Be my eyes.

— Что? Ты ведь шутишь сейчас, да? — спрашивает Старк, хотя понимает, что это не шутки. — Я, конечно, Бог коварства и всё такое, но не шутник и клоун, — закатывает глаза Локи, глядя на него тяжёлым взглядом. — Это единственный ритуал с такими свойствами, который я знаю. Тор вздыхает, проводя ладонями по лицу, и смотрит на брата какое-то время. Есть ли шанс, что они смогут найти что-то другое? Или всё чудесным образом пройдёт само? Качнув головой, он задаёт закономерный вопрос, что крутится в мыслях последние пару минут: — А если всё же попробовать найти другой ритуал? — У тебя сохранилась наша библиотека с фолиантами Асгарда? — с усмешкой произносит Лафейсон и убирает пару прядей, что спадают ему на глаза. — Да, мы можем прийти к Стрэнджу, чтобы поискать в его книгах ритуал, но кто сказал, что за это время этот паучий ребёнок не сломает себя своими мыслями? Вы ведь не знаете, о чём он думает, пока улыбается вам? В этом я, можно сказать, даже завидую вашей неспособности читать мысли, потому что вижу и слышу всё это, хоть и не хочу. Тони хмурится от его слов, сжимая руки до побеления костяшек. Это какой-то замкнутый круг, из которого выбраться невозможно. Если провести ритуал, то Питер будет связан брачными браслетами с этим… Богом, иначе в итоге может довести себя до не самого лучшего конца. — Что эти брачные браслеты из себя представляют? — тихо спрашивает Старк. — Две линии, переплетающиеся между собой, на запястьях, обозначающие жизни обоих. Сначала они почти бесцветные и, так сказать, обозначают помолвку. Цвет становится ярче после закрепления связи, — объясняет Локи, закидывая ногу на ногу и сцепляя на колене руки. — Они могут исчезнуть через год, если между помолвленными не возникнет связи. Какой угодно. Так что это вполне себе неопасно и допустимо. На какое-то время в комнате возникает тишина, пока все обдумывают варианты. В принципе, они и не должны этим заниматься, ведь… — Думаю, последнее слово всё равно остаётся за Питом. Поэтому нужно с ним поговорить об этом, — предполагает Тор, вставая на ноги. — Да. Думаю, да. Не нам решать это. Всё-таки мы — не он, — кивает Тони, поднимаясь следом, и переводит взгляд на Локи. — Что ты хочешь за это? Вряд ли всё это делаешь по доброте душевной. Лафейсон усмехается, думая пару мгновений, и тоже встаёт на ноги, направляясь в сторону лифта, но, проходя мимо Старка, останавливается на секунду. — То, что мне нужно, ты не сможешь достать даже за всю жизнь, поэтому просто прими это, как должное. Я делаю это не для тебя, или кого-то другого, — тихо произносит он и идёт дальше. — Я сам поговорю с ним. Вы только напугаете ребёнка. — Только… — Без магии. Меня самого не прельщает мысль, чтобы ходить год обручённым. Так что успокойтесь, — снова закатывает глаза Локи, махнув рукой, и заходит в лифт, спускаясь после вниз. — Мне одному кажется это странным? — удивлённо спрашивает Тони, глядя ему вслед. — Поверь, нет. За все полторы тысячи лет, что я его знаю, такое случается впервые. Это, и правда, странно. Даже слишком странно. Для всех. В первую очередь для самого Лафейсона.

***

Снова ночь. Снова зал. Снова пианино и он. Питер, кажется, начинает помаленьку привыкать к своему новому состоянию, но не может привыкнуть к постоянной темноте и холоду. Вроде бы лето, жара, да и дома всегда тепло, только ему это не помогает. Какой-то холодок всё время пробегается по спине, заставляя ёжиться и кутаться в кофты. Даже сейчас, сидя в домашних штанах и худи, Паркер чувствует прохладу. Это ненормально, и сделать с этим ничего нельзя. Сегодня его выбор падает на те произведения, которые раньше было тяжело играть. Нет, знает он их отлично, но морально ему они давались сложно. Сейчас же ему хочется сыграть именно эти мелодии. Даже самому себе объяснить не получается, почему так. Пальцы привычно бегают по белым и чёрным клавишам, извлекая нужный звук из инструмента, пока на губах появляется грустная улыбка. Когда-то для него всё это являлось кошмаром. Когда-то и мыслей не было, что такое может случиться. Когда-то всё это было, но сейчас… Сейчас для него это жизнь. Как ему хочется перестать скатываться в эту пучину отчаяния и депрессии, чтобы остаться тем же жизнерадостным подростком, которым он был до всего этого. Только ничего не получается. Своя же беспомощность подгоняет его в пропасть. Однако ещё сильнее ему хочется найти того, кто поможет со всем этим. — Сегодня всё хуже? — раздаётся знакомый голос от двери, и Питер готов гордиться собой сильнее, ведь даже не вздрагивает. — Да, потому что вы снова не поздоровались, — фырчит он, опуская ладони себе на колени, и поворачивает голову к нему. — Мы не первый раз за день говорим, поэтому здороваться смысла нет, — пожимает плечами Локи, пока проходит в зал и садится рядом с ним. — Так что? Всё стало настолько хуже, что ты решил выместить это таким способом? Паркер молчит, что-то обдумывая, и поднимает осторожно ладонь, неуверенно протягивая её вперёд и натыкаясь на подбородок Лафейсона, который от этого слегка дёргается, но ничего больше не делает, давая ему свободу действий. Парень смущённо фыркает от такого, однако сам руку не убирает, проводя ею по щеке и виску, а там и по волосам, удивлённо распахивая глаза. — Такие мягкие… — неожиданно и как-то восторженно шепчет он, улыбаясь, и убирает ладонь. — Мне всегда казалось, что они будут жёстче и не такими густыми. — Ты мастерски переводишь темы, ребёнок, — тихо смеётся Локи, качая головой, и приподнимает его голову за подбородок, заглядывая в глаза. — Всё ещё темно и холодно? Питер поджимает губы и выдыхает, кивая. Всё ещё темно, только холод постепенно исчезает, когда рядом кто-то есть. Хотя, здесь работает ещё и то, что этот кто-то не желает ему зла, да и знакомы они уже далеко не первый год. — Ты знал, что твои глаза сейчас полная противоположность тех, которые были всегда? — спрашивает Лафейсон, разглядывая их. Да, сначала это пугало и даже заставляло отводить взгляд, но после хотелось рассмотреть получше и увидеть то, что скрывает этот туман. — А ещё они красивы. — Вы лжёте, причём так искусно. Знаете, почему? Потому что все вздрагивают, стоит только мне взглянуть на них. Даже вы, — шепчет Паркер, аккуратно вытягивая подбородок из его пальцев, но ему не дают этого сделать. — Хм. Противоположность? Почему? — Потому что сейчас они больше похожи на молочный шоколад, в котором больше молока, чем самого шоколада, — приподнимает уголки губ он, задумчиво глядя на него. — Да, признаюсь, вздрагивал, но не от страха, как я и говорил тогда. Это не отменяет того, что они красивы. Просто в них больше не видна та жизнь, что раньше плескалась в твоих глазах. Ты и сам это знаешь, потому что тонешь во тьме. Мне как-то тоже не посчастливилось падать во тьме, но это было всего лишь полчаса. Поэтому я даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь. Питер выдыхает, поднимая руки и обхватывая его запястье, убирая ладонь с подбородка, и как-то печально улыбается. Да, к сожалению, ему это известно. Он тонет во тьме, без права на выход. И это самое ужасное, что случалось, ведь даже Таноса они пережили. Почти без потерь пережили, а через четыре года его губит собственная ошибка. — Это страшно. Мне казалось, что я сойду с ума, как только пришёл в себя и понял, что случилось, — тихо говорит парень, не отпуская руки Лафейсона. — Папа пытается как-то помочь, и у него получается, да, но я знаю, что шансов нет. Они иногда забывают про мой суперслух, поэтому думают, что мне ничего неизвестно. Да и я сам знаю многое. Например, моя кровь, как и ДНК, теперь изменены, так что ни про каких доноров и речи быть не может, — пожимает плечами Паркер, играясь с его ладонью, и фырчит. — Это так глупо получилось, да? В шестнадцать выйти против Таноса и выжить без серьёзных травм, побывать в космосе и всё такое, а в двадцать по глупости потерять зрение по собственной ошибке. — Нет, не глупо. И ты сам знаешь, что травма после него осталась. Серьёзная, правда, скрытая от глаз, — произносит Локи, наблюдая за его действиями, и иногда посмеиваясь от лёгкой щекотки. — Почему ты не говорил им, что знаешь? — Потому что им не легче, чем мне. Мама переживает, кажется, сильнее, чем я, а папа просто не может себе простить это, хотя здесь нет его вины. Это было моё решение, а потом уже дело пяти секунд, да и маску я сам стянул, — поджимает губы Питер, сжимая в руках ладонь, и прикрывает глаза. — Вы спросили: «сегодня всё хуже»? Да. Хелен сказала, что шансов точно нет, поэтому мне пришлось успокаивать маму. Правда, потом ей что-то передали, и она окончательно успокоилась, но мне ничего не сказала. Ещё и холод не отпускает почему-то. Сыграете мне? Лафейсон пару мгновений смотрит на него, непонимающе моргая, а после смеётся, качая головой. Этот парень точно сведёт его с ума когда-нибудь, если не уже, но пока не до этого. Сейчас нужно сделать то, что у него получается лучше всего: переводить тему, вытягивая ребёнка из холода и депрессии. — Боже, ты так перескакиваешь с темы на тему, что я не поспеваю за тобой, — выдыхает он, поворачиваясь к инструменту, и осторожно высвобождает свою ладонь. — Есть какие-нибудь пожелания? — Да. Что-нибудь красивое и спокойное, — кивает Питер, кладя руки в карман и обещая себе, что в этот раз так глупо не уснёт во время игры. — Что-нибудь, что нравится вам. Локи улыбается, взглянув на него, и достаёт из портала ноты, что оставил в своей комнате не так давно. Даже не верится, что ради этого он искал их сегодня. Наверное, непонимающие взгляды брата имеют смысл теперь. — Хорошо. Красивое, спокойное и нравящееся мне. Будет исполнено, — официальным тоном произносит Лафейсон, из-за чего Паркер тихо смеётся и готовится слушать. И, когда звучит первое произведение, ему кажется, что в эту музыку вложена магия. Сонная магия, которая действует на него неимоверно. Голова снова падает на плечо Локи, удобно устраиваясь там, а на губах появляется маленькая улыбка без горечи и печали. И сейчас становится неважным: есть у него зрение или нет, потому что перед глазами мелькают воспоминания. Хорошие воспоминания, где они с семьёй в тихом домике у озера проводят летом выходные. Где его первая миссия с отцом, Роуди, Тором и Клинтом. Где они со Стефаном в Камне Души проводят пять лет, прошедших, как пять минут. Где совместные вечера и ночи кино, к которым присоединился даже Локи. Где изумрудные глаза смотрят с беспокойством после очередного ранения на патруле. Где эти же глаза сверкают, а он слушает истории об Асгарде и войнах. Где его жизнь была наполнена разными цветами и вспышками света. — Хэй, ребёнок, — тихо раздаётся сверху, пока в волосы зарываются прохладные пальцы. — У тебя ещё будет возможность увидеть свет. — Не будет, и вы это знаете, — шмыгает носом Питер, качая головой, а после обнимает его за пояс, застывая на мгновение. Это случилось даже неожиданно для него самого, не говоря уже о Локи, который не помнит, когда в последний раз кто-то обнимал его. — Простите, Мистер Лафейсон. — Всё нормально, не волнуйся, — совладав с голосом, произносит он и обнимает парня в ответ, неловко поглаживая по спине. — Уже поздно. Слишком поздно, я бы сказал. Тебе пора спать. — Не хочу. В комнате для меня очень холодно. Даже под одеялом, поэтому я не могу уснуть там. А родителей дёргать не хочется, — бормочет Паркер, вдыхая успокаивающий запах мороза, и слегка отстраняется от него, поднимая голову. — И вы правы. Сколько бы лет с войны ни прошло, я всё ещё вижу её в кошмарах, которые сейчас появляются слишком часто. Локи хмурится, глядя на парня внимательно, и встаёт вместе с ним, чтобы аккуратно провести его к дивану. Ему нужно поговорить с ним о ритуале, но почему-то начинать эту тему сейчас не хочется. Может, просто страшно, хотя чего здесь бояться? А, может, не хочется рушить ту атмосферу, что установлена сейчас? Только какая она? — Сегодня тебе не снились кошмары? — спрашивает Лафейсон, заталкивая ненужные мысли куда-то вглубь сознания, чтобы не мешались. — Я сплю чутко, но не слышал, чтобы ты ворочался. — Нет. Даже удивительно, что сегодня мне удалось выспаться, — качает головой Питер, ложась на диван, снова используя его ноги, как подушку. — Наверное, из-за того, что я был не один. — Тебе нужно понять, что ты никогда не один. У вас есть Пятница, а рядом твои родители. Меня, как подушку, ты вечно использовать не сможешь, потому что мы с братом возвращаемся к себе в конце недели, — вздыхает тяжело Локи, замечая хмурое выражение лица парня, и добавляет: — Если не нужно будет проводить ритуал. — Что? Какой ритуал? — спрашивает Паркер, приподнимая голову. В последнее время ему была слишком интересна тема магии, из-за чего Стрэндж иногда просто сбегал от него, чтобы не слышать вопросов, хотя плащ тянулся к нему. Поэтому сейчас ему было очень интересно узнать это. — Он опасный? Расскажете мне? — Нет, не опасный, если сделать всё правильно. Рассказать? Конечно, расскажу, но завтра, — улыбается Лафейсон, поправляя на нём плед, и мягко опускает его голову обратно, зарываясь пальцами в волосы. — Что же касается самого ритуала. Хм. Назовём его так. De reditu visus. — А как это будет по-нашему? — интересуется Питер, водя пальцем по его бедру. — Я, конечно, закончил уже второй курс МИТа, но латыни у меня не было в профилях, поэтому ничего понять не получилось. — Кто из нас ещё неуч, а? — хмыкает Локи и готовится уже к реакции парня, произнося: — Назовём ритуал «возвращение зрения». Вот что я сказал. Ребёнок, дыши. А Паркеру кажется, что его рёбра сдавливают, пока сердце отбивает бешеный ритм. Нет, нельзя надеяться на лучшее, потому что потом больнее будет, когда всё провалится. Но это ведь не то совсем. Это магия, которая не поддаётся законам физики. Это не наука. Там всё может получиться, да только и у магии есть свои законы, что он понял уже давно. — Ритуал. Возвращение зрения. Это ведь не всё, да? Ни что так просто не даётся, не так ли? — сипло спрашивает Питер, добираясь пальцами до рубашки и сжимая уже её. — Вы… уверены, что это сработает вообще? Потом не будет больнее? — Пит, — зовёт его Лафейсон и проводит большим пальцем по лбу парня, переставая перебирать волосы. — Я бы не говорил тебе об этом, если бы не был уверен, что шансы большие. В моём списке желаний нет пункта: «причинить ребёнку Старка боль». Поэтому тебе стоит либо довериться, либо отказаться, потому что ты прав. Ничего так просто не даётся, даже в магии. Так что, если ты согласишься, то на год мы будем повязаны брачными браслетами, которые спадут за неимением связи между нами. — Что? Брачные браслеты? — распахивает глаза Питер, подскакивая на диване, и невидящим взглядом смотрит будто сквозь него. — Связи? Какой связи? — Той самой связи, что устанавливается, когда два взрослых человека проводят ночь вместе. — Но… мы ведь с вами спали вместе уже…