Друзья? Не думаю.

      Когда Джордж впервые узнал о моих чувствах к самой несносной, правильной девочке Хогвартса, то молчал несколько минут, скользя взглядом по мне. После первого шока, он просто обнял меня, говоря, что в принципе это ожидаемо, хотя его лицо скорее выражало скорее изумление и непонимание. Тогда я громко рассмеялся и наконец осознал, что все это правда. Я, Фред Уизли, брат Форджа, главный создатель веселья, шалостей и шуток гостиной Гриффиндора, самый обаятельный основатель Всевозможных Волшебных Вредилок, влюбился в заучку, знающую на все ответ, но такую яркую, колкую на язык, уверенную, нарушающую правила девчонку, подругу младшего брата, с копной кудрявых каштановых волос, в идеально выглаженной рубашке и толстым талмудом в руках.       Сначала все что я мог — наблюдать за ней, боясь испугать своей внезапной близостью. Начал подмечать детали, которые до этого ускользали. Со всеми она была такая правильная и серьезная, но наедине с друзьями ее улыбка могла затмить солнце, смех наполнял своей теплотой все вокруг, а карие глаза блестели. Как же мне повезло, что со временем смог не только украдкой следить, но и быть причиной искренней радости на лице уже подруги. Близнецы Уизли сблизились с Золотым Трио, вот новость то. Мы с братом всегда поддерживали ребят, готовые заступиться за каждого из компании, но теперь наши отношения стали трепетными, более заботливыми.       Уставшего, измученного после очередной отработки, Гермиона ждала меня в мягком кресле гостиной, зачитываясь очередным фолиантом. У нее всегда с собой была маленькая плитка моего любимого горького шоколада, который каждый раз ждал на соседнем кресле для поднятия настроения. У нас появились общие воспоминания о ночах, проведенных вместе. Когда я пытался развеселить и вытащить ее из нереальных миров книг, и когда она отбивалась подушкой, хохотала, а в редких случаях помогала с какой-нибудь задумкой. Каждую неделю, в понедельник, ещё до подъёма, я рвал букет полевых цветов, чтобы когда Гермиона проснулась, то ощутила запах солнца, росы и сладости. Мне нравилось видеть ее смущенную улыбку и тихо произнесенное: «Спасибо».       При любой возможности я либо обескураживал, либо смешил, мог в любой момент поддержать. Пару раз бил морду Малфою за неподобающее поведение с ней, самой чуткой и колючей девушкой. Гермиона вечно ругала нас за изобретения, читала нотации, которые мы пропускали мимо ушей. Но то, что она не понимала всю важность нашей идеи, меня жутко бесило и выводило из себя. Так продолжалось до великого побега братьев Уизли. Мы оставили после себя след: в виде яркого фейерверка, портативного болота и недовольного лица Амбридж и Филча. Зато она оценила. Я видел это по ее лицу, как громче всех хлопала в ладоши и улыбалась. Именно тогда я почувствовал, что Гермиона наконец поняла ценность нашего дела. И это окрыляло и заставляло работать усерднее.       Благодаря ей я вырос. Стал более усидчивым, рассудительным, насколько это возможно, дисциплинированным, но душа моя по прежнему любила включать любопытного, шаловливого ребенка.       Каждый день я думаю о нашем будущем, о том, чтобы решиться и совершить невозможное: обуздать сильную, умную, решительную и правильную особу.