Будущий "мышонок"

Золотой малыш Готэма — любимец пресы, хотя маленького Джуса Уэйна стараются оградить от папарацци, которые круглыми сутками дежурят у неприступных ворот Уэйн Мэнор. Знаете, как оно? Издания, и не только этого штата, борятся за эксклюзивное право опубликовать первые снимки малыша, предлагают круглые суммы. Конечно, как за детей Брэда Питта и Анджело Джоли не дадут, но роскошелиться готовы. Ведь одним махом можно охватить все, что любят читатели: жизнь богачей, криминал, сказочно красивую историю с хеппи эндом. Дитя появилось от связи миллиардера Брюса — идеального сына Готэма, и его, мягко говоря, пасынка и тяжкого креста — Джокера. И, конечно, это должно было остаться секретом. Но вскрылось, когда зловещий клоун… исчез.

***

Поспав после родов, Джокер открывает глаза и шепчет: — Где я? — Дома, — отвечает Брюс. — Ты жив? — потрясенно спрашивает Джей. — Как?! Меня обманули? — Конечно, жив. Тебе что-то приснилось. Не хочешь посмотреть на нашего ребенка? — Какого ребенка? У меня выкидыш… — Да что ты! Он родился, здоровым и крепким. — А почему так красиво? — Джокер ошалело осматривается по сторонам. — Где наш старый стол? Камин? Фото родителей? Треснувшее зеркало? Откуда здесь такая роскошная люстра, у нас же висела голая лампа, все не находили денег на абажур? Куда я попал? — Ты что, Джей? — Брюс присаживается поближе. — Ты там же, где и был, пока не уснул, в Уэйн Мэнор. — Что за… Мы должны быть на съемной квартире миссис Беркис. Ну той, где окна выходят на кирпичную стену, Джон. Это что, какое-то волшебство? Или я умер?! — Какой еще Джон? Я Брюс. Джокер садится, запускает руки в шевелюру, растерянно оглядывается по сторонам. — Я же помню! Все помню. Я потерял вас всех. И все перестало иметь значение. Полицейский сказал, что ты, Джон, погиб от несчастного случая. Короткое замыкание. И тогда во мне что-то случилось, все оборвалось, потекла кровь, и малыш начал появляться на свет. Или умирать? Ему не было и 6 месяцев — он не смог бы жить в этом мире. А когда я пришел в себя после выкидыша, все-таки пошел на «Айс Кемикал»… ну, с теми крутыми парнями … чтобы хотя бы достойно тебя похоронить. Какое-то рогатое чудовище преследовало меня… я прыгаю… прыгаю… и вот я уже здесь. — Джо-о-окер? — спрашивает Брюс, то самое рогатое чудовище. — Как ты меня назвал? — моргает омега весьма интеллигентного вида, с незнакомыми Бэтмену повадками. — Кто?! Я Джозеф. Темный рыцарь начинает осознавать: роды оказались столь сильным потрясением, что Джей вспомнил всю свою жизнь до падения. А вот про то, как он был Джокером, напрочь забыл. Брюс приносит Джуса. Возможно, хоть это освежит память клоуна? Точнее экс-клоуна. Джозеф растроганно протягивает руки к младенцу и подхватывает его заботливым инстинктивным омежьим движением. — Так это не сон! Все живы! Он растроганно угукает малышу и любуется ним, а потом опять оглядывается по сторонам. Глаза его сияют от радости. — Джон, скажи, что мы в раю, и будем здесь вечно, — шепчет он. — Мне больше ничего не надо. Я все потерял, тонул, а потом пришел в себя — и все хорошо, нет, все намного-намного лучше, чем было. Как это? Ты, наш ребенок, прекрасный дом… Здесь так уютно. Тепло. Только эти фиолетовые гардины… не слишком ли они режут глаз? И конечно, Бэтмен не раз и не два пытается объяснить, что это уже другая семья. Что он – Брюс Уэйн. Переживать о том, как прокормить ребенка, им, и правда, не надо. Нет необходимости доказывать, что Джей хороший муж и отец — это и так видно. Джозефу не придется больше искать работу — но если он хочет проявить себя, Темный рыцарь купит ему хоть цирк, хоть театр, хоть собственное стендап-шоу. Джей постепенно уясняет, что у него был провал в памяти на несколько лет, что отец его ребенка — не покойный Джон, а похожий на него Брюс (но лучше-лучше-намного лучше). А в остальном жизнь выглядит просто сказкой. Единственное, что приводит Джозефа в ужас, — шрамы, которых у него не было до потери памяти. Но Бэтмен обещает (а впоследствие и выполняет обещанное), что несколько пластических операций сведут все следы к минимуму. Вот только рассказывать ранимому и прекрасному Джею о Джокере очень уж трудно. Стыдно (будто это Брюс, а не клоун творил все эти безумства), странно и почему-то больно. Бэтмен решается показать своего избранника лучшим частным психиатрам, и те дают заключение, что Джозеф здоров и весьма благонадежен — и совести, и чувства вины, и сострадания у него, в отличие от Джокера, в избытке. Возникает занятная правовая коллизия: за преступления Джокера судить больше некого. Уж точно не Джозефа, который ничего о них не помнит. Врачи даже просят по-возможности оберегать излишне чувствительного омегу от такой информации, чтобы раскаянье не довело его до беды. Брюс Уэйн — как известно, человек принципиальный. Он против взяток, если деньги дают за дурное дело. И принципиально «за» них, если взятка помогает восстановить справедливость. Право решать, когда это добро, а когда — зло, Бэтмен, конечно же, оставляет за собой. Вот поэтому не без определенных денежных вливаний Джозефа, который после скромной тайной свадьбы становится Уэйном, объвляют невиновным человеком, психически полноценным, восстаналивают в гражданских правах и выдают прежние документы. Вот эта история, понятное дело, не сходит со страниц прессы. Самый шикарный холостяк связал судьбу со вчерашним лаборантом «Айс Кемикал»! Его уже окрестили «готэмским Золушком». Джокер исчез в никуда, как в свое время ниоткуда появился, будто демон, вселившийся в смертного! И лишь внешнее сходство с ним можно с трудом разглядеть в деликатном Джозефе. Милой вишенкой на тортике этой истории — симпатичный крепыш Джус. Звездное дитя. Золотой малыш Готэма. Читатели так любят, когда любовные истории заканчиваются семейными узами и пухленькими младенцами. Жаль, родители не соглашаются на предложения и не дают напечатать фото ребенка. Но журналисты смакуют на разные лады то, что у малыша врожденная особенность: один глаз голубой, а второй — зеленый. Казалось бы, наступает тотальный хэппи-энд. Над Джусом хлопочет и воркует Джозеф, такой нежный и любящий, что лучше папочки не найти во всей Америке. Этим новым Джеем просто очарован Альфред, который выполняет теперь его просьбы раньше, чем указания Бэтмена. И, конечно, преданный дворецкий вне себя от умиления при виде хорошенького глазастого бутуза — наследника Уэйн Мэнор. И Брюс гордится малышом… и все бы прекрасно, но… Брюс чувствует себя так, будто кого-то похоронил. Ночью он целует вроде бы любимое тело, получая преданные взгляды и ласковые, робкие прикосновения. После работы проводит время с Джеем и малышом, стараясь взять на себя часть забот. А когда дитя засыпает, он смотрит кино или играет в шахматы с этим приятным омегой, который почему-то стал его семьей. Относительно спокойным (изящная нервозность против бешеной джокеровской энергии) и покладистым. Черт! Двоюродные братья Джозефа, которых нашлось теперь немерянное количество, знают о нем намного больше, чем Брюс. Этот Джей не любит крикливых цветов и резких звуков, у него утонченный вкус, доброе сердце, множество воспоминаний о счастливом детстве и море чувств, как было и у Джокера, но более… как бы сказать… пастельных оттенков. Он идеален? Но как же Бэтмену не хватает его любимого исчадья ада, его порочного гения, его язвительного и колкого клоуна! Укусов, царапин и страстных подвываний. Злобных шуточек и розыгрышей. Насмешек и провокаций. Всего того темного, что раньше он в Джокере вроде как обличал. А самое страшное — Джозеф всегда серьезен. Драматичен. Местами трагичен. И говорит не то, чтобы пафосно, но как-то немного возвышенно. Он не смеется, а деликатно улыбается, и уж точно не демонстрирует извращенное чувство юмора. Точнее не демонстрирует хотя бы какое-то. Ну, почему он такой серьезный? Поначалу Бэтмен пытается усовестить сам себя и полюбить именно эту, законопослушную, версию Джокера. Потом погружается в работу и патрулирование. Никогда еще Бэтмен не был так активен на улицах ночного Готэма! Когда проходят самые трудные в уходе, первые полгода жизни Джуса, которые отнимали все силы, Джозеф тоже начинает осознавать масштабы проблемы. — Посмотрим боевик, Джей? — Как хочешь. Я не люблю такие фильмы, ты знаешь. Кровавые. Но если тебе нравится, я мог бы… — Ох. — Что ты имеешь в виду под этим «ох», Брюс? — Ничего. — Как ничего? Это «ох» было исполнено смысла. Только это было такое «ох», как в «Ох, почему ты — не… как его там?.. не Джокер»? Или это было ближе к «Ох, ты не способен меня понять, неудачник»? Почему, ну почему, Брюс, ты делаешь меня таким счастливым, а я тебя — не могу? Ведь мы были вместе. Ты говорил, были отличной парой. Что ж я такого забыл? — Это неправда, Джей, — смущенно успокаивает его Бэтмен. — У нас все в порядке. — Не надо. Я все, к сожалению, чувствую. И не понимаю… Неужели, когда я был преступником, я был настолько лучше? Чем?! Брюсу неудобно перед омегой, который так тонко ощущает холодок между ними, и всю свою радость от новой жизни, всю нерастраченную любовь, подогретую страхом потери, всю нежность вкладывает в их малыша. Бэтмен начинает действовать, сам себя проклиная. Он берет с собой Джея на ночное патрулирование. Везет на выходные поплавать в особо ветренную погоду, в бурлящие воды океана. Таскает по заброшенному зданию «Айс кемикал». В общем, делает все, чтобы довести его… до новой психотравмы. Которая вернет ему Джокера. Врачи сказали: такой риск пока остается. Но Брюс предпочитает называть это словом «шанс». Последующий год — это много-много упущенных шансов. Много вежливых улыбок Джозефа, которому Брюс то показывает оружие, то устраивает экстремальные развлечения, то предлагает взорвать старое здание, то отводит в парк аттракционов. Новый Джей порядком осторожен, даже слегка боязлив, он с подозрением смотрит на Темного рыцаря, начиная считать его маньяком. А уж предложение подраться… Ночью. На крыше! Брюс думает, что от похода в полицию напуганного Джозефа удерживает лишь беззаветная любовь. Последнее, что Бэтмен в отчаяньи делает, — уже на самом деле подлость. Он приглашает мужа полюбоваться на звезды с самой высокой крыши Готэма. А затем, приобняв, толкает его с высоты. Чтобы, конечно же, поймать бэткогтем. — Ах… оу… тьфу…. Ну, ты даешь! — восклицает задыхающийся Джозеф, когда его наконец вытягивает наверх Бэтмен. — Предупреждать же надо. Брюс жадно всматривается во взъерошенное существо. — Ммм? Чего ждем? — бодро интересуется Джей. — Чтоб я назвал тебя гадким Мышом? Ушастой сволочью? Бешеным Грызуном? Не могу. Это же я, твой Джозеф. — Тогда откуда ты все это знаешь, а? — Вычитал в газетенках, — пожимает плечами омега и облизывается. По дороге домой и вечером Брюс присматривается к нему, словно пес, который пытается опознать хозяина после многолетней разлуки. Пусть это Джозеф, но что-то в нем сдивнулось в лучшую сторону. Может, стоит еще пару раз сбросить с крыш? — Если другого средства не придумаю, придется заводить второго ребенка, — думает Темный рыцарь. — Может, новые роды вернут все, как было? Дома Джозеф не бежит сразу в детскую, как делал обычно, а торчит в кабинете Брюса. Распрашивает о всякой чепухе, пересказывает недавний фильм, кружа по комнате. — Маньяк там какой-то… ммм… недоделанный, — размахивает Джей руками. — Да кто ж так режет? Ногу-то вторую зачем девчонке оставил? Чтоб быстрее сбежала? — Ты какой-то сегодня не такой, Джозеф, — с надеждой говорит Брюс. — На месте не сидишь. Да и фильмы такие тебе обычно не нравятся. — Нет, вы это слышали? — закатывает глаза Джей. — Мышиные твои мозги, сбросил меня с крыши, когда я, попрошу заметить, доверчиво прильнул к своему муженьку, а теперь спрашивает, что со мной не так? В постели Бэтмену приходит в голову, что Джозеф что-то уже вспоминает, а помочь ему должны те вещи, которые знает его тело. И в эту ночь он целует его и целует, не переходя к дальнейшим действиям, даже когда любовник перестает отвечать, и даже когда он вовсе не реагирует, и даже когда начинает засыпать. Наконец зацелованный Джей приоткрывает один зеленый коварный глаз и вздыхает: — И до чего ж ты упрямый, Мыш. До смерти зализал. Я что тебе, Принц-Лягушонок? Нет, я Принц-Клоун преступного мира. — Джокер! — сграбастывает его в объятия Бэтмен. — Да я это, я. Еще на крыше в себя пришел. Только на этот раз, кажется, помню и как был Джозефом, и как был Джокером. Надеюсь, тебе хватит мозгов не сообщать об этом широкой общественности Готэма? — Как я скучал по тебе! — бормочет растроганный Брюс. — Ах, ты ж мое чудовище! Вот теперь у нас наконец будет полноценная семья!