувства и страдания — ты не ощутишь неловкость, пока не присмотришься, и ты не испугаешься всерьёз, пока не обратишь внимание на озверевший взгляд и побелевшие костяшки пальцев. В общем, такие состояния остались в прошлом, но всё равно, хватаясь за ручку двери, старший сын приготовился ко всякому. Его встретил крепкий аромат бульона. Что ж, самочувствие в норме.  — Доброго дня и приятного аппетита, — дал о себе знать Марсель, закрывая дверь и останавливаясь на почтительном расстоянии от отца. В первую очередь, чтоб батюшка ещё раз рассмотрел, как на нём сидит новенькая форма.  — Когда в этом заведении научатся прилично кормить пациентов, дождь пойдёт вверх, — сухо ответствовал папенька, не глядя на вошедшего. — Вы даже не опоздали, это делает вам честь.  — Дисциплина, — скромно заметил сын. — Мне обратиться за другим бульоном?  — Чтобы они испортили и его? Пустая трата времени. Садитесь, — дождавшись, пока Марсель покорно плюхнется на стул напротив, отец придирчиво и внимательно его осмотрел. В сочетании с временным больничным одеянием и супчиком на подносе это смотрелось не так сурово, как обычно, и всё же держать язык за зубами и не хихикать при родителе Марсель выучился ещё в детстве. — То, что вы похудели, я уже отмечал при нашей прошлой встрече. Не потеряли что-нибудь ещё?  — Только приобрёл, — м-да, а пафосу-то сколько. — Хотя проклятое дитя едва не откусило мне руку, а сбесившаяся тележка на Кингс-Кросс переехала ногу, в целом всё идёт хорошо. Он несколько преувеличил — детище Арамоны, окончательно забытое после благодарного материнского письма, могло разве что прокусить ладонь, а тележка представляла куда большую угрозу его голове — но не говорить же, что позорно споткнулся и растянулся прямо на платформе, когда должен был сводить сглаз! Это хорошо, что второе было без Рокэ, уж он бы высказался…  — Насколько мне известно, вы в какой-то мере под протекцией Алвы, — произнёс отец, обращая взор к бульону. Марсель возрадовался, что он не бульон и уже не разочарует папеньку больше больничного супа. — Это так?  — Ну, он это подтвердил. В своеобразной манере, но всё же да. Вы довольны?  — Я доволен, что вы на что-то годитесь, — выдал высшую похвалу папенька. — Иначе бы он выгнал вас взашей. Насколько мне известно, Алва не из тех людей, кто обращает внимание на заслуги предков и кровь как таковую, значит, шанс на раскрытие вашего потенциала и вправду есть.  — Что скрыто — раскрыть изволим, — приосанился Марсель. Мерлин всемогущий!  — Вижу, что вы пока не жалеете о своём выборе, — чего не скажешь о вашем бульоне. Эх, аж жалко… После домашней-то кухни! — Но получили ли вы то, чего хотели? Не в бровь, а в глаз, или даже в оба глаза. Марсель не говорил о том, что больше борьбы со злом его привлекает престижное окружение и карьерные возможности, лишь потому что это было очевидно. Под изящной формулировкой крылась надежда на сближение с людьми, которыми он втайне восхищался, просто чтобы было, однако на данный момент казалось более реальным присесть на хвост известному своею холодностью старшему Савиньяку, нежели Рокэ. Отшил так отшил. Окончательно переставши подражать матушке, Марсель надеялся, что он ещё передумает.  — Хогвартс не сразу строился, батюшка.  — Я так и думал, — батюшка не подвёл. — На данный момент ваша профессия серьёзнее ваших амбиций. Смею рассчитывать, что вы не слишком увлечётесь вторыми во вред первой.  — Я при всём желании не смогу, — не соврал Марсель. — Мне, знаете, открылась истина: перекладывая бумажки и выдумывая отчёты для маглов, можно грезить о чём угодно, а на поле боя на такое времени нет. Делаешь то, что от тебя требуется, чтобы выжить самому и дать выжить другому, хотя, признаться, такого уровня серьёзности мне пока не доверяли. Подумаешь, тележка… девчонка какая-то…  — Вам могут и не доверить. Мне было отрадно услышать, что факультетские противоречия забыты в некоторых стенах, но вне дома нет и стен. Любой слизеринец нуждается в одобрении общества ровно настолько же, насколько не нуждается в нём.  — А Рокэ сказал…  — Вы что, ребёнок?  — Я услышал от доверенного лица, — исправился Марсель и получил удовлетворённый кивок, — что в управлении не хватает змеи. Собирают они коллекцию или нет, но чем больше, гм, разнообразия, тем эффективнее может сложиться работа…  — Как я уже говорил вам в детстве, чистая кровь не определяет человека как такового, но определяет направление его мыслей. Вы можете использовать своё положение в обществе так, как вам угодно. Некоторые делают это без оглядки на других, что усиливает неприязненное отношение к древним колдовским корням, — папенька, не меняясь в лице, махнул палочкой, и вместо бульона перед ним нарисовалось целое жаркое. Марсель присвистнул. — Да, именно. Например, Раканы…  — Раканы тоже превратились в жаркое?  — Вы схватываете на лету. Древнее и чище фамилии не сыскать, однако они умудрились всё испортить — всё, кроме крови, что рано или поздно приведёт к вырождению… Ещё со времён Совета волшебников ни одно решение не принималось без этой семьи. Тогдашние Раканы, к слову, спокойно обитали в Великобритании. И одним из первых министров магии в начале восемнадцатого века стал Эрнани Ракан, названный в честь одного из своих сказочных предков.  — Надолго его не хватило, насколько я помню.  — Вам следует знать это назубок безо всяких оговорок. Да, это был последний Ракан на лидирующей государственной должности; слишком долго они мешали кровь и гордыню, и сила предков взяла да иссякла. Не скажу, что навсегда, древние колдовские корни тем и опасны, что пробиваются на свет века спустя. Однако в данный момент мы имеем то, что имеем…  — Это вы неспроста, — заметил Марсель, старательно разглядывая фикус на тумбочке. Ну не мог он говорить о серьёзных вещах под запах батюшкиного обеда. — Возвращаемся к клубу по интересам имени Анэсти Ракана?  — Ваша формулировка?  — Нет, у нас было совещаньице…  — Я осведомлён. В общих чертах, — интересно, папенька благодаря своим чистокровным связям всё знает или просто спрашивает Арлетту? — Доказана причастность Эпинэ к Мадриду. Наследники были слишком малы, значит, старшее поколение, союзники из компании Ракана, наёмники и прочая… нелицеприятная часть колдовского сообщества, — это он, надо полагать, выдал вместо слова «шваль». — На уважаемых Потомков накопали уже достаточно, чтобы арестовать их при первой встрече.  — А арестовать нельзя, — соображал на ходу Марсель, — потому что их маскировочные чары не хуже хогвартских, метки скрыты и никто не собирается ими светить. Это объясняет, почему мы так долго копаемся и никого не ловим…  — Не только это. Помните, что за границей Великобритании свои законы. Ни министр Дорак, ни тем более министр Штанцлер не позволили бы устроить международный скандал. Затея испанцев удалась лишь потому, что они испанцы, — нет, всё-таки батюшка говорил с Арлеттой, слово в слово иногда! — Они имеют право и их ничто не держит. Клятва, данная старыми соратниками Алваро Алвы, не могла быть нарушена. Однако механизм запущен — семейные пререкания проливают свет на некоторые связи, которые были очевидны, но ранее не подтверждены. Чего вы ждёте? Несколько обалдев от такого вопроса, он ответил не сразу:  — Я чего-то жду? А, вы в целом… что ж… Напрямую это меня не касается, но понятно, что начинает разматываться что-то очень древнее и очень страшное. Или не очень, Мерлин видит.  — И что намерены делать вы?  — Свою работу, батюшка. У меня в юности был выбор — сунуть нос в общество любителей старых сказок или нет. Меня ведь тоже звали, и Сержа звали, и Водемона, и нас всех подвела не чистая кровь, но незамутнённая лень… И отсутствие интереса к подобным вещам.  — Действительно, — если знать папеньку достаточно хорошо, можно определить на его лице саркастичную ухмылку. Марсель определил. — Вы всегда предпочитали прошлому настоящее, это похвально. Хотя я до сих пор нахожу в вашей бывшей комнате вырезки из старых газет… Мы с Алвой лично не знакомы, но я бы на его месте насторожился…  — Я веду себя прилично, — трудно было не перебить почтенного родителя и при этом сохранить достоинство. — Между прочим, моя… увлечённость позволила без особого труда сдать теоретические экзамены. И какая разница, откуда я знаю четыре способа остановить дракона — из скучного учебника или из опыта реально существующих людей?  — Цель оправдывает средства, — сухо кивнул батюшка. Улыбка теперь светилась только в глазах. — Но ваша невнимательность меня удручает. У вас есть минута, чтобы ещё раз переварить внимательно то, что я сказал. В детстве такие моменты ставили в тупик и нагоняли лёгкую панику, однако после скучной работы, изнурительных тренировок и пары весёлых практических дел Марсель поймал себя на том, что испугался где-то на фоне, а сам начал быстренько прогонять в голове, что же такого сказал ему отец. Что-то, что он должен был заметить. На исходе последней секунды до него дошло, что он искал не там.  — В какой такой «бывшей» комнате?!  — Вы ведь теперь обитаете в штабе, — как ни в чём не бывало, произнёс батюшка, расправляясь с остатками жаркого и превращая блюдо в остатки бульона, чтоб никто ничего не заподозрил. — Арлетта не возражает.  — Вы просто решили от меня избавиться, — возмутился Марсель, поднимаясь и нашаривая на спинке стула свою мантию. — Да ещё и так грубо! А как же мои вещи?  — Серж также не возражает за ними приглядеть.  — А меня кто-нибудь спросил?  — Когда вы подались в мракоборцы, вы не спросили свою мать! — громыхнул папенька, и где-то в коридоре с визгом выронили поднос, а фикус зашатался и упал с тумбочки. — Вы хоть представляете, сколько часов плача и стенаний мне пришлось выслушать по этому поводу? Некоторые вещи нельзя оставлять безнаказанными, запомните это, Марсель, и применяйте с умом. На неделе Серж отправит вам оставшуюся одежду и книги. Всего хорошего.  — До свидания, поправляйтесь, — как можно более вежливо ответствовал Марсель и пулей выскочил в коридор. Мерлинов… троллий… проклятый… визит! Он так надеялся, что дома уже успокоились, а дома всё как обычно! Зато хорошо, что он не Ракан. Когда-то давно, в детстве, читая старые сказки, Марсель возжелал сменить фамилию, но только один раз. То, что давно сдохло, его и впрямь не интересовало, а после министра Эрнани мало-мальски привлекательных представителей не рождалось. Тем более, то, что сейчас устроил его престарелый потомок, представляло из себя уютное на первый взгляд закрытое общество чистой крови… А на второй взгляд — это ж каждый день нос к носу с домашними! Да увольте! Всё ещё переживая возмущение наравне с досадой, Марсель миновал три коридора на огромной скорости и притормозил только на последней лестнице перед общим холлом, пропуская какого-то бедолагу на кресле-каталке. Вид обожжённого до мяса лица, судорог и бесконечного ужаса, плескавшегося в глазах страдальца, отрезвил и вернул на землю.  — А я ему говорила не ходить через камин! — возрыдала вероятная родственница пациента, почему-то из всех присутствующих на лестнице людей избрав Марселя и повиснув у него на шее. — А я говорила!  — Охотно верю, — поделился он, — вы сделали всё, что могли.  — Через магловский камин!.. Не заколдовав пламя!.. О порошке и вовсе молчу!  — Даже так, — учтиво пробормотал мракоборец, наглаживая рыдающую женщину по плечу. — Бывает. Что ж, зато он проведёт какое-то время без родственников, это утешает…  — Как бестактно! — возмутилась одна из сотрудниц и забрала страдалицу из его рук, за что спасибо.  — Зато честно, — ответил Марсель, когда его уже никто не слышал. Ну, никто из участников семейной драмы. Спускавшийся рядом старичок с клюкой только фыркнул, не факт, что обращаясь к нему, зато слева раздался знакомый голос:  — Надо полагать, это ваш девиз по жизни.  — Не совсем, — Марсель обернулся к Рокэ, гадая, как он его раньше не заметил. — Бестактно — да, честно — нет. А вы только пришли или уже уходите?  — Ухожу. Я шёл за вами этажа со второго, — заметил Алва, на ходу снимая накидку для посетителей и не глядя сдавая её на руки покрасневшей ведьмочке, — но вы так увлечённо ругались со своим сознанием, что я решил не вмешиваться.  — Меня выставили из дома! — поделился Марсель, понимая, что сочувствия он ни от кого в этой стране не добьётся, и всё же будучи не в силах молчать. — Представляете?  — Представляю.  — Родной отец!  — Это уже вне моей компетенции, — вежливо ответил Рокэ. — Меня из дома выгоняли разве что дементоры.  — Вот, — невпопад подытожил Марсель. Неловко как-то. Следовало додуматься, что Рокэ в больнице мог навещать разве что свою семью, вернее, то, что от неё осталось.  — К слову, это совершенно не повод имитировать чувство такта. Вам не идёт и у вас не получается, — звучало равнодушно, но Марсель всё равно дал себе слово хотя бы попытаться болтать поосторожнее. Одно дело — восхищаться чьей-то злой самоиронией с газетных листов, другое — наблюдать лично, в больничном антураже и после нелепых рассуждений о родственниках.  — То есть, мне даже стараться не стоит? — уточнил Марсель. — Это нетрудно.  — Делайте, что хотите, — они уже почти дошли до входных-выходных крутящихся дверей, и Марсель пришёл к выводу, что спутник всё-таки не в духе, хотя Рокэ не сказал ему ничего страшного и даже не припомнил повесившегося коллегу. Стараясь прогнать из головы некоторые особенно неприятные сплетнеслухи о семействе Алва, Валме собрался было возобновить безответственный трёп, но углядел в холле знакомую физиономию.  — Приближается юное дарование по имени Оскар. То, что я слышал о нём от Эмиля и читал из газет, не предвещает ничего милого.  — Разве? Что ж вы тогда ко мне пристали? — поинтересовался Алва, явно ожидая ответа, но от необходимости отвечать избавил непосредственно Оскар Феншо. Один из младших (и всё же более опытных, чем Марсель) мракоборцев предстал перед ними, недовольно откашлялся и заявил:  — Возник рабочий вопрос, и шеф велел мне решить его лично. Если вы не возражаете…  — Во-первых, добрый день, — любезно напомнил ему Рокэ, и тут Марсель почувствовал, что сейчас кому-то прилетит. — Во-вторых, Оскар, я всегда держу в голове, что вам претит даже звук моего имени, но всё же вы могли бы быть вежливее и поздороваться хотя бы с Валме. В-третьих, из предыдущего недоразумения вытекает следующее — не совсем ясно, к кому из нас вы изволите обращаться. Хотя, если даже без «доброго дня», полагаю, что ко мне…  — Добрый, — Феншо чудом не скрипнул зубами. Нет, а нечего было выделываться! Марсель догадался, что его хотят отсюда сплавить, поэтому сделал вид, что не замечает, и вытянулся по струнке слева от Рокэ. Если его и прогонят, то явно не Оскар. Сам по себе молодой человек не очень раздражал, но его слабоватая репутация в управлении и местные анекдоты про покровительство министра — вполне. — Рокэ Алва, я обращаюсь к вам. Сегодня вышел приказ…  — Оскар, вас дурно воспитали? — от такого взгляда исподлобья впору перетрусить, если ты стоишь напротив. Какой-нибудь ходячий оплот добродетели наверняка бы уже потерял сознание от культурного шока, Марсель же пришёл в восторг и радовался про себя, что Рокэ отыгрывается не на нём. — Беседовать о работе в общественном месте, в холле, полном страдающих больных и их несчастных родичей…  — Дело не терпит отлагательств, — отчеканил Феншо, держась хорошо и лишь едва заметно бледнея. — Мне сказали найти вас и разобраться, где бы вы сейчас ни были и с кем. Вижу, вы свободны.  — В самом деле, я не занят. Свободнее меня разве что мой старший брат, — улыбнулся Алва. — Так что же у вас приключилось?  — Вышел приказ, в котором вас направляют на срочную работу в проливе Ла-Манш, пока торговый корабль не ушёл и не скрылся. На нём контрабанда запрещённых в Великобритании зелий и один колдун, разыскиваемый в причерноморских землях.  — И вы возжелали лично проводить меня в порт или что?  — Я давно прошу, чтобы серьёзное дело доверили кому-то, кроме вас, — выдал Оскар. В этот раз ему не удалось сдержать гневной интонации, а Марселю — присвиста. — Это было и при всех, и тет-а-тет с начальством! Шеф отказался решать вопрос без вас и…  — И вы ждёте, что я откажусь от работы в вашу пользу, — скучающим тоном довершил Алва. — Допустим… Оскар, как-то раз вы ловили контрабандиста. Напомнить, чем это кончилось?  — Не стоит, сэр, — теперь лицо собеседника напоминало каменную маску, правда, готовую вот-вот треснуть. — Я всё помню. Этого не повторится.  — Чего не повторится? — вклинился Марсель, состроив невинное лицо. Он прекрасно помнил, что там было пару лет назад, но Феншо отчего-то так бесил… Ему как минимум стоило дождаться на улице или в любом другом рабочем месте, но припереться в больницу Святого Мунго? Как пить дать, рассчитывал застать Рокэ в не самом удобном положении, чтобы тот точно согласился… Да сейчас! — Прошу прощения, боюсь, я очень дурно осведомлён.  — Вас это не касается…  — Почему же? — удивился Марсель. — Может, я тоже хочу в пролив. Раз у вас рабочие вопросы в таком виде решаются…  — Расскажите, Оскар, — Рокэ кивнул проглотившему палку собеседнику так по-приятельски, что тот проглотил ещё больше метафорических палок. — Видите же, человек не в курсе. А отвести меня в сторонку вы как-то сами не догадались, уж не обессудьте.  — Я его упустил, — Феншо снова совладал с собой, что делает ему честь. Признаться, если бы он выбрал более человечный путь, он бы добился желаемого без меньших унижений. — И потерял сознание на полчаса из-за насланного сглаза. Вы и Лионель Савиньяк довершили эту работу.  — Как минимум, память у вас хорошая, это утешает. Оскар Феншо, — Рокэ выдержал паузу, в которую можно было без труда успеть попрощаться с жизнью и испустить душу, — идите на все четыре стороны, но если вы и в этот раз отхватите слишком большой кусок, пеняйте на себя. Мы договорились, однако приказ был подписан на моё имя, соответственно, разбираться с вами буду я.  — Договорились. Спасибо, сэр, — он изобразил нечто среднее между резким, неловким поклоном и просто дёрганьем головы и развернулся на каблуках, спеша поскорее убраться прочь. Марсель задумчиво посмотрел вслед самонадеянному коллеге:  — Рокэ, почему вы ему разрешили? Я, конечно, не пророк, но… разбираюсь немного. И я что-то не припомню, чтобы Феншо доверяли что-то весомее бытовых сглазов и сбесившихся тележек, — тьфу, ну прям-таки своё начало карьеры описал.  — Он сам нарвался, — пожал плечами Рокэ. — Пойдёмте уже, не вечность же тут торчать… И, раз на то пошло, зачем его доводили вы? Я бы и один справился.  — В этом не сомневаюсь, тем более, он и так вас недолюбливает. Ну-у… Мне не понравилось, как он говорит. «С вами», но это опустим.  — Понятно, — снисходительная ухмылочка намекала, что всё опущенное осталось на поверхности. — Засекайте время — обычно мы с Эмилем делаем ставки, через сколько минут оплошает Феншо. Знаете, иногда мне кажется, что одних людей было бы неплохо обменять на других… Этот молодой человек с его амбициями выше крыши куда симпатичнее смотрелся бы на больничной койке, с блуждающим по потолку взглядом. Впрочем, вкусовщина…  — Если он допрыгается, так и будет, — поспешил ответить Марсель, после посещения своего родича не желающий думать ни о каких койках. От долгосрочных болячек страдают не столько пациенты, сколько из года в год приходящие к ним: привыкнуть к своей боли проще, чем к чужой. — Надеюсь, я не произвожу того же впечатления, что и Феншо.  — Не производите, — коротко ответил Рокэ. Всё. Нет, Марсель Валме, сегодня тебя никто не похвалит.  — Гм… спасибо. Мы за углом трансгрессируем, да? О, вот что я хотел спросить! Арлетта мне, конечно, уже отвечала на этот вопрос, но всё же не очень нагло с моей стороны так вот с концами переселяться под чужую крышу? — Хлопок, вертушка, ощущение изрядно сальтанувшего желудка; разговор продолжился в квартале от дома Савиньяков. — Не то чтоб я страдал какими-то страшными пороками вроде скромности, однако воспитание…  — Это нормально, — отозвался Алва, не став дослушивать его витиеватый монолог о пороках человечества. Параллельно он вытащил карманные часы; Марсель аж посочувствовал человеку, не успеешь от больничной койки брата отойти — так сразу разгребать, что наворотят незадачливые коллеги. Коллеги, которые потом ещё и бесятся… Интересно, кто-нибудь хоть раз об этом думал? — Не мне говорить, тем не менее, раз у вас совесть неспокойна… Избавившись от надзора, я был волен выбрать любой дом, какой мне по душе. Можете представить, что по достижении семнадцати лет мне хотелось полной самостоятельности, независимости и прочей важной в том возрасте ерунды. Какое-то время я был уверен, что переберусь в магловский район, подражая профессору и вообще преследуя исключительно конспирологические цели… Кто станет искать там? Да никто. Как видите, не сложилось; меня красноречиво убедили, что волшебникам всё же лучше держаться вместе, да и так гораздо проще работать, если ты в любое время суток ждёшь срочную сову.  — Я уже понял, что особняк Арлетты воспринимается всеми, и ею тоже, как штаб-квартира. Но там же не живут всякие… Оскары.  — Она знает вашего отца и знает вас. Расположение хозяйки — достаточно весомый аргумент, чтобы остаться. Вы закончили изображать совестливого человека?  — Так точно, сэр.  — Больше так не делайте, — посоветовал Рокэ и первым толкнул дверь. На них тут же обрушился шквал домашних звуков, запахов и прочих событий, из которых Марсель в первую очередь вычленил аромат яблочного пирога, а потом прислушался внимательнее.  — Твои вещи уже наверху, — сообщала ему Арлетта, выглядевшая вполне доброжелательной. Нет, она почти всегда так и выглядела (не при врагах), и всё равно Валме не привык вот так вот сразу куда-то вселяться, да ещё и без спроса. Домосед однажды — домосед навсегда.  — Шеф выслал приказ, он на твоё имя, а поехал Феншо, — возмущался Эмиль, сидевший с ногами в кресле. Он прошлой ночью вернулся из Дублина, но, похоже, уже выспался сполна и даже залечил производственную травму в виде фонаря под глазом.  — Рокэ, всё плохо! — заорал камин. Камин? Среди поленьев торчала чья-то рожа, вроде доброжелательная, но абсолютно незнакомая. — Я этот месяц на южной точке дежурю, корабль-то видно отседова, так вот там полная …!  — Следите за языком, вы не у себя дома, — поморщился Лионель. Он производил меньше всего шума, стоя около камина со свитком-приказом, вызвавшим у всех такое недовольство.  — Прошу прощения, — рожа извинилась и перевела глаза на Лионеля. — Я же правильно понимаю, что допрашивать преступника потом будете вы?  — Правильно. Росио, — легилимент обернулся к вошедшим, быстро скользнув взглядом по замершему Марселю (можно подумать, неподвижность как-то мешает читать мысли). — Если этого контрабандиста всё равно потом тащить сюда…  — Ты мне здесь нужен, — а они и вправду понимали друг друга без слов, круто как. — У южан могут возникнуть проблемы с законом, всё-таки территория чужая, а клятва не общеизвестная. Если что, Альберто обратится к тебе. Уже успел забыть, что совсем недавно произошла традиционная испанская месть. На общем собрании, занявшем от силы минут двадцать, Алва просто ввёл их в курс дела и велел ничего не предпринимать, так как произошедшее оставалось делом старым и семейным, не имеющим прямого отношения к лондонскому управлению. Хоть и проливало свет на такую глубокую яму, какой Марсель и представить не мог, даже догадываясь, что потомкозвериные бредни уходят корнями во что-то жуткое и тайное. Борн и Савиньяк, Раканы и Эпинэ…  — …до завтрашнего вечера, — ай, прослушал всё. Молодец. Рокэ негромко щёлкнул пальцами, и манящие чары вытащили на свет утеплённую форму. Всем бы так! Марсель ещё со старшей школы восхищался идеей о том, что сильные колдуны могут не пользоваться палочкой, но сам тогда не мог осилить даже невербальных заклинаний. А вообще трудно не отвлечься и не прослушать, когда тебя прошивает насквозь штатный медиум.  — Можно с вами? — прицепился Марсель, дождавшись, когда Савиньяк повернётся к матери или хотя бы к камину. — Мне как раз заняться нечем… Делу поучусь, на Феншо посмотрю.  — Разбирать вещи вы не планируете? Составлять описание лунной серьги для Варзова? — осведомился Рокэ, одновременно перечитывая зависший в воздухе приказ с указаниями и подвязывая волосы. — Давайте-ка…  — Честное слово, — проникновенно сказал Марсель, — я не буду делать таких страшных, мерзких и отвратительных вещей, как предлагать вам свою дружбу. Хотите, вражду предложу? Как вам такое?  — С полчаса назад вы признавались, что не имеете никакого отношения к честности как таковой, — припомнил Рокэ, поднял на него глаза и внезапно рассмеялся: — Ладно, Мерлин с вами…  — Правда?!  — Лови, — это уже Эмиль, подбросил ему мешок с одеждой, явно упакованный в отчем доме и перевязанной серебристо-зелёной лентой. — Ну ты авантюрист оказался… Переодеваться прямо в камине будешь?  — На месте, — решил Марсель, покосившись на полностью собранного спутника и вешая мешок через плечо.  — О, даже так! — обрадовалась каминная рожа. — Давайте оба сюды, только предупреждаю, там дует — простыть как нефиг делать… Ё-моё, ща кораблю полный …  — И неизбежный, — подтвердил Рокэ, загребая должное количество летучего пороха. Да будь всё трижды проклято, если его азарт не оказался заразным! Марсель ещё не знал, что их там ждёт, но был готов с головой сунуться в бой, а прежде всего — выбить из сердца больничную тоску и противные рабочие разговоры. Было непросто сохранить самообладание и не передумать, когда они прибыли на место и увидели, что же всё-таки случилось с кораблём.