На спор

Натянув на лицо вежливую улыбку, я смотрела, как Арсений открывает для меня дверь машины. Остальные уже разъехались: Антон, Стас и Дима поехали за своими дамами, Оксану забрал ее муж, Леша, и они уехали в бар утрясать последние организационные моменты. Когда он подошёл к нам, у меня перехватило дыхание. Такой красивый мужчина, и с такой заботой относится к жене. Он вежливо поздоровался со мной, сверкнул глазами на прекрасную Олю, пожал руки парням и обратил на Оксану такой влюбленный взгляд, что... да, на меня так никто никогда не смотрел. Даже Вова. Впрочем, о его взглядах мне-то как раз жалеть и не стоило бы, хотя... – Разумеется, я несказанно рад тебе услужить, но у нас не так много времени, – демонстративно кашлянул Арсений. Я вздрогнула. С другой стороны машины раздался характерный хлопок. – Блин, Маш, ну давай залезай уже! – сказал Сережа, повернувшись ко мне с водительского сидения. – Сейчас без тебя поедем! Вообще, я собиралась заказать до бара такси, но едва услышав об этом, Оля попросила Сережу подвезти меня. Матвиенко даже слушать моих возражений не стал и прямо сказал мне, что очень обидится, если я не поеду с ними. Поэтому до бара было решено ехать на Сережиной машине вчетвером, вместе с Матвиенко, Поповым и Белых.  – Я... Да, прости, – моя улыбка стала виноватой – и искренней. Я забралась в сиреневый седан и села рядом с Олей на заднее сидение. Арсений закрыл за мной дверь и легко запрыгнул вперед. – Задумалась. Стыдно. Мы с Матвиенко только-только начинали хорошо общаться, и мне не хотелось портить впечатление о себе.  – И что же так захватило ваш ум? – повернулся ко мне Арсений. От его внимания явно не укрылось, что извинялась я только перед Сережей. – А... да... Кое-что вспомнила, – поморщилась я.  Машина тронулась с места. Оля бросила на меня озабоченный взгляд. «Потом», – показала я ей губами. Надеюсь, потом это все забудется, и ничего рассказывать мне не придется. – Угрюмая она какая-то, – пожаловался Арсений Серёже, отворачиваясь. – Совсем не рада, что Окси в декрет уходит. – Да я просто спать хочу! – завозмущалась я.  Сменить тему, сменить тему, сменить...  – И что это ты делала ночью, вместо того, чтобы спать? – тут же оживился Сережа, всем своим видом показывая, на что именно он намекает. Я изобразила, будто меня тошнит в окно машины. Ребята засмеялись. – Сережа, это отвратительно, – включилась в разговор Оля, кокетливо погрозив пальчиком. – Да! – сказала я. – А вдруг я страдаю от несчастной любви, а ты сводишь все к пошлым материям? – я постаралась лукаво улыбнуться. – Вот от тебя, Оленька, я такого совсем не ожидал... – притворно завозмущался Сережа. – Как интересно. Почему тогда я сплю по ночам? Я, может быть, тоже страдаю от неразделённой любви. – К скрепкам? – зазвенели рядом со мной задорные серебристые колокольчики. Я засмеялась. Шутит, конечно. У Матвиенко уже очень, очень давно нет девушки – и иногда его озабоченные шутки выходили за все возможные грани. Впрочем, похоже, Олю это ни сколько не смущало: общаются они, насколько я поняла, уже несколько месяцев, и если она его ещё не убила, значит, на это есть какая-то (и, скорее всего, веская) причина.  Арсений как бы невзначай глянул на меня в зеркало заднего вида и поправил челку. От его взглядов мне было немного не по себе. Я понимала, что очень ему не нравлюсь: по влогам и эфирам я знала, что Попов был настоящей душой компании, но когда я устроилась на работу, стоило мне войти в помещение, как он сразу же либо затихал, как будто обсуждал меня, либо начинал галдеть ещё громче, навязчивее, словно отвлекая мое внимание. Обстановка в помещении с моим появлением мгновенно накалялась до предела, и ребята даже несколько раз спрашивали, какая муха его укусила. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, я рассматривала проплывающие мимо пейзажи. Шоссе уже давно кончилось, мы ехали в городской черте – и до чего Москва всё-таки красива. Она такая одинаковая и такая... разная... однообразная... Кажется, буквально через секунду машина качнулась и Сережа выключил зажигание. Оля легонько толкнула меня в бок. – Маш... приехали. Просыпайся. Я открыла глаза и выпрямилась. – Что? Арсений, усмехнувшись, вышел из машины и аккуратно открыл дверь. Я этого не ожидала и вывалилась бы на асфальт, если бы он не придержал меня. – И правда, спишь на ходу, – отрезюмировал он, давая мне прийти в себя. Оказаться в объятьях Арсения Попова... Ещё год назад я бы ради этого отдала всё, что угодно. Сейчас у меня было лишь желание поскорее стряхнуть с себя его руки.  Я вышла из машины и потянула спину и шею. Подул теплый ветерок, развевая складки моего льняного платья. Оля тут же оказалась рядом, ненавязчиво проверяя, все ли со мной в порядке и в порядке ли прическа и макияж. Секунду спустя девушка удовлетворённо кивнула. Я спросонья улыбнулась ей и зевнула, прикрыв рот ладонью. – Простите, ребят, что-то меня, наверное, у-укачало, – я снова зевнула. – Не заметила, как уснула.  – Да мы поняли. Арс вон уже фоток в беседу накидал.  Я укоризненно посмотрела на Попова, достала телефон и открыла нашу беседу. И правда. Ирод нафоткал, как я сплю, запрокинув голову назад и приоткрыв рот, – старая привычка, оставшаяся ещё со студенчества, когда я засыпала вообще во всем, что едет, из-за большого количества путешествий. Шастун уже успел застебать фотку, а Позов разразился длинной тирадой на тему того, что нельзя фотографировать людей, когда они спят. – Ну что, Сережа, join the club [1], – хихикнула я. До этого Арсений уже кидал в беседу фотки спящего на диване в комнате отдыха Матвиенко. Над Серёжей Позов всегда угорал активнее всех. Сережа хохотнул и отобрал у меня термос. – Вот скотина, – сказал он, заглянув через мое плечо в мой телефон. – А меня засмеял. Я поморщилась и направилась к небольшой лестнице, на ходу вытирая термос так, чтобы Сережа не увидел, – Оля и Арсений остались стоять с ним. Оказалось, что «Розмарин» – это небольшой уютный бар, неподалеку (по московским меркам) от Главкино. Так как нас ожидалось больше двадцати человек, Оксана забронировала для нас два больших стола в дальнем зале. В культурной программе мероприятия был квартирник, так что мы могли ещё и песни под гитару попеть. Мы приехали раньше всех, в баре из наших были только Оксана и ее муж Леша. Я неловко улыбнулась девушке и приобняла ее.  – Ты нормально себя чувствуешь? – спросила я, заметив, что ее немного потряхивает. – Волнуюсь очень, – призналась она. – Хоть бы девчонка. – А вот и узнаем, – лукаво улыбнулась я. – Муж что говорит? – Ну, муж, конечно, пацана хочет, – сказал Леша. – Но и дочери будет рад.  Я смущённо улыбнулась им и пошла к нашему столику. Оля шепнула мне, что я должна непременно заказать их фирменный коктейль с розмарином, что я и не преминула сделать, как только к нам подошла улыбчивая официантка. Понемногу подтягивались остальные приглашенные.  Стас привез свою супругу Дарину, мощную, как мне показалось, но безумно красивую и стильную женщину. Антон приехал со своей девушкой Ирой. Они с Дариной обнялись и расцеловались. Кажется, обе тут же совершенно забыли, что они здесь в компании и начали активно болтать и делиться новостями. Оксана подсела к ним и изредка участвовала в разговоре. Был здесь и Краб (имя которого я так и не выяснила) и Дрон, с которым я практически не общалась, и имя которого забыла, хоть его и совершенно точно называли во влогах. Было не очень приятно осознавать, что я не знаю всех ребят по именам. Большое упущение, учитывая, что вместе с Крабом нам совсем скоро ехать на гастроли. Я решила, что обязательно попрошу Стаса представить нас во время вечеринки. Дима пришел уже последним, когда приехали все остальные гости, со своей женой Катей. Он представил нас, и мы мгновенно разговорились. Я была очень ей благодарна, потому что знала здесь не так много людей, а Оля и Сережа так были увлечены беседой, что не замечали ничего вокруг. Арсений и Оксана уже лукаво на них поглядывали. Я сидела и щебетала с Катей, которая рассказывала мне про Савину и ее успехи в музыкальной школе и расспрашивала меня об уездном городе Н., и шутила, что Дима ничего ей не рассказывает про свои командировки. Дима шутливо возмущался в ответ на ее слова.  Периодически я извинялась и уходила слушать музыку у сцены. В этой большой сплоченной компании я чувствовала себя белой вороной, и поэтому старалась не навязывать ребятам свое присутствие. Да и певцы пели ну очень хорошо. Я словно снова оказалась в своем городе Н. на квартирнике в уютном баре в центре города. Эта давно забытая атмосфера увлекала меня, и я носилась то к нашим, то к сцене, когда начинали играть мои любимые песни. Со мной ходила танцевать и петь Оля, вместе с вечным спутником Серёжей, а также Антон и Ира. Ира не танцевала, поэтому мы с Шастуном на потеху публике устроили какие-то несуразные пляски. Контраст между нами, конечно, был разительный, двухметровый парень и девушка ростом метр пятьдесят семь очень смешно смотрелись вместе. Вернувшись в очередной раз к нашему столу, я услышала, как Сережа говорит Арсению:  – Ну сходи! Я же вижу, что тебе неймется. – Не пойду, – упрямился Попов. – Не хочу я танцевать, Серёж, отвали. Очень странно, учитывая, что он просто не в состоянии стоять спокойно, когда слышит музыку – любую музыку. Сережа, кажется, тоже об этом вспомнил. – Ой, да конечно, – сказал он. – Тебя просто надо расшевелить. Вон смотри, какая Дубровская зажигалка, давай иди с ней, и не заметишь, как настроение поднимется. – Нет, – отрезал Попов. – Я не в настроении. Особенно танцевать с Дубровской. Ты видел, как она скакала с Шастуном? Вот мне ещё не хватало такой партнёрши.  Он встал, взял свой стакан и увидел, что я стою рядом с ними и слышала их разговор. На его лице появилось странное, как будто виноватое выражение, но он быстро взял себя в руки и пошел к двери на улицу. Уж не показалось ли мне? Как ни странно, Арсений все же частенько составлял мне компанию. Почему-то в этот вечер он не танцевал и держался чуть в стороне, больше внимания уделяя барной стойке и какому-то цитрусовому на вкус коктейлю (который даже любезно заказал и для меня), но названия я не запомнила и допила скорее из вежливости, чем из-за того, что мне понравилась эта кислятина. Периодически я снова замечала на себе этот его задумчивый – и настороженный – взгляд, но, тряхнув головой, приказала себе не думать об этом. Он напрягал меня, но я была намерена сполна насладиться этой вечеринкой – первой с тех пор, как я переехала в Москву, и первой за последние несколько месяцев, на которую я пошла не для того, чтобы забыться. В перерыве между песнями, когда я пыталась отдышаться от танцев, ко мне подошла очень смущенная темнокожая девушка.  – Простите, пожалуйста, где туалет? – спросила она с очень сильным акцентом.  Я попыталась объяснить ей, куда идти, но она совсем не поняла меня. Судя по всему, русский она знала не очень хорошо.   – А откуда вы? – спросила я девушку, когда все мои попытки объяснить ей на русском и английском языках увенчались провалом. Уже началась новая песня, и я хотела отправить ее к кому угодно другому, хоть к тому же Арсению, который сидел рядом со мной на барном стуле и откровенно посмеивался над моими мучениями, но девушка слишком смущалась и мягко отклоняла мои попытки позвать его. – Кот-д'Ивуар, – сказала девушка с характерным грасированием. Услышав это, я мгновенно перешла на французский. Ее глаза чуть расширились, когда она услышала от меня и французскую речь, но все же девушка с огромным облегчением и благодарностью заговорила на родном языке. Дальнейшее общение пошло значительно легче, потому что уже она знала французский лучше, чем я, но объяснить дорогу у меня все-таки получилось. Когда она ушла, я подняла голову и увидела удивленный взгляд Арсения. – Что? – усмехнулась я. – Сколько языков ты знаешь? – спросил Попов ошеломленно. – Все-то вам расскажи, – усмехнулась я. У обоих завибрировали часы. Мы одновременно склонили головы, и Арсений спрыгнул с барного стула.  – Пойдёмте, мадемуазель, – он галантно подал мне руку. – Нам пора присоединиться к главному торжеству. Продолжим нашу беседу позже. – Ou jamais[2], – ответила я на таком чистом французском языке, на котором только могла. Попов нахмурился. Наверняка понял, что я сказала, потому что, кажется, этот сумасшедший знал совершенно все на свете. Со сладкой улыбкой я легонько, едва касаясь его кожи, вложила свою руку в его ладонь. К своему удивлению, почувствовала, что его рука едва заметно дрожит. Но шел он так же уверенно, как и всегда. Мы сели рядом с Димой и Катей. Оля проводила нас пристальным взглядом и ничего не сказала. Арсений с самым непринуждённым видом уселся с краю дивана рядом со мной. Сережа посмотрел на него и удивлённо поднял бровь. Я посмотрела на Сережу и подняла бровь в точности как он. В комнату выкатили торт. Большой красивый двухэтажный шоколадный торт, украшенный клубникой и ежевикой. Все зааплодировали. Оксана и Леша взяли нож, вдвоем разрезали торт... Оксана вскрикнула. Начинка была синей. Леша радостно закричал, и я неистово зааплодировала. – Сыыын! – кричал Сурков. Леша был безумно, невероятно счастлив. Девушки бросились обнимать Оксану.  Я смахнула с щеки скупую слезу, стоя чуть поодаль. Торт был ягодный: ежевика, голубика, синие вафли... Невероятно вкусно, с чуть заметной кислинкой... Идеально. Оксана плакала.  – Хорошо, что пацан, – всхлипывала она. – Я очень, очень рада... но я так хотела девчонку. Оля успокаивала ее. – Дорогая, не переживай. Родишь себе заступника, будет маленький рыцарь... И дочка тоже будет... Я улыбалась, глядя на них. Конечно, Оксана плачет от счастья. Она улыбалась, а на ее щеках виднелись дорожки слез. Леша Сурков пошел к бару вместе со Стасом и Димой. Парни уже давали ему советы по воспитанию сына. Арсений все с тем же непринуждённым видом сидел рядом со мной в своей розовой толстовке, которая сейчас казалась такой неуместной.  Такая чудесная сцена... Такая личная... Я просто не могу на это смотреть. Согнав Арсения с насиженного места на диване, я встала и пошла на улицу.  Песни уже меня не интересовали. Я расчувствовалась и перенервничала, и мне нужно было выдохнуть.  Я стояла, освещённая светом фонаря, висевшего возле входа в бар, и потирала руки, пытаясь согреться в зябкой, холодной ночи.  Днём было очень, очень жарко, но теперь я очень жалела, что не догадалась взять с собой никакой кофты или куртки. Мое белое льняное платье слишком легкое для этой погоды, а плед я взять не удосужилась. Дурочка. Едва слышно прозвенел колокольчик. Дверь открылась. Смутно знакомый мне парень подошел ко мне и закурил сигарету. – Бонжур, мадемуазель, – сказал он.  Блять. Вот только этого мне и не хватало.  – I'm sorry, I don't speak French [3], – выдала я с идеальным британским акцентом. – Уэл, ай кен спик инглиш, – сказал паренек, ничуть, казалось бы, ни смутившись. – Мэйби уи куд гоу энд хэв дринк... [4] Колокольчик звякнул ещё раз, но я не решилась отводить взгляд от парня. – Scusi, signore, – я мгновенно перешла на итальянский. – Non capisco cosa dice... [5] – Ооо, синьорита, мы найдем с вами общий язык, поверьте, – сказал парень, положив руку мне на талию. Я напряглась и начала лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках помощи. Попов. Посмотрев на него, я увидела, как в его глазах вспыхнули очень, очень опасные искорки. Это напугало меня даже больше, чем то, что мне на талию положил руку какой-то левый чувак. Драки нужно избежать, любой ценой. – Лех тидзайн [6], а? – взбрыкнула я, стряхивая с себя чужую руку и бессознательно отходя ближе ко входу в бар – и Арсению. – Иди склей себе кого-нибудь другого, я не в настроении знакомиться. Попов рассмеялся. Я была слишком напугана, чтобы как-то на это реагировать. – Как грубо, – насупился парень, переведя взгляд на подошедшего к нам мужчину. Арсений демонстративно положил мне руку на плечо. – Все в порядке? – спросил он. Я кивнула и удивленно посмотрела на неудавшегося казанову. – Так и сказала бы, что не хочешь знакомиться, – парень зыркнул на Арсения, который был как минимум на десять сантиметров выше него, и бросил сигарету на землю. – Кстати, правильно говорить "лех тиздаен" (6). Прежде чем посылать кого-то на три буквы, синьорита, научись это делать хотя бы без ошибок. – Обойдусь без твоих советов, – сказала я, чуть покраснев. Парень фыркнул и спустился в бар. Как только за ним закрылась дверь, я наконец-то решилась поднять глаза на Арсения. У него на плечи был накинут серый флисовый плед, а на согнутой руке висел второй, такой же. Видимо, для меня. Меня пробрала дрожь. Но теперь я дрожала не от холода, а от страха и выброса адреналина. – Что это было, Дубровская? – спросил Арсений, заворачивая меня в теплую ткань. Он не стал убирать ладони с моих плеч и заглянул мне в лицо. Я с благодарностью ухватилась за края пледа и уткнулась в теплого Попова, спрятав лицо у него на груди. – Небольшое недоразумение, – ответила я. Выговаривать слова получалось с трудом. Только была одна проблема. Это недоразумение знает иврит... совпадение? А я собиралась начать ходить по еврейским организациям... Попов обнял меня и прижал к себе. Я почувствовала, что от него пахнет этим его цитрусовым коктейлем, одеколоном и – едва заметно – потом. Он пьян. Слегка. Наверное, это и придало ему храбрости и позволило так беспардонно нарушить мое личное пространство. Но с другой стороны, я первая вторглась в его зону комфорта. Мне было страшно. И я тоже пьяна. Слегка. – Все хорошо, Маш, – сказал Арсений. – Я с тобой. Я прижалась к нему, стараясь справиться с дрожью. Он гладил меня по голове. – Арсений, – робко улыбнулась я. Он посмотрел на меня сверху вниз. – Спасибо вам. И за то, что спасли от этого пикапера, тоже. – Да не за что, – сказал Арсений. Я не стала ему отвечать. Мы молча постояли, вдыхая холодный ночной воздух. В его объятьях было... уютно. Но некомфортно. Стою и обнимаюсь с почти незнакомым мужиком, даром, что мы работаем вместе. Его-то, судя по всему, все устраивало, а вот мои личные границы были нарушены. Пару раз моргнув на горевшую возле входа лампу, я мягко высвободилась из его рук и зашла в бар. Арсений остался стоять на улице. Хватит с меня на сегодня приключений. Но если забыть об этом происшествии, вечер прошел отлично. Я для приличия немного посидела с ребятами, выпила еще один коктейль, поболтала с той скромняшкой из Кот-д'Ивуара и ее компанией и на бис станцевала с Антоном. Шастун от души веселился, выделывая со мной всякие неловкие па под всеобщие аплодисменты наших друзей. Я тоже смеялась как ненормальная. Но, все-таки, время от времени оглядывалась, пытаясь найти того парня. Надеюсь, он ушел. Я крепко и очень аккуратно обняла Оксану и взяла с нее обещание писать мне в любое время дня и ночи. Вежливо попрощалась с Ирой и Дариной (Ира была немного недовольна, но черт побери, танцуй сама со своим парнем, веселись, а не выебывайся), поцеловала в щеку Олю и Серёжу, махнула рукой Диме с Катей и всем остальным ребятам. Мы сделали общее фото, и я снова поднялась на крыльцо, в холодную ночь. Вот черт меня дёрнул не взять с собой никакой кофты, – здесь холодно как в пещере. Я корила себя за непредусмотрительность – и за то, что, наверняка все выходные проваляюсь с простудой. И заказ мой, как назло, никто не берет... как будто этот бар находится где-то на отшибе, а не в пределах второго кольца. Хотя, может быть, я просто не понимаю здешних реалий. Я настолько увлеченно следила за приложением такси, что не заметила, как мне на плечи положили что-то теплое, очень, очень мягкое и пахнущее хорошим одеколоном. По розовым рукавам толстовки я поняла, что это Попов. – Сколько языков ты знаешь? – спросил Арсений с лукавой улыбкой. – Несколько, – улыбнулась я в ответ. Нужно было как-то поддержать разговор и сменить тему, поэтому я сказала: – Вы сегодня прямо мой ангел-хранитель. Спасибо.  – Да не за что, – сказал Арсений. Он немного помолчал. – На улице нежарко, – сказал он. Сам он был закутан в теплый плед, и я искренне пожалела, что его нельзя забрать из бара. – Может быть, заберёшь ее? – он поддернул за свисавший рукав своей толстовки, висевшей у меня на плечах. Я сделала вид, что не услышала последние его слова, посмотрела на экран телефона и, выругавшись, открыла второе приложение такси.  Арсений смотрел, как я трясущимися от холода пальцами ввожу адрес, а потом подошёл и снова обнял меня, накрыв ещё и пледом, помимо своей толстовки. Я попыталась стряхнуть его руки. – Арсений, не мешайте, пожалуйста, – попросила я. – Блять, да что ж они... – через пару минут стало очевидно, что сегодня мой заказ почему-то брать никто не хочет. Видимо, пойду домой пешком.  Попов накрыл меня пледом и вытащил свой телефон. – Диктуй адрес, Маш, – строго сказал он. – Арсений, – запротестовала я. Нельзя, чтобы он... заказывал мне такси. Как будто мы... друзья. – Дубровская, блять, – Арсений строго посмотрел на меня, но я покачала головой. – Я подожду ещё, – упрямо сказала я, высвобождаясь из его теплых объятий. – Маш, – сказал он ещё пару минут спустя, когда стало ясно, что мой заказ либо никто не возьмёт. – Ты так подхватишь воспаление лёгких, – сказал он. – Или я подхвачу, и я не уверен, что хуже. Я зевнула.  – Можно, я закажу тебе такси? – спросил Попов. Я подумала немного и закрыла свое приложение. Я иначе отсюда никогда не уеду. – Хорошо, – сказала я со вздохом. – Диктуй адрес, – сказал он, открывая у себя приложение такси. Я послушно продиктовала адрес своей съемной квартиры. Заказ, к моему удивлению, взяли почти сразу. – Арсений... – я торопилась, у меня было всего несколько минут. – Я скину вам за такси на телефон. Он покачал головой и обернул вокруг меня свой плед. Я удивленно покосилась на него. – Просто сделай для меня кое-что, – сказал он, зябко потирая руки. – Что? – насторожилась я. – Надень мою толстовку. Принесешь в понедельник. Не хотелось бы, чтобы наш новый администратор не вышел на работу, потому что простудился на проводах старого.  Я посмотрела на экран его телефона. Машина подъезжает. Арсений тоже это понял. – Арсений, спасибо вам огромное, – сказала я, увидев подъезжающую машину, снимая с плеч теплую розовую ткань вместе с серым драпом. – До свидания.  Арсений вздохнул, но настаивать больше не стал. Он снова галантно открыл для меня дверь машины, закрыл ее за мной и встал у входа в бар.  Казалось, его обиженный взгляд преследовал меня до самой дороги до дома. Но я просто не могла ее взять. _________ [1] Грубо говоря, с английского это выражение переводится как "у меня та же проблема" или (хаха) "добро пожаловать в клуб". [2] Или никогда (фр.) [3] Простите, я не говорю по-французски (англ.) [4] Ну, я могу говорить по-английски. Может быть, выпьем... (англ. – очень плохой англ.!) [5] Простите, синьор, я не понимаю, что вы говорите... (ит.) [6] Иди на хуй! (ивр.). В первой фразе, сказанной главной героиней, как вы поняли, допущена ошибка. Это связано с тем, что наша героиня, хоть и переводчик, ивритом владеет весьма и весьма посредственно и маты на этом языке знает плохо. А "хуй" на иврите как раз "зайн" и будет.