Это просто фанфик по Far Cry 5

Нахмурившись, Мари непонимающим взглядом смотрит на собственные руки под столом, медленно сжимая и разжимая тонкие пальцы. Делает это так странно, словно она кукла, которая только что превратилась в человека и, не веря собственным глазам, осторожно проверяет, что новое живое тело её слушается. Почему-то ладони вспотели. Вспотели настолько сильно, будто она маленькая, провинившаяся в каком-то гадком поступке девочка, вот только в каком именно, вспомнить упорно никак не получается. Картинка перед глазами вновь начинает расплываться, но делает это совершенно по-особенному. Сначала очертания собственных рук становятся размытыми, а затем мягко приобретают более отчётливый вид. Всё это странное действо временами необъяснимо наполняется разноцветными блестящими мошками, которые исчезают так же неожиданно, как и появляются. И такое неопределённое подвешенное состояние должно вызывать крайнюю степень замешательства и испуга; точно вдруг осознаёшь, что твоё тело подверглось серьёзной болезни, которая неумолимо уже добралась и до здравого рассудка, нездорово меняя восприятие ко всему происходящему. Медленно вытирая влажные руки о свою одежду, девушка молчаливо смотрит по сторонам с каким-то детским любопытством. Кругом сидящие за столами незнакомые и посторонние люди. Они непрестанно о чём-то оживлённо беседуют, вот только Мари в состоянии улавливать лишь отдельные слова, но общий смысл их разговоров упорно ускользает. В собственной голове ясно всплывают кошмарные воспоминания последних нескольких дней. Отвратительное кровавое месиво, заменившее Уоллеру голову, во всех деталях возникает перед самыми глазами и делает это таким ярким пятном, что кажется, будто всё случившееся произошло пару минут назад. Отчётливо и помнится собственное пограничное состояние между реальностью и глубоким страшным сном, неизбежно превратившееся в истерику и, в конце концов, утянувшая на дно бессознательная темнота. Всё так чётко, так явственно и одновременно так смутно и непонятно... Внутренний голос и какой-то первобытный инстинкт безостановочно кричат об опасности и нависшей угрозе. Но, несмотря на все их отчаянные сигналы, уставшее тело пребывает в странном состоянии блаженной истомы и приятной невесомости, что кардинально разнится с произошедшими событиями. По непонятным для Мари причинам, окружающий мир почему-то так неожиданно приобрёл новые яркие краски. Пространство стало воздушным и насыщенным, отзываясь мягкими звенящими звуками в голове. Хочется немедленно добраться до причины такого обманчивого состояния лёгкости, но мозг стремительно отказывается соображать. В мгновение ока все трудности отходят на второй план. Девушка всё ещё отчётливо понимает где она. Понимает, кто эти незнакомые люди вокруг и что метрах в пятнадцати от неё за отдельным столом собралась вся чёртова семейка Сид. Но почему-то в собственной затуманенной голове подобная мысль не является чем-то пугающим. Личное присутствие в этом месте не вызывает прежнего страха и не кажется чем-то абсурдным. В один короткий миг всё действо просто принимается как данность, без лишних рассуждений и вопросов. Сидящие поблизости из чужих и неприветливых культистов превращаются в самых обычных радостных людей. Их счастливые улыбки, сквозь единично мелькающие разноцветные точки перед глазами, придают неповторимого окраса происходящему. Новые оттенки, звуки, запахи, и что-то ещё, чему невозможно дать никакого внятного объяснения, сказочно пьянят сознание и всецело поглощают с головой. Мари ещё раз вытирает вспотевшие ладони о платье и по неведомой причине одновременно с этим зачем-то начинает медленно подтягивать подол, оголяя бёдра. На фоне счастливых голосов, постепенно смешивающихся с мелодично играющей музыкой, незаметно для самой себя, начинает мягко касаться тела. В этот момент собственная кожа, как никогда, кажется такой мягкой и гладкой, заставляя девушку только сильнее впиться в неё худыми пальцами, чтобы наверняка убедиться в правдивости своих ощущений. — Я не против и дальше наслаждаться тем, как ты трогаешь себя, — словно из-под толщи воды внезапно доносится мягкий мужской голос. Девочка машинально поднимает голову и смотрит на неожиданно появившегося человека с полным недоумением. — Потанцуем? — Джон Сид стоит напротив и в приглашающем жесте протягивает ей свою руку. В один миг в голове появляется так много различных мыслей, но все они несвязные настолько, что тот самый ключевой смысл безнадёжно ускользает. Мари в явной озадаченности хлопает глазами, пытаясь определиться с дальнейшими действиями и попытке подобрать нужные слова. При этом охватывает секундное, но такое устойчивое чувство дежавю, словно совсем недавно ты уже испытывал такие ощущения — снова Джон в немом ожидании и, по всей видимости, предвкушении чего-то особенного, довольно улыбается и не сводит с растерянного девичьего лица пристальный взгляд. Напряжённое молчание затягивается и постепенно впитывает в себя все звуки окружения, коварно оставляя наедине с трудным выбором. — Поверь, тебе понравится, — нескромно принимая решение за Мари, вестник делает шаг вперёд и крепко обвивает податливое миниатюрное тело одной рукой, основательно обхватывая чуть ниже груди. — Нет... — хочется просто спокойно сидеть на месте, но, едва тихое слово слетает с губ, как одним резким движением девочка оказывается поднята на ноги. — Отпусти, — не узнавая собственного слабого голоса, она из последних сил безрезультатно пытается высвободиться из стальных объятий Сида. — Тш-ш-ш, — только крепче прижимая к себе, жарко шепчет ей на ухо мужчина и продолжает почти насильно тащить за собой всё дальше вглубь танцующей толпы. — Это просто безобидный танец, расслабься! Его густая борода мягко щекочет щёку, а горячее дыхание опаляет нежную кожу, заставляя приятный холодок пробежать по позвоночнику. Кажется, воздух нагревается и сгущается до такой концентрации, что его начинает не хватать, словно ты долго бежал на пределе сил. А сердце Мари колотится вдвое быстрее положенного, неестественно быстро и гулко, неистовым ритмом отбивая — плохая идея! — Нет. Я этого не хочу, — повторяет она, точно пытаясь до последнего убедить в этом саму себя. Внезапно останавливаясь, Джон едва ослабляет цепкую хватку. По-хозяйски за плечи разворачивает девочку к себе лицом и несколько томительных секунд смотрит в её взволнованные глаза таким внимательным и хитрым взором, который выдаёт все его намерения на этот танец. — Детка, — сладко произносит вестник и, даря обманчивое чувство свободы, выпускает Мари из своих рук. Но уже в следующее мгновение одним стремительным движением притягивает её за талию и спину, крепко прижимая к своему разгорячённому телу. Делает это так внезапно и основательно, что от неожиданности девушка тихо вскрикивает и, едва пошатнувшись, буквально падает в железные объятия, вызывая довольную ухмылку мужчины. — Я этого хочу! — с особым придыханием тянет Сид, начиная в такт музыке медленно кружить девочку в танце. — Отпусти, — она недовольно сдвигает брови к переносице. — Детка! — Хватит, — резко перебивая, Мари упирается обеими руками в его плечи. — Хватит, — но, несмотря на все усилия стойко держаться до последнего, запас собственных сил уже на исходе, а возможности сопротивляться больше нет. Изнурённый организм требует отдыха и немедленного побега из этой «райской» обители. Однако то самое особенное чувство сладкой истомы коварно побуждает оставить всё, как есть, и на короткий момент пустить ситуацию на самотёк. Ограниченная в движении сильными руками и крепким телом Джона девушка предельно чётко испытывает необычайное томление в своей душе. От трепетного волнения и волн эйфории, перекрывающих его внахлёст, все ощущения словно невероятно обостряются: слух, обоняние. Пленительный аромат одеколона вперемешку с характерным запахом мужчины с каждым вздохом окутывают с осязаемой плотностью, вынуждая беспокойное сердечко тяжёлыми толчками долбиться уже где-то в районе горла... Так яростно и неистово, что кажется, его биение становится слышно всем в округе. — Я и подумать не мог, что встречу тебя здесь, — обводя внимательным взглядом бледное девичье лицо, начинает Сид. Мари лишь недовольно хмыкает и протестующе поворачивает голову в сторону, стараясь избежать с ним зрительного контакта. Гордость, неприятно зудящая на задворках затуманенного сознания, и тяжёлое дыхание вестника, вкупе с теплом его сильного тела, заставляют разрываться на части от противоречивых эмоций, точно стоишь на пороге удивительного неизведанного чувства. — Это первый и последний раз, — выдавливает из себя девочка, бессознательно начиная искать глазами в многолюдной толпе хоть одно знакомое лицо. — Я больше не вернусь сюда. — Ты обманываешь саму себя! — будто выводя на чистую воду маленькую лгунью, иронично отвечает Джон. — Я больше не вернусь сюда, — повторяет она с едва заметным недовольством в голосе. Сид ехидно ухмыляется и только сильнее притягивает Мари к себе за талию. От опьяняющей близости по позвоночнику проходит очередная неконтролируемая волна колючих мурашек, а дышать становится в разы трудней, точно лёгкие сдавило невидимым обручем. Ладони продолжают противно потеть, вынуждая только крепче впиваться в мужские плечи. — Тш-ш-ш, — вновь мягко шепчет вестник, с нескрываемым наслаждением ощущая лёгкую дрожь, прокатившуюся по хрупкому телу. — Ты явно волнуешься, — и, глядя сверху вниз, довольно щурится. — Было бы из-за чего, — едко отзывается девушка, удивляясь, что в таком невразумительном состоянии ей ещё удаётся мыслить и связывать слова в осмысленные предложения. Ладонь Джона плавно скользит по тонкой талии чуть ниже, останавливаясь в районе поясницы. — Убери, — тотчас недовольно отзывается Мари, пробуя убрать мужскую руку. — Не нравится? — Нет. — А как нравится?! — почти издевательски спрашивает Сид. Поражённая таким нахальством девочка гневно хмурится и на мгновение теряется. Старается подыскать правильные слова для ответа, но мысли в голове исчезают сразу, как только на фоне маячит Джейкоб. Сквозь пёструю толпу его грозный силуэт исчезает так же быстро, как и появляется. Мари тяжело сглатывает и пытается унять вновь накатившее волнение. — Хватит, — что-то внутри неприятно щёлкает, будто тебя застукали за непотребными вещами. — Отпусти меня. — Мне нравится, — умышленно игнорируя чужие слова, сладко продолжает Джон. — Нравится! — и ощутимо впивается пальцами в девичью талию, точно хочет добраться до кости. — Ай... — девушка еле вскрикивает от боли и с силой закусывает нижнюю губу, резко всем телом дёргая на себя. — Отпусти уже, блять, — огрызается она, окончательно переступая ту грань, где начинается поток неконтролируемых ругательств. — Нравится, — недовольный отчаянным отпором, приторно улыбается вестник. — Ты такая... маленькая! — Отпусти, — до последнего не оставляя слабых попыток освободиться от стальных объятий, тихим голосом произносит Мари. Словно ограждённый от чьего-то строгого взора шумной гурьбой сектантов вокруг: — Такая мягкая! — и его рука ловко скользит по округлому бедру, крепко сжимая через тонкую ткань платья упругую ягодицу. Очередной слабый рывок сопротивления, который тут же превращается в жалкое подобие борьбы. Джон сильнее! Гораздо сильнее! И не позволит своим сиюминутным блудливым желаниям потерпеть неудачу. — Сейчас твоё тельце такое податливое! — он явно подмечает состояние полного непонимания и физического изнемогания. — Ты... — девочка превращается в маленького чудного зверька, в теле которого ненависть, будто яд, медленно-медленно разливается по венам, напитывая душу бессильной злобой. Ослепляет и фатально толкает на необдуманные поступки. — Де-е-етка, — довольствуясь физическим преимуществом, вновь тянет мужчина. — Ты... — Мари буравит его таким враждебным взглядом, что чудится, достаточно одной маленькой искры, чтобы произошёл мощный взрыв, и тогда прощайте остатки здравого рассудка. — Детка, — и он склоняет свою голову так низко, что кажется, вот-вот готов жадно приникнуть губами к её губам. — Ты... омерзителен... — похоже, как никогда близок некий транс, когда желчные изрыгания проклятий начинают неуправляемо литься на объект твоей ненависти. — Очень скоро, — вестник устремляет руку вверх, неспешно движется по девичьей спине и аккуратно сзади сжимает крепкими пальцами тонкую шею, точно строго застёгивает ошейник на непослушном зверьке. — Ты всё осознаешь, — и в вечерней темноте его довольная улыбка, освещаемая множеством разноцветных огоньков, напоминает оскал хищного зверя, который лишь до поры до времени разрешал играть с ним. — Ты со своей проклятой семейкой... — не успевает она закончить фразу, как внезапный приступ дикого кашля мучительно разрывает лёгкие, а тело сотрясает крупная рожь. Сид позволяет на мгновение едва отстраниться от себя, но властно не выпускает из стальных объятий. — Тш-ш-ш, — в очередной раз приглушённо шепчет он, запуская ладонь в густые волосы на затылке Мари, когда та, болезненно откашлявшись, начинает утирать дрожащим кулаком глаза от накативших слёз. Она протестующее дёргает головой, желая скинуть мужскую руку, но слабая попытка терпит очередной провал.  — Тш-ш-ш, — никак не унимается мужчина. — Моя семья, — и его внимательный взгляд падает на громадную фигуру вдалеке. — Мой брат, — внезапно начинает Джон, провожая напряжённым взором силуэт Джейкоба. — Довольно нелюдимый и загруженный работой человек. Мари и вовсе не понимает, зачем тот начинает этот разговор, но жгучий интерес и какое-то странное, пока ещё необъяснимое чувство внутри бесповоротно берут верх, заставляя чутко ловить каждое последующее слово — только бы услышать что-то важное, ведь она точно знает, о ком зашла речь. — И сегодня, как любящий брат, — Сид тяжело вздыхает, точно этот выбор дался ему с трудом. — Я сделал ему о-о-очень приятный подарок. — Какой подарок? — глупо выдавая себя с потрохами, прямо спрашивает девушка. Вестник с нескрываемым удивлением сводит брови к переносице, явно не ожидавший такой заинтересованности от своей озлобленной собеседницы. Короткий миг смотрит в ответ так, будто мысли её читает. — Это очевидно, — он плотоядно облизывает губы. — Что нужно мужчине?! Неприятные воспоминания о Джейкобе и маленькой девочке возле него, подобно забытому дурному сну всплывают со дна памяти, и отчётливо ощущаешь, что ты всегда знал о них. Затуманенное сознание на секунду наполняется тревожным звоном, а удушливый воздух вокруг убийственно сдавливает виски. — Что??? — похоже, от пребывающего в бешеной долбёжке сердца, неистово колотящегося в груди и готового беспощадно разорвать её, Мари и вовсе забывает с кем сейчас говорит. — Конечно же, — Джон слега собирает её мягкие волосы в кулак. — Послушная. Опытная. Девчонка..! — и он тут же переводит оценивающий взгляд на Мэгги, смирно стоящую всё это время поодаль Джейкоба.