какие-то драбблы

Сокджин пытается делать вид, что это самый обычный завтрак в его жизни: когда с трудом пытаешься разлепить глаза и ворчишь из-за того, что именно сегодня учиться совсем нет желания. Он лениво пожёвывает жареный бекон и вяло бродит безразличным взглядом по сторонам. В общем, Сокджин делает всё возможное, лишь бы только Чонгук не подумал, что он за ним наблюдает. Откровения прошлого вечера ещё ярко живут у него в голове, разводя в мыслях самый настоящий бедлам. Как будто Сокджин увидел чудной сон и до сих пор не может от него отделаться, бесконечно возвращаясь мыслями к одному и тому же. Чонгук влюбился в Юнги. На полном серьёзе так вкрашился, без каких-либо тормозов. И даже если и так. Сокджин готов жить с идеей… этого странного союза. Да и не только идеей, но и, чёрт возьми, воплощением этой идеи в реальности. Но кто бы мог подумать, что напряжение в этой любовной драме успело накалиться до самой верхушки ртутного столба. Того глядишь, градусник лопнет от подобного бурления. — Может, хватит на меня уже пялиться, — ворчит Чонгук, не отрываясь от еды. — Со мной всё в порядке. Я не собираюсь рассыпаться только из-за того, что меня кто-то отшил в этой жизни. — Ды-а-кх, — тянет Сокджин с набитым ртом и затем ещё целую минуту откашливается от бекона, попавшего не в то горло. — Я знаю, — хрипит он под конец. Чонгук с какой-то непривычной для него осудительной ноткой качает головой, но больше никак Сокджиновское внимание не комментирует. Будто невербально разрешая ему блюсти и дальше, но уже в открытую. И Сокджину приходится признать, что в целом Чонгук выглядит довольно неплохо. Никаких опухших глаз из-за рыданий накануне или томных вздохов и поглядываний в сторону слизеринского стола. Простой завтрак простого студента, и, наверное, именно это и смущает Сокджина сильнее всего. Чонгук выглядит слишком нормально для обычной версии себя. Никакого шила в заднице и построения безумных планов мести. Словно ему приходится притворяться, лишь бы только не выделиться лишний раз из толпы. Сокджин уже открывает рот, чтобы начать осторожно так, в своём стиле, подбираться к ответу на эту смущающую его несостыковку, как вдруг всё спокойствие этого утра рушится в момент. — Какого, блять, чёрта, Чонгук? — Тэхён возникает будто из ниоткуда. Сокджин даже вздрагивает и ударяет запястьем по ребру столешницы от неожиданности. Они с Чонгуком оборачиваются и взглядами, полными удивления, разглядывают друга. — Чего случилось? — непонимающе спрашивает Чонгук, рукавом мантии вытирая рот. Сокджин невольно кривит лицо от этой картины. — Я не знаю, — яростно всплёскивает руками Тэхён, затем упирая кулаки в бока. — Это я должен спрашивать. До Сокджина вдруг доходит, что это не очередная Тэхёновская шалость: нет, он реально зол до чёртиков. На его лице играют желваки и брови насуплены в непритворной злости. Сокджин непроизвольно вцепляется пальцами в свои колени и бросает обеспокоенный взгляд на Чонгука. Тот серьёзно кивает и разворачивается на скамье, демонстративно отдавая всё внимание Тэхёну. — Хорошо, что не так? — Чонгук почти моментально замечает, что этот вопрос будто злит Тэхёна ещё больше, и сразу же добавляет. — Почему ты злишься? Тот обрывает себя на полуслове, явно удерживая себя от нелицеприятной гневной тирады, тяжело выдыхает и кивает каким-то своим мыслям. — Ладно, без разницы. Сегодня ко мне подошёл Чимин: злой, как собака. Оказывается Юнги вчера с ним поговорил, и он абсолютно ничего не имеет против меня, но попросил больше его никуда не звать, если там будешь ты. Сокджин даже представить не может, что на этих словах ощущает Чонгук, но самому ему словно отвешивают оплеуху. Он закрывает глаза и сцепляет зубы, лишь бы только не ляпнуть ничего лишнего. — Поэтому я и спрашиваю, какого хрена? Что такого ты сделал, что твой, как ты говорил, друг вдруг не хочет больше тебя видеть? Когда Сокджин всё же решается приоткрыть глаза, то первое, что он видит, — абсолютно бесстрастное лицо Чонгука, не выражающее вообще ничего. По внутренностям сразу же расползается холодный липкий страх. Тэхён нервно переминается с ноги на ногу, ожидая от Чонгука то ли извинений, то ли оправданий, но не дожидается вообще ничего. Кажется, что ситуация начинает понемногу выходить из-под контроля. — Боже, Чонгук, я же говорил, как это важно для меня, — голос Тэхёна срывается на середине фразы и заканчивает он уже едва слышным шёпотом. — Я не просил становиться с Юнги лучшими подружками, всего-то нужно было спокойно провести один вечер. А не подгаживать исподтишка, как последний мудак. От одного до десяти Сокджин бы оценил эту катастрофу примерно на сто. Он с трудом подавляет в себе желание схватить Тэхёна за шкирку и заткнуть его рот, пока он не наговорил ещё каких приятностей. Вот только это потребует объяснений, а если бы Чонгук хотел бы что-то из случившегося Тэхёну рассказать, явно бы сделал это сам без посторонней помощи. Желание и дальше защищать Юнги от возможных Чонгуковских нападок как-то сразу пропадает. Ну и пошёл нахер. Сокджин отворачивается и пытается сосредоточиться на завтраке. — Вообще не представляю о чём ты, — негромко произносит Чонгук и тоже поворачивается к столу, хватая вилку. Сокджин косит на него свой взгляд и замечает, как его запястье мелко подрагивает. — Знаешь, — пыхтит Тэхён у них за спиной. — Ну и не надо. Пожалуйста, делай, что хочешь. Просто я как идиот думал, что всегда могу на тебя положиться. Теперь буду знать, что это не так. После этих слов его будто ветром сдувает. Сокджин облегчённо выдыхает, что больше не придётся притворяться увлечённым едой: всё равно после такой сцены и кусок в горло не лезет. — Чонгук… — осторожно начинает Сокджин, касаясь его плеча. — Да вообще насрать, — обрывает его Чонгук и резко подскочив из-за стола, хватает свою сумку. Он торопливым пружинящим шагом пересекает Большой Зал в сторону выхода. А Сокджину только и остаётся, что смотреть ему вслед.