Это просто фанфик по Far Cry 5

Окружающее пространство с невероятной быстротой расплывается за влажной пеленой первых слезинок, которые Мари тут же принимается судорожно стирать пальцами с бледных мокрых щёк. Всеми силами она пытается справиться с подступающими эмоциями, но, увы — это уже не в её власти. Совсем близко слышен чей-то грубый, почти истеричный крик. Но от панического страха и невероятного волнения девушка не в состоянии различить слова. Они просто накладываются друг на друга, вязнут в сгустившемся воздухе, а затем медленно растворяются, так и не добравшись до неё. В голове будто клубится странный туман, мешая до конца понять, что же всё-таки происходит. Ход времени становится и вовсе непонятен: либо секунды тянутся нескончаемо медленно, либо ускоряются в геометрической прогрессии. Перед глазами неизменно находится здоровенный мужской силуэт. Подсвеченный электрическим светом уличных фонарей выглядит Джейкоб пугающе жутко. Он что-то неторопливо говорит, но собственное сердце колотится так неимоверно сильно, что тотчас отдаётся тяжёлым стуком отбойных молотков в голове, напрочь заглушая слова вестника. Девушка чувствует, как вновь её плечо крепко сжимают пальцы Сида, хотя ещё мгновение назад он удерживал её за шею... Со временем и правда творится какая-то чертовщина. Замечая, как мужчина предлагает ей что-то взять из своей руки, она непонимающе опускает голову. Всеми силами пытается сфокусировать взор. Быстро моргает, пробуя прогнать непонятную мутную пелену перед глазами, немного щурится, всматриваясь в расплывчатый силуэт. И, когда очертания неясного предмета становятся более чёткими, Мари наконец видит, как Джейкоб протягивает ей пистолет, держа его дулом к себе. Ещё до конца не понимая, что хочет от неё мужчина, но, видя оружие, которое он недвусмысленно предлагает ей, становится совсем хреново. Вмиг девочка боязливо прячет руки за спину, точно пытаясь свести к минимуму риск прикосновения к пистолету; тем самым давая понять, что подобное гнусное предложение Сида безусловно отклоняется. Мгновение мужчина медлит, с высоты своего роста неотрывно сверля Мари пристальным взором. Затем, понимая, что она окончательно теряется в происходящем настолько, что даже слова не может вымолвить, в своей излюбленной манере, как следует, встряхивает её за плечо. Это грубое действие моментально выводит из ступора, заставляя поднять голову и непонимающе уставиться округлившимися от страха глазами на вестника. — Нет, — само собой еле слышно срывается с девичьих губ. Она отвечает на немой вопрос Джейкоба, словно мысли его читает. — Нет, — вполголоса повторяет Мари, даже не замечая, как от сильного волнения начинает говорить на родном языке. Мужчина продолжает зловеще нависать над ней неприступной скалой, крепко удерживая своей ручищей и неизменно протягивая свой чёртов пистолет. Замечая, что её слова не вызывают у него ни одобрения, ни особого восторга, девчонка лишь, точно вновь лишаясь дара речи, отрицательно мотает головой из стороны в сторону. На это бессильное действие вестник только сурово хмурит брови, а на его скулах начинают ходить тугие желваки. — Это твой шанс, — медленно склоняясь к девушке, мягким низким голосом тихо произносит он; делает это так, чтобы больше никто, кроме неё, не слышал его слов, будто это их маленькая тайна. Внезапно в голову начинает прокрадываться гнусная мысль, а что если всё-таки «ДА»? Что если это действительно тот редкий шанс — поквитаться с насильником? С тем, кто посмел так паскудно поступить с тобой уже не в первый раз... Просто использовать уникальную возможность и самолично прострелить яйца этой мерзкой твари. С надменным видом гордо стоять и смотреть, как Гэри, корчась от боли, истошно вопит во всю глотку и судорожно держится за свою промежность, из которой сквозь грязные пальцы сочится тёплая кровь. А затем без зазрения совести всадить пулю почти в упор в его обезображенную физиономию. Невольно эта дикая мысль как будто меняет форму, стремительно приобретая отчётливые очертания. Тут же разноцветные картинки надуманных событий в самых мельчайших деталях всплывают, кажется, перед самыми глазами Мари. Будто это и вовсе не её разыгравшаяся бредовая фантазия, а яркие воспоминания произошедших событий. Словно это всё уже было, а она только заново прокручивает в голове лично совершённое наказание. Девушка точно смотрит на себя со стороны — безрассудную, озлобленную, глупую маленькую девочку... в паническом приступе гнева и отчаяния, с разрешения чокнутого рыжего мерзавца, убившую человека... От такой чудовищной картины помутившееся сознание внезапно проясняется. Делает это с такой неимоверной силой, что девчонка уже физически ощущает, как по телу разливается противное ощущение, что мгновение назад она была в шаге от непоправимой ошибки. И тотчас от этой мысли становится совсем дурно: трепещущее сердечко принимается биться ещё быстрее, медленно нарастающий стук крови в голове болезненно отзывается в висках. Собственное состояние сейчас на грани нервного срыва. Мари ещё раз стеклянным взглядом смотрит на пистолет в руке Джейкоба, и ноги её буквально подкашиваются. Обессиленное хрупкое тело непроизвольно ведёт в сторону и, чтобы устоять, она инстинктивно вскидывает руки, стараясь ухватиться за вестника. В ответ тот только крепче сжимает пальцы на её тонком плече и очередным грубым рывком подтягивает к себе, останавливая её неожиданную «попытку» принять горизонтальное положение. — Тш-ш, — «заботливо» тянет мужчина. — Тише, малышка, ты мне ещё нужна! — и на его лице появляется такая жуткая улыбка, которая недвусмысленно намекает на исход сегодняшнего вечера. Девочке кажется, что весь окружающий её огромный яркий мир вмиг потускнел и сузился до размеров двора. До этого его малюсенького клочка, на котором сейчас находится она и трое чужих людей. Небольшое пространство будто стягивает прочную верёвку вокруг себя всё туже и туже, становится ещё меньше, окутывает невидимым плотным полотном, не давая дышать полной грудью. — Ты этого хочешь, — надменно произносит Сид. — Сама знаешь, что хочешь, — его слова звучат, как твёрдое заявление. — Нет, — почти шёпотом говорит Мари. — Нет... — слабым эхом повторяет она. Джейкоб хмурится, грозно сводя брови к переносице. Задумчиво хмыкает и укоризненно покачивает головой: — Мари, — и мужчина вновь резко встряхивает её. — Ты получаешь ровно то, о чём просила, — сухо произносит он, пытаясь донести такую простую неприятную правду. И от этих слов сразу становится ещё больше не по себе. Девушка в панике дёргается, вновь пытаясь вырваться из стальной хватки, точно противится той суровой реальности, где она в полной мере начинает осознавать происходящее. — О чём она просила?! — где-то за спиной вестника принимается истошно орать Гэри. — О чём просила эта шлюха? — и он впервые за весь этот разговор пытается подняться на ноги, но стоящий рядом Роберт одним ударом тяжёлого ботинка по обезображенному лицу останавливает его, возвращая в былое положение. Уоллер с протяжным стоном боли валится на бок, и тут же из открывшейся раны тёмно-красные капли крови принимаются капать на влажную брусчатку, растекаясь по воде причудливыми узорами. Это заставляет девочку вздрогнуть всем телом и невольно втянуть голову в плечи. Она тут же пытается заглянуть за огромное тело Сида, которым он загородил всё позади себя, чтобы иметь возможность хоть краешком глаза оценить происходящее. И ей хватает всего нескольких секунд, чтобы от вида растекающейся алой лужицы перехватило дыхание, точно изнутри все лёгкие вмиг застыли и съёжились. Мари резко дёргается раз, второй. И спустя мгновение, сама того не осознавая, она уже отчаянно мечется в мужских руках, словно птица в клетке. Делает это так неистово, будто и вправду верит, что приложи она максимум усилий, то сможет по собственной воле вырвать руку из железного захвата; а беспорядочно нагромождающиеся друг на друга мысли тревоги вынуждают упрямо не оставлять своих попыток. — Грязная шлюха, — с трудом поднимаясь на колени, орёт ядовито Уоллер. — Отдалась этим проклятым фанатикам. Лживая тварь, — противно облизывая кровавые губы, продолжает он, видимо, от полной безысходности и страха забывая, что ещё несколько минут назад называл себя «своим», намекая на добровольное единение с этими самыми «проклятыми фанатиками». Тотчас слышится приглушённый лай и скулёж собаки, запертой в доме, и, несомненно, чувствующей неладное. — Отпусти, — всё ещё пробуя настырно высвободиться, сердито говорит девушка вестнику. — Отпусти меня, — она изо всех сил упирается ногами в землю и тянет на себя. Джейкоб молча стоит, как ни в чём не бывало, и продолжает крепко держать девочку за руку, почти не прилагая никаких сил. Где-то на задворках здравого рассудка крутится неприятная мысль, что все её яростные попытки выглядят довольно жалко и заранее обречены на провал. Но панический страх и безысходность вынуждают сосредоточиться на собственном обманчивом «спасении», одновременно напрочь притупляя здравомыслие. — Шлюха, — продолжает истошно орать насильник. — Я не трогал её. Эта шлюха врёт. Она всё вр... — и не успевает он окончить фразу, как его грязная ругань сменяется очередным пронзительным криком боли. Из-за здоровенной фигурой Сида Мари больше не видит происходящего. Только слышит, как душераздирающе кричит Гэри, что заставляет ещё неистовее вырываться из мужской хватки. — Отпусти. Отпусти, — словно в бреду снова и снова повторяет девушка. — Отпусти... За толстыми стенами дома лай животного становится ещё громче и агрессивнее. И никаких сомнений, если сейчас выпустить собаку наружу — она приложит все силы, чтобы разорвать обидчиков своей хозяйки на куски. Мучительные стоны Уоллера потихоньку превращаются в очередные мольбы о пощаде и настойчивые призывы поверить ему на слово: — Она врёт... — натужно дыша, жалобно стонет Гэри и гадко сплёвывает кровавую слюну. — Она всё врё-ё-ёт... — еле тянет он сдавленным от боли голосом. — Отпусти, — никак не унимается Мари. — Тва-а-арь... — Отпусти меня. От безумного волнения девочке становится совсем плохо. Всё, как в тумане. Грязные слова насильника перестают быть разборчивы, и его речь становится неразделима со злобным собачьим лаем. Непонятные звуки сливаются воедино и тотчас превращаются в неясный глухой шум. Ни к месту явившиеся, странные воспоминания отдельными отрывками смутно мелькают в голове. Сердце неистово долбит мозг, как сумасшедшее. Всё окружение превращается в одну неразличимую тяжёлую массу, которая неприятно обволакивает тело со всех сторон. Одуряющий запах мокрой травы и листвы, чужой, но уже хорошо знакомый аромат Сида... Его крепкие пальцы, медвежьей хваткой держащие хрупкое плечо и грозящие вскоре наконец его сломать. И весь этот кошмар только усиливается видом свежей крови, продолжающей медленно растекаться по влажной каменной кладке. Эта безумная вакханалия буквально «сносит голову», повергая в состояние холодного ужаса и подступающей истерики. — Отпусти... — она почти срывается на крик. — Джейкоб... — и нещадно дёргает рукой так сильно, будто готова распрощаться с ней навсегда. В это же мгновение крепкие пальцы мужчины разжимаются, отпуская Мари в «свободный полёт». От неожиданности она по инерции делает несколько стремительных шагов назад и, теряя равновесие, с размаху валится навзничь. Больно ударяясь о твёрдую поверхность спиной и локтями, невольно издаёт едва слышный сдавленный всхлип. Все присутствующие мигом замирают, в каком-то неприятном немом ожидании озадаченно уставившись на Сида. Тот лишь неподвижно стоит и непрерывно сверлит девушку внимательным взглядом. Острая боль от ушиба мгновенно разливается по ослабленному телу, заставляя мучительно морщить лицо. Девочка ощущает знакомую резь в глазах и уже чувствует, как в их уголках появляются непрошенные солёные капельки. Она принимается быстро моргать, упорно пытаясь остановить подступающие жгучие слёзы. Чисто автоматически Мари начинает прокручивать в голове один из бредовых вариантов побега — моментально подняться и сломя голову побежать к входной двери дома. Но руки и ноги совсем не слушаются, всё тело будто парализовало от панического страха и боли, оно напрочь отказывается повиноваться и исполнять присущие ему указания. Всё снова повторяется, как и две недели назад, — она в таком крайне уязвимом и беззащитном состоянии... В такой идиотской позе вновь беспомощно раскинулась на земле перед этим чокнутым громилой... Просто замерла в тупом оцепенении и напряжённо широко раскрытыми глазами таращится на Джейкоба. Тот в свою очередь ещё несколько томительных секунд стоит и оценивающе смотрит в ответ. Медлит какое-то время, а затем, точно придя к очередному нездоровому умозаключению в своей больной голове, довольно нагло ухмыляется, всем своим видом явно демонстрируя власть над такой маленькой глупой девочкой, и наконец медленно убирает пистолет обратно в кобуру. Девушка, всё это время не шелохнувшись, только принимается учащённее дышать и с ужасом следит за каждым движением мужчины. Роберт и Гэри, всё так же находящиеся позади, в точности повторяют то же самое. Вестник делает два уверенных шага вперёд, располагаясь почти у самых ног Мари, и, как обычно, пользуясь преимуществом своего высокого роста, подавляюще нависает над ней всей своей внушительной массой, подобно огромной тёмной башне. — Ты. Такая. Слабая, — с небольшой паузой после каждого слова, крайне отчётливо произносит Сид, делает это так осуждающе, будто отчитывает маленького ребёнка за серьёзный проступок. — Малышка, — издевательски тянет он. — Ты разочаровала меня, — и досадливо вскидывает брови. Мари с бледным лицом с трудом сглатывает тягучую слюну. Джейкоб такой высокий, что от света уличных фонарей его тень полностью закрывает её, такой большой и сильный, такой «разочарованный», и что только усугубляет эту ситуацию — такой ебанутый... Не находя слов, девочка только инстинктивно пытается отползти назад, но резкий голос вестника вмиг останавливает её: — Роберт, — как будто отдавая приказ, грозно говорит Сид, даже не удосужившись развернуться в его сторону. Мужчина вопрошающим взглядом смотрит на спину своего командира, точно на мгновение замешкался в непонимании, но тот только молчит, не давая никаких дальнейших разъяснений. Сектант переводит задумчивый взор на насильника, который, кажется, как никогда чувствует «приближение конца» и пытается вновь подняться на ноги. Роберт ещё несколько секунд медлит, позволяя Гэри почти полностью принять вертикальное положение. Потом следует такой тяжёлый вздох, свидетельствующий о том, что он наконец мысленно приходит к нужному решению. Делает один широкий шаг в сторону и ногой бьёт того в грудь. Девочка видит, как Уоллер, точно мешок, в очередной раз тяжело валится на брусчатку, а уже в следующее мгновение Роберт склоняется над ним. Хватает левой рукой за ворот одежды, а правой замахивается и с силой принимается бить его кулаком по лицу. Первое время насильник ещё пробует сопротивляться: отчаянно закрывается руками и злобно ревёт, пытаясь что-то объяснить, но ничего путного у него из этого не выходит. Первые несколько секунд Мари, поражённая происходящим, просто ошарашенно смотрит вперёд с разинутым от ужаса ртом. Смотрит и не может поверить собственным глазам — всё не так, всё совсем не так... Возможно, когда-то, на самую долю секунды, она и допускала такой исход, но, честно признаваясь, он ни в коем случае не входил в её планы — уж точно не на её дворе и точно не так... Ещё только вчера, когда она смущённо стояла во мрачном кабинете и просила помощи у Джейкоба, то даже не подозревала, что уже спустя сутки станет свидетелем немедленной жестокой расправы. Роберт, не останавливаясь, продолжает со всей дури колотить и без того изуродованную физиономию насильника. Он будто постепенно входит в раж, кулаком безжалостно вбивая затылок Гэри в землю. Слабые жалобные стоны, вырывающиеся от нестерпимой физической боли, становятся похожи на невнятное мычание; разобрать хоть одно слово больше не является возможным. Густые струи тёмной крови обильно льются, кажется, отовсюду, откуда только возможно: сломанный нос, разбитый рот, открывшиеся свежие раны. В какой-то момент истерзанный Уоллер начинает захлёбываться от избытка в горле слюны и крови и непроизвольно кашляет, взрываясь алым фонтаном, который тотчас щедро окрашивает лицо сектанта напротив красными брызгами. Но тот никак не реагирует, продолжая наносить мощнейшие удары. Раз за разом его движения только усиливаются — становятся резче и тяжелее. Ещё один сильнейший удар и Гэри неестественно корчится, издавая гортанный булькающий звук. Вмиг руки его обессилено, как плети, опускаются на землю, а голова едва клонится в сторону. Роберт всё никак не унимается, будто бесом стал одержим — непрестанно бьёт и бьёт, невзирая на бессознательное состояние насильника. Глухой звук от соприкосновения кулака с лицом сменяется противным влажным чавканьем. От прилагаемого чрезмерного усердия на лбу и висках сектанта маленькими капельками выступает пот, а он всё колотит и колоти, точно красная пелена напрочь застила глаза, не желая спадать. От эмоционального напряжения и дикого страха по телу Мари проходит новая противная волна холода, из-за чего её начинает колотить с двойной силой. Собственное сердечко вот-вот мучительно разорвётся на куски прежде, чем она успеет лицезреть окончание этого ужаса. Горячие слёзы бесконтрольным потоком текут по мертвенно бледным щекам, неприятно обжигая нежную кожу. И этот безмолвный плач готов враз превратиться в безудержную истерику. Хочется бежать. Хочется по-ребячьи зажмурится, а затем, открыв глаза, с облегчением осознать, что всё это только лишь кошмарный сон. Но наступает момент, когда жестокая реальность беспощадно бьёт наотмашь — характерный противный хруст костей. Девушка, не медля ни секунды, начинает пятиться назад, непомерно дрожа от страха и отвращения. Лихорадочно перебирая руками и ногами, пытается отползти, как можно дальше. Но ослабленное тело всё ещё находится в каком-то непонятном тупом оцепенении, от чего действия получаются довольно нескладными и конвульсивными. Хрустящие омерзительные звуки продолжают следовать за Мари, раз от раза становясь только громче и громче. В голове пульсируют разноцветные вспышки, окружающие предметы внезапно начинают двоиться перед глазами, а к горлу подступает мерзкий спазм тошноты. Девушка крепко зажимает рот ладонью и сглатывает, всеми силами проталкивая обратно внутрь этот противный горький ком. Роберт продолжает свирепо избивать насильника, совсем не делая перерывы между ударами. Бьёт того в район, где должен находиться нос, но его там уже почти не видно — кость проломлена и неизменно вдавливается внутрь черепа. — Хватит... — беззвучно слетает с пересохших губ Мари. — Пожалуйста, хватит... — жалобно повторяет она, но слова настолько тихие, что совсем не различимы за неприятным шумом происходящего кошмара. Сектант со всей дури ударяет Гэри кулаком в глаз — один, второй, третий раз, и вот уже из заплывшей синей глазницы вытекает бесцветная мутноватая жидкость, которая тут же смешивается и вливается в единый густой поток крови. Внутренности девочки мигом охватывает знакомое гадкое чувство. Она снова инстинктивно зажимает рот рукой, но желудок внутри будто переворачивается, и его содержимое молниеносно стремится наружу, вытекая через дрожащие пальцы. И как только Мари успевает опереться на колени, поддерживая себя худенькими руками, её начинает безудержно рвать до тех пор, пока в пустом желудке не начинается дикая судорога. Какое-то время она, совершенно ничего не соображая, стоит на четвереньках и пытается отдышаться. Отвратительная горечь во рту, с открытых губ единичными каплями капающие остатки тошноты. Мучительные спазмы ещё несколько раз заставляют желудок противно пульсировать, а в нос паршиво бьёт кислый запах, исходящий от собственной лужи блевоты. Девушка медленно вытирает испачканный рот рукой и, не успевая придти в себя, старается подняться на ноги. Измотанное за эти две кошмарные недели тельце совсем ослабло и не желает слушаться. От невероятной слабости ноги подкашиваются. От сильнейшего шока абсолютно все мысли куда-то пропали, оставив в голове царить плотный туман, а из всего огромного спектра чувств остался только животный страх... С неимоверным трудом девочка всё же принимает вертикальное положение. Руководствуясь лишь полнейшим непониманием и шатаясь из стороны в сторону, словно пьяная, она начинает идти куда-то вглубь двора, точно инстинктивно пытаясь отдалиться от всего происходящего за спиной. И вновь сильная рука Джейкоба на собственном плече и вновь полное «подчинение», без малейшего намёка на сопротивление. — Мари, куда собралась? — глухой мужской голос звучит словно издалека. — Ты должна смотреть, — и вестник только крепче сжимает своей здоровенной кистью хрупкое девичье плечико и основательно швыряет Мари в сторону Роберта. По инерции её тело несёт вперёд. Заплетающиеся ноги запинаются за что-то невидимое, и, преодолев пару метров, на всей скорости девочка падает на брусчатку. Тягучее время будто замедляется настолько, что перед глазами отчётливо проступает всё до мельчайших деталей. Она смотрит вниз и видит, как алая кровь разливается по брусчатке, заполняя собой траншейки каменной кладки. Надрывный лай собаки в доме, противный гул в ушах, тошнотворное головокружение. Бездыханное тело, с раскинутыми в стороны руками, неподвижно лежащее на спине. Разбитое лицо: раздробленные челюсть и нос, выбитые зубы. Голова насильника, превратившаяся в кровавое месиво, из которого то тут, то там торчат обломки костей. И безобразно венчающая эту феерию ужаса — обильно вытекающая из расколотой головы тёмно-красная лужа крови, по которой скользят собственные руки... Различить действительность это, или жуткий сон, который слишком затянулся — больше невозможно. Всё выглядит совсем нереальным. Снова стальная хватка Сида за тонкую шею и грубый рывок вверх. Мари стремительно подлетает, но сознание её плывёт куда-то своим путём, неумолимо покидая хозяйку. Незримая тяжёлая масса опускается на обессиленное тело, заставляя окончательно распрощаться со всеми присутствующими. Крепкие руки Джейкоба на собственном теле, подхватывающие где-то в районе талии. А затем яркие белые вспышки перед глазами, неизбежно сменяющиеся кромешной темнотой.