***
Остров гальки и гравия полностью оправдал своё название: Эмиль уже не в первый раз за вечер вытряхивал из высокого сапога назойливые мелкие камушки. Как они туда попадали, одному Мерлину известно, и то не факт! Возможно, в глубинке остров выглядит посимпатичнее, но его окраина совершенно не удовлетворяла вкусам воспитанного горожанина. Мелкие неубедительные речушки, переходящие в речушки покрупнее, бесконечные топи, внезапные домишки на курьих ногах посреди болотца… Берег мокрого песка и солевых наростов усеян несимметрично разброшенными камнями, похожими на могилы. Кое-где можно пройти ногами или даже проехать на магловском транспорте, впрочем, поглядев на состояние этих дорог и близость к неспокойному нынче морю, Эмиль в очередной раз порадовался, что он волшебник. Трансгрессировать отсюда хотелось более всего, но увы… рано. Когда прибыла подмога и началось распределение, Савиньяк, недолго думая, примкнул к пограничникам-морякам. У весёлых ребят не было постных рож, как у немецких магов, а испанцы то ли чужаков не жаловали, то ли умчали раньше, чем планировали, прикрывать чужую границу. За недолгие, но насыщенные часы своей смены Эмиль ни разу не пожалел о сделанном выборе: в перерывах шутились шутки и травились байки, как будто от их успеха не зависели тысячи жизней, его уже два раза пригласили в отпуск и один — на службу по контракту, а также познакомили с очаровательной колдуньей, потрясающе похожей на маму. В первую очередь тем, что она не отсиживалась дома, а спокойно, невозмутимо, без всякого гонора возводила чары вместе с толпой восторженных моряков, выказывающих безмерное уважение к госпоже Франческе. — Смещаемся! — зычно проревел кто-то из моряков. У них даже в голосе ветер и морская соль, как такое возможно? — Лево руля. Лево? Это плохо. Не нужно держать в голове карту и разбираться в течении Темзы, чтобы понять, куда движется Зверь. Там, где проходило изрядно надоевшее чудовище, вода бурлила и стремилась укусить, засосать, сожрать хоть краешек земли, как оно уже сделало с Азкабаном и всеми его обитателями. На всякий случай расставили оборону вокруг Канви-Айленда, но уже очевидно, что мелкие заливы и ручьи его не интересуют, как и места с немногочисленным населением. Порталы им выдали на крайний случай — для срочной телепортации в больницу, так что приходилось топать пешком, утопая то в грязной воде, то в ненавистном колючем гравии, или трансгрессировать к заброшенному порту, откуда временный диспетчер по имени Фоккио раздавал указания. К сожалению, порталы уже пригождались не раз и не два. Переместившись на новый клочок земли, столь же непонятный и неприятный в вечерней полутьме, как и его собратья-острова, Эмиль с ненавистью поднял глаза в небо. Не то чтобы он раньше не воспринимал всё всерьёз, но теперь… Монстр, принимающий облик то грозовой тучи, то жирного смерча, действительно достал. Он там, видите ли, взбунтовался, а ты защищай, не защищай — люди гибнут и будут гибнуть. Небесное давление, мучившее многих раньше, приобрело поистине мировой масштаб: Эмиль никогда от такого не страдал сверх нормы, и всё равно при приближении Зверя ему было сначала неуютно, а потом — откровенно паршиво. Что уж говорить, даже крепыш Джузеппе умудрился потерять сознание, а кровь из носа бедняги Марио вытирали всей армией… Эту мерзость надо уничтожить любой ценой. Жаль, что не получится просто ударить по башке! Хотелось бы. — Темнеет уже, — заметил кто-то, торчавший слишком близко. Очередной молодой моряк, откликнувшийся на зов… Им не полагалось стоять рядом: возведение щитовых чар — дело тонкое, и нет смысла толпиться в одной точке, когда нужно растянуться как можно шире и ворожить изо всех сил. — Успеем до ночи? — Я бы не рассчитывал, что ночь для нас будет отличаться от дня, — фыркнул Савиньяк, пока их не разогнали и не прервали разговор. — Тварь вроде замедлилась, но кто ж её знает… — Лондон не спасти, — пробормотал собеседник. — Я не представляю, как такое можно завалить. — Есть другие способы, — спонтанные объяснения братца, спешившего везде и всюду, ничего не дали. Помимо того, что «Рокэ что-нибудь сделает», ничего путного Эмиль вынести не успел, хотя… самим бы неплохо подсуетиться, сколько можно сваливать всё на Росио. — Наше дело — стоять насмерть и не пускать. — Всё равно пройдёт. — Не будьте пессимистом… Хочешь избавиться от чего-то — устрани источник. Это тоже сказал Ли, надо полагать, среди думающих, соображающих и обязанности исполняющих всё уже решено, ну и ладно — Эмиль ещё никогда не был так рад с головой погрузиться в полезное дело и не рассуждать о всякой потусторонней дряни. Лучше этой дряни как следует отвесить пинка… Словно отвечая на эту мысль, сверху заревело; он невольно поднял голову. Ночь не очень походила на ночь; островок камушков и мозолей, как и многие другие островки и прибрежные города, был окружён световым полотном. Излучать сияние — последняя из его обязанностей: так выглядели щитовые чары, возведённые сотнями опытных колдунов. Из-за того, что привлекли магов с разных частей света, привычное «протего» раздавалось с разными акцентами, приставками и добавками, отличалась даже формула заклинания — и подвижный купол напоминал лоскутное одеяло. Кто-то был обучен держать чары вручную, кто-то мог оставить их на какое-то время, не теряя концентрации; тут и там мелькали сполохи и вспышки, а цвет сияния варьировался от ослепительных оттенков белого до голубоватых огоньков. Даже эта завеса не могла скрыть оживший древний ужас, медленно и вразвалку сворачивающий в залив. Как и все они, Эмиль сначала почувствовал, а потом разглядел. Зверь бился об стену, и стена дрожала. Боль задетого барьера передавалась его создателям, так что пришлось сжать зубы, упереться ногами в нетвёрдую землю и снова поднять палочку. Кажется, про такие звуки говорят «утробный вой»? Здесь раздавался будто вой из тысячи тысяч утроб, и выражение казалось не таким уж переносным, когда перед глазами проплывало тучевидное брюхо. — Держи! — заорали со всех сторон. Почему их тут так много?! — Нам бы разделиться… — Не сейчас, — спешно отозвался соратник, непривычным для Эмиля жестом вскидывая палочку. — Отец велел собраться здесь всем. Залив сужается, и нам лучше сосредоточить силы… Значит, сын Фоккио, запомним… Неужели они в самом деле так близко к беззащитному Лондону? У всех была одна надежда — Зверь чудесным образом затормозит до входа в город, и им не придётся перебираться туда, договариваться с маглами и колдовать не в чистом поле, но среди магловских высоток и бетонных домов… — Держите, братцы! Братцы держали изо всех сил. В начале оборонной эпопеи Савиньяк сравнил происходящее с квиддичем: все они — вратари, а Зверь — обезумевший без присмотра бладжер. Жирноватый и живой, но это уж дело десятое… Эффект от удара по голове почти такой же. Только дубасил он всех сразу, и не было такой биты, чтобы оттолкнуть строптивый «мяч». Сейчас одна мысль об игре вызывала горький смех и досаду. Ни один матч на памяти Эмиля, даже самый сложный, не стоил таких усилий, не стоил и не требовал! Руки дрожали давно и у всех, а теперь подключились ноги, честно выдерживавшие не только человеческий вес, но и потоки магической энергии. Несмотря на то, что она текла, казалось бы, наружу, легче не становилось, да и ресурсы не безграничны… Что-то новое блеснуло среди разномастных пятен света. Похожее на коготь или на клык. Эмиль не хотел на это смотреть, но не мог оторвать взгляда, пытаясь понять, в восторге он или в ужасе. Масштабы, конечно, впечатляющие… Всё бы ничего, если бы от этой твари, заросшей то ли тёмной шерстью, то ли водорослями какими-то, не исходило столько бед. Держи барьер! Держи и не думай… — Протего Максима! Вот всё, о чём сейчас надо думать, и точка. Жалкий отрезок пространства, который можно обежать на своих двоих минут за двадцать, Зверь преодолевал мучительно долго, будто бы целую вечность. Он ворочался там, в небесах, и гремел, и рычал… Раскаты грома, вспышки молний… неужели всё это была его тень?.. — Хорошо, что не летит, — поделился соображениями кто-то свежий. Подмога подмог, надо полагать. — Ещё бы крыльями махал своими. А крыльями не только машут, но и хлопают. Как летучий капюшон-смеркут. Хлоп-хлоп… Его здесь не было и быть не могло, тогда что это — память? Хлюпанье чужих сапог? Некстати нагрянувшие дементоры с их манерой вытаскивать из головы всякую дрянь? И вправду хорошо, что не летит. О том, как именно передвигается наследие Ринальди, можно было лишь гадать. Зверь замер на полпути, предоставив им любоваться своим хвостом, и опять заревел. От навязчивого звука кровь в жилах то стыла, то вскипала, а голова разрывалась на части, если б могла себе это позволить, конечно. Многовековая боль… Где-то за спиной застонало и хрустнуло хлипкое деревце. Не оно одно — минут через десять попадали люди, не выдержав нагрузки на мозг и на сердце. Щитовые чары в их районе ещё какое-то время провисят… — Надо заменить их! — крикнул Эмиль, не зная, кто его услышит. Хорошо, что их тут много, можно поделиться, и всё же Фоккио был прав — сдвинуться с места, уже приросши к своей части барьера, контролируя конкретную часть щита, оказалось трудно. Невозможно. Он сам не смог отойти и не мог просить об этом других. Ещё чуть-чуть завеса держалась, а потом её разорвало в дюжине человек от Эмиля — строго там, где кто-то упал. Зверь не обратил ни малейшего внимания на лазейку: его интересовал лишь намеченный маршрут. Темзу он тоже не стал баламутить сильней обычного, словно и не заметил ничего, только в прореху забился злой, чёрный ветер. Похожие на могилы камни, раздражавшие Эмиля, один за другим посыпались, уходя под воду вместе с тем, что они прятали… Ближайшие к разрыву колдуны замахали руками, стремясь залатать дыру, но на них рявкнул стоявший слева сын Фоккио. Правильно сделал — за двумя единорогами погонишься, да ни одного не поймаешь. Они выдержат… места здесь нежилые… А сами уж как-нибудь, верно? Хоронить себя не пришлось. Кто-то всё-таки пришёл, и щит был восстановлен, дорога для ветра и воды — закрыта. Защищаться от моря не так уж глупо, когда оно сошло с ума: звериный хвост исчез из поля зрения, а следы его на воде вспенились, и жадные воронки, как живые, заметались из стороны в сторону в поисках новой добычи. Вот для этого они здесь и стоят… Может, от первородного ужаса и не избавиться, зато больше никаких землетрясений и сожранных подчистую островов. Никаких! — Перерыв, — загалдели по сторонам, передавая послание. — Перерыв… потом — смещаемся к столице, вдоль реки… Вдоль реки, вдоль реки, вдоль реки… Река сужается, а монстр — нет. Хватит ли им сил? Голова кружилась после таких экспериментов, но не смертельно. Падать в обморок Эмиль не собирался ни в коем случае, а вот посмотреть, кто их выручил, захотелось. Наверное, Ойген — временный лидер немецкого подразделения умел появляться в нужное время в нужном месте и, не спрашивая, выполнять необходимую работу. Но не только он! — Ты уже забыл, как я выгляжу? — вскинул брови братец, отряхивая алый плащ от грязевых брызг. — Не ожидал, — признался Эмиль и уставился на непривычно яркий наряд. — Чего это ты вырядился? — Так проще и быстрее привлечь внимание, хотя я бы предпочёл чёрное. Вас ещё не нужно сменить? — Лучше спроси у старшего Джильди, он тут по людям… — Только что от него, хочу узнать твоё мнение. Его мнение? Да пожалуйста. Оглянувшись через плечо, чтобы проверить, нет ли тут какой-нибудь Франчески, Эмиль довольно пространно, но максимально честно высказал, что думает. — Согласен, — Ли слушал и улыбался, интересно, сколько в этой улыбке искренней радости и надежды на лучшее. — Когда я узнал, что в реке сейчас копошится что-то помимо Зверя, сказал то же самое, и всё же ты не ответил на вопрос. — Не нужно, — махнул рукой Эмиль. — Всё равно поляжем рано или поздно… Я не жалуюсь, но оно слишком сильное, это вот… мохнатое нечто. Ты точно знаешь, что нам делать? Братец неопределённо повёл плечом и уставился на щит. Может, кого-то это спокойствие обманывало. — Я знаю, что нам нужно ждать, но при этом полагаться на свои силы. Мы уже начали защищать Лондон… Мать снова у министра маглов, они приняли меры, хотя не знаю, под каким предлогом. Рад, что вам не нужна помощь, потому что все резервы я бросил туда же. — Куда? — не понял Эмиль. — Прямо в город? Ты думаешь… — Не хочу об этом думать, но приходится. Признай, если мы его и задержим, то ненадолго. Нельзя оставлять столицу на произвол судьбы. — А в резерв кого загнал, упрямых баранов? — Нет, увы, половина служб министерства всё ещё не хочет слушать. Надо полагать, у них никто не умер… Подсуетятся, когда Зверь откусит Биг-Бен, — нехорошо усмехнулся брат. — В основном это Потомки, которым я не доверяю меньше, чем другим. То есть, почти доверяю. Что важнее, они слушаются Эпинэ, а Эпинэ в состоянии понять, что город надо спасать любой ценой. — Цена ценой, платить-то нечем. — Есть чем, но не нам, — перерыв кончался, и они трансгрессировали рука об руку в следующую точку. Между Клайффом и восточным Тилбери река делала крутой поворот. Возможно, там было красиво — ночь и усталость не способствовали созерцанию пейзажей. Никого постороннего Эмиль в реке не рассмотрел тоже, надо полагать, имелось в виду другое место. Или чей-то глюк. Ошибаются даже лучшие вредноскопы. — Как их ни назови, у нас есть два человека, способных что-то сделать, — Ли не выпустил его локоть, надо слушать до конца. — Где они оба, я без понятия. Мог бы отыскать, но сейчас в городе слишком много мыслей. — Не вздумай ломать голову, — запретил Эмиль. — Наше дело — здесь стоять, твоё — командовать всем, чем не командует Райнштайнер. Ты же говорил, что всё сводится к смерти Ракана, так? — Так, по нему в любом случае кладбище плачет. На него уже не надеются даже свои, — брат задумчиво глянул по сторонам и опустил руку. Как же они все устали, а ведь Лондон не удаляется. — В любом случае, лобовая атака на Зверя бесполезна. Либо что-то делает Ракан, либо — с ним. — Росио об этом знает? — Естественно. Даже если он забыл сказку, в чём лично я сильно сомневаюсь, где-то там Валме с его новыми сведениями и древними секретами… — Осталось найти Ракана и скрутить по рукам, — оптимистично заверил Эмиль. Чересчур оптимистично, но не мог же он потакать мировой скорби в такой момент. Просто не имел права! Кивнув напоследок, Лионель исчез проверять другие отряды или отдавать распоряжения в городе. Хоть бы их хватило, хоть бы достало сил…***
Магловский город в кромешной тьме стал ещё более неуютным, чем при свете. Наверное, дело в том, что из-за недавних событий у них дурно работало электричество — к вывескам, фонарям, огням и фарам Робер мог привыкнуть, в темноте они напоминали о магии, а вот их отсутствие оказалось совсем жутким. Высоченные здания, некрасивые и нелепые, словно нагромождённые друг на друга, зияли чёрными провалами на фоне неба, башни с часами — будто мёртвые, пустое колесо обозрения неподвижно и молчаливо. Даже не верится, что под землёй, в министерстве магии, и в такой час кипит жизнь и горит свет… По старой памяти Эпинэ постарался вызвать в себе презрение к неволшебникам и идею превосходства колдунов. Не сумел. Сейчас всем одинаково страшно, а все мы одинаково смертны — всегда. В географии Лондона Робер ничего не смыслил и честно в этом признался, но обстоятельства не требовали отличного знания города. Достаточно держать в голове, что сейчас ты стоишь на крыше в том районе, где просторные зелёные предместья уже перетекли в ровные ряды жилых домов, а при отступлении придётся привыкать к музеям, башням и осовремененным дворцам. Со стремящейся в сердце города реки тянуло ветром… Наверное, как всегда, но сравнивать не с чем, а собственное сердце подсказывало — дело плохо. Робера несказанно радовало то, что он уже не валится с ног при одном лишь намёке на древнюю тварь, и всё равно он бы предпочёл чувствовать себя ещё лучше и приносить больше пользы. Он знал, что Лионель оставил его здесь не из-за этого, и всё равно… Да, заслужить доверие у местных волшебников — это потребовало бы годы и годы после всего, что они натворили. Это резерв, резерв на тот случай, если Зверя не сдержат и он прорвётся в город. А его не сдержат. А он прорвётся. Робер знал это так же, как то, что Альдо несдобровать — то ли чутьё, то ли логика событий… Какая, к лешему, логика? Всё давно вышло из-под контроля, да оно даже не заходило! Задавив неуместную панику злостью, Эпинэ перебрался на соседнюю крышу, что была повыше, и отсигналил в тёмное небо искрами. Международный метод — на жёлтые, предупредительные огни откликнулись ещё несколько человек, занимавших свои места. Им было велено не тратить силы на щиты заранее, они и не тратили; кто бы знал, что ещё может понадобиться в таком бою… Двое вдалеке послали алые искры. Робер не удивился, только устало потёр переносицу: то, что Зверь уже близко, пробивает лбом завесу и заставляет Темзу выходить из берегов, известно ему и так. Помимо своих предчувствий, в голове зловеще гремело пророчество. Солнца нет, темно — хоть глаз выколи, небо можно почувствовать плечами, страха и уныния хватает на весь мир и без учёта сбежавших дементоров. Пошли слухи, что их начали встречать в деревнях и в провинциальных городах поменьше Лондона. Пока хватало расторопности местных колдунов, но что, если… Робер невесело рассмеялся вслух и сам себя этим напугал. Хорош дурак! Смешного ничего нет, не считая того, как он сейчас переживает. За маглов. За незнакомые города. За «вражеских» колдунов, которых встретил впервые в жизни и уже безмерно уважал. И сосущая пустота на сердце — в том месте, где раньше был Альдо. — Развлекаетесь? — Лионель появлялся внезапно, но к этому можно привыкнуть. Трансгрессируют всегда без предупреждения. — Не сказал бы, что мне весело… — Это не равнозначные понятия, — старший Савиньяк смотрел на реку, слабо блестевшую в безлунной ночи. — Во всяком случае, сегодня. Что-нибудь ещё, что я должен знать? — Смотря что вас интересует, — чуть не сказал «тревожит», но это слово не подходило для медиума. — Я хотел спросить о маглах. Они в безопасности? — Мы все в одной большой опасности, — уточнил Лионель и одёрнул алый плащ, чем-то перепачкавшийся с их последней короткой встречи. — Насколько мне известно, у них своя система подземных убежищ. Главное — найти достойный повод, это дело властей, а наше дело — продержаться до отхода Зверя. — Он отойдёт, — повторил Робер в ответ на незаданный вопрос. — Я уже говорил, что механизм пророчества слишком точен… — И в то же время ужасающе неточен. Ни дат, ни времён… Понимаю, с такой аккуратностью предсказать что-то невозможно. — Ещё есть сказка. — И в ней, как водится, есть урок. — Собеседник коротко усмехнулся и повернулся лицом, то ли изучая его, то ли пожелав глядеть в глаза. — Знаете, раньше я считал её глупой, а теперь передумал. Такое нельзя написать понятно, как нельзя упорядочить хаос. — На берегах совсем плохо? — Мерлин, да почему у него сердце сжимается при мысли о незнакомых людях? О людях, которые имеют полное право арестовать его и посадить в тюрьму! — Не сказал бы… так, неприятно. Ещё никто не умер, хотя мне могли не доложить. Кстати о смерти, — вот и оно. — И о вашем друге Ракане. — Я думаю об этом, — почти не соврал Эпинэ и зачем-то снова обошёл крышу. Стало слишком тихо, как перед ударом. Внизу проехали несколько человек на велосипедах, гружённых тюками. — Я совершенно не знаю Лондон, и Альдо его не знает; никаких идей, куда бы он мог пойти. — Кроме министерства магии или Косого переулка, — безжалостно уточнил Лионель. — Как насчёт второго? Там ваш друг уже всё разнёс. — Думаете, он вернётся на место преступления? — и зачем огрызаться, Савиньяк ведь прав. — Извините. В таком случае я бы поставил на министерство. В конце концов, там главное магическое место… Но туда бы вряд ли отправился Ринальди. С другой стороны, он мстил своим. — Судя по обстановке, мстил он всем, — возможное раздвоение личности и пробуждение мёртвого мага, вернее — его памяти и сознания, они уже обсудили пару часов назад. Лионель сказал, что это вполне возможно, но проверять он не полезет и будет абсолютно прав. Снова. — Я бы поставил либо на министерство, либо на Зверя. Вдруг они будут действовать сообща. Если он подойдёт совсем близко и вам покажется, что рядом человек, свяжитесь со мной. — Обязательно, — сказал Робер и снова остался один. Более один, чем можно подумать, глядя на его фигуру на крыше. Да, сейчас они — вынужденные союзники, а что дальше? Те Потомки, кто не разбежался и с кем успел поговорить Эпинэ, боятся ареста. Совершенно закономерное развитие событий. Какая-то трусливая сволочь, в своё время доводившая Мишеля до ручки одним своим голосом, заявила, что ими пользуются как пушечным мясом, затыкая дыры в обороне. И правильно пользуются! Если б не их дурацкое сопротивление всему, что не чистокровное и не блестит, зашивать бреши и делать это в спешке не понадобилось бы! Впрочем, эта сволочь оказалась не самой трусливой — Кавендиш и вовсе удрал первым… Утешает лишь то, что дезертиры были не такими выносливыми магами. Они бы первыми полегли на землю при звуке звериного воя над своим ухом. Другие боялись, но держались, что вызывало уважение. Должно было вызывать — Савиньяк скуп на похвалу, особенно ко вчерашним врагам, а кто ещё узнает о том, что жалкие остатки великой армии Анэсти встали на защиту большого магического мира? Им нужна не слава, а хотя бы безопасность, хоть какие-то гарантии. Робер лихорадочно соображал, как уцелеть им всем и сейчас, и в ближайшем будущем, и едва не пропустил новые сигналы. Теперь алые искры казались ближе, а через подсвеченное снизу (вероятно, щитовыми чарами с берегов) облако проступала громадная морда. Эпинэ уже знал, что её почти никто не видит, и это вовсе не придавало чувства собственной значимости. Разве что желания умереть на месте и больше никогда не видеть. Зверь не был уродлив, но всё-таки нелеп: непропорционально мелкие глазки рядом с огромным носом, тонущие в кустистых бровях или что там у него заместо бровей, кривые клыки в большом количестве, прижатые уши… Облепленные морской солью ноздри раздувались, то ли втягивая воздух приближающегося города, то ли, напротив, выдыхая и заставляя метаться тёмную реку. Он уже близко, а вот ты — неприлично далеко! Робер в оцепенении смотрел на то, как из мглы вылезает когтистая лапа и тянется сверху вниз к крышам домов… и не достаёт. Зверь просто делал шаг. В следующий миг он ткнулся мордой в слабо мерцающий купол, окружавший жалкую часть пригорода, и завыл. К тому, что недовольство древнего чудовища делает слабее его и их всех, Эпинэ уже привык, поэтому машинально присел на выступ и поднёс к носу рукав вместо платка. В этот раз крови не было, вот у кого-то из молодых ребят она пошла из ушей… кажется, это был какой-то мракоборец, которого не взяли на рубеж. Вроде бы Жиль. Робер успел услышать чьё-то смешливое замечание, что это иронично, но шутки не понял — местный юмор ему недоступен. Кого-то тошнило, многие впадали в беспамятство на несколько секунд. Как знакомо! И всё равно лучше выматывающей бессонницы… На страх не осталось душевных сил, и всё равно сердце прыгало от пяток к горлу. Это реакция слабого человеческого тела на звук, рвущий душу в клочья. Какая-нибудь страшная труба, любое дикое животное, магловские машины — и то не страшно, а вот звериный рёв… Робер, к ужасу своему, понимал, что тот чувствует. Досаду, гнев и нетерпение. И эти чувства грозили перелиться через край и затопить город. — Эй! — он сорвался и вскочил на ноги, о чём незамедлительно пожалел — пришлось свалиться обратно, ухватившись рукой за холодный бетонный край. Конечно, человек бы не услышал. Непонятная фигура в развевающейся мантии мелькнула и исчезла на фоне левого звериного глаза. Он летел? Прыгал? Трансгрессировал? Кто это вообще? Хорошо, что сейчас никто не читает его мыслей, потому что первым делом Робер подумал об Алве. Уже нет смысла таить надежду, что все их жизни зависят от Рокэ. Правда, в последнюю их встречу он не был похож на человека, который сейчас вышибет с ноги тюремные врата и пойдёт драться, а потом наверняка пострадал при землетрясении, что бы ни говорил Савиньяк… Незнакомец то появлялся, то исчезал, то зависал в воздухе, то стоял на крыше. Нет. Хаотичное, неупорядоченное перемещение, странный выбор мест, полное бездействие… Как знакомо он махнул рукой. Кому? Зверю? А Зверь об этом знает? — Да, — послышалось Роберу. Это не двойной голос, которым заговорил Альдо в Косом переулке. Это рык, по случайности похожий на человеческое «да». Зря они не условились о конкретном знаке, но уже поздно сочинять. Кое-как поднявшись, Эпинэ вскинул палочку, зачем-то вспомнил своего друга, изо всех сил отказывающегося от «глупой деревяшки». Отказывавшегося. Привыкай… Алые искры взметнулись ввысь. Наблюдатели справа и слева возмутились — их вопли донеслись до Робера через ночную тишину. Пошли к троллям! Это не для них… Тревога осталась незамеченной, значит, Лионель уже далеко или просто не видел. Да и когда ему, наверняка распоряжается на берегу или встречается с матерью, взявшей на себя переговоры с неволшебной частью Англии. Что придумать ещё? На ум приходили разные способы связаться с медиумом, не покидая своего поста, но на них нужны силы и время, а Альдо уже здесь. Потому что это Альдо, и он в самом деле… Пропал! На близлежащих крышах силуэта не было, не было его и на загривке Зверя, если, конечно, тот пускал к себе на загривок. Хозяину можно, почему бы и нет. Проклятье, что же теперь делать? — Ты можешь поговорить со мной, — сказал Робер ветру, сам понимая, что делает глупость. Во-первых, Альдо его не услышит и уже вряд ли узнает. Во-вторых, никакого толку в этом разговоре не было и не будет… Хоть бы выманить его. Пусть убьёт, пусть пощадит, неважно — любой способ задержать и остановить Ракана годится в дело. Но ответ не приходил, мечущийся по крышам друг не возвращался, а Зверь стоял на пороге и громко, протяжно выл. Это было сравнимо со злым плачем обиженного ребёнка, который сейчас пойдёт не отбирать свою конфету, но колотить обидчика, только от капризных детских слёз никогда ещё не болело сердце. Мучительно выбирая между вариантами, Робер не заметил, как подтянулись защитники и как перед звериной мордой выросли новые щиты: они далеко, не докричаться и пешком идти довольно долго, и всё же они есть! А ещё он не сразу углядел нетипичные искры, два алых залпа и один — жёлтый, и все они — где-то внизу, на уровне земли. Неужели кто-то ранен и не может нормально позвать на помощь? Вряд ли другие видят, всё внимание приковано к области Зверя, и потом, это в нескольких домах от него… Робер временно оставил пост и спустился вниз. На магловских улицах он потерялся сразу же, пришлось ориентироваться на голоса. Дважды он налетел на спешащих в укрытие горожан, один раз — на сумасшедшего бездомного, который весело горланил песню. Не то! Не они кидали искры, прося помощи или бросая вызов. Странное сочетание, никогда о таком не слышал. Он прошёл почти на ощупь несколько рядов одинаковых домов с идеально выстриженными газонами и остановился, прислушиваясь. За углом слышались шаги, шорохи и какая-то возня. — Вы неспгаведливы! — воскликнуло противно и картаво. Робер поморщился и узнал Карлиона. Неужели этот… фанат пророчества тоже решил удрать?! Жаль, им не хватало людей, пришлось его принудить. Вестимо, ненадолго. — Я пготестую! Защищать невинных — удел гегоя, пги чём здесь я?! Понятно. Кто-то поймал беглеца и не смог подобрать правильного сигнала тревоги. Зачем-то закатав рукава мантии, Эпинэ шагнул вперёд, чтобы столкнуться с несколькими неожиданными вспышками света: отблеск старой цепочки на карлионской шее, голубоватый свет на конце чьей-то палочки и неистово мерцающие синие глаза, слишком яркие для человеческих. — О! — заверещал Карлион, пытаясь вырваться из пут. Прижатый к стенке, он выглядел ещё жальче, чем обычно. — Догогой дгуг, вы мне поможете!.. — Добрый вечер, — глаза у Рокэ светились так же, как у Альдо, когда он сошёл с ума. Только Алва на сей раз не казался сумасшедшим. Он стоял напротив слабо барахтающегося беглеца, как ни в чём не бывало, а с остолбеневшим Робером поздоровался таким тоном, словно они пересеклись за ужином в кафе. — И мы снова встретились. Жаль, что каждый раз происходит что-то неприятное, не находите?