Это просто фанфик по Far Cry 5

Послушная. Опытная. Девчонка. Три чёртовых слова намертво застревают в мозгу, начиная непрестанно проигрываться по кругу и моментально рождая в воспалённом воображении гору картинок, где одна ужаснее другой. С характерным треском белые хлопковые трусики рвутся в сильных мужских руках, после чего следует хозяйский звонкий шлепок ладонью по упругой ягодице. Наступает некое подобие этапа полнейшего отрицания, когда услышанное никак не укладывается в голове и кажется абсолютной бессмыслицей. Мари даже не успевает до конца вникнуть в сказанное Джоном мгновение назад, как перед глазами уже возникают разрозненные картинки, на которых Джейкоб и та самая девочка... вместе. Вместе на празднике, вместе в машине на обратном пути в центр ветеранов, вместе в душе, вместе в постели. Изящно изгибаясь под тяжестью его могучего тела, она протяжно стонет и только шире разводит свои ножки в стороны, позволяя вестнику быстрыми размашистыми движениями загонять твёрдый член в себя до предела. Мари пытается прогнать прочь неприятные мысли, но сделать это становится совершенно невозможно. Всего три слова, три чёртовых слова, но сколько в них переполняющих душу противоречивых эмоций. Они всецело обволакивают, изолируя от мира вокруг. Сокрушают. Кажется, теряешь твёрдую почву, и вот уже земля предательски уходит из-под ног, превращаясь в топкое гиблое болото. Внутри словно что-то обрывается, целиком затапливая горечью, обидой и, по непонятным для самой себя причинам, жгучей злобой... Девушка устремляет непонимающий взгляд на Джона, пытаясь разобрать, что он ей говорит. Вот только собственное сердечко так яростно колотит по грудной клетке, что гулким эхом болезненно отдаётся в голове, напрочь заглушая собой все окружающие звуки. — Что? — окончательно теряясь, слабым голоском переспрашивает Мари, словно обескураженная открытием собственных необъяснимых чувств. — Что это с тобой? — Сид внимательно осматривает бледное девичье лицо, продолжая плавно кружить её в танце. — Что? Образ Джейкоба, в сладком упоении яростно мучающего девочку своим крепким членом, точно надёжно впечатался в мозг, и уже становится почти невозможно переключиться на другие мысли. Какое-то время вестник озадаченно хмурится, сосредоточенно стараясь заглянуть в непонимающие глаза собеседницы: — Что с тобой случилось? — Что со мной случилось..? — задумчиво повторяя как попугай, девушка встревожено таращится на Джона. — Ты выглядишь весьма... Мари тут же судорожно сглатывает, начиная понимать, что как маленькая дурочка поддалась сиюминутным эмоциям. Собственное душевное смятение настолько велико, что её вот-вот выведут на чистую воду. — Весьма замученной. Откуда столько синяков? Приятная волна облегчения накатывает неожиданной слабостью во всём теле, на секунду дающая забыть смысл того, о чём только что спросил Сид. — Синяки? — стараясь наконец придти в себя, переспрашивает девушка. — Синяки, — и он накрывает горячей ладонью её бледную щёку, большим пальцем аккуратно проводя по разбитым губам. — Разбитые губки. Засосы! Мари недовольно дёргает головой, стараясь скинуть с собственного лица чужую руку. — Меня тошнит, — и вовсе не зная, какие слова наконец уже заставят вестника выпустить её из стальных объятий, заявляет она и как-то инстинктивно облизывает пересохшие губы, тут же ощущая, как от попавшей в ссадину слюны начинает щипать, точно это место колет острыми иголочками. — Откуда это всё, детка? — делая вид, что игнорирует слова собеседницы, Джон вновь плавно опускает руку на тонкую девичью шею и большим пальцем, снизу-вверх, насильно приподнимает её голову за подбородок. — Мне хреново, — девушка в очередной раз раздражённо дёргает головой и обеими руками упирается в мужские плечи, в искренней надежде хоть немного отстраниться от младшего Сида. — Детка?! — Джон будто нещадно испытывает Мари, с жадным любопытством ожидая её очередного действия, в жалкой попытке высвободиться из плена его тесных объятий. Послушная. Опытная. Девчонка. Навязчивые мысли паскудно терзают в клочья, всецело разрушая жалкие остатки внутреннего покоя. Стройное тельце, так по-хозяйски уложенное на рабочий стол сильными мужскими руками, без остановки скачет вперёд-назад. Ритмично движется на твёрдом члене, который плавно скользит между нежных половых губок и полностью скрывается во влажном влагалище. Сладостный девичий скулёж. Джейкоб чертовски доволен. Аккуратный алый ротик, словно в безумном бреду блаженно повторяющий имя своего мучителя. Джейкоб вконец сходит с ума от своей новой юной игрушки. Послушная. Опытная. Девчонка. Что-то внутри невозвратимо ломается... Ломается так больно и неожиданно, что тихо дуреешь от собственного непонимания всего происходящего. Кажется, течение времени замедляется. Превращается в вязкое липкое вещество ярко-красного цвета. Горячей испариной отравляет воздух вокруг, поглощая любые движения и звуки. Омерзительно окутывает тело со всех сторон, с каждым новым миллиметром кожи проникая через поры. Отравляет внутренности и вызывает смертельное заражение крови. И продолжит безжалостно пожирать до тех пор, пока ты в конце концов не сольёшься с этой тягучей массой в одно целое. — Мне хреново. Отпусти, — уже не на шутку сердится Мари. Джон медлит какое-то время, явно не желая отпускать её от себя. Терпеливо выжидает, смотря оценивающим взглядом сверху вниз, будто пытаясь понять — нагло врёт, или всё же говорит правду. — Я хочу блевать, — противные слова с лёгкостью слетают с языка; что угодно, только бы уже выбраться из цепкой хватки Сида и скрыться ото всех в каком-нибудь тихом уголке. Вестник наконец останавливается, прекращая свой принудительно-добровольный танец. Пустым взором смотрит поверх головы девчонки, куда-то вглубь толпы, всё ещё увлечённо кружащейся в такт музыке. Повисает секундная пауза; настолько странная и напряжённая, в процессе которой безусловно понимаешь — это ещё не конец. Джон тяжело вздыхает полной грудью, точно в предвкушении чего-то такого далёкого, но такого восхитительного. Короткое мгновение и он вновь ловит взглядом могучий силуэт Джейкоба, всё ещё непоколебимо стоящего на прежнем месте. Солдат, воинственно скрестив руки на груди, как будто грозный надзиратель в тюрьме внимательно наблюдает за всем происходящим, периодически переводя мрачный взор на то, что задевает его интерес больше всего. И в этот самый момент всё его внимание всецело, словно других людей и вовсе не существует, приковано только к двум фигурам в самом центре многолюдной толпы. Именно туда, где его младший брат вплотную прижимает к себе хрупкую девушку и бесцеремонно заключает в стальное кольцо рук. И даже издалека заметно — сдавливает настолько сильно, что вот-вот характерный хруст тоненьких костей будет слышен на всю округу. Сломанные рёбра нещадно прорвут её нежную молочную кожу, выпуская наружу густые струи тёплой крови. — Мы ещё не закончили, — продолжая в прямом смысле душить Мари всей своей порядочной массой, Джон хрипло шепчет ей на ухо. В ожидании чего-то смертельного измотанное тело чудовищно напрягается каждой мышцей. Хочется немедленно оттолкнуть Сида от себя, но для этого элементарно не хватает воздуха. Воздуха не хватает даже на слабый вскрик. — Хватит... — беззвучно, одними губами сдавленно шепчет девочка, уже наблюдая перед глазами радужные круги. — До встречи, детка, — и вестник резко отстраняет её от себя. Разворачивается на месте и самоуверенно уходит куда-то вглубь толпы, не дожидаясь, пока выражение девичьего лица изменится, осознав всё случившееся. Делает это настолько неожиданно, что до затуманенного сознания не сразу доходит, что ты уже «свободна». И только спустя несколько секунд мозг наконец даёт запоздалую команду дыхательным мышцам — заполнить лёгкие до предела. Внезапно скручивает очередной приступ надрывного кашля, от которого чудовищно сотрясается всё измождённое тело. Слёзы душат, дыхание напрочь сбивается. Мари судорожно, с жутким хрипом хватает ртом воздух, словно в последний момент вынырнула из-под толщи воды на поверхность. Неудержимый кашель сгибает пополам, заставляя опуститься вниз, приседая на корточки. Опирая руку о землю, чтобы не потерять равновесие, вторую она инстинктивно прислоняет к груди — именно туда, где под рёбрами лёгкие уже разрываются в хлам и норовят выплеснуться наружу через рот. Приход в себя занимает несколько мучительных минут. Неторопливо, будто на плечах лежит тяжеленный мешок с камнями, девушка выпрямляется в полный рост. Короткое мгновение постояв и едва шатаясь из стороны в сторону, заставляет себя направиться строго вперёд — куда-то в район одноэтажных деревянных построек. Послушная. Опытная. Девчонка. Крупные капли пота медленно стекают по мускулистой спине. Сумасшедший ритм заставляет мужчину тяжело дышать, облизывая пересохшие губы. Крепко хватая растрёпанную девочку за шею, он одним резким движением, точно тряпичную куклу, с лёгкостью стаскивает со своего стола, тут же ставя на колени. Короткое мгновение с упоением любуется тем, до какого изнурённого состояния довёл своим большим членом глупую девчонку, после чего решительно приставляет скользкую головку к её прелестному ротику. Всё происходящее вокруг праздничное действо становится окончательно неважно. И плевать, что тебе было строго указанно не покидать видимую территорию, дабы за непослушание не получить от Джейкоба ножом под рёбра... Плевать, только бы поскорее добраться до тихого укромного местечка вдали от всей этой своры проклятых чужаков. Окрестность продолжает наполняться своеобразной атмосферой праздника. Культисты ни на секунду не сбавляют бодрого темпа ликования, точно доказывая всему остальному миру свою абсолютную правоту. Живут в каком-то своём выдуманном царстве, как в аквариуме, и самозабвенно чествуют своего духовного лидера и отца. Некоторые всё ещё сидят за столами, молча наблюдая за происходящим. Кто-то разделился на небольшие группы и, негромко разговаривая между собой, с особым воодушевлением обсуждает это «семейное» торжество. Многолюдная толпа продолжает отдельными парами кружиться в такт мелодичной музыке. А верные солдаты, всё такие же молчаливые и грозные, беспрекословно слушаясь приказа своего командира, рассредоточились по всему периметру, бдительно охраняя покой и жизнь вестников. Бескрайнее небо волшебно сверкает далёкими звёздами. Свежий ветерок, донося с близлежащих полей дивный аромат скошенной травы и сладких яблок, колышит листья деревьев и протянутые между соседними зданиями разноцветные лампочки гирлянд, что собой так чарующе разрезают бархатную темноту сегодняшнего вечера. Тёплый поток приятно ласкает тело, забираясь под подол серого платья. Лёгким дуновением едва ворошит мягкие чёрные волосы, которые выбившимися прядями постоянно норовят попасть на карие глаза, что так напряжённо следят за впереди стоящим мужчиной. Юная Мэгги, нервно теребя пальцами свой белый фартук прислуги, не сводит глаз и жадно ловит каждое движение и взгляд Джейкоба. Пытается это делать максимально скрытно, но такая неподдельная заинтересованность будет отчётливо заметна любому, стоит только уделить девочке несколько секунд своего внимания. И как только она замечает, что Сид, всё это время пристально смотрящий на танцующую толпу, периодически останавливает свой тяжёлый взор на младшем брате и незнакомке, которую тот нещадно терзает в своём принудительном танце, недовольно хмурит брови. И казалось бы, негодование по поводу мужчины, на член которого она пару часов назад так сладостно насаживалась своими пухлыми губками — само собой разумеющаяся реакция. Вот только когда Джон, наконец высвобождая хрупкую Мари из своих крепких объятий, спустя мгновение проходит мимо Мэгги и больше не ловит на себе её обожающий взгляд — всё становится более чем очевидно... Неподвижно, будто массивная каменная статуя, Джейкоб стоит и неотрывно смотрит на согнувшуюся пополам миниатюрную девушку, что в самой гуще многолюдной толпы чудовищно разрывается надрывным кашлем и готова вот-вот страдальчески выплюнуть все свои внутренние органы. Пойти и спасительно вырвать из этой бездонной пучины мучений и вовсе не собирается, но смотрит так хмуро и сосредоточенно, будто на самом деле опасается, что прямо посреди их важного «семейного» праздника, девчонка проблюётся собственными лёгкими. — Мэгги, — внезапно раздаётся женский голос. Мэгги, совершенно не замечая этого, до побеления костяшек неосознанно сжимает свой фартук, точно бессильная злость коварно затягивает в свои паучьи лапы. — Мэгги. Девочка, всецело посвящая своё внимание лишь Джейкобу, пагубно вязнет в ожидании полнейшей потери его интереса к гнусной незнакомке... — Мэгги Мэйси! — и только неожиданная крепкая хватка за плечо в одно мгновение заставляет наконец выйти из глубокого оцепенения.

***

Противный скрип ржавых петель заставляет морщиться, инстинктивно втягивая голову в плечи. Мари несколькими резкими рывками с силой тянет на себя тяжёлую деревянную дверь, удостоверившись, что та плотно закрыта. Несколько секунд напряжённо всматривается в кромешную темноту небольшого помещения и настороженно прислушивается к каждому звуку и шороху, в попытке убедиться, что здесь и сейчас она осталась одна. Мелкий озноб с новой силой начинает противно пробирать ослабшее тело. Волны болезненного покалывания без остановки, точно по кругу, принимаются мерзко бегать вдоль позвоночника. Становится то очень холодно, то нестерпимо жарко. Лёгкая эйфория, что совсем недавно тёплыми волнами приятно одолевала, после трёх гадких слов почти полностью улетучилась. Осталось лишь замутнённое сознание, издевательски прокручивающее нескончаемую вереницу недавно минувших событий. И полнейшая мешанина гадких мыслей в голове, которая настойчиво сводит с ума. Послушная. Опытная. Девчонка. Джейкоб, до покраснения нежной кожи, увесисто шлёпает юную девочку по упругим ягодицам, что чувственно скулит и, изящно прогнувшись в спине, подставляет свою задницу под его ритмичные толчки бёдрами. Джейкоб крепко хватает своей огромной ручищей и грубым рывком подтягивает за шею к себе. Хищным поцелуем жадно впивается в мягкие губки, словно голодный зверь в только что пойманную добычу. Джейкоб исступлённо мучает, грубо толкаясь своим большим членом. Вынуждает судорожно хватать воздух, после напряжённого пениса, насильно протиснутого в самую глотку. И, не давая опомниться, мускулистыми руками надёжно фиксирует голову девочки, заставляя ту вновь давиться скользкой головкой. Джейкоб доволен. Джейкоб в безумном восторге. Джейкоб и вовсе не щадит, грубо подчиняя себе. Незнакомую юную девочку, что своими ручками так нежно касалась его обожжённой кожи, Джейкоб делает своей... Страшный гнев, болезненно заполняющий собой душу, выжигает диким пламенем. Горькие слёзы душат, а из груди рвутся сдавленные рыдания. — Папа... — Мари тут же судорожно закрывает рот холодной ладонью, словно что-то непозволительное срывается с её губ. Противная дрожь, возникающая где-то глубоко внутри, мучительно скручивает пополам сильнее удушливого кашля. Путаница ярких картинок в голове доводит до тихой истерики. В голове точно клубится плотный туман, мешая до конца понять, что происходит на самом деле. Где-то там далеко Кайл и Сара. Ещё живой Рон, что спустя всего лишь один день знакомства становится славной добычей для сраных сектантов. Гэри, насильно рвущий одежду, терзающий грязными руками упругую грудь и спускающий из вонючего рта кровавую слюну, в паскудной попытке изнасиловать. Одна такая маленькая, но уже непоправимая ошибка. Кровавое месиво из остатков головы Уоллера, что навсегда несмываемым клеймом намертво впечаталось в память. Протяжные стоны. Истошные крики. Развешенные по долине изуродованные тела замученных до смерти. Собственный дом, «преобразившийся» до полнейшей неузнаваемости. Джейкоб, грозно стоящий на всей этой куче животного ужаса, бессильной злости и тупой обречённости. И послушная опытная девчонка... С ума сводящее непонимание собственных неожиданных чувств — бездонная пропасть, из которой, наверно, уже не найти выход. Мари дрожащими пальцами стирает горячие слёзы с бледных щёк и, слабо опираясь на дощатые стены, медленно поднимается на ноги. Твёрдое решение немедленно покинуть эту помойную яму приходит внезапно, словно кто-то сильный взял за плечо и хорошенько так встряхнул. Она покинет это грязное пиршество ненормальных. Плюнет на серьёзное предупреждение Роберта — быть выпотрошенной Сидом. Уйдёт домой и даже не спросит разрешения. Уйдёт прямо сейчас.