Это просто фанфик по Far Cry 5

От нешуточного волнения перед глазами плывут разноцветные круги, заставляя мир терять свои очертания. Сердце так неистово колотится в груди, что кажется, делает это неестественно быстро и громко. С немалым усилием воли Мари пытается сфокусировать затуманенный взгляд: едва щурит глаза, немного поворачивая голову в сторону. Слегка приоткрывая рот, несколько раз вдыхает прохладный воздух так глубоко, насколько это возможно. Постепенно взор начинает проясняться. Тёмная, мутная пелена, сквозь которую неразборчиво проступают лишь человеческие силуэты, понемногу рассеивается. И в скором времени окружение перестаёт выглядеть плоским, превращаясь в привычную объёмную картину. В паре метров от неё в смиренной позе на коленях стоит грязный растрёпанный человек. Лицо его до такой степени изуродовано жестокими побоями, что почти вся правая сторона превратилась в одну фиолетовую гематому; а глаз заплыл настолько, что и вовсе не открывается. Вокруг него налился мясистый иссиня-чёрный синяк. Во втором же полопались сосуды, пугающе окрасив белок в красный цвет. И вся его кожа на голове и шее покрыта свежими рассечениями. Местами некоторые уже закрылись толстой тёмной коркой, другие же, более глубокие, продолжают кровоточить. В вечерней тьме, в свете фонарей лицо его кажется отвратительно обезображенным и смутно знакомым. От гадкого предчувствия беспокойство продолжает нарастать. Недоумевающим взглядом девушка таращится на мужчину, пытаясь понять, кто этот человек и зачем его притащили к ней во двор? Она отводит взор чуть поодаль незнакомца и видит за его спиной двух людей. Один из них типичный представитель местной секты — крупный заросший мужик, одетый в изрядно поношенную одежду. Другой же, по всей видимости, один из людей Джейкоба — в красной балаклаве с сектантским крестом, который телосложением и амуницией похож на верного солдата. В нескольких метрах от них, беззаботно запустив руки в карманы своей куртки, с выражением лица, не предвещающим ничего хорошего, стоит Роберт. Мари останавливает взволнованный взгляд на нём, как-то неосознанно пытаясь найти в его глазах ответ на мучающий вопрос — что тут происходит? Но тот только невозмутимо смотрит на неё. В вечернем воздухе повисает напряжённая тишина. Только где-то вдалеке раздаётся одиночное пение птиц, которое со временем становится всё тише и реже, а вскоре совсем стихает. Около минуты все присутствующие молчат. Девушка продолжает растерянно переводить глаза то на незнакомца, то на сектантов и Роберта, затем вновь возвращается к изувеченному, упорно стараясь понять — кто это? Эдемщики же просто молча стоят, словно недвижимые статуи, и, вероятно, ожидают приказа от Сида. Всё это время мысленно Мари непрерывно повторят одну заевшую фразу, точно на пластинке: «Гэри Уоллер. Гэри Уоллер. Гэри Уоллер». Эти слова, произнесённые Джейкобом мгновение назад, застряли в мозгу, не желая его покидать. Вот только смысл их слишком медленно доходит до девочки. Она зависла в каком-то подвешенном состоянии, и голова её отказывается соображать. Но что-то зловеще настораживает, досаждая противным звоном на задворках переутомлённого сознания. И когда до заторможенного мозга наконец доходит, что грязный незнакомец — это и есть та мразь, которая двое суток назад напала на неё, в паскудной попытке изнасиловать, словно мощный разряд молнии пронизывает тело насквозь. Девушка нервно вздрагивает и судорожно сглатывает накопившуюся слюну. Она делает один неуверенный шаг назад, как-то инстинктивно пытаясь отстраниться от искалеченного источника своих внутренних переживаний и страхов, тут же спиной упирается в стоящего за ней Сида. Из-за неожиданности тотчас шарахается от него в сторону, будто от опасного зверя. И, отойдя ещё немного, чтобы иметь возможность охватить взглядом всех пятерых, большими испуганными глазами оторопело смотрит на вестника. Тот, даже не шелохнувшись, продолжает невозмутимо стоять на месте. По многолетней привычке надменно скрестив руки на груди, начинает сверлить Мари пристальным взором. Джейкоб видит, как девчонка приходит в растерянность от полного непонимания создавшейся ситуации и бессознательно ищет ответы в лицах собравшихся, особо акцентируя внимание на нём — хозяине этой кучки помешанных культистов. Он ещё недолгое время неподвижно стоит, неотрывно наблюдая за девушкой, а затем разворачивается всем корпусом к ней: — Гэри Уоллер, — повторяет вестник, будто пытаясь донести элементарную истину до неразумного ребёнка; произносит каждое слово отчётливо, чтобы эта мысль, в конце концов, укрепилась в девичьей голове, и та осознала суть всего происходящего. Мари уже открывает рот, чтобы ответить, но тут же закрывает, не находя нужных слов. Потом вновь вглядывается в обезображенную физиономию Уоллера, как и прежде стоящего в смиренной позе и смотрящего на неё в ответ одним травмированным кровавым глазом. И то, как он это делает, заставляет в полной мере ощутить на себе явное презрение и ненависть с его стороны. Девочка нервно кончиком языка облизывает пересохшие губы и снова переводит взволнованный взгляд на Сида. — Зачем он здесь? — от едва сдерживаемого внутреннего напряжения её тихий голос дрожит. Джейкоб продолжает стоять абсолютно неподвижно, даже каменное выражение лица не меняется: — Ты сама знаешь зачем, — холодно произносит он, и на мгновение его мрачный взор падает на фиолетовые засосы, всё так же неизменно красующиеся на девичьей шее. Мари ещё раз мельком смотрит на насильника, будто он сейчас сам сообщит ей, для чего его сюда притащили, затем на хмурых эдемщиков позади него. И глядя на эту шайку сумасшедших последователей, готовых, кажется, по одному приказу наброситься и разорвать совершенно любого, кого укажет их хозяин, становится до чёртиков страшно. В какой-то неосознанной попытке защититься от всего происходящего, девочка обнимает себя руками за локти, чувствуя, как неприятная дрожь начинает потихоньку сотрясать всё её маленькое тело. — Не знаю... — негромко, почти шёпотом говорит она, всё ещё не в силах оторвать взгляд от культиста в красной маске. Сид издаёт лёгкий смешок, хотя лицо у него остаётся серьёзным. Все остальные застыли, точно в немом ожидании того, когда уже до девушки дойдёт суть всего происходящего. Роберт неподвижно стоит на прежнем месте, частенько поглядывая на находящегося к нему спиной Джейкоба. Временами едва отводит голову в сторону, как бы невзначай пытаясь заглянуть за него, чтобы увидеть Мари, заграждённую огромным телом мужчины. Вестник делает один неспешный шаг навстречу девочке, от чего та машинально отступает назад, вновь устремляя тревожный взгляд на его грозное лицо. Предыдущий опыт и побуждение странного, неясного чувства, где-то глубоко внутри, словно вкладывают дурную мысль в голову о том, что неотвратимо надвигается что-то серьёзное, непоправимое. А как только Сид коснётся её — та самая точка невозврата будет пройдена, и спастись от приближающегося ужаса будет невозможно. Девчонка отступает ещё на один шаг, и Джейкоб в один миг успевает остановить её, крепко хватая своей огромной лапищей. Мари инстинктивно пытается сбросить мужскую руку с себя, решительно дёргая плечом, но это вынуждает вестника только сильнее сжать пальцы, грозясь чуть ли не сломать кость. Тотчас девичье лицо страдальчески кривится, и она закусывает нижнюю губу, отчаянно давя слабый всхлип. Видя, как его грубые действия доставляют боль, мужчина слегка ослабляет хватку. — Прекрати, — сердито произносит Сид, грозно сдвигая брови к переносице. — Не строй из себя маленькую дурочку, — обидные слова звучат, как твёрдое, категоричное заявление; и в его голосе Мари сразу удаётся заметить нотки осуждения, которые ей кажутся неподобающими, учитывая обстоятельства. Без малейшего промедления вестник расцепляет пальцы, чтобы тут же, особо не церемонясь, широкой ладонью настойчиво подтолкнуть девочку в спину. С силой, которую ей придаёт мужская рука, она стремительным рывком летит вперёд — навстречу всем собравшимся, и, едва затормозив, занимает место в полутора метрах от Уоллера. Вновь машинально хочется мгновенно отдалиться от него, но Джейкоб своим массивным телом напрочь отрезает путь к отступлению, снова размещаясь за её спиной. От непосредственной близости изуродованного и поставленного на колени Гэри, становится невыносимо жутко — чудовищно, как в кошмарном сне. Одно его присутствие вынуждает испытывать сильнейший дискомфорт и гадкое чувство отвращения ко всем присутствующим и к самой себе... Не позволь однажды так легко добраться до себя — всего этого сейчас не было бы. А что заставляет ощущать настоящий животный страх — незнание. Девушка и вовсе не понимает, что задумал вестник. Ведь весь её рискованный и глупый план рушится в одночасье, будто необъяснимая сила мешает его исполнению. Да и признаться честно, какого-то чёткого замысла у неё и не было. Были лишь жгучая ненависть и беспомощность, которые бесповоротно затмили ясный разум, побуждая опрометчиво принять неправильное решение. И вот абсурдная идея выливается во что-то уродливое и искажённое. Сид ненормальный, точно ненормальный... тронутый на голову и явно не похож на человека, по доброте душевной помогающего глупым маленьким девочкам в беде. И то, что он задумал, не сулит ничего хорошего. От недоброго предчувствия, поселившегося в душе, безотчётный страх начинает одолевать с новой силой. Он стремительно распространяется по телу, сковывая руки и ноги, и тяжёлой липкой массой безжалостно затопляет всё внутри, от чего даже внизу живота всё сжимается. Мари стоит, не зная, что делать. Плотно скрещивая руки на груди, неосознанно пытается защититься от надвигающейся опасности. Мимолётно бросая неприязненный взгляд на насильника перед ней, тут же опускает глаза вниз, принимаясь нервно сверлить брусчатку. Слыша его шумное прерывистое дыхание и физически чувствуя исходящую от него ярую ненависть, с трудом подавляет в себе острое желание по-детски зажмуриться. Не к месту вспоминается жуткий сон, что бесконечно снился сегодня ночью, от чего неожиданно прошибает холодный пот. Всё её существо отчаянно противится происходящему. Девушка хочет, чтобы все эти люди сейчас находились где угодно, только не здесь. Но повлиять на текущий ход событий она, конечно же, не в силах. Её фатальная ошибка давным-давно пересекла отметку «слишком поздно», от чего остаётся лишь стоять, словно парализованная, и теряться в собственных мрачных догадках. Двое незнакомых сектантов, всё это время стоящих поодаль, будто повинуясь беззвучному приказу, резко разворачиваются и, ни слова не говоря, направляются в сторону калитки, а затем и вовсе выходят за территорию, точно удаляются за ненадобностью. На мгновение сердце Мари замирает... неужели это злая шутка вестника, и он оставит её один на один с Гэри? От сильнейшего волнения, сама того не понимая, она едва отстраняется назад и прижимается спиной к широкой груди Сида, который неизменно стоит позади. Повисшая напряжённая тишина заставляет ещё больше нервничать, а томительные секунды ожидания превращаются в вечность. — Что делают с насильниками? — где-то над головой раздаётся мужской голос. Девочка едва вздрагивает всем телом, не понимая, кому адресован вопрос. Она мигом переводит беспокойный взор на Роберта, стоящего неподалёку, и по необъяснимой причине продолжает искать от него каких-либо скрытых подсказок, что же делать? Но судя по тому, как он сам сейчас смотрит на Джейкоба, ему и вовсе невдомёк, что тот задумал. — Подождите, — неожиданно вступает в разговор молчавший до этого Уоллер. — Вы, видимо, что-то путаете. Девушка таращится на него так, словно у того выросла вторая голова. Конечно, было очевидно, что он начнёт отнекиваться. — Решили, что я насильник? — поднимая голову и вопрошающе смотря одним искалеченным глазом, куда-то чуть выше Мари. — Но я никого не насиловал, — понимая, что над ним нависла смертельная опасность, как можно убедительней произносит он. От услышанного становится дурно. Девочку просто на части разрывают эти лживые слова, а чувство ненависти только неотвратимо разливается по всем уголкам души, напитывая тело раздражительностью и злобой. Она только крепче сжимает ручки, сильнее прижимая их к своей груди. Джейкоб молчит, видимо, ожидая последующих оправданий, которые не заставляют себя долго ждать. — Я не знаю, чего наговорила эта сучка, — он запинается, переводя взгляд на девушку, а затем вновь поднимает голову чуть выше. — Эта лживая сука... она врёт, — и его слова звучат довольно зло, словно дай ему шанс, то он накинется на неё и вмиг придушит на месте. Но вопреки всем его ожиданиям, никто не реагирует. Все просто смотрят на него, будто на человека, бесцеремонно влезшего в разговор. Не сговариваясь, Мари и Роберт переглядываются между собой; и от взгляда мужчины становится совсем паршиво. Девочка продолжает недоумевающее таращиться на сектанта, одновременно с этим лихорадочно прокручивая в голове слова Уоллера. Ещё мгновение и под дых словно приходится глухой удар, именно потому, что сказанное — горькая правда, которая идёт наперекор со всем происходящим сейчас. Гэри ведь и правда не изнасиловал её... Не смог... Не успел... Но это не оправдывает его аморальный поганый поступок. Время продолжает тянуться мучительно долго, как обычно бывает, когда очень ждёшь чего-то, а собственное сердце так и колотится в груди. Внутренний голос подсказывает, что развязка близка, но чем-то мирным и безобидным всё точно не закончится. Мари безумно хочется сбежать отсюда и оставить всех собравшихся разбираться без неё. Да хотя бы сделать пару шагов в сторону, и наконец освободиться от такого тесного контакта. Но Джейкоб, нависший позади отвесной скалой, ни за что не допустит этого. Да и непослушные ноги приросли к брусчатке, как будто обувь накрепко прибита к ней гвоздями. Внезапно на девичье плечо снова опускается тяжёлая рука, заставляя беспокойно вздрогнуть всем телом. — Мари, что делают с насильниками? — слова Сида гнетущим напряжением повисают в воздухе; становится окончательно понятно, что всё-таки коварный вопрос адресован ей. Девочка всеми силами пытается подавить нарастающую панику, но справляется с этим откровенно плохо. По спине вмиг проносится холодная волна противных мурашек. Она пытается сглотнуть слюну, но во рту пересыхает, а проклятый язык намертво прилипает к нёбу. Кажется, вот уже и руки начинают предательски дрожать, от чего Мари ещё плотнее пытается их скрестить и прижать к груди. Появляется жуткое ощущение, что неминуемо проваливаешься в бездонную пропасть, из которой уже никогда не выберешься. — Я не насиловал её, — понимая, что его полностью игнорируют, а дело с молниеносной скоростью приобретает совсем скверный оборот, продолжает оправдываться Гэри. — Я не насиловал её. Я и пальцем не тронул, — растерянно вращая головой по сторонам и пытаясь найти понимание в лицах собравшихся, чуть громче произносит он. Все неизменно молчат. Где-то вдалеке слышится слабый шум, похожий на треск ветвей. Влажный вечерний ветерок ощущается девушке, как ледяной, пронизывающий своим холодом одежду насквозь. Кажется, он проникает через каждую клеточку напрягшегося тела, заставляя его непомерно трястись. Странное ощущение чего-то неестественного и дико невыносимого непрерывно вынуждает испытывать противное волнение, от чего перед глазами вновь начинают слабо вспыхивать разноцветные круги. — Вы чего? Я же свой... — стараясь всеми силами склонить Сида и Роберта на свою сторону, заявляет Уоллер. — Я свой. У меня послезавтра крещение. Я свой, — и он пробует своим изуродованным лицом скорчить невинную гримасу, но от сильнейших побоев лицо так сильно пострадало, превратившись в один сплошной бугристый отёк, что кажется, мышц под ним и вовсе нет. Девочка спиной чувствует, как от глубокого вздоха могучая грудь вестника медленно вздымается, а на самой её макушке от его горячего дыхания волосы приходят в едва заметное движение. Она нервно облизывает пересохшие губы, тут же крепко сжимая их, пытаясь подавить неожиданный тихий всхлип. — Мари? — грозно произносит Джейкоб, видимо всё ещё ожидая от неё ответа на заданный вопрос. Но ответить ей нечего. Она словно онемела от ужаса. Невыносимо хочется, чтобы отец сейчас был рядом... — Мари? — хрипло и серьёзно повторяет Сид и чуть сильнее сжимает пальцы на тоненьком девичьем плечике. С каждой секундой напряжение нарастает с неимоверной силой. Вот-вот и развязка близка. — Да я же свой, говорю вам, — никак не унимается беспокойный Уоллер. — Сами подумайте, как я могу трогать девочек, если встал на путь исправления? — в его словах отчётливо слышится страх, и он почти перешёл на крик. Стоящий в стороне Роберт делает один шаг в сторону насильника, видимо, в попытке наконец заткнуть того. Но вестник резко одёргивает его, приказывая не трогать Гэри. Сектант тут же останавливается, кидая выжидающий взгляд на Джейкоба. Уоллер делает то же самое. Ещё мгновение и Сид грубым рывком за плечо оттаскивает Мари назад, а сам, разворачиваясь всем корпусом, располагается прямо перед ней. От полного непонимания и гадкого предчувствия сердце её бешено колотится где-то в районе горла и, кажется, сейчас вырвется наружу через рот. В ушах яростно нарастает глухой шум собственной крови. Тошнотворное, противное чувство скользким червём ползёт по внутренним органам. Недавний ветерок, что ещё пару минут пронизывал насквозь, будто и вовсе стих, а недвижимый воздух непомерно сгустился, став плотным и удушающим. Всё это время девушка всеми силами старалась не показывать своего волнения, но сейчас эмоции, долго сдерживаемые внутри, начинают пробиваться на волю. Дыхание тотчас сбивается. Мари уже буквально колотит, как припадочную, а с подступающими слезами невозможно ничего поделать. Неужели всё это происходит с ней? Вестник сурово смотрит на неё сверху вниз, словно на провинившегося ребёнка. Выжидает недолгую паузу, а затем медленно с плеча переносит руку на тоненькую шею, крепко сцепляя на ней свои пальцы. Девочка машинально хватается за его запястье, не смея поднять округлившиеся от страха глаза на мужчину. — Малышка, — словно притворно сочувственно произносит он, когда первая крупная слезинка срывается с её ресниц и катится по щеке, оставляя за собой мокрую дорожку. Короткий момент и Джейкоб второй рукой достаёт из своей набедренной кобуры пистолет. Накопившееся напряжение будто бы сжимает воздух вокруг в тугую пружину, которая готова нещадно разжаться в любой миг. Чувство страха, сводящее с ума, мешает думать и воспринимать окружающее. Повисает гробовая тишина. Все молчат, потому что никто, кроме Сида, точно не знает, что же произойдёт сейчас.