Попов: Голосовое сообщение (0:07)
Снова Попов... Очень странно он себя сегодня вел. То демонстративно отворачивается и замолкает, когда я захожу в комнату, не реагирует на все мои попытки наладить с ним контакт, то весь вечер не отходит от меня, прямо как курица-наседка. Сегодня он вел себя... Пожалуй, даже слишком прилично. Подчеркнуто внимательно. Заботливо... Какая муха его укусила? Неожиданно мне в голову пришла мысль – достаточно лестная, хоть и пугающая меня мысль. А вдруг я... ему нравлюсь? Браслет снова завибрировал, оповещая о ещё одном новом сообщении.Попов: Голосовое сообщение (0:05)
Да быть того не может. Только не Арсению. Только не я. Мне всегда казалось, что ему должны нравиться другие девушки, не такие, как я. Я всегда представляла его с высокой длинноволосой блондинкой или брюнеткой, с которой и в свет выйти не стыдно, и сфотографироваться, и которая умела бы вести себя на камеру. Я же совсем не такая. Низенькая, с короткой стрижкой пикси, шумная и суетливая. «Ну и что, что фигура хорошая и кожа ухоженная, – подумала я, раздражённо дёрнув себя за длинную челку. – Тем более, он постоянно меня обижает. Ну о каких чувствах может идти речь? С моей стороны». Разумеется, раньше, когда я была фанаткой шоу, а не его администратором, у меня был краш на Арсения, и одна только мысль о том, что он в меня влюблен, привела бы меня в бешеный восторг. Ну а в кого ещё в шоу можно было влюбиться? Он очень умный мужчина, обаятельный и харизматичный... Hot as hell и такой же скрытный. Правда, никаких небесно голубых глаз я не замечала, пока не начала читать фанфики и пристально разглядывать фотографии в Инстаграме. Там почему-то его «невероятной синевы» прекрасные глазки неустанно воспевались. Я хмыкнула. Когда я встретила его лично, я поняла, что его глаза были... обычные. Да, голубые, но не ярко-голубые, а чуть сероватые. И родинки у него на щеках какие-то выпуклые, а под глазами синяки и морщинки. И щетина у него отрастает как-то смешно и с проплешинами. Да, он все равно красив, но я ни разу, кроме сегодняшнего вечера, не видела, чтобы он смотрел на меня хоть с каплей симпатии. Хотя мне ли рассуждать о красоте глаз, с моими-то серо-зелеными радужками? В любом случае, все очарование Арсения Попова в моих глазах растворилось без следа, когда я впервые встретилась с ним в комнате отдыха Главкино. Краши крашами, а если человек демонстративно ведёт себя с тобой как гавно, все идеализированные чувства пропадают. – Где-то ангелы кричат: «Прости, прощай...», плавится душа как свеча, – мурлыкала я любимую песню Би-2, включая душ. – Разлилась по сердцу печаль, я на веки твой, ты ничья. Браслет завибрировал в третий раз, когда я мылась.Попов 01:25 Дубровская, если ты сейчас же не ответишь, я поеду к тебе домой и буду кричать у тебя во дворе, пока ты не выйдешь.
Он, кажется, решил меня доконать. Со вздохом я разблокировала телефон.Мария 01:27 Арсений, я давно дома. Огромное спасибо за беспокойство. Спокойной ночи.
Немного поразмыслив, я решила, что не хочу нарушать так заботливо выстроенные мной почти месяц назад границы и делать шаги ему навстречу. Уже проваливаясь в объятья Морфея, я снова почувствовала вибрацию на запястье и успела мельком подумать, что как-то слишком много внимания уделяю его совершенно обычным глазам.***
Я сидела на диване в комнате отдыха, поджав под себя ноги и положив на колени ноутбук. В браузере было открыто окно бронирования номера в одном из воронежских отелей, а я, высунув язык, старательно забивала в графу свою фамилию. На шее у меня висели мои огромные синие блютус-наушники, из которых на полную громкость играл Мика, и я периодически начинала покачивать головой в такт музыке и мычать едва слышно мотив песни. До гастролей оставалось всего ничего, а ещё надо было забронировать номера в отеле в Воронеже – в последнем городе в предстоящем туре. На прошлой неделе я этого сделать не успела, потому что кое-кто утащил меня краситься на вечеринку, поэтому упущенное я наверстывала сейчас, пока Стас занят и не видит мой косяк. Повезло мне, что пороху я нюхну не во время огромного тура по России, а на относительно небольшой командировке: всего-то семь городов. Нижний Новгород, Казань, Пермь, Пенза, Саратов, Рязань и Воронеж. «Счастье-то какое», – кисло подумала я. Питомца при таком раскладе точно не завести, а жить одной становилось скучно. Катька в последнее время писала все реже и все чаще позволяла себе не отвечать на мои сообщения. Мы почти не созванивались, а на этих выходных даже не перекинулись ни строчкой. В воскресенье вечером она только прислала мне обрывистое аудио: «Прости, солнышко, была занята. Спишемся завтра, я спать, очень устала!». И даже вечеринка с импровизаторами ее не воодушевила. Буквально месяц назад она бы все уши про нее прожужжала, а сейчас начала отделываться от меня односложными сообщениями. А я-то думала, что она мне плешь проест, но не оставит в покое, пока я не перескажу ей все до мельчайшей подробности. Но нет. Односложные сообщения или отписки о том, что она соскучилась, но сейчас у нее по каким-то таинственным причинам нет времени. Конечно же, я смертельно на нее обиделась. Но, подумав, решила пока не пороть горячку и написала ей небольшое письмо, в котором осведомилась о ее делах и кратко рассказала о своих. Желания пропадать на работе у меня тоже как-то поубавилось: всё-таки читать книжку, развалившись на диване дома, куда удобнее, чем развалившись на диване в комнате отдыха, куда мог зайти любопытный Попов, который всенепременно портил удовольствие своей навязчивой болтовней. Казалось, именно он высосал у Катьки весь интерес к моей новой жизни: чем меньше она его проявляла, тем прилипчивее был Арсений. Ещё на прошлой неделе он начал оставаться в офисе, пока я не уйду, отвлекал меня разговорами и – что хуже всего – подъедал мои любимые конфеты. На той же неделе он и вовсе в открытую несколько раз пытался разговорить меня, не обращая внимания на мои попытки от него отвязаться. Но лучше всего разболтать меня все равно мог только Дима. С ним мы могли, что называется, зацепиться языками, и часами разговаривать на совершенно разные темы, от медицины до компьютерных игр. Оба мы были в какой-то степени занудны, объективно весьма эрудированны и, как оказалось, нашли друг в друге бесценных партнёров для дискуссий. Вот, совсем недавно я имела неосторожность похвастаться при нем, что купила-таки себе The Last of Us. Так мы просидели часа полтора после работы, обсуждая игровой процесс и актерскую игру. Конечно же, дубляж мне обсуждать было интереснее. Я топила за оригинал, а Позов – за дубляж. – Да ты только послушай, как они говорят! – воскликнула я, включая на Ютубе геймплей сцены с Сарой в оригинале. – Я, конечно, все понимаю, Всеволод Кузнецов гениален, но оригинал ты ничем не за-ме-нишь! Позов из вежливости повслушивался в речь актеров. – Слушай, да толку-то мне с того, что они лучше играют, если я не понимаю нихера, – сказал он. – Куда уж мне до твоего уровня английского, – добавил он, и я услышала в его голосе такие знакомые нотки сарказма. – Я же не переводчик. – Да причем тут мой английский? – я начала заводиться. – Слушай, ну субтитры же можно включить? Ты их только послушай! Позов хмыкнул. – А ты в курсе, как Кузнецов испортил Геральта из Ривии? – спросила я, видя его скептицизм. – А, так это он озвучивал? – спросил Позов. – Все он нормально сделал, огонь озвучка. Вот нигде человек не сфальшивил, когда делал свою работу – между прочим, очень... – Да нихера! – снова начала закипать я. – Он, блять, своих интонаций натыкал везде где можно и нельзя. Геральту должно быть похер! Геральт не должен быть Всеволодом Кузнецовым! Вот вы, Арсений, как актер, скажите, можно, когда озвучиваешь персонажа, давать ему что-то от себя? – Я в ваших спорах не участвую, – поднял руки Попов. – Да блин! – Дубровская, что ж ты такая... – начал Позов. Если он назовет меня овцой, я ему втащу. – Придирчивая... Что тебе мешает просто наслаждаться игрой, как все нормальные люди? – Перфекционизм? – спросила я. Арсений рассмеялся. Я повернулась к нему и жестом показала, что если он будет ржать, ему пизда. Он мгновенно замолчал, но дурацкая улыбочка у него с уст не сошла. – Шевелись, Плотва! – сказал Дима, попытавшись изобразить хриплый голос Всеволода из Ривии. У меня из глаз почему-то брызнули слезы, но я улыбнулась. После такого злиться просто невозможно. – Да ладно тебе, что ты воспринимаешь это так близко к сердцу? Ну дубляж и дубляж. – Они игры запарывают, – я достала из пачки салфетку. – Мне обидно. Причем, актеры-то не виноваты, если режиссеры дубляжа косячные морды... Дима засмеялся, налил для меня чай и вручил чашку. В комнате отдыха почувствовался приятный аромат мяты и мелиссы. Я услышала, как Попов потянул носом воздух и с явным удовольствием выдохнул. – Маш, – сказал Позов, по-дружески приобняв меня за плечи. – Оно того не стоит. Я шмыгнула носом и отпила из чашки. – Хочешь, я тебе что-нибудь про футбол расскажу? – спросил он с лукавой улыбкой. – Только не плачь! – Нет-нет! Сдаюсь, ладно, я ещё то, что ты мне в прошлый раз говорил, не успела переварить! – воскликнула я со смехом. Позов довольно усмехнулся. В прошлый раз я весь вечер пыталась понять, что за крестики и кружочки он мне рисовал на салфетке. Арсений, который, по своему новому обыкновению, оставался в офисе, пока я не ушла, только пожимал плечами, глядя на мои мучения. Он тоже ничего не понимал в футболе, и все эти крестики и кружочки были для него такой же китайской грамотой, как и для меня. Как по команде, Попов снова начал ржать, и я запустила в него конфетой. Он кивнул мне в знак благодарности и нагло развернул ее у меня на глазах. Наглый, вообще, ещё и последнюю конфету съел. Блять. Проверяя форму, я поняла, что погрузилась в воспоминания и неправильно набрала свою фамилию. – Dubrovskaya, – на диван рядом со мной бахнулся парень в штанах с рваными коленками. Он снял с меня наушники и сильно убавил громкость. – Ты же в курсе, что если слушать музыку так громко, то можно лишиться слуха? Я возмущённо вскрикнула. Даже не знаю, что взбесило меня больше: то, что он не предупредил о своем появлении (и видел, как я слушаю музыку), или то, что он выключил песню. – Арсений, – рыкнула я на Попова, – не мешайте, пожалуйста. – А что делаешь? – Попов с любопытством заглянул в ноут. Я демонстративно закрыла экран рукой. – Аааа, отели бронируешь? Наверняка мое выражение лица выдало меня с головой. – А у тебя тут в фамилии опечатка, – заметил он, ткнув пальцем в монитор. Я обратила на него кислый взгляд. – Да не бойся, я тебя не сдам, – сказал он, вернув наушники на место. Зараза, ещё и умный, сразу все понял. Не сдаст он меня. Ага, конечно. – Я, слушай, что хотел спросить. Пошли, пофоткаешь меня на обеде? – А что, больше никого нельзя попросить? – спросила я. – У меня тут работа вообще-то... Я демонстративно исправила опечатку в фамилии, отправила форму и начала заполнять новую, за Матвиенко. Шеминов, Шастун и Позов в Воронеже заселяться в отели не будут, и специально просили меня не бронировать на них номера. Родной город, все-таки. – Понимаешь, так получилось, что все внезапно оказались очень заняты. А мне бы очень хотелось сделать несколько фотографий перед гастролями, – сказал он, чуть усмехнувшись. – Тем более, ты, кажется, неплохо умеешь фотографировать. Невероятно обаятелен. Я повернула голову и посмотрела ему в глаза. Я нравлюсь ему? Хм... Нет. А если... – Ладно. Но тогда с вас мастер-класс по позированию, – нагло заявила я в надежде, что мое условие заставит его отказаться от всей этой затеи. Фотографировать это одно, а вот фотографироваться сама я не умела от слова совсем. Но у моему удивлению, Попов довольно улыбнулся и кивнул. Черт! – Замётано, – сказал он. – Я напишу, Маш. И, прежде чем я успела что-то сказать, он вышел из комнаты. Вот черт, влипла. Мало того, что он все сейчас Стасу расскажет, и я получу по самое не балуй, так ещё и тащиться с ним куда-то...***
Оля рассказывала, что Попов требовательный... Она ошибалась. Он доебистый, мерзкий, раздражающий... и прекрасно знает, что камера его любит, даже если ему самому результат не нравится. Мы «гуляли» уже пятнадцать минут, и за это время я успела психануть и с трудом подавляла желание швырнуть в него его же айфон. Я делала серию кадров, Попов вертелся на камеру, натянуто смеялся, вставал в какую-нибудь якобы непринуждённую позу, а потом бежал ко мне смотреть, что же у меня получилось. Он делал какие-то замечания касательно кадров, накидывал мне на плечи свою толстовку, снова бежал и вставал в ту же позу, крутился, и я снова фотографировала его... а потом он снова бежал ко мне, надевал свою розовую толстовку обратно, бежал фотографироваться, прибегал ко мне, снимал ее, и так по кругу. Как. Же. Он. Меня. Бесит. Может быть, он потому так скрывает свою личную жизнь, что с ним никто не может ужиться? Он же просто невозможный! Когда у меня стало получаться «немного лучше», я услышала, как ко мне с сильным акцентом обращается пожилой мужчина. – Sorry, signorita, where is the entrance? I have a meeting in 15 minutes and can't understand where to go. [Простите, синьорита, где здесь вход? У меня встреча через 15 минут, а я не могу понять, куда идти]. Я обернулась и хотела было послать незнакомца куда подальше, чтобы он не мешал мне (все-таки, я была довольно сильно раздражена), но взгляд смуглого седовласого мужчины был таким беспомощным, что я сжалилась. Хотя это странно. Тут же таблички с указателями чуть ли не на всех языках. Я жестом показала Арсению, что беру небольшой тайм-аут. В ходе разговора с мужчиной, объясняя ему, как попасть к главному входу в здание, я поняла, что, кажется, он итальянец. Он так активно жестикулировал и строил гримасы и говорил с таким сильным акцентом, что сомнений практически не оставалось. Закончив объяснять ему дорогу и выслушав его громкие и витиеватые благодарности (что только подтвердило мои подозрения), я робко спросила: – Scusi, Lei é italiano? [Извините, вы итальянец?] Мужчина пришел в дикий восторг. – Ma sí! E tu parli anche l'italiano? [Да! А ты и по-итальянски говоришь?] – Да, – ответила я на его языке. Он тут же начал громко жаловаться на итальянском на то, что здешние парковки просто ужасны, и Москва однообразная, и он тут заблудился, пока искал место, где можно припарковаться. Я, продираясь сквозь дебри полузабытых слов, делилась с ним впечатлениями про Главкино и рассказывала, как сама заблудилась, когда впервые приехала сюда. Мы разговорились. Синьор Умберто (так представился мужчина) рассказал мне, что приехал на деловую встречу и уже начал рассказывать мне про свою семью и как они живут где-то в пригороде Флоренции. – Маш, – внезапно раздался у меня за спиной обиженный голос Арсения. – Ну ты что там? Мы с синьором Умберто тут же прекратили щебетать. – А это ваш друг? – спросил мужчина с понимающей улыбкой. Арсений посмотрел на меня с лёгким недоумением. – Это Арсений Попов, – объяснила я. Арсений услышал свое имя и на его лице появилась дежурная улыбка. – Он актер, работает здесь в шоу «Импровизация». Арсений, это синьор Умберто, – я перешла на русский, чтобы представить ему моего нового знакомого. Мужчины пожали руки. Арсений не сводил с меня изумлённого взгляда. – Арсений чудесный человек, очень смешной, классно ведёт свадьбы, корпоративы и все такое. – О, свадьбы! – радостно воскликнул синьор Умберто. – Значит, я знаю, к кому обратиться, когда мне понадобится хороший ведущий. Красавица, ты прекрасно говоришь на итальянском! – Спасибо, – смущённо сказала я. – Вы мне льстите, синьор. Я перевела слова синьора Умберто для Арсения. – Грацие, – неуклюже сказал Попов и улыбнулся. Всё-таки, он очень хорошо держится, а ведь я сомневалась, что он понимает большую часть нашего разговора. Синьор Умберто посмотрел на часы и заохал: – Ай-яй-яй! Совсем ты меня, красавица, заболтала! – я улыбнулась ему. – Какие вы очаровательные, но если я останусь с вами еще на минутку, я никуда не успею! – воскликнул синьор Умберто. – Арсений, до свидания. Был очень рад знакомству. Мария, умница, brava. – Arrivederci [До свидания], – смущённо сказала я итальянцу, от души пожимая его руку. Арсений повторил за мной, надо сказать, куда более обаятельно и располагающе. Усмехнувшись, синьор Умберто ушел. Я перевела задумчивый взгляд на Арсения и его розовую толстовку. Сейчас снова начнет доканывать меня и спрашивать, сколько я знаю языков. О чем бы поговорить? – Не бог весть что, конечно... – сказала я, выдыхая. – Подзабыла я его. – Четыре, – сказал Арсений с едва заметной усмешкой. Вот ведь неймется ему, а. – Нет, – сказала я, лукаво ему улыбнувшись. Нужно как-то его отвлечь. – Снимайте толстовку, – приказала я, чтобы сменить тему. – Машенька, мы ещё не так близко знакомы, – сказал он в притворном смущении. – Зачем тебе моя толстовка? – Давайте-давайте. Вы обещали мне мастер-класс, теперь моя очередь фотографироваться. Хочу сфоткаться в вашей толстовке, – нагло заявила я. Я думала, что Попов пошлет меня куда подальше, но, неожиданно, он послушно снял толстовку и протянул ее мне. Я тут же натянула ее на себя и вопросительно глянула на Арсения. Естественно, она была мне большая. Но мне показалось, что будет очень смешно отобрать ее у него. Он же все никак не может определиться, нужна ему или не нужна. А мне она точно нужна. Арсений забрал у меня свой телефон и начал указывать, как встать и что делать, заодно на практике объясняя основы любительской фотографии. – Ты как это сделала? – пораженно спросил Сережа полчаса спустя, когда мы вернулись в комнату отдыха. – Он даже мне свои вещи носить не разрешает. А ты у него мало того, что толстовку сперла, так ещё и сфотографировать себя в ней заставила. – Эксплуататорша! – возмущённо вставил Арсений, не сводя напряжённого взгляда с кофемашины. – Ну хорошие же фотографии, – нахально ухмыльнулась я. – А кто делал? – тут же гордо вздернул голову Арсений. Я хихикнула. Ибо нечего меня доставать. – Слушай, если ты выложишь эти фотки... про вас пойдут сплетни, – задумчиво сказал Сережа. Черт. Про фанаток-сталкерш я как-то и подзабыла. – Я просто не буду отмечать Арсения, и все, – сказала я, взъерошив волосы на затылке. – Напоминаю тебе, что за последние две недели на тебя уже подписалось две тысячи человек. Просто потому, что ты наш новый администратор, – сказал Арсений, осторожно вытаскивая чашку из-под аппарата. – Ты думаешь, они не поймут, у кого ты ее стянула? Самым наглым образом причем, – добавил он, погрозив мне пальцем. Сережа рассмеялся. – Профиль у тебя такой себе, кстати, – сказал Арсений задумчиво. – Тебе бы его причесать. – Так сказали бы, что нужно исправить, – ощерилась я. – Чем делать всякие глупые замечания. – Мы непременно этим займёмся, – задумчиво сказал Арсений, проведя рукой по голове. – У нас будет много времени. Я ничего не ответила и воинственно посмотрела ему прямо в глаза. Мы стояли около минуты, не отводя друг от друга взгляд и почти не моргая. Сережа демонстративно кашлянул. – Мне уйти? – многозначительно сказал он. В комнате отдыха мы были втроём: Антона и Диму уже реквестировала Оля. – Лучше я пойду, – сказала я, хватая свой термос. В гримёрке будет как-то поспокойнее.