На спор

– Ну где там бабка? – нетерпеливо спросил Шастун. Мы стояли возле вагона. Антон курил, с наслаждением делая последние затяжки перед посадкой в поезд, я напряжённо всматривалась в даль в поисках знакомой макушки, обрывала телефон Матвиенко и старалась не обращать внимание на нашего оператора Кирилла, который стоял рядом с нами с камерой в руках. Трубку никто не брал. До отправления поезда оставалось пятнадцать минут, а Кирилл уже нашел материал для нового импровлога. – Шаст? – спросила я, подпрыгнув на большие пальцы и схватившись за него, чтобы удержать равновесие. Благо блютус-наушники позволяли держаться за него двумя руками, а босоножки на высокой платформе давали возможность с относительным комфортом стоять на колодках, словно на пуантах. – А? – Шастун посмотрел на меня сверху вниз и выдохнул дым сигареты. Надо отдать ему должное, он напряг руку, чтобы мне было проще стоять в неудобной позе. – А можешь меня поднять? – я лукаво прищурилась. Стоящая неподалеку от нас проводница прыснула. Кирилл хихикнул и подмигнул мне из-за камеры. Шастун усмехнулся. – И как ты себе это представляешь? – басом спросил Антон. Кажется, он решил, что я схожу с ума. Я сняла блютус-наушники, повесила их на шею и пожала плечами. – Не знаю. Ну на плечи себе меня посади. Вон скамейка, сейчас разуюсь только. Шастун хохотнул. – Ну давай, давай, посмотрим, что из этого получится. Пока я подтягивала штаны и убирала папку с документами в рюкзак, к нам спустился Попов. – Ну где там Сереня? – спросил он со своей вечной ухмылочкой. Шастун бросил сигарету в урну, встал, широко расставив ноги и начал всматриваться в даль, словно был штурманом на борту корабля, а не юмористом на вокзале. – Вижу цель, капитан, – загрохотал штурман Шастун, пока я снимала босоножки и забиралась на скамейку, поставив руку козырьком. – К нам плывет акула. Повторяю, к кораблю подплывает акула. Внимание, у нее какой-то странный плавник, это акула-мутант... Я смеялась так громко, что не заметила, как Попов подхватил мои босоножки и отбежал так, чтобы я не могла дотянуться до него со скамейки. – Эй, Дубровская, догоняй! – позвал он, размахивая моими маленькими тапочками.  – Эээй! – крикнула я, указав на него рукой. Я подскочила на скамейку и попыталась всё-таки до него дотянуться. – Эээй, Арсений! Ну блин, я не побегу! Арсений, верните тапочки! Я не встану босыми ногами на этот мерзкий асфальт! Арсений поддразнил меня обувью, помахав ей почти в пределах досягаемости. Ожидаемо, я ничего не поймала. Шастун подскочил ко мне: – Прыгайте на меня, капитан! – сказал он. – Мы догоним эту крысу! – Ах, крысу?! – воскликнул Арсений, бросаясь к подошедшему к нам Сереже. Я запрыгнула Антону на спину, и он с криками и улюлюканьем бросился за Поповым. – Ты кого это назвал крысой?! Матвиенко заржал, когда Арсений спрятался за него, размахивая во все стороны моими босоножками, а Антон попытался отобрать их так, чтобы не уронить при этом меня. Я крепко обхватила Шастуна руками и ногами, прямо как самая настоящая обезьянка, и мы, немного покружив вокруг Матвиенко, со смехом побежали к нашему вагону.  – Детский сад, ясельная группа, – фыркнул Сережа, походя протягивая руку, чтобы отобрать у стоявшего рядом с ним Арсения мою обувь. – Ну ладно, Арс ебанутый, а ты-то, Шаст, куда? – Бегом давай! – я сделала вид, что легонько подпинываю его к проводнице, махнув на него ногой из-за спины Антона. Антон хохотнул и легонько пнул его под зад – уже по-настоящему, – и Сережа было обиженно прищурился на двух великовозрастных идиотов, но, увидев наши довольные лица, оттаял. Он достал паспорт и открыл на телефоне электронный билет, и я с облегчением выдохнула. Пока Матвиенко показывал документы, Арсений под шумок шмыгнул в вагон вместе с моей обувью. – Арсений! – воскликнула я. – А босоножки? – Ну, ты меня не догнала, – крикнул Попов из вагона. – Пока не догонишь, не отдам. Изнутри послышался смех Стаса, Позова и Краба. Проводница тоже откровенно похихикивала над нами, пока искала электронный билет Серёжи. Вот ведь зараза.  Антон с усмешкой поставил меня на скамейку, и я уже было хотела снова начать возмущаться, как проводница постучала по часам.  – Черт, – выругалась я. Я махнула рукой ребятам, чтобы они пошевеливались, спрыгнула на перрон, босиком прошла два метра по холодному, мерзкому, заплеванному асфальту и поднялась в вагон. Отвратительно. Арсений удивлённо подал мне руку, когда я поднималась по ледяным металлическим ступеням, но я сделала вид, что не заметила этого, на ходу выхватила у него свои босоножки и пошла к себе в купе оттирать ноги. Все-таки, я ему не нравлюсь. И, кажется, он полный кретин. Бедный Матвиенко получил пизды по двадцатое число: за то, что проспал, за то, что не предупредил меня и не брал трубку, когда я ему звонила, – и заодно за то, что по милости Попова мне пришлось босиком дефилировать по захарканному вокзалу. – Ну вот что ты на меня ругаешься? – спросил Сережа. – Такая маленькая, а уже такие слова знаешь. Я же извинился, Машенька, котик, солнышко, ну что тебе ещё надо? – Поговори у меня ещё, – проворчала я, комкая в руках маленький пакетик с влажными салфетками. Влажные ноги неприятно липли к обуви. – И не такие услышишь. Сережа, пожалуйста! Это моя первая командировка, ты не мог бы хотя бы эти две недели вести себя нормально? – я схватилась за сердце. – Оскара! Оскара! – зааплодировал Арсений. Антон и Дима присоединились к шуточным овациям. Я злобно зыркнула на Попова, но, кажется, этим только больше всех рассмешила. – Да понял я, понял, – сказал Сережа. – Прости, Маш. – Да чего ты переживаешь так? – спросил Стас. – Ну поехал бы на машине поезд догонять, ему впервой что ли? Я пожала плечами. Вполне логично, кстати.  Но не отменяет того факта, что Попов перегнул палку. Увидев, что я смотрю на него, он подмигнул мне, а я отвернулась, надув губки. – Эй, Кирилл, – сказала я. – Надеюсь, это во влог не попадет?  Кирилл все это время снимал все происходящее. Он усмехнулся мне из-за камеры. – Посмотрим, – сказал Стас, лукаво улыбнувшись. – Ты новенькая всё-таки... Тебя надо представлять фандому. Бегали вы прикольно, классная вставка будет. – Да фандом и так вроде бы про меня уже в курсе, – проворчала я. Пару недель назад я по настоянию своего непосредственного начальника почистила и открыла свой профиль в Инстаграм. На мою страничку сразу же повалил поток подписчиков, и общее их количество теперь составляло больше двух тысяч человек. Девочки из фандома, разумеется, сразу же обратили внимание, что вся крю почти одновременно подписалась на один и тот же аккаунт. И теперь мне заваливали личку сообщениями разной степени адекватности типа «Артон канон?» и отмечали на фанатских видео и артах. Местами очень милых. Местами откровенно позорных. Я смотрела далеко не все и старалась не обращать внимания на огромный поток сообщений, но иногда в ответах на сториз проскальзывало: «А где Оксана?» и «Окси была лучше». Это здорово подрывало самооценку и заставляло закрываться в себе и анализировать каждый свой шаг. Каждый, вплоть до каждой конфеты, которую я за этот месяц швырнула в Арсения. Стас усмехнулся, словно понял, о чем именно я сейчас думаю. – Ну нет, тебя нужно представить как следует, – с важным видом сказал он. Я кивнула. Все-таки, Шеминов – профессионал, и ему лучше знать, как нужно себя вести, чтобы построить правильный медиа-образ. Сейчас мой начальник будет выстраивать и мой образ, чтобы ко мне относились если не как к Оксане, то хотя бы очень похоже. Я теперь – самая настоящая медийная персона, как объяснил мне Станислав Владимирович. И мне придется научиться красиво фотографироваться, тщательно следить за тем, что я говорю в видео, ношу и – что особенно важно – фильтровать базар, когда очень хочется кого-нибудь обматерить. Впрочем, я не была до конца уверена, что последняя фраза моего начальника не была сарказмом. Вон, Шастун все время матерится, и ничего. Только Стас и Арсений все время возмущаются: «ты же девочка» и «где ты выучила столько матерных слов». Мне стало стыдно за то, что я так сильно ругалась на Сережу. Он не заслужил и половины того потока, что я на него обрушила. Придумав какой-то, как мне казалось, благовидный предлог, я отлучилась к себе, чтобы обдумать, как буду перед ним извиняться. А во втором нашем купе все равно никого не было. К своему удивлению, зайдя туда, я обнаружила на своей кровати маленький букетик сушеных цветов. Со вкусом подобранные цветочки, до этого явно заботливо засушенные в книге или под прессом. Без записки. Без опознавательных знаков. И их совершенно точно не было, когда мы заходили в вагон. Хмыкнув, я достала из чемодана свой неизменный термос с енотом и пакетик чая с мелиссой. Как там Шастун говорил в одном из своих интервью? «Сережа очень душевный человек, который всегда наведёт чайку и у которого всегда есть шоколадка»? Шоколадка у меня с собой была. И не одна, учитывая, что ехать нам часов пять, а в нашей большой компании не только я сладкоежка. Усмехнувшись, я снова полезла в рюкзак, выудила оттуда пару шоколадок, которые точно понравились бы Серёже, и заодно убрала в твердую папку свою неожиданную находку. Я была уверена, что этот букетик не для меня, но мне было плевать. Как будто спрятав чужую вещь, я могла сделать вид, что снова стала кому-то нужна. Тем более, мне не хотелось делиться находкой с ребятами.  Вернувшись к парням, я, очень смущенно и тщательно подбирая слова, чтобы не было ясно, что я так рассердилась из-за именно Попова, принесла Матвиенко свои искренние извинения. И тут же поняла, какой Сережа милый с теми, кого он считает друзьями. Он все понял – и, кажется, даже больше, чем я хотела. Пока я держала свою покаянную речь, он переводил взгляд с меня на Попова (на которого я демонстративно не смотрела), и в конце сказал, что великодушно дарует мне свое прощение. Я улыбалась. Сережа шутил, что я специально принесла его любимые шоколадки, чтобы его задобрить. Дима в шутку ворчал, что его любимые шоколадки никто не принес. Антон просто ел. Стас включил музыку и устроил так любимую им музыкальную викторину. Арсений, как обычно, шумел больше всех, и обращал на себя больше всего внимания. Я забралась на верхнюю полку к Кириллу, и там мы сидели, взирая на всех сверху вниз и попивая свой чай. Максим дремал напротив нас. Разумеется, мои неловкие извинения стали предметом добродушных шуток.  Уже позже, уютно устроившись на своей полке с книжкой на коленях, я снова не заметила, как уснула. Не мудрено, потому что ночью перед выездом я проспала всего пару часов: меня снова одолела бессонница, и я не сомкнула глаз, проверяя чемодан и удостоверяясь, что я взяла с собой все необходимое для себя и ничего не забыла для ребят. Проснувшись, я обнаружила, что книжка аккуратно лежит на маленьком столике, а меня кто-то накрыл пледом, заботливо подоткнув края теплого покрывала.