***
День близится к завершению. На разлинованном алыми полосами небесном полотне оранжевое солнце неумолимо клонится к закату. Сине-голубое небо отражает его лучи на горы, деревья, тихий водоём неподалёку и мрачное трёхэтажное здание, косо освещая багряно-лиловыми и пурпурно-золотыми красками. Сегодняшний закат отдаёт какой-то щемящей тоской. Мари в сотый раз недовольно смотрит на часы. Они показывают восемнадцать часов сорок восемь минут. Она торчит здесь уже шесть часов! За это время она уже успела осмотреть здесь всё, что только можно: приезжающие и уезжающие машины, людей, клетки, по-видимому, предназначенные не только для животных, но и для людей. Сектанты во дворе всё так же продолжают заниматься своими делами, но только с приближением вечера их число уменьшилось. Мужчина, который разговаривал на балконе с Джейкобом, похоже, и есть его брат — Джозеф, но даже он уже давно уехал, а вот Мари до сих пор здесь... За эти мучительные часы девушка превращается в один сплошной комок нервов. Терпеливое, слепое ожидание — просто сущая пытка. Само пребывание в таком жутком месте наводит необъяснимую панику и животный страх. Нормальный человек точно не захочет находиться в этом месте, а Мари торчит здесь по собственному желанию уже грёбаных полдня. Она начинает всё чаще осматриваться по сторонам, в надежде увидеть Роберта, который подойдёт к ней и наконец отведёт к Сиду. Но его всё нет. Сразу после уезда Джозефа мужчина зашёл в здание и, по всей видимости, забыв о ней, исчез там навсегда. И чем дольше всё это тянется, тем сильнее Мари начинает одолевать внутреннее беспокойство. От одной мысли о том, что над ней просто издеваются, что Джейкоб всего-навсего веселится и получает удовольствие, наблюдая за ней, охватывает отвратительное, липкое чувство. Девушка всё так и сидит на скамейке, непрерывно смотря в сторону открытых ворот и тёмного леса за ними. Скверное предчувствие окончательно поселяется в её душе. Как только в голове появляется очередная навязчивая мысль, что нужно просто плюнуть на всех этих уродов и пойти домой, Мари сразу же упорно отгоняет её от себя. Сердце заходится от злости. Девушка не находит себе места. Её захлёстывает знакомое, изводящее душу чувство горькой обиды. Стоило ли так рисковать? Зачем это всё? Зачем? По девичьему лицу медленно катится одинокая слезинка. Мари проводит ладонью по щеке, стирая её. — Я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка. Мне снилось, что ко мне на проводы шли по лесу вы друг за дружкой, — она вновь вспоминает стих и, словно вовсе не отдавая отчёта своим действиям, принимается еле слышно шептать себе под нос. Слеза, ещё слеза, ещё одна. Девушка лихорадочно вытирает их, но они всё предательски катятся и катятся из глаз. — Вы шли толпою, врозь и парами, вдруг кто-то вспомнил, что сегодня шестое августа по старому... — внезапно её прерывает душераздирающий человеческий крик. Мари резко оглядывается в сторону леденящего душу звука, но никого не видит. Этот страдалец явно находится в клетке. Сидеть с задранной назад головой неудобно и девушка разворачивается обратно: — Шестое августа по старому... Шестое августа по старому... — она забывает четвёртую строку. — Шестое августа по старому... — Идём, — неожиданно мужской голос вытаскивает её из собственных мыслей. Мари поднимает голову и видит стоящего рядом Роберта. Она так увлеклась попыткой вспомнить стих, что даже не заметила его. — Куда? — до конца не веря, что наконец-то о ней вспомнили, робко спрашивает девушка. Мужчина делает такое лицо, что и без лишних слов становится понятно куда — вариант один. — Вестник ждёт, — смерив её взглядом с головы до ног, сухо отвечает он, а затем разворачивается и направляется в сторону здания. Мари тут же подскакивает с места, как ужаленная, хватает рюкзак и спешит за Робертом. И вот теперь, казалось бы, когда всё идёт, вроде, по плану, страх возвращается и с новой силой затягивает в свои лапы. «В лесу казённой землемершею стояла смерть среди погоста, смотря в лицо моё умершее, чтоб вырыть яму мне по росту», — читает про себя девушка. Стих вспомнился, но не с того места. Отрывок вырван из середины, но Мари уже всё равно. Дышать становится тяжело — лёгкие словно отстранились, а весь воздух вокруг выкачали. Они подходят к лестнице, ведущей к входной двери. От дикого волнения сознание на миг мутнеет, мир вращается, а в глазах темнеет. Девушка запинается о ступеньку и тут же, инстинктивно вытягивая руки вперёд, падает. Мужчина, слыша неразборчивые звуки позади себя, сразу же оборачивается. Он видит, как девушка, распластавшись на лестнице, потихоньку поднимается. Следит за ней внимательно, но помочь не торопится. Мари сама встаёт на ноги, отряхивается и их взгляды на миг встречаются. Роберт смотрит на неё так, словно говорит: «Я же предупреждал!» Ещё мгновение и мужчина открывает входную дверь, показывая лёгким движением головы, что пропускает девушку вперёд. И это конец! Перед глазами плывут разноцветные круги, в голове мечутся какие-то картины воспоминаний, никак не желающие становиться связанными. Сердце долбит где-то в районе висков, к горлу снова подступает противное чувство тошноты, а мерзкая дрожь, кажется, безоговорочно заполучила худенькое девичье тельце. Путь для собственного отступления отрезан. Мари сама привела себя сюда...Глава 12
29 декабря 2020 г. в 21:30
— Как обещало, не обманывая, проникло солнце утром рано, — внезапно Мари замолкает и в сотый раз на ходу оборачивается, чтобы настороженно посмотреть по сторонам.
Пытается понять, не преследует ли её кто-нибудь. Кто-то настолько ненавистный и отвратительный... из-за чьих действий она сейчас и совершает, скорее всего, самую глупую ошибку в своей жизни.
Но вокруг всё спокойно. Лишь изредка проезжает по одной машине с изображением сектантской символики. Сидящие в салоне культисты внимательно смотрят на девушку, бросая хмурые подозрительные взгляды. Затем, как будто в одно мгновение теряя к ней интерес, едут дальше.
Ещё реже мимо проносятся автомобили простых мирных жителей. Следом за некоторыми из них в тёплом воздухе ритмично плывёт музыка, льющаяся из открытого окна. И это кажется Мари уже настолько непривычным, настолько неестественным — находиться в эпицентре всего этого псевдорелигиозного безобразия и как ни в чём не бывало просто слушать музыку? Будто ты отправился на весёлый семейный пикник... на который в любой момент могут заглянуть местные фанатики, и тогда основным блюдом станешь ТЫ! Тебя приготовят, словно свинью на вертеле. Подадут ещё горячим своему хозяину — чокнутому рыжему громиле.
Девушка всё ещё нервно оглядывается, но кругом никого. Только немногочисленные птицы парят в небе, рассекая своими широкими крыльями небесную гладь.
Стоит девятнадцатое августа. С самого утра погода в разгаре. Всё предвещает очередной прекрасный день конца лета. Солнце в зените. И несмотря на то, что до начала осени остаётся совсем немного, греет оно достаточно сильно — припекает затылок и быстро разогревает тонкую водолазку.
Чёрного цвета воротник плотно обтягивает горло, что делает и без того худую девичью шею ещё тоньше. Мари поднимает руку и немного оттягивает ткань, будто ей нечем дышать. По правде говоря, она и вовсе не хотела надевать эту вещь. Девушка не считает себя слишком суеверной, вот только вновь пользоваться одеждой, которая была на тебе надета, когда ты попала в лапы чудовища... довольно странно и в какой-то степени неприемлемо. Возможно, это всего лишь излишняя тревожность, вызываемая крайне неприятными воспоминаниями о случившемся. Однако эта водолазка — единственная одежда в её гардеробе, способная скрыть часть омерзительных засосов... Пользоваться шарфом летом — откровенно смешно и абсурдно.
Убедившись, что всё относительно спокойно и никакого преследования, вроде, нет, Мари разворачивается и с тяжёлым сердцем продолжает путь к пункту своего назначения.
Она идёт по обочине, которая тянется вдоль главной дороги. Отправляясь в это «путешествие в один конец», девушка решает, что идти по почти безлюдным лесным тропинкам — не лучшая идея. Ведь после вчерашнего насильник точно не собирается оставлять всё как есть. Идея, находиться на виду даже у проезжающих мимо сектантов, кажется Мари более разумной, чем вновь быть схваченной в густых дебрях гнусной, озлобленной тварью.
Правда однажды, двигающаяся навстречу группа сектантов в количестве трёх угрюмых настороженных человек, останавливает её. Каждый из них довольно откровенно рассматривает все видимые следы на худеньком теле, которые оставил насильник. Они задают несколько странных вопросов. И после слов о том, что она идёт в центр ветеранов, оставляют её в покое. Ведь все сомнения по поводу человека, добровольно отдающемуся в лапы безжалостного монстра, которому они так покорно прислуживают, мгновенно отпадают сами собой.
Это даёт на время хоть какое-то мнимое спокойствие. Ведь пока культисты считают, что у неё есть дела в «райской» обители одного из вестников, пока думают, что у них с девушкой схожие взгляды и цели — значит есть хоть слабая надежда на благополучный исход. Точнее, на возможность добраться до запланированного места, не тронутой ими же самими.
Мари продолжает идти, обречённо свесив руки вдоль тела.
— Как обещало, не обманывая, проникло солнце утром рано, — разбитыми губами она еле слышно шепчет себе под нос. — Косою полосой шафрановою от занавеси до дивана.
Девушка ещё раз оборачивается и, не наблюдая вообще никакого транспорта, выходит на дорогу и решает идти по самому краю заасфальтированного полотна. Она склоняет голову, смотрит на ноги и пытается читать в такт своим шагам.
— Оно покрыло жаркой охрою соседний лес, дома посёлка, мою постель, подушку мокрую, и край стены за книжной полкой, — Мари замолкает, забывая дальнейший текст.
Её бледное лицо недовольно напрягается, а брови сдвигаются к переносице. Девушка всеми силами пытается вспомнить слова.
— И край стены за книжной полкой... — она делает глубокий вздох. — И край стены за книжной полкой... И край стены за книжной полкой... Да блять, — недовольно ругается Мари.
Стих, заученный наизусть ещё много лет назад, никак не вспоминается. Сосредоточиться на тексте никак не удаётся, так как навязчивые тяжёлые мысли полностью отвлекают внимание. И среди всех, назойливо долбит в голову одна главная: «Что ему сказать?» Слова, произносимые вслух, и слова, заевшие в девичьей голове, сейчас никак не могут сосуществовать вместе.
Девушка обеими руками вцепляется в лямки своего рюкзачка на груди и, как-то неосознанно, тянет их вниз, словно маленькая школьница. От нарастающего волнения лёгкие словно стягивает тугой верёвкой, из-за чего дыхание становится сбивчивым. Тут же появляется очевидное желание — наполнить их до предела, чтобы они заполнились, как воздушный шар. Она, едва приоткрывая рот, начинает втягивать тёплый воздух. Делает это так, будто хочет захватить в себя весь кислород вокруг. Затем, как можно сильней выдыхает.
От осознания того, что сейчас она совершают непростительную ошибку, Мари чуть ли не плачет. Собственные ноги и вовсе не несут её. Однако идти нужно, жизненно необходимо... вот только делать это в данный момент крайне тяжело. Внутреннее сомнение, будто невидимая преграда встаёт перед ней сплошной стеной, пытаясь уберечь от такого самогубительного поступка.
Непрерывно терзает мучительный выбор. Всё её существо словно раскалывается на две части. Минутное замешательство настолько велико, что девушка почти решает развернуться и пойти обратно. Но обещание, данное самой себе прошедшей ночью, не даёт этого сделать. И Мари, будто человек, идущий на собственную казнь, продолжает свой путь.
Чтобы уже окончательно разрешить все тягостные сомнения, девушка понимает, что нужно как можно быстрее добраться до места, и тут же ускоряется. Её шаги становятся шире и увереннее, а руками она принимается размахивать так сильно, что со стороны становится заметно — человек явно очень спешит.
Минут двадцать Мари не сбавляет темп. Как будто какая-то невидимая тёмная сила подхватила её и несёт навстречу верной гибели. Чёртово чувство ошибки никак не покидает, навалившись тяжеленным грузом. Всё это время девушка насильно заставляет саму себя вспоминать вчерашнее на неё нападение. Пытается делать это в самых мельчайших, красочных подробностях. Отчаянно надеясь на то, что вновь закипающие в ней ненависть и злость, наконец, прогонят это ненужное чувство колебания между «правильно» и «неправильно», которое крайне затрудняет воплощение в жизнь её планов. И к большому удивлению — это работает.
Стоит только вспомнить, как мужик бьёт, а потом всем своим весом наваливается на её хрупкое тело, в яростной попытке изнасиловать, сил как будто прибавляется. Представляя его мерзкие скользкие губы, царапающую щетину, отвратительный запах грязного тела и руки, судорожно хватающиеся за резинку её трусов, вновь становится дурно. Мари кажется, что гнев с новой силой захлёстывает её сознание. Его словно заливают внутрь огромными порциями, и он обжигающей волной охватывает всё её тело. Сама того не замечая, девушка невольно стискивает зубы, а кулаки сжимает так сильно, что ногти впиваются в ладони. С ясным осознанием того, что нужно беспрекословно решить поставленную перед собой задачу, она продолжает свой путь.
И вот, когда уже до пункта назначения остаётся совсем ничего, Мари замечает, как впереди начинает вырисовываться странный силуэт. Мгновение она медлит, нервно перебирая пальцами друг по дружке, будто пересчитывает их. Но деваться некуда. Жгучее желание — остаться живой и отомстить, подгоняет её идти дальше. И девушка делает шаг вперёд.
По мере приближения непонятный силуэт начинает принимать более ясные и разборчивые очертания, а потом и вовсе превращается в мужскую фигуру... подвешенную на деревянной опоре... В ту же секунду все органы девушки будто сжимаются в один плотный горячий комок, который поднимается в район груди и начинает без конца мучительно давить изнутри. Тело в одно мгновение покрывается липким потом. От нервного напряжения руки трясутся, мышцы тяжелеют, а ноги становятся словно чужими и отказываются идти дальше.
Сама не понимая зачем, Мари в очередной раз беспокойно осматривается по сторонам, как будто принимает какое-то важное решение. А потом, превозмогая мнимую боль в ногах, переходит на другую сторону дороги и продолжает идти вперёд. Из всех сил пытается избежать близкого контакта.
Кажется, солнце греет сильнее, чем за всё время в году, а тёмный асфальт, раскалённый до неимоверной температуры, — под ногами плавится, превращаясь в вязкое чёрное вещество, мерзко липнущее к подошве.
Шаг за шагом девушка всё ближе к убитому. И от этого её сердечко заходится в жутком волнении — а не ошиблась ли она с выбором? Может, ещё не поздно и можно повернуть обратно? Но какое-то странное, гнилое чувство, засевшее глубоко внутри, не даёт ей этого сделать. Словно её ненависть стала осязаема и начала без остановки подталкивать в спину.
Недолго думая, Мари принимает очевидное решение — просто побыстрее проскочить этот участок и, смотря строго вперёд, ускоряется. И, когда до истерзанного бедолаги остаётся совсем ничего, сладкий аромат придорожных трав, цветов, хвойных деревьев и кустарников начинает сменяться характерным тошнотворным запахом трупа. Девушка лишь поднимает руку и, как можно плотнее зажимает пальцами нос, одновременно закрывая ладонью рот.
С каждым проделанным девичьим шагом, запах от приближающегося мёртвого тела становится всё отвратительнее, а затем и вовсе превращается в непереносимую, выворачивающую наизнанку вонь. Поверх правой руки девушка кладёт и левую, ещё сильнее прижимая их к лицу, но это совсем не помогает. Смрадное зловоние, источаемое разлагающимся телом, словно пропитывает всё и вся вокруг, придавая этому месту ни с чем не сравнимую атмосферу.
Мари кажется, что едкий запах пропитывает её одежду, проникает в нос и глаза, просачивается внутрь через поры, намертво прилипает к внутренним органам, полностью заполняя её изнутри. И думается, что даже после долгой горячей ванны, на себе он будет чувствоваться ещё несколько дней. Венчает эту феерию ужаса противное, монотонное жужжание мух и хриплое карканье ворон.
И вот-вот поравнявшись с мертвецом, девушка начинает настырно отгонять от себя необъяснимое, острое желание — взглянуть на изувеченный труп. Она твёрдой поступью идёт дальше, но навязчивая мысль так упорно твердит об обратном: «Посмотриии...» — словно издевательски шепчет она на ухо. И, не сдержавшись, Мари непроизвольно поворачивает голову и украдкой бросает спешный взгляд на мёртвое тело. И от увиденной чудовищной картины сердце её уходит в пятки.
Труп со связанными в запястьях руками подвешен за них же на высокой деревянной опоре. Ступни заведены назад и, по всей видимости, тоже связаны друг с дружкой. Точно так же, как и у предыдущего, которого девушка видела две недели назад, его живот «украшают» множественные порезы, складывающиеся в какое-то неразборчивое слово. Вот только у этого надет на голову светлый полотняный мешок, примотанный толстой верёвкой, туго обвившейся вокруг шеи страдальца. Ткань пропиталась кровью, которая намертво въелась в неё тёмным бурым пятном.
Судя по состоянию, труп висит здесь довольно давно. Кровь, некогда вытекающая из ран, остановилась и густыми струйками запеклась по всему телу. Почва под умершим, также как и ткань, впитала её, тёмно-ржавой отметиной выделяясь на фоне светлого песка. И, похоже, вороньё, окружившее тело, кое-где уже выклевало из него куски плоти.
Тут же становится очевидным, что изуродованный, разлагающийся труп, так же как и все остальные в этом проклятом округе, оставлен здесь для устрашения и в назидание «неверующим» жителям. Вот только его, скорее всего, никто снимать и не собирается, так как находится он в непосредственной близости к центру ветеранов — логову кровожадного, всесокрушающего чудовища.
Нездоровое любопытство Мари приводит к тому, что от увиденного, внутри всё будто обрывается. Находиться здесь становится просто невыносимо. От ужаса сердце окончательно замирает, покрываясь ледяной паутиной страха, душа словно каменеет, а конечности покрываются холодной испариной.
Девушка подаётся вперёд, резко срывается с места и принимается со всех ног бежать отсюда прочь. Бежит так быстро, словно за ней гонится призрак этого страдальца. На ходу вытирая солёные слёзы, которые начинают неудержимо стекать по бледным щекам, Мари вновь инстинктивно оборачивается. Не понимая зачем, пытается убедиться в том, что за ней никто не наблюдает. И в самом деле никого, кроме отдаляющегося трупа она не видит.
После вчерашнего девушка чувствует боль во всём теле, а поверх, словно тяжёлым пологом, наваливается неимоверная усталость. В обувь откуда ни возьмись забивается камешек, который остро начинает чувствоваться даже через подошву. Однако Мари, как будто до конца не отдавая себе отчёта в происходящем, упорно продолжает бежать вперёд. И не останавливается до тех пор, пока её не обгоняет сектантский грузовик, движущийся в том же направлении, что и она.
До девичьего слуха доносится резкий и очень громкий сигнал автомобиля, который в одно мгновение и выводит её из странного состояния «помрачнения» здравого рассудка. Она тут же останавливается и взирает на то, как из открытого окна машины на неё неотрывно смотрит водитель. Он по-хамски насмехается, определённо давая понять, что её странное поведение вызывает у него только откровенный смех. Будто она какая-то сумасшедшая.
Мари, устало свесив руки, продолжает стоять на месте и смотреть вслед удаляющемуся грузовику. От непредвиденной пробежки сердце заходится в судорожном ритме. Открыв рот, она тяжело дышит, жадно хватая воздух, а грудь вздымается высоко и часто.
Упирая руки в бока и облизывая пересохшие губы, девушка едва склоняется вниз и принимается рассматривать свою обувь и земляную пыль на ней. Она несколько раз шоркает ногой по дороге, в попытке убрать застрявший камень из подошвы. Но тот глубоко засел и вываливаться, судя по всему, не собирается.
— Блять, — недовольно ругается Мари.
Она задирает ногу, намереваясь достать его, но её тут же начинает клонить в сторону, и попытка терпит провал.
— Бля-я-ять.
Не понимая из-за чего конкретно, девушка крайне раздражена и озлоблена до предела. Дела идут совсем плохо, хуже почти некуда. Зелёные глаза сверкают злобными искорками. Ведь как только она принимается думать, что ничего хуже, чем недавно произошедший кошмар, уже не должно случиться — ощущение чего-то безнадёжного накатывает на неё, обволакивает, словно напрочь убивая все те оставшиеся крохотные надежды на что-то хорошее. Всё её существо переполнено гневом и... страхом. Душу будто намертво сжимает в крепкие тиски от осознания приближающегося пиздеца!
Мари устремляет взгляд вперёд и вновь смотрит на обогнавший её автомобиль, который, похоже, уже прибыл в пункт своего назначения. Ровно так же, как и сама девушка. Она видит, как широкая дорога упирается в массивные металлические ворота, за которыми виднеется мрачное трёхэтажное здание.
После жуткой встречи с убитым и дальнейшим от него побегом, время для неё пронеслось молниеносно. И вот она уже около нужного ей места — центра ветеранов.
Страх за собственную жизнь, бешеная ненависть и... яростное, слепое желание отомстить привели её сюда. Собственные ноги только что сами принесли её к логову безжалостного, хищного монстра.
Постепенно дыхание успокаивается. Дышать становится чуть легче. Однако непосредственная близость к обители вестника и окрестность наводят жуть и мрачные мысли. И вот теперь Мари вновь становится по-настоящему страшно. Сердце бьётся уже где-то в районе горла.
Полуденное солнце сияет во всём своём блеске, а с водоёма, расположившегося неподалёку, дует лёгкий прохладный ветерок. Он приятно обдувает лицо и руки, окутывая собой всё тело. Вот только девушке кажется, что этот поток воздуха продувает её насквозь, и душу будто обдаёт могильным холодом. С большим трудом собрав все свои силы, Мари заставляет себя наконец снова сдвинуться с места и продолжать идти.
Руки её размеренно двигаются в такт тихих шагов, а ладошки начинают потеть и скользить, напоминая о том, что задуманный план может разрушиться в любую минуту. Слыша глухое биение сердца, девушка нервно вытирает влажные пальцы об свои штаны, проведя пару раз по бёдрам вверх-вниз, а затем машинально сжимает их в кулаки.
— Я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка, — словно по мановению волшебной палочки, Мари вспоминает продолжение стиха. — Мне снилось, что ко мне на проводы шли по лесу вы друг за дружкой...
И вот спустя несколько мучительных минут девушка уже стоит напротив открытых ворот. Тех самых, через которые две недели назад Джейкоб по-хамски, без какого-либо зазрения совести швырнул её на твёрдый асфальт, тем самым давая ей мнимое чувство свободы. В тот момент она даже подумать не могла, что через каких-то дней пятнадцать вернётся сюда по собственному желанию. Точнее, непредвиденные личные обстоятельства вынудят её это сделать.
Во дворе центра довольно оживлённо — каждый занимается своим делом. У каждого своя работа и свои заботы. Растерянный взгляд Мари начинает бегать туда-сюда, невольно цепляясь почти за каждого человека, который попадает в её поле зрения. Она наблюдает за вознёй людей. Все они последователи одного и того же человека, их дух и вера едины, вот только контингент довольно разношёрстный. Некоторые носят на себе какие-то жалкие обноски и, говоря откровенно, выглядят как бродячие скитальцы, другие же одеты довольно сносно. Третьи и вовсе напоминают местную «элиту» и все как один в красных масках с сектантским крестом — безликие и безмолвные. Наверно, это и есть солдаты старшего Сида, которых он лично тренирует.
И особенно заставляет насторожиться то, что почти у каждого тут присутствующего, будь то заросший бомж в рванье или кухарка в фартуке, мужчина или женщина, солдат или же простая рабочая единица культа — почти у каждого из них есть оружие...
И вот сейчас, глядя на весь этот суетливый человеческий муравейник, ко всем испытываемым в данный момент чувствам Мари, добавляется ещё и идиотское чувство неловкости — она определённо не знает, что же делать дальше. К кому подойти, что сказать — неясно. Девушка просто одиноко стоит в открытых воротах, нервно сжимая и разжимая свои ручки в замок. Кругом одни огромные бородатые мужики, занятые подготовкой к грядущему коллапсу. И как общаться с такими людьми она понятия не имеет. Среди всех них — здоровых и вооружённых, Мари просто теряется, а от нервного напряжения начинает подташнивать.
Дрожащими пальцами она хватается за съехавшие на запястье часы, неудобно задирающие рукав водолазки. Суетливо поправляет их, пытаясь плотнее подтянуть к кисти, а затем вновь сцепляет ладони в замок и продолжает судорожно переминать их, словно бесконечно вытирая друг об дружку.
Бедняжка чувствует себя маленькой школьницей, неуклюжей и растерянной. Будто её перевели в новый класс. И вот она стоит на пороге кабинета и впервые видит своих одноклассников, которыми, к большому удивлению, оказались одни мальчики... Причём, все гораздо старше её.
Простояв так минут пять и продолжая вглядываться в окружающих, в тщетной попытке придумать, что же делать, Мари вдруг замечает, как в её сторону идёт довольно крупный мужчина. Он уверенной, неторопливой походкой приближается к ней, а у неё сердечко заходится в нешуточном волнении.
Ещё одно короткое мгновение — и он подходит почти вплотную. Сектант изучающим взглядом принимается осматривать девушку. Сначала смотрит на её исхудавшее лицо, явно подмечая её разбитые, слегка припухшие губы, а затем, кто бы мог сомневаться, довольно откровенно устремляет серьёзный взор на свежие засосы.
Мари немного коробит от его пристального взгляда. А что ещё больше начинает подогревает её волнение, так это то, что она знает этого человека. Причём довольно неплохо. Он явно раньше был знаком с её отцом, вот только имени она его не помнит. «Роберт? Ричард? Всё-таки Роберт!» — как-то невольно Мари начинает перебирать подходящие варианты.
Мужчина окидывает всё её тело быстрым взглядом, словно оценивает её состояние, потом снова возвращается к её лицу:
— Чего тебе? — внезапно спрашивает он, запуская свои руки в карманы.
— Мне нужно поговорить с Джейкобом, — само собой срывается с девичьих губ.
Лицо сектанта в негодовании едва напрягается. Он еле слышно хмыкает, как будто Мари несёт полнейшую чушь. Не доставая рук из карманов, мужчина оборачивается назад и смотрит на балкон третьего этажа. Машинально девушка направляет свой взгляд туда же, но никого там не видит. Человек поворачивается обратно и вновь глядит в её взволнованные глаза:
— Шла бы ты домой, — словно игнорируя смысл только что сказанных ею слов, говорит он.
— Мне нужно поговорить с Джейкобом, — повторяет Мари и тут же нервно закусывает нижнюю губу.
В ответ мужчина начинает сверлить её таким взглядом, будто говорит: «Ты что, серьёзно?» — от чего ей становится ещё более неловко. От внутреннего волнения её худые ручки начинают ещё неистовее теребить друг дружку, во рту неприятно пересыхает, а язык противно прилипает к нёбу.
— Вестник сейчас занят, — видимо, пытаясь поскорее выпроводить отсюда девушку, произносит он.
— А когда освободится?
— Я не знаю, — резко обрывает сектант.
Мари с досадой шумно выдыхает воздух через рот, а мужчина всё так же пристальным взглядом продолжает смотреть на неё. Она немного отводит голову в сторону и замечает, чуть позади него, небольшую группу людей. Они внимательно следят за их разговором, бросая на девушку крайне любопытные взоры.
— Тогда... — Мари немного медлит. — Когда освободится... — и кидает спешный взгляд всё на тот же балкон. — Передайте, что нужно поговорить, — эта фраза, будто испорченная пластинка заедает в девичьей голове.
И в данный момент по лицу человека напротив становится не совсем понятно — выражает оно сильную степень удивления или же замешательства. Девушка смотрит на него и понимает, что весь её план, похоже, начинает лететь коту под хвост.
— Пожалуйста, — она из всех сил пытается быть вежливой, наивно полагая, что это поможет.
Ещё мгновение мужчина, не отрываясь, смотрит в её растерянные, умоляющие глаза, затем вновь беглым взглядом окидывает все отметины, оставленные на женском теле насильником. После делает глубокий вздох, словно принимает какое-то крайне важное решение:
— Ты уверена? — как будто заранее предупреждая о чём-то недобром, спрашивает он.
— Да.
— Хорошо, — нехотя отвечает он. — Жди здесь, — он тут же разворачивается и идёт в сторону тех людей, которые до сих пор с нескрываемым любопытством наблюдают за ними.
Смотря ему вслед, Мари стоит так ещё около минуты. От нешуточного переживания силы точно покинули её, а ноги крепко-накрепко приросли к земле. Внутренние органы словно отделились и существуют сами по себе.
Девушка видит, как мужчина подходит к своим «приятелям по секте» и, по всей видимости, они задают ему более чем очевидные вопросы, касающиеся его с ней разговора. По шкале неловкости от одного до десяти, Мари ощущает себя на все пятнадцать... Стоять тут посреди дороги и быть центром внимания в её планы не входит. Она смотрит по правую сторону от себя, в надежде увидеть там скамейку. И о да, она находится на прежнем месте, как много лет тому назад.
Нужно уже решаться. И, наконец отрывая ноги от земли, девушка идёт и устраивается на скамье. От плотно прилегающего рюкзака её спина едва вспотела. Противное ощущение липкой тёплой ткани начинает выводить из себя. И она тут же снимает его, давая отдых спине. Кладёт на свои колени, слегка приобнимая. И всё это выглядит так по-детски, напоминая маленькую скромную первоклассницу, сидящую на самом краешке и ожидающую наказания за какой-то гадкий проступок.
Как-то машинально Мари вновь смотрит на балкон третьего этажа и к большому своему удивлению замечает там человека, стоящего у самого ограждения. На первый взгляд мужчина кажется ей незнаком. Насколько позволяет её зрение, она принимается внимательно рассматривать его. Делает это словно искоса, и как можно меньше поворачивая голову в его сторону, стараясь провернуть всё так, чтобы он не заметил её пытливый взгляд. Хотя, странное желание внутри твердит об обратном. Оно заставляет откровенно, не стесняясь начать пялиться на него. И с неимоверным усилием воли девушка сдерживает этот внезапный порыв, понимая, что всё же не стоит.
Она успевает заметить, что он облачён в белую рубашку, рукава которой закатаны чуть выше локтей. Поверх надета чёрная жилетка. Мужчина молча стоит, выпрямившись во весь свой рост. Опустив руки на перила и высоко держа голову, словно возвышаясь над всеми, он осматривает окрестности. Выглядит чертовски уверенно и непринуждённо, что только придаёт статности всему его облику.
Мари продолжает украдкой бросать косые взгляды в его сторону, но делает это ровно до тех пор, пока не приходит к очевидному выводу, что незнакомец заметил и теперь откровенно смотрит на неё. «Бля», — мысленно ругается девушка и тут же ощущает, как внутри всё сжимается в горячий тугой узел. Пытаясь сделать вид, что он и вовсе ей не интересен и избежать мерзкого чувства неловкости, она тут же опускает свои глазки и принимается сверлить свою обувь таким взглядом, будто ничего важнее в её жизни на данный момент нет.
Девушка сидит так несколько минут, пытаясь придумать себе хоть какое-то занятие, которое бы смогло отвлечь от навязчивой мысли о том, что за ней наблюдают. Но никакой подходящей идеи голову её не посещает, а вскоре напирающее с огромной силой любопытство и вовсе берёт верх, и она не может удержаться, чтобы ещё раз не взглянуть на незнакомца.
Мари снова исподлобья косится на этот проклятый балкон и видит как человек, продолжая стоять всё на том же месте, оборачивается назад и, видимо, что-то кому-то говорит. Ещё одно мгновение и она замечает, как из открытых балконных дверей появляется другой мужчина. Он делает несколько размеренных шагов и, заведя руки за спину, останавливается строго за спиной незнакомца.
И в этот момент земля уходит у девушки из-под ног, потому что тем вторым оказывается Джейкоб... Она будто отсюда чувствует, как его взгляд прожигает её кожу, разгоняя жар по всему телу. И чем дольше он стоит и смотрит, по всей видимости, обсуждая её со своим братом, тем сильнее Мари охватывает особое, тяжёлое чувство дискомфорта. Всё её тело сжимается под его стальным взором, будто пружина. Она с трудом сглатывает воздух, словно давится им, а руки начинают дрожать, как в лихорадке. Кажется, ужас тех минут, проведённых с Сидом, так глубоко въелся в девичий рассудок, что все самые страшные и мучительные чувства начинают с особым усилием тащить её на дно собственных переживаний.
Продолжая сидеть на скамейке, Мари разворачивается в сторону, лишь бы только больше не видеть этих двоих. Она вновь пытается найти себе хоть какое-то занятие, хоть что-то, лишь бы отвлечься, иначе она вскоре с ума здесь сойдёт. Девушка вновь шоркает ногой по земле, пытаясь в очередной раз убрать из подошвы застрявший камень, но как и в прошлый раз — бесполезно.
— Да, бля-я-ять... — нервно тянет она.
Похоже, из-за переполняющего её душу дикого волнения, узость мысли вновь настигла её, вследствие чего её словарный запас мгновенно скудеет.
Девушка наклоняется и пытается снять обувь, но рюкзачок, до сих пор лежащий на её коленях, тут же катится вниз. Она одним резким движением хватает его и кладёт рядом на скамью. Мари явно испытывает повышенную нервозность, так как даже такое, казалось бы, незначительное действо, заставляет трепещущее сердечко биться ещё сильнее. А внутреннее напряжение в этот момент усиливается.
В очередной раз нервно облизывая губы, она вновь склоняется вниз, снимает обувь и дрожащими пальцами пытается достать камень из подошвы. Тот туго засел, и девушке требуется немалых усилий, чтобы наконец достать этот злосчастный, инородный предмет. Тяжело вздохнув, она выбрасывает его в сторону. Затем, продолжая сидеть вполоборота к зданию и трястись мелкой противной дрожью, принимается ждать.