***
— Может, всё же пойдёшь со мной? — захлопывая дверь автомобиля, спрашивает Кайл. — Нет. Не хочу. Мы с Джоном подождём тебя здесь, — выпуская собаку из машины, отвечает девушка. Мужчина неодобрительно смотрит на неё, видимо, ответ ему не по душе. — Мари? — как бы переспрашивая, говорит он вновь. — Нет. Ничего с нами не случится. Мы будем вот тут, — и девушка делает взмах рукой, указывая пальцем в сторону. — Давай, вы посидите в машине? — и Кайл подходит ближе к ней. — Нет! — улыбается она. — Мы будем гулять здесь. Джону нужно в туалет! Какое-то мгновение мужчина пристально смотрит на неё. По его лицу заметно, что он пытается совладать с тревогой за Мари и принять её решение. — Ладно, — тяжело вздохнув, произносит он. — Вот только прямо тут, — и Кайл, повторяя жест девушки, указывает пальцем на опушку. — Вот только прямо тут! — продолжая улыбаться, отвечает она. — Чтобы я видел вас из окна. — Хорошо. — Десять минут, — говорит Кайл. — Я вернусь через десять минут. — Ага, — и она тут же разворачивается, направляясь в сторону опушки. — Если что, то сразу зови меня, — никак не унимается он. Мари останавливается и поворачивается к мужчине лицом: — Мне орать «Кайл, спаси меня»?! Держа руки в карманах куртки и внимательно смотря на неё, он вновь тяжело вздыхает: — Да, — на его лице появляется лёгкая улыбка. — Джон, пошли, — зовёт собаку Мари, и они вдвоём направляются в обговоренное заранее место. Какое-то время мужчина ещё стоит и смотрит им вслед. — Сразу зови меня, — задумчиво потирая бороду, себе под нос повторяет он, а затем разворачивается и идёт в сторону небольшого домика. Девушка и её пёс продолжают идти. Пролегающая через небольшой перелесок коротенькая дорожка, усыпана хвойными иголками. Она ведёт их сквозь укромное, окружённое деревьями местечко. Всего через каких-то метров пятнадцать, они выходят к основной дороге, пересекают её и оказываются на залитой солнцем просторной поляне, которую устилают мягкие, бархатистые на ощупь, травы. Среди них слышно стрекотание разнообразных насекомых, над цветами порхают мотыльки, летают пчёлы и разные мошки. Собака тут же, не дожидаясь разрешения своей хозяйки, начинает резвиться. Пёс ещё немного хромает, но после встречи с местным ветеринаром выяснилось, что ничего серьёзного с лапой не случилось, даже перебинтовывать не пришлось. Мари с улыбкой на лице, наблюдает, как её взрослая большая собака забавляется на опушке, словно щенок. Джон бегает по лужайке, играя только что поднятой с земли веткой. Переливающееся золотистое поле. Полдень. Солнце в зените. Голубое небо. Лёгкие белые облака. Тёплый ветерок. Девушка смотрит на всё это своими заплаканными глазами и представляет, насколько бы мог оказаться счастливым этот день, если бы не последние события. Как было бы чудесно, стой тут, словно из какого-нибудь фильма, милый домик, а рядом с ним — мельницы, большие и высокие, с деревянными лопастями. Они бы медленно крутились, а пекарь, живущий в этом доме, пёк хлеб! Вдоль стен тянулись бы аккуратные полки, где размещались сдобные булочки, а вокруг самой пекарни витал душистый аромат свежей выпечки. Продолжая смотреть на всё это великолепие и предаваясь несбыточным мечтам, Мари не сразу замечает, как в её сторону идёт человек. Она начинает слегка вращать головой в попытке понять, откуда он вообще взялся, и замечает на обочине — на самой окраине леса, в спасительном теньке, машину. По всей видимости, мужчина припарковался здесь сразу после того, как они с Кайлом свернули с главной дороги и оказались закрытыми с того места, где сейчас находится автомобиль незнакомца. Лёгкое волнение начинает подниматься в девичьей груди, главным образом из-за того, что этот мужчина может оказаться кем угодно, и в первую очередь — культистом. Девушка ещё раз отводит взгляд на его машину и пытается рассмотреть её на наличие сектантской символики, но автомобиль стоит довольно далеко, к тому же, отсюда видна только его задняя часть. Мари вновь устремляет взор на приближающегося человека, который неторопливо сокращает между ними дистанцию, но уже находится довольно близко, чтобы девушка имела возможность лучше рассмотреть его. Девичьему взгляду предстаёт средней высоты крепкий мужчина, лет тридцати пяти, может, моложе; и чем ближе он к ней, тем она яснее подмечает, что он довольно симпатичный. Это начинает немного напрягать, ведь машинально Мари принимается думать о том, как выглядит сама, и понимает — видок у неё ещё тот: после слёз, глаза ещё опухшие, а этот проклятый красный нос… ещё не зажившие царапины на лице, синяки и, конечно же, рассечение. От осознания собственной чудовищной внешности, девушка начинает немного нервничать. Она как-то непроизвольно старается спрятать ладони, пытаясь засунуть их в карманы, но, после первой же неудачной попытки понимает, что их нет… на этой чёртовой рубашке нет карманов. Тогда единственное, что приходит ей на ум, это неуклюже поправить выбившиеся пряди волос, а затем сложить руки на своей груди. Как только Мари заканчивает свои нескладные действия, незнакомец останавливается, так как расстояние между ними превращается в полтора метра. Мужчина сцепляет свои руки за спиной и начинает пристально смотреть на девушку, она делает то же самое в ответ; что сразу удивляет её — его аккуратный внешний вид и одежда, они не кажутся девушке признаком принадлежности к сраной секте. Он вообще не похож на человека из этих краёв. — Привет, — произносит мужчина, и на его лице появляется блаженная улыбка. — Привет, — немного настороженно отвечает Мари, и её взгляд тут же устремляется на его бороду. Ей кажется, что незнакомец очень похож на Рона. Очень. Только этот будет чуть ниже ростом и более ухоженный. Мужчина охватывает всё её тело беглым взглядом, а затем вновь устремляет его в девичьи глаза. — Ты заблудилась?! — с характерной интонацией спрашивает он, не переставая улыбаться. — Нет, — говорит девушка, и тут же думает, какого хрена он так решил? Мари замечает, как незнакомец начинает внимательно всматриваться в её лицо, а точнее в её царапины, а затем поднимает глаза и довольно откровенно «пялится» на её рассечение. От этого она чувствует себя ещё более неловко, и ощущает, что щёки начинают наливаться краской смущения. Мягкий ветерок, в то же мгновение, доносит до неё приятный запах мужчины напротив. Сердце начинает стучать как бешеное, словно птица в клетке, и дышать становится тяжело, а всё пространство вокруг, словно опутывает его аромат. Незнакомец кажется девушке слишком привлекательным, что в двойной силе заставляет прочувствовать всё то же долбанное смущение, потому что она сама настолько безобразна в данный момент, хоть снова плачь. И тут Мари видит, как её пёс, всё это время занятый своими делами, вдруг опомнился и подбежал к чужаку. Собака тут же принимается его обнюхивать. — Фу! — резко произносит девушка. — Фу! Нельзя! — повторяет она. Мужчина сразу же поворачивается в сторону животного. — Джон, ты хочешь получить шлепок по заднице? — строго говорит его хозяйка. — Фу. Незнакомец разворачивается обратно. Он сверлит Мари таким пристальным и похотливым взглядом, что она невольно начинает задумываться о том, что слово «задница» было совсем неуместно в данный момент. — Твою собаку... — мужчина опускает взор на губы девушки. — Зовут Джон? — вопросительно вскидывая брови, спрашивает он. — Да. Этот ответ явно не оставляет мужчину равнодушным, ведь его улыбка становится ещё шире, а он сам продолжает бесцеремонно рассматривать собеседницу. Вдруг Мари замечает в стороне баннер, размещённый прямо среди поля. Мысленно она задаёт себе вопрос, как не заметила его раньше. Видимо, радостный пёс и мечты о чём-то несбыточном и прекрасном, попросту не дали ей этого сделать. Невольно девушка старается рассмотреть то, что изображено на нём. Её глаза начинают бегать с незнакомца — на баннер и обратно. И тут она чувствует, как противное липкое чувство начинает опутывать её внутренности. Сердце продолжает всё так же бешено колотиться, более того, оно ускоряет свой темп, но только делает это уже не от опьяняющего мужского запаха, а от осознания собственной глупейшей ошибки. Всего несколько секунд хватает девушке для того, чтобы понять, что незнакомец, стоящий перед ней сейчас, и мужчина, изображённый на плакате с сектантской символикой — один и тот же человек…Глава 9
6 октября 2020 г. в 00:25
Свежий воздух, напоённый ароматом трав, через открытые окна проникает в салон автомобиля. Пробуя втянуть его в себя, Мари делает глубокий вдох, высоко поднимая грудь; и тут же ей кажется, что этого недостаточно, чтобы наполнить лёгкие даже до половины. Необъяснимое беспокойство охватывает девушку. В тревоге она полностью опускает стекло и, высунув голову в окно, судорожно пытается вдохнуть. Мари принимается дышать ртом, причём старается делать это бесшумно. Через несколько секунд она чувствует, как «слипшиеся» лёгкие наполняются воздухом и расширяются, будто воздушный шарик. Внезапно нахлынувшее внутреннее напряжение потихоньку отпускает, дышать становится легче.
Продолжая держаться за опущенное стекло, девушка непрерывно смотрит на пролетающий пейзаж. Её взору открывается живописный вид на обширную долину. Насколько хватает глаз, на огромное пространство тянутся колосящиеся поля пшеницы, ячменя, которые перерезают там и тут купы деревьев, скрывающих простенькие, но изящные фермерские домики. Иногда золотистые поля сменяются на зелёные, где пасутся бессчётные коровьи стада. Вдалеке пробегают многолетние насаждения, за которыми виднеются силуэты различных строений. На покатых склонах фруктовые сады, сразу за ними огромные вековые ели.
Пустой отрешённый взгляд Мари устремлён вдаль, словно собственные мысли уносят её куда-то очень далеко отсюда. Не первый раз машина проезжает мимо одной из табличек секты, на которой написан очередной псевдорелигиозный бред.
— Теперь всё это принадлежит культистам? — безжизненным голосом произносит девушка, продолжая смотреть в окно.
— Нет, не всё, — с места водителя раздаётся мужской голос. — Не все продали свои участки, — поясняет он.
— А кто не продал, того убили? — говорит она и неосознанно касается рукой рассечённой кожи на голове.
Ответа не следует. В машине только слышен звук толстых шин, касающихся земли, вперемешку с доносящимися звуками ветра, проникшего в салон.
— Кайл? — и тут же, не дожидаясь ответа, Мари поворачивает голову в сторону водителя.
Её сверлящий взгляд упирается в мужской затылок, а затем резко устремляется в зеркало заднего вида. Через секунду водитель делает то же самое, и их глаза встречаются. Какое-то мгновение Кайл смотрит на неё странным озадаченным взглядом, потом вновь устремляет свой взор на дорогу. Девушка замечает, что его руки слегка напряглись на руле.
— Некоторых... да, — не сразу отвечает мужчина.
И вновь на мгновение в салоне повисает молчание. Прерывает его снова девичий голос:
— Что теперь с ними будет? — спрашивает Мари и запускает свою руку в густую собачью шерсть; лежащий рядом пёс уркает и едва виляет хвостом.
— С кем? — переспрашивает водитель.
— Ты сам знаешь с кем, — произносит девушка и чувствует, как к горлу уже подступает ком, а на глазах пытаются выступить непрошенные слёзы.
Она старается всеми силами сопротивляться тем негативным эмоциям, которые грозят вот-вот обрушиться на неё, но пытается быть честна сама с собой и понимает, что её сопротивление в скором времени падёт... Мари уже чувствует, как где-то глубоко, появляется гнетущее чувство, то ли неловкости, то ли вины. Внутренние органы, как будто опутывает прочная липкая сеть, тонкие нити которой больно впиваются, и остановить этот необратимый процесс нет никакой возможности. Девушка только делает глубокий вдох и сильней хватается за собаку.
— Я не знаю, — слегка вскинув плечи, отвечает Кайл. — Я не знаю...
— Я знаю. Сначала они возненавидят меня, а потом умрут от горя, — сама не понимая, зачем говорит это, продолжает девушка.
— Мари! — тут же возмущается мужчина. — Прекрати так говорить. И так думать, — и на мгновение поворачивает голову назад. — Ты не виновата.
Пару секунд водитель смотрит на неё таким проницательным взглядом, что, кажется, это является весомым аргументом, чтобы Мари хотя бы начала адекватно размышлять над его словами.
— Ты не виновата, — повторяя эту фразу, Кайл вновь устремляет свой взор на дорогу.
Непреодолимое желание ответить ему и привести свои доводы, в попытке доказать обратное, Мари всеми силами старается побороть. Она не хочет ссориться с мужчиной, ведь он и его жена — единственные близкие люди у неё сейчас. К тому же, она прекрасно понимает, что её нытьё — это совершенно глупое и недостойное поведение, поэтому заниматься самоосуждением девушка решает лишь в собственной голове.
Ловя потоки прохладного воздуха на лице, Мари отворачивается в сторону и вновь устремляет взор в окно, лишь бы не встретиться с мужчиной взглядом. И тут же безудержная сила воспоминаний обрушивается на неё свирепым ураганом, который не способно усмирить ничто сейчас. Картинки произошедших событий в мельчайших подробностях всплывают, кажется, перед самыми её глазами.
Светлый, золотисто-прозрачный от яркого солнца день прекрасен. Тучи давно разбежались, ясное небо блистает синевой. Ветер дует в лицо, донося приятные запахи с полей. Вольные птицы парят в небе над вершинами высоких деревьев, приветствуя день чудесным пением. Земля покрыта пёстрым ковром полей; с одних урожай уже собран, на других ещё колосятся пушистые травы, отяжелевшие от семян. Общая картина роскошна.
Всего несколько часов назад, тёплым августовским утром, среди всего этого великолепия Мари и Кайл оказались на опушке небольшой рощи, где слева и справа, утопая в зелени, притаился небольшой одноэтажный светлый домик, окружённый аккуратно подстриженными кустами цветов. К нему прилегала просторная открытая веранда, на которой стоял белый маленький деревянный столик с белыми стульями, сделанными также из дерева. Поднявшись по ступенькам на веранду, мужчина и девушка постучались в дверь этого чудесного строения, в котором проживают пожилые муж с женой, и сообщили им, что их единственный сын мёртв...
Невольно Мари закрывает глаза, стараясь больше не думать о случившемся, но, несомненно, уйти от тяжёлых воспоминаний невозможно. Она словно наяву видит, как от услышанного лицо женщины становится белее смерти. Как задрожали её губы, а худые руки прильнули к груди, из которой вырвался глухой стон. Затем, содрогаясь от ужаса, её понесло в сторону, а стоящий рядом муж, поддержал её, чтобы она не упала.
Девушка открывает глаза, и картинка становится менее яркой, но мрачные видения всё ещё не оставляют её: убитые горем родители сидят в обнимку и не знают, как им жить дальше. Плачущий мужчина обнимает свою жену, а она, вздрагивая всем телом, самозабвенно рыдает от боли... рыдает в голос, не в силах удержать ни горьких слёз, ни жалобных стонов, вырывающихся, казалось, из самой глубины её разбитого материнского сердца. Мужчина только сильней прижимает её к себе и целует в поседевшую макушку. Мари прекрасно помнит, что в тот момент, глядя на этих людей, отчётливо осознала — доживать свой век им придётся в одиночестве.
Прокручивая сотый раз в голове эту душераздирающую картину, девушка чувствует, как начинают трястись её руки; по телу разливается чувство, которое, как ей кажется, может стать непереносимым и будет терзать её душу до конца жизни — тяжкое чувство всепоглощающей вины… Мари уверена, что Рон погиб, спасая её, что вина за его смерть лежит на ней.
Всецело погрузившись в собственные мысли и самой себе адресованные упрёки, она продолжает смотреть в окно; потихоньку приходит понимание безвозвратности потери. Казалось, сам воздух в машине сгустился, и им стало трудно дышать. Девушка чувствует резь в глазах, как бывает, когда долго смотришь в одну точку. Грудь сдавливает, противно начинает щипать в носу и, наконец, появляются слёзы, горячие, горькие. Возникает ощущение, что нормально жить дальше уже не получится. Всхлипывая и кусая губы, Мари торопливо пытается вытереть слёзы рукавом своей рубашки, но они, вне зависимости от её желания, катятся из глаз и крупными каплями стекают с подбородка на одежду. Сначала девушка просто тихо скулит, потом уже зажимает рот ладонями, чтобы не закричать; однако спазмы сжимают горло так сильно, что неразборчивые и хриплые звуки всё же вырываются наружу.
Мари прикрывает лицо руками, а затем начинает рыдать так, будто у неё разрывается сердце. Чувствуя паршивое состояние своей хозяйки, пёс тут же соскакивает с места и, виляя хвостом, тычется холодным носом. Девушка совсем никак не реагирует на его действия, лишь продолжая всхлипывать и закрывать лицо, всем корпусом склоняется к коленям.
Ровно в тот миг, когда Мари чувствует, что не в силах остановить свои рыдания, которые вскоре и вовсе перерастут в истерику, она ощущает, как её тело по инерции слегка качнулось вперёд, а затем остановилось. Звук двигателя машины стих, и через мгновение хлопнула дверь автомобиля, затем ещё раз, потом как Кайл садится возле неё и крепко обнимает за плечи.
Спустя пятнадцать минут, машина продолжает путь к пункту своего назначения. Все, сидящие в салоне, молчат. Мужчина ведёт автомобиль, крепко держа обеими руками руль; несомненно, ему тоже тяжело от всего случившегося, но по его поведению и манере разговора этого не видно. Кайл держится изо всех сил, понимая, что давать волю эмоциям нельзя ни в коем случае. Пёс лежит на заднем сиденье, а его хозяйка всё так же заботливо почёсывает его за ухом.
Истерика Мари прекратились, а на смену пришла апатия. Ей хочется снова заплакать, но слёз больше нет. В горле стоит огромный комок, и даже дышать, кажется, больно. От слабости у неё всё ещё кружится голова, а веки, опухшие от солёных капель, больно пощипывает. Девушка в очередной раз вытирает лицо ладонью, в попытке придать себе приемлемый вид, затем смотрит в зеркало заднего вида и понимает, что ничего не изменилось — выглядит она так же, как и последние несколько дней… ужасно, а распухший красный нос раздражает больше всего. Мари кажется, что она похожа на потрёпанную жизнью алкоголичку, которая совсем недавно подралась со своими друзьями-собутыльниками. Собственное отражение оставляет желать лучшего.
Стараясь больше не думать о своём внешнем виде, девушка, шмыгая носом, вновь по привычке устремляет свой взгляд в окно, невольно продолжая заниматься самобичеванием. Бесконечный поток тяжёлых мыслей никак не может оставить Мари. Сотни чудовищных картинок, сменяя одну другой, проносятся перед её внутренним взором, словно кадры кино; вот только окутавшая сознание отрешённость, которая настала сразу после истерики, делает своё дело — блокирует все сильные эмоции, не давая им вновь вырваться наружу.
Автомобиль продолжает плавно ехать по просёлочной дороге, мягко укачивая девушку. Вдыхая полной грудью свежий воздух, она начинает чувствовать, как проваливается в сон. В салоне машины тепло и уютно. Глаза слипаются, голова клонится в сторону, но Мари стоически борется с этим. И, находясь уже как несколько минут в состоянии странного полусна, через едва открытые глаза она замечает небольшое скопление людей в нескольких метрах от дороги.
Девушка тут же принимается быстро моргать, потом, потирая глаза, пододвигается к самому окну, чтобы понять, что здесь происходит. Предмет её внимания быстро отдаляется, но ей хватает нескольких секунд, чтобы как можно внимательней рассмотреть всё происходящее и, от увиденного впасть в шоковое состояние.
Девичий взгляд успевает уловить, как на обочине стоит высокий, слегка покосившийся крест, на самом верху которого, вниз головой висит человек. Он небрежно привязан к деревянному распятию толстой проволокой, либо каким-то подобием арматуры. Обе его руки висят безжизненной плетью, а ноги, возвышаясь над телом, раскинулись, словно рогатка. Острые концы проволоки торчат в хаотичном направлении, возможно, некоторые из них даже впиваются в плоть. В районе живота виднеется множество порезов, и выглядят они так, словно на коже вырезали надпись. Кровь в этих ранах ещё до конца не запеклась, и до сих пор продолжает тяжело стекать тёмными струйками прямо на золотистый песок, и уже успела превратиться в огромную багровую лужу. Судя по всему, человек, так безбожно растерзанный и привязанный к этому кресту, уже мёртв, а люди, собравшиеся возле страдальца, пытаются его снять.
Мари инстинктивно закрывает рот обеими ладонями, и всеми силами сопротивляется безумному желанию закричать, однако её плечи тихо сотрясаются от сдерживаемого возгласа. Она таращит глаза на это жуткое зрелище. Тут же мимо проносится череп животного, надетого на торчащий из земли деревянный столб. Череп, вроде, олений — его рога украшены какими-то незнакомыми белыми цветами. Машина продолжает ехать дальше, а девушка оборачивается и смотрит в заднее стекло, в попытке уцепиться взглядом за чудовищную картину, но та отдаляется и тотчас расплывается, а вскоре и вовсе пропадает вдали.
Сердце бешено колотится, а от диких мыслей голова раскалилась. Девушка чувствует — вот-вот, и она снова впадёт в истерику, но спустя недолгое мгновение осознаёт, что этому не суждено повторно случиться. Горячая пульсация в висках потихоньку стихает, а сердце слегка замедляет свой неистовый ритм. Слёзы не начинают течь неконтролируемым ручьём, они даже едва не выступают на глазах… слёз больше нет, все они выплаканы двадцать минут назад. Мари только поворачивается обратно, убирает руки от своего лица и делает глубокий вдох. Затем, по странной привычке, устремляет взор на Кайла, видимо, неосознанно пытаясь получить от него хоть какой-то ответ.
Мужчина, догадываясь, что после увиденного, девушка, вероятнее всего, места себе не находит, на мгновение снова поворачивается назад.
— Всё нормально? — пристально смотря в её глаза, интересуется он.
— Я не знаю… — неоднозначно отвечает она.
Кайл на мгновение оборачивается на дорогу, а затем вновь на Мари:
— Всё будет хорошо, — без капли сомнения в глазах произносит он. — Ты меня слышала?! — пытаясь убедить её в сказанном, спрашивает мужчина и снова устремляет свой взгляд в лобовое стекло.
— Да, — не особо веря в эти слова, говорит девушка.
Водитель мельком смотрит на неё в зеркало заднего вида, дабы убедиться, что она действительно услышала его.
Мари направляет свой взор строго вперёд, на слегка извивающуюся дорогу. Вид изуродованного трупа, никак не выходит из её головы. Сраные культисты, веря в свои искажённые, псевдорелигиозные убеждения, убили ни в чём неповинного человека… убили зверски, изощрённо, не поленились сделать из этого целое «представление». Девушка тут же вспоминает убитых горем родителей Рона, и слова его рыдающей матери о том, что у них даже нет его тела, хоронить нечего.
В девичьей голове появляется очевидная мысль, само собой вытекающая, после увиденного — что если изуродованное тело Рона, где-то точно так же висит, а металлические острые концы арматуры вонзаются в его плоть, словно шампур в кусок мяса? Она даже не знает, как он умер: мучился ли от боли или умер мгновенно… и где сейчас его тело? Возможно, лежит где-то в высокой траве недалеко от дороги и медленно разлагается; скоро покроется личинками и различными насекомыми. Может, от него и вовсе ничего не осталось — дикие животные уже разнесли его труп на части, а что ещё хуже, разорвали его лицо, его мышцы и сухожилия, когда он был ещё жив…
Невольно Мари представляет огромную клыкастую пасть животного, которая впивается в мужское горло, а затем, разлетающиеся во все стороны, густые брызги крови. От этой мысли девушке становится дурно, на спине выступает холодный пот. Она полностью откидывается на спинку сиденья. Закрывает глаза, задирает голову вверх и вновь прикрывает лицо ладонями. Всеми силами Мари старается отогнать эти чудовищные образы, что так настойчиво лезут в её голову. Она пытается вспомнить лицо Рона в их первый день знакомства; в тот самый момент, когда он помог открыть заевший дверной замок, а потом стоял напротив и мило улыбался ей. Вот только, как бы она ни старалась, ясно представить его не может. Вместо этого девичье воображение настойчиво рисует другой образ, с каким-то странным упорством вытесняя другие. И это никто иной, как Джейкоб Сид.
Лицо этого человека Мари представляет слишком отчётливо: его шрамы, его глаза, его губы, бороду… настолько детально, как будто она всю свою жизнь знает его. На мгновение ей чудится, что она даже ощущает исходящий от него запах. Это пугает. Даже не находясь рядом, девушка чувствует его присутствие. И вновь ей кажется, что это чудовище преследует её теперь и в мыслях. Чудовище, убившее Рона.
Недавняя апатия сменилась раздражением, на смену которому тут же пришли, уже хорошо знакомые, ярость и гнев. Гнев на себя, на сектантов и, конечно же, на Сида. С каждой новой волной, что накатывает на неё, девушка чувствует всё ту же безумную ненависть, от которой внутри всё сжимается. Хочется что-нибудь ударить или на кого-нибудь наорать. Мари несколько раз глубоко вдыхает, стараясь протолкнуть ком, снова подкативший к горлу, а затем убирает руки от лица и упирается странным взглядом в лобовое стекло.
— Я хочу, чтобы всё чёртовы сектанты сдохли… — голосом, наполненным злобой, произносит девушка.
И тут же всем корпусом наклоняется и обнимает свою собаку, утопая лицом в её густой мягкой шерсти.
Примечания: