***
Ранний ужин несколько облегчил сумятицу, вызванную тем, что все долго друг друга не видели; Рокэ соизволил спуститься и усугубил ситуацию, потому что его не видели дольше всех. Директор как раз вещал о том, какие меры были предприняты в пригороде, но при виде бывшего воспитанника обо всём забыл; Эмиль рвался допросить Алву о том, чем кончилась дуэль с Окделлом, потому что из всех подробностей при встрече ему перепало лишь «поднимаешь — убью», Арлетта отвлекала сына расспросами о заморских коллегах, и все спрашивали, спрашивали, спрашивали… — Крыса! — воскликнул Марсель, найдя решение. — Нет-нет, уберите палочки, не здесь крыса… — Окделл мёртв, — Рокэ воспользовался всеобщим замешательством из-за крысы и решил ответить на все вопросы разом. — Дрался неплохо, но недолго. Ракан тоже, если вас это интересует, он из кожи вон лез, чтобы торжественно убить меня на людном месте в Атриуме, а в итоге окочурился в реке. Мать забрали домой, присутствие на похоронах Карлоса по желанию, через неделю… Это всё? Это всё. Теперь про крысу. — Речь об анимаге, — Лионель тоже быстро сориентировался и встрял раньше, чем посыпались новые вопросы. — Из очередного Мерлином забытого ордена, в своё время прикрытого министром Дораком. Он занимался некромантией и поисками бессмертия, упоминал эликсир вечной жизни и воскрешающий камень. — Ему случайно не встречалась страшная толстая морячка? — поинтересовался Марсель в перерыве между ложками салата. Аппетит какой-никакой был, и всё же не ахти… Это стресс, не иначе, но какой-то неправильный стресс. — К тому и веду. Судя по тому, что я узнал, он путешествовал на том же корабле, на котором бороздила Северное море ваша мёртвая подруга. Как выжил — не спрашивайте, не знаю, остатки судна по разным данным то ли прибило к берегу, то ли подобрал проходящий мимо лайнер, но в таком случае обряд воскрешения не был бы тайным… В общем, он создал инфернала и отправился искать старшего Ракана — докладывать о своих великих деяниях. — Они были связаны? — не понял Эмиль. — С какой стати? — Анэсти заводил связи со всеми обиженными изгнанниками, некоторые из них пригождались независимо от вида деятельности. Хогберд пригодился, например… — Кое-что расходится со словами мёртвой, — заметил Рокэ со своего края стола. Если б не два обстоятельства, он бы тоже представлял из себя образец спокойствия и уюта, но походный плащ через плечо и отсутствие бокала в руке настораживали. — Она утверждала, что воскресивший её маг погиб. Видимо, не нашла тела — крысу потерять легко… — Действительно, — Вольфганга определённо не интересовали старые дела. — Почему бы нам с вами не выпить? Поводов хватит на сотню тостов. — На сотню тостов не хватит здоровья, — резонно заметила Арлетта. — И, боюсь, в доме не осталось вина. Её слова опровергло появление пары бутылок из секретера, предсказанное негромким, таким знакомым щелчком пальцев. Чудесная самовозобновляющаяся сангрия уже летела к столу! Марсель невольно припомнил дни, проведённые с Потомками: Альдо хлопал в ладони, Рокэ щёлкал пальцами… — Ваши опасения оскорбительны, — Алва разливал вино и невозмутимо отчитывал их за здоровый образ жизни, и всё равно что-то было до безумия не так. — Некоторые напитки всегда должны храниться в доме, особенно такие… насыщенные магическими свойствами. Согласно слухам, этот сорт более других полезен для здоровья, улучшает работу сердца и в целом способствует счастливому долголетию. В один из своих ранних визитов на родину я не поверил виноделу и решил провести мирный эксперимент. Он окончился более чем успешно — господин директор, благодарю вас за содействие. — Весь в отца, — с несвойственной ему нежностью проворчал старик. Марсель с удвоенным энтузиазмом схватился за бокал, чтобы не разрыдаться от неуместных чувств, впрочем, то же самое сделал весь оставшийся стол. — Может, ещё сообщишь, куда собрался? — Конечно, — равнодушно согласился воспитанник директора. — Я собрался в Венгрию. Ваше здоровье. — Чего-о? — Эмиль оправился первым и выразил всеобщее разочарование. — Зачем? — Почему сейчас? — задал более верный вопрос директор, явно огорчённый этой новостью. — Ты же только вернулся… В этом нет ничего срочного. — Вы же не знаете, зачем. Может, есть, — Валме редко принимал сторону старшего поколения, но сейчас ему было очень обидно за Варзова. Нет бы остаться! — Точнее, я уверен в этом, но объяснить пока не могу. Прошу простить, это необходимо. Куда деваться — можно подумать, кто-то из присутствующих способен его удержать. Ужин продолжался и даже разговор клеился, в основном благодаря неисчерпаемому количеству разных новостей. Кто из школы, кто из министерства, кто из Азкабана — как тут не поделиться опытом. Марсель лихорадочно соображал, надо ли в Венгрию ему. Конечно, да! Никто больше не напросится… Главное, чтобы Рокэ не возражал; как назло, сейчас по нему не поймёшь. «Дело в том, что закончилось ещё не всё» — вот в какой момент он опять нацепил эту непроницаемую маску. Значит, речь шла не об убийстве убийцы, деликатно выданном за продолжение старого боя. И не о каких-то местных делах. Несомненно, в замке Раканов было, что посмотреть и кому предъявить претензии, но срочности Валме уяснить не мог, сколько ни буравил взглядом бесстрастного напарника. Если он таким образом продолжает от счастья бегать, надо озаботиться подзатыльником. Здесь, между прочим, дом, и дома ждали… — Хотя бы намекни, зачем, — давно хотелось спросить Лионеля, почему он просто не подсмотрит чужие мысли. Может, трудно, а может, они договорились так не делать. — Нам поднимать тревогу или спать спокойно? — Разумеется, спать. Я не изверг, другие тоже, — Рокэ превзошёл себя по части непонятных высказываний, которые — с его исключительно точки зрения — всё объясняли. — Зверя нет, Ракана нет, сторонников нет. Власти тоже нет, но пару дней это терпит. Поверьте, миру ничего не угрожает. — А кому угрожает? — прямо спросил Варзов и не стал дожидаться очевидного ответа. — Рокэ, не надо соваться туда, куда тебя не просили. Такого бы не потребовал даже твой отец… — Тем не менее, не это ли он сделал сам энное количество лет назад? — вопросом на вопрос ответил Алва, поднимаясь без предупреждения и застёгивая плащ. — И не из-за этого ли у нас начались неприятности? Более того, сэр, вы не знаете, чего бы он потребовал, а чего — нет… Мёртвые не шибко разговорчивы. — Не говори за всех. Оказывается, есть разговорчивые инферналы, — заметил Лионель, отрешённо глядя куда-то в стену. Может, и пытался подслушать, тогда молодец. Марсель страдальчески вздохнул, залпом опустошил бокал и тоже скрипнул стулом. — Да, это так, — согласился Рокэ. — И не только они. Существуют разные способы связаться с тем светом… Иногда рабочие. Наш крысиный друг оставил несколько подсказок. Я отправляюсь прямо сейчас, подумайте о загробном мире без меня. — Мы отправляемся, — встрял Марсель. — Мы отправляемся, — рассеянно повторил Рокэ, расправляя сбившийся рукав мантии. — Хотя стоит поторопиться, в тех краях на час позже. Приятного вечера и не беспокойтесь почём зря. Последняя фраза, скорее всего, была адресована директору; они даже успели поболтать в стороне, пока Валме копался в поисках верхней одежды потеплее. Это утешало, с одной стороны. С другой, Алва обычно велит не беспокоиться, когда планирует что-то вроде смерти. Чьей — по обстоятельствам. — Ну, кто умрёт на этот раз? — шутка не удалась. — Серьёзно, можешь мне сказать. Не потому что я такой нахал, потому что я тоже еду и хочу знать, на что… — Ты не едешь, — монотонно поправил Рокэ и на ходу уставился в темнеющее небо. — Портал не поезд и не велосипед. Что до остального… есть много незакрытых вопросов и одно дело. Не знаю, что из этого тебе понравится меньше. — Мне не понравится, если ты будешь рисковать головой. — Ещё не поздно вернуться, — с лукавой улыбочкой ответил этот… этот… вот он. Марсель ограничился возмущённым фырканьем. — Для начала, нам нужен замок Раканов. — Это меня не удивляет. — Надеюсь, госпожу Матильду Ракан наш визит также не удивит. — Ага, — вдох, выдох, они ещё не добрались. — Действительно. Ты прав. А уж как она обрадуется, ума не приложу! — Да, наверное, — ответы невпопад тоже ничего хорошего не сулили. — Но мне её жаль. Кем бы Альдо ни был, для неё он внук… будет непросто, — протянул Валме, толкая калитку. Трансгрессировать принято вне дома, они прошли уже достаточно, чтобы переправиться в министерство к международным порталам, а беседа продолжалась. Надо пользоваться. — Старшим родственникам свойственно беспокоиться о нас. Даже если они не кровные. — Твои намёки тонки, как троллья кожа, — Рокэ говорил совсем негромко, но язык себе оторвать захотелось. Забыл уже, что так бывает… — Представь себе, я это вижу. Сейчас нет времени на сентиментальность. Ни с чьей стороны. — Действительно, — повторил Марсель, просто чтобы не сказать лишнего. Трудно это всё. — Не кусайся, это я так… Директор знает, как ты его выручил. И наверняка узнает остальное. Хотя и не говорит, и ты не скажешь, и никто не скажет. Некоторые вещи понятны без слов, а другие — нет, но именно их произносить труднее всего. И глупо обвинять в этом целую семью, воспитанную в таком духе, когда сам каждый раз сжимаешься перед важными или чересчур откровенными фразами. — Да уж, когда выбор стоял между словом и делом, я всегда выбирал дело, — задумчиво сказал Рокэ, наконец останавливаясь на пустом перекрёстке. Валме незаметно выдохнул: всё-таки отходчив. — А теперь предстоит много-много слов… — И ещё какое-то дело ждёт. Правильно? — Надеюсь, что не ждёт, — в этих сумерках и тусклом круге фонарей да с этими словами седая прядь состарила его в первый раз. — Но надежда — такая всё-таки глупость… Ты готов?***
Последним было письмо для премьер-министра маглов. Завтра нужно отнести его на почту: сова может напугать, а появляться лично в третий раз Арлетта не собиралась. Фердинанд только обрадуется, но свои могут расценить этот жест как готовность исполнять обязанности министра и дальше. Чем скорее с временной должностью будет покончено, тем лучше, только вот альтернатив это не прибавит, увы… Вольфганг не согласится, Бертрама не примут, брат слишком судья, молодёжь слишком молодёжь. Ли бы смог, но она его не отпустит. Как и он — её. Наступал вечер, первый спокойный вечер за долгое время. Жаль, когда спокойствие ощущается лишь за работой. Ещё не всё гладко, но они справились — каждый занял своё место и сделал именно то, что должен был. За детей брала гордость, пусть некоторые удостоились её немого укора: Марсель мог сказать правду и не трепать всем нервы, Ли — не баловаться лишний раз со своей легилименцией, Росио превзошёл все самые безумные ожидания и даже выслушал бы, что она в самом деле думает о его подвигах, но эта злополучная прядь… Он никогда не расскажет, когда и как её заработал и что именно произошло в Азкабане. Или расскажет, в своей манере, много лет спустя, когда станет всё равно. Один Эмиль — молодец, не терзал материнское сердце и даже в кого-то влюбился. Справиться с болью, жалостью и состраданием, которые никому в этом доме не нужны, можно было лишь через текст, однако из-под пера не выходило ни словечка, не говоря уж о целой притче или хотя бы простой исповеди. Арлетта отложила пергамент, сняла очки и ненадолго прикрыла глаза. Так хуже. Так гораздо хуже. Мысли любят темноту, там их лучше видно и слышно… Они приняли бой и победили в этот раз, Арно первым отправился в логово дракона и не вернулся. Всё начиналось точно так же, и чем кончилось? Видит Мерлин, она верила Марселю, но как тяжело не думать о прошлом. Когда-то и Карл был другом и привёл напарника на верную погибель. Рокэ не даст себя обмануть, но он тоже устал… Нужно ждать, верить и храбриться, даже если не осталось сил. Страх смерти и чудесное спасение, ложная трусость и сумасшедшая смелость… Всё будет хорошо, и с ними, и с ней. Смелость… Не думая, что она делает и зачем, Арлетта оставила рабочий стол и прошла к шкатулке с драгоценностями — разумеется, старой, отравленный Потомками подарок давно сгорел в камине. Она коснулась рубина, привычно погладив грань большим пальцем, и уловила в зеркальце на крышке шкатулки собственную улыбку — как будто отражение уже догадалось о том, что Арлетте только-только пришло в голову. Какие они сообразительные, эти отражения! Неужто всё правда настолько связано? Рубин — камень храбрых… Рубин — подарок Росио. Крысиный воскрешатель никому не интересен, уж точно не сейчас, а он всё равно к нему вернулся. Случайно ли? Рокэ так нравится выдавать всё за случайность и оставлять намёки там, где их не ищут. То есть, на самом очевидном месте. Бросив всё, вдова опустилась на край дивана и занялась рубином. На вид камень как камень, что же о нём говорили в её день рождения? Свойства камней, мастер, задиравший цену, и больше ничего. «Подумайте о загробном мире без меня…» Подсказки он оставил, хитрое дитя! На праздник Арлетта Савиньяк получила не материальную драгоценность, а нечто большее. Свою единственную любовь, которой вот уже столько лет нет на свете. Безумие. Разве она сошла с ума? А Рокэ, когда решил отыскать воскрешающий камень и нашёл? Не самые очевидные, но всё же известные чары сокрытия и совсем чуть-чуть ручной работы — тревожный алый будто ожил, под гранями камня зашевелилась и проступила тень. Круглый тёмный предмет, совсем маленький, прятался внутри подвески всё это время. Осталось лишь вытащить его наружу… Все знали, насколько ей не хватает Арно; нужно быть совсем слепым и незнакомым, чтобы не заметить этого. Обсудить его по-настоящему Арлетта могла только с чужим сыном, который стал своим. Рано потеряв близких, он понимал её лучше других, а отсутствие кровного родства позволяло выходить за рамки семейной скорби… Ответная откровенность, взаимное доверие? Мерлин знает, что это было, но камень существует. У неё в ладонях. После Кадма Певерелла реликвия затерялась, годы спустя её продали на аукционе разоряющиеся чистокровки — и ниточка оборвалась. Вряд ли у Росио было много времени на скитания по белу свету в поисках легендарного камня, да и не стал бы он ворошить прошлое, а вот наведаться в отчий дом… Тайники Алваро? Кто-то из его друзей? Нет, ерунда, это и впрямь могла быть случайность. Она опомнилась внизу, в гостиной, напротив ведущей в спальни лестницы. Тренированное хладнокровие наконец-то взяло верх над всем остальным. Разумеется, не позвать близнецов будет нечестно, они заслужили поговорить с отцом не меньше безутешной вдовы, только не помешает сперва разобраться. В конце концов, камень мог оказаться ненастоящим, а Рокэ не всегда говорит загадками… И откуда она это знает? Не самая приятная легенда и не самая любимая. С предательски замершим сердцем повернув камень три раза, Арлетта опустилась на первое попавшееся кресло и стала ждать. Осознание собственной глупости отрезвляло не по минутам — по секундам. Что же это, тоска по любимому воскресила в ней наивную маленькую девочку? Опять? Вот поэтому и нельзя давать волю чувствам! Ничего не произошло и не могло произойти. Кто-то из них ошибся, и нечего лепить из этого драму. С достоинством поднявшись, Арлетта не удержалась и посмотрела ещё раз на камешек в руке. Несомненно, какими-то волшебными свойствами он наделён, не стали бы безымянный мастер или Рокэ прятать в рубин пустышку. И всё же обидно… Обиднее было бы, подними она сыновей по ложной тревоге. Никто не узнает, что знаменитая своей холодной расчётливостью колдунья повела себя, как ребёнок — можно спать спокойно, смиряясь со своей нежданной дуростью в гордом одиночестве. С лестницы послышались шаги. — Кто здесь? — вполголоса спросила Арлетта, свободной рукой вынимая палочку. Ли ходит тише, Эмиль — быстрее, остальных нет. Странный звук, но поступь кажется знакомой… Как мы меняемся после смерти? — Ответьте, иначе я применю силу. Её хватило на то, чтоб не позвать Арно по имени, и не хватило на простейшее «люмос». Пусть выйдет из темноты, если это он или не он, но разоблачить обман первой так не хочется… Снова шаги. Неспешно, уверенно, с чувством собственного достоинства и без лишней суеты, именно так шёл тот, кого она призвала. Арно двигался иначе, это ведь его дом, его ступени, его перила. Ночной гость и в самом деле был гостем, и всё же он здесь не чужой… Не свой и не чужой, не живой и не мёртвый. Будь он живым, Лионель бы проснулся, он чутко реагирует на непрошеных визитёров. Как ни странно, Арлетта не чувствовала себя в опасности — любопытство взяло верх над горем и досадой, но опускать палочку это не повод, совсем не повод. — Глава семьи Алва всегда найдёт дорогу в дом госпожи Савиньяк, — она не поверила своим ушам, услышав этот голос. Свет на конце палочки возник словно сам собой, подтверждая, что и глаза не обманули: это был Алваро, выглядевший так же, как в последний раз, когда она его видела. Летом, незадолго до смерти. Покойный друг лениво улыбался, спускаясь по последним ступенькам, и смотрел по сторонам с любопытством человека, который давно не приезжал в родные края. В каком-то смысле, так и было: он не жил уже двадцать лет. — Я рада, — не ложь и не совсем правда. — Но я не ожидала тебя увидеть… — Ещё бы, — он подошёл и остановился на почтительном расстоянии, позволяя себя рассмотреть. Не призрак, не жилец. Слегка светится и, кажется, невесом, в остальном же… — Прошу прощения, если мой приход расстроил: никогда не любил огорчать друзей. Их обычно не так много, чтобы огорчать. — Значит, камень настоящий, — Арлетта заставила себя улыбнуться и по старой, забытой привычке подалась вперёд: испанцы здоровались и прощались если не поцелуями, то лёгкими прикосновениями щёк, будто пересекались на ходу, спеша в разные стороны. — От тебя ничего не скроешь, я в самом деле ждала Арно… — Разумеется, — он не обиделся, он всё знал и всё понимал. Тысяча проклятий, как же им недоставало Алваро после его гибели; со временем раны затянулись, а шрам остался, и сейчас он снова болит. — Он тоже хотел тебя увидеть, но нам удалось договориться. Точнее, я его переубедил. — Что? — теперь точно надо сесть. От такого у кого угодно голова закружится. — Вы пересеклись по дороге… с того света? Прости меня, я совсем ничего не понимаю. — Потому что ты жива, — старый друг услышал и то, чего она не сказала. — У смерти свои законы. Это трудно облечь в слова, а времени не так много. Ты звала его, он услышал и почти пришёл, однако… — Алваро опустился в кресло напротив, довольно изящно для чуть располневшего к старости человека. В глазах мелькнула моложавая лукавинка. — Помнишь те восхитительные сплетни о нашей любовной связи? Поразительно, сейчас всё выглядит именно так. Ревнивый испанец не даёт законному мужу встретиться с законной женой даже после смерти… — Перестань… Я знаю, что ты бы не сделал этого без причины. — Иначе ты никогда его не отпустишь, — он в одночасье стал резким. Не враждебным, но решительным и жёстким, как когда хотел убедить кого-то в своей правоте. И убеждал. — Мёртвые не вправе влиять на живых: мы существуем, знаем и чувствуем лишь тогда, когда нас осмеливаются призвать. Мне известно, что происходит в подлунном мире, но повлиять на это я не могу… почти не могу. Моя дорогая подруга, не в моих силах забрать твою скорбь, но встреча с призраком ещё никому не приносила пользы. Он бы не обрадовал тебя, только разбередил старые раны. — Ты прав. Я и без того слишком зациклена на прошлом, — с ним всегда было легко говорить, несмотря на переменчивый характер и личные тайны. С друзьями Алваро был более откровенен, чем с семьёй. Об этом твердили все, особенно Долорес и маленький Росио. — Спасибо, что пришёл вместо него… через какое-то время я смогу повторить это искренне. — Я не услышу, но спасибо, — он довольно улыбнулся, перевёл взгляд на настенную карту, на часы, на закрытые совиные клетки. — Мой своенравный сын ещё слишком молод, чтобы это понять. Затевая ваше с Арно несостоявшееся свидание, он, вероятно, рассчитывал, что тебе станет легче, но я так не считаю… Могу и ошибаться. — Тем не менее, ты уже здесь и Арно не возражал. Мне не на что жаловаться. Тебе и вправду известно всё, что у нас творится и о чём мы думаем? — То, что я хочу знать, я знаю, — неопределённо объяснил Алваро. — То, что не хочу знать, всё равно маячит перед глазами. Не исключено, что больше ты не возьмёшь этот камень в руки, поэтому спрашивай о главном. Я же не ограничусь нотацией о привязанности к прошлому, верно? Что для неё главное? Всегда был Арно. Сыновья, которые мирно спят наверху, ещё двое пригретых у сердца детей, которые сейчас развлекаются на континенте. Что бы спросил покойный супруг? Он не успел узнать того, что они выясняли годами… А что бы выбрал Рокэ на её месте? Не как сын убитого отца — как мракоборец. — Расскажи о пророчестве, друг мой, — давно она никого так не называла. — При жизни ты не знал, но теперь знаешь, чем всё кончилось. — Почти кончилось, — уточнил Алваро и слегка сощурился, глядя куда-то сквозь неё, сквозь ночь и время. — Осталось чуть-чуть… — Говоришь, как твой сын. — Предпочитаю обратную формулировку. Хотя тот, кем он вырос, не нуждается ни в сравнениях со мной, ни с кем-либо другим. Пророчество, — протянул он, лишая возможности продолжить тему. — Моя главная ошибка… Или нет? Не люблю сваливать всё на неведомую судьбу, я бы даже сказал — ненавижу, однако древний пророк решал за нас. И решил. Ему понадобилось моё любопытство, за которое я поплатился головой, понадобились другие смерти, чтобы избранный им волшебник «не забыл тяжкой судьбы». — Как оно попало в твои руки? — Я следил за клубом Анэсти Ракана по просьбе министра Дорака, — он как будто удивился вопросу. — Каждый раз, когда покидал Лондон по своим делам, как бы невзначай проезжал мимо да интересовался… Конечно, окольными путями… Однажды это принесло плоды. За пророчеством не уследили, и я его забрал. К тому моменту меня и самого захватили опасения министра: что ж такого знают чистокровные господа, чего не знаем мы? — И вот твоё любопытство удовлетворили. — Сполна. Текста не приведу — полагаю, ты в скором времени сама его услышишь. Это больше не тайна… По возрастающей активности Потомков Зверя я понял, что они нашли своего наследника. Что-то натолкнуло их на мысль — избранный родился, пора действовать. Всё, что я успел раскопать, это гибель родителей Альдо Ракана и его чудесное спасение из воды. — А потом произошло кое-что похуже, — тихо сказала Арлетта. Собеседник не изменился в лице и даже бровью не повёл, словно речь шла не о Мадриде. — Я совру, если скажу, что не подумал тогда о своей семье. Мы не чистокровны, но совать нос туда, где горит сильнее всего — это у нас фамильное и профессиональное… Такого я не предполагал. Не сразу. Ещё бы, всё было хорошо и мы были живы. Я намеревался рассказать вам, но что-то задержало, а потом стало поздно, — он бесцветно улыбнулся и продолжил в том же тоне: — Говорят, никогда не поздно признать свою ошибку, и всё же я бы предпочёл сделать это не на пороге смерти. Когда бороться не осталось сил, и старость мне не оправдание, я думал не о том, как победить самому… Мы проиграли битву, не войну. В момент атаки дома не было только одного человека. Вместе со старшими мы творили заклятье, которое задержало бы его снаружи, а в голове моей крутилась единственная мысль — это неспроста. — Вольфганг и Арно чувствовали это… Ещё до того, как всё завертелось, — в горле пересохло, сейчас не до воды. — Они чувствовали, а я знал, пусть этому знанию и были отпущены только последние секунды моей жизни. Наши чистокровные враги, как ни странно, тоже понимали нутром, что неправы… именно это толкнуло их на подлость и убийства. — Мне кажется, они не думали об этом… Ты украл важную для них вещь, они стремились её вернуть. — В таком случае, они перестарались, — холодно улыбнулся Алваро. — Отвечать десятью мечами на один нож свойственно тем, кто опасается за своё положение. Потому и рубили с плеча. Вместе со мной, ложным врагом, они срубили и сук, на котором сидели сами. Дальше — сама знаешь, закрутилось колесо, из которого нет выхода: колесо мести, боли и потерь. Его не остановить даже сейчас. Только ждать, когда слетит в пропасть. — Жаль, что Рокэ сейчас не здесь. Вы могли бы… — Это к лучшему, — он и при жизни перебивал крайне редко, поэтому сгладил свою резкость: — Не думаю, что кому-то из нас нужна эта встреча. — Вы не любили друг друга, ведь так? — в своё время Арлетта не нашла ответа на этот вопрос, как и Вольфганг. Будучи подростком, Росио только огрызался на такие вопросы, а потом просто замолчал. — Не могу сказать… Останься я жив, нам было бы очень трудно, — Алваро говорил о том, чего не случилось, и всё равно ему верилось. Верилось в каждое слово. — Но я, к сожалению или к счастью, мёртв. А при жизни… не хватило лет на полноценное знакомство. Возобновлять его сейчас — не лучшая идея. Арлетта промолчала, подбирая слова. Сама она лучше всего помнила Инес и малыша Карлоса, остальные по учёбе или работе проводили больше времени с мужчинами. Честно говоря, до мадридской катастрофы она видела младшего сына лишь раз или два и — сейчас не верится! — едва ли обратила на него внимание. Кажется, тогда, на пикнике… они с Карлосом проносились мимо… Воспоминание предстало перед глазами очень чётко, хотя постоянно смеющийся непоседливый ребёнок, восторженно ловящий каждое слово брата, не вязался с тем Росио, которого она знала. Ни в одиннадцать лет, ни теперь. Да, так и было. Рубен и Рамон говорили о своей стажировке, о выпуске из школы, о политике и о борьбе с тёмным колдовством, а о младших отзывались пренебрежительно, если отзывались вообще. Такой вот провал в многодетной семье. Неудивительно, что ребёнком Рокэ сильнее всех привязался к Карлосу… и как же нестерпимо больно, что именно Карлоса постигла самая ужасная участь. Видит Мерлин, если б она вспомнила это раньше, не настаивала бы на визитах в больницу. Ни за что! — Время на исходе, — ведал ли Алваро, о чём она думает, или нет — прервал её вовремя. — Я не прошу тебя ни о чём: о моей супруге позаботятся друзья, мой сын позаботится о себе сам. Ты же будешь в безопасности, только если отпустишь прошлое. Однажды оно съест тебя… или не съест. — Пусть подавится, — весело улыбнулась Арлетта. — Я никому не позволю себя есть, тем более тому, кого люблю. — Вот и правильно, — от испытующего взгляда по коже пробежали мурашки, почти ностальгические. — Мне что-нибудь передать? — Кому? Не стоит, — и всё же он избегал звать сына по имени. То ли недолюбливал, то ли и в самом деле… любил. — Ты знаешь его лучше, чем я. Решай сама. Я сделал то, что собирался — уберёг тебя от лишних страданий и рассказал что-то, что вы, живые, можете счесть полезным… Теперь я ещё и отмщён, — Алваро усмехнулся зло и весело, напомнив себя молодого и заодно своего наследника. — Буду покоиться с миром, как говорят. — Будешь, — однажды произнесённое «покойся» так и не сошло с языка. Арлетта протянула руку, но напротив неё уже никого не было. Пустое кресло не сохранило ничего от мертвеца, который явился незваным гостем и устроил сердцу настоящий шторм. Тяжело представить, что бы было, приди к ней в самом деле Арно… Минута ошеломительного счастья и ещё десять — горя неизбежности. Всё равно что увидеться с ребёнком, которого отдала в другую семью, чтобы через полчаса снова расстаться с ним и не иметь права на встречу. Арлетта просидела в гостиной до рассвета, грея в ладонях маленький круглый камень. Больше никто не пришёл, потому что она не звала.