На спор

Да, в Нижнем Новгороде была синагога. Нет, я уже никак не успевала туда попасть, потому что мы с Поповым прогуляли добрых два часа, а до синагоги нужно было идти как минимум минут тридцать. Нам действительно пора возвращаться в отель. Нет, любознательный парень в голубых шортах проявил тактичность и не стал забрасывать меня вопросами по типу «А ты еврейка?», «А чем синагога отличается от церкви?». Он только посмотрел на меня, поднял бровь и сказал совсем тихо, задумчиво: — Пять? Я сделала вид, что ничего не слышу, в последний раз взглянула на карту на его айфоне и прикусила губу. «Нарушаешь традиции, Дубровская». Как по заказу, завибрировал браслет: пришло сообщение от Кати. Екатерина Штайнман Видела твои сториз. Ну что, где фотки с нижегородской синагоги? Я фыркнула, разблокировала телефон и быстро набрала полный желчи ответ: Спокойно, я Дубровская Какие люди в Голливуде. Отвернувшись от Арсения, я убрала телефон в сумку. Так ей. Пропала на добрых две недели, даже не удосужилась объяснить, что произошло, а потом фотки с синагоги ей подавай, как будто все в порядке. Обломится. Попов с мягкой улыбкой смотрел, как я, насупившсь, вглядываюсь в даль. — Получается, то «лех ти…»?.. — попытался проговорить он. — Лучше не произноси это вслух, — усмехнулась я, поворачиваясь к нему. Хотя подруге мне это сейчас сказать очень хотелось. — Оно было на иврите? — спросил Попов. Я кивнула и снова перевела хмурый взгляд на воду. — Всё-таки, пять, — едва слышно, но уверенно пробормотал Попов себе под нос. Неожиданно я поняла, что мне так это надоело. Даже сил не нашлось, чтобы хотя бы дружелюбно ткнуть его локтем в бок — я до плеча-то только с прыжка могу дотянуться. Какой же он высокий. Судя по его насмешливому взгляду сверху вниз, он думал, какая же я низкая. Странная мы парочка, пялимся друг на друга, как будто у нас все-таки свидание, а не примирительная прогулка. Ещё и в синагогу не схожу. «Да плевать, как будто я тут в последний раз», — раздражённо подумала я, снова отворачиваясь от Попова и снова складывая руки на груди. — Ты снова злишься, — сказал он, дружелюбно ткнув меня в плечо. Я в ответ пихнула его локтем и, покосившись, показала ему, что на соседней аллейке стоят две девочки, одна из которых показывала на нас пальцем. Проследив направление моего взгляда, Арсений отвернулся к реке. — Надеюсь, дело не во мне, — продолжил Попов некоторое время спустя, когда стало ясно, что отвечать я не намерена. — Всю прогулку ты щебетала как птичка и в целом была в прекрасном расположении духа. Что не так? Я только картинно вздохнула и сложила руки на перила на манер Алёнушки с небезызвестной картины знаменитого русского художника.  К его чести, Арсений не стал поддаваться на провокацию. Он посмотрел на свой браслет и демонстративно цокнул языком, постучав ногтем по экрану. Он отошёл от перил в сторону дорожки. Волей-неволей я посмотрела ему вслед, и увидела, как две проходившие мимо девушки провожают его восхищенными взглядами. Но ему это словно было ни по чем. Оказавшись на другой стороне набережной, он небрежно махнул мне рукой. Я усмехнулась. Такое ребячество. Но мне оставалось только последовать за ним. Он снова развлекал меня байками. Мы наткнулись на уличных музыкантов, и я упросила его постоять и послушать со мной музыку. Арсений посмеялся надо мной, когда я с радостью погрузилась в ностальгию, подпевая старой как мир песне группы Animal Джаз про три полоски. Он уже было потянул меня в сторону отеля, но я положила ребятам в шапку сто рублей, попросила сыграть «Любочку» и начала приплясывать и мурлыкать слова себе под нос. Попов вначале только фыркал, но на припеве сам начал подпевать (бедные мои уши, господи, как такой красивый человек может так по-уродски петь), и, чтобы он замолчал, я закружила его по улице. Свою дикую пляску я прекратила только тогда, когда он пригрозил мне, что если я не успокоюсь, он понесет меня в отель у себя на плече. Он немного рассказывал о себе. Чуть-чуть — и, как обычно, обо всем и ни о чем одновременно: как играл в театре, как пытался равняться на актеров старой и новой школы. И все это с ахами и охами: как это я не смотрю российское кино и почти не хожу в театр? Когда мы проходили мимо какой-нибудь крошечной аллеи или старого здания, он рассказывал, какой фильм там снимали или какой курьез произошел. — Так ты, получается, нерд, — ухмыльнулась я после третьей такой истории. — Обижаешь, — сказал Арсений. — Ты тоже нерд, со своими языками. Женщина-загадка, — подмигнул он. Я засмеялась. — Туше. Мы с Арсением разошлись на нашем этаже. Он пошел к себе в номер собираться на концерт, а я, сверившись с часами, побежала будить Серёжу. На стук в дверь реакции не было никакой. — Матвиенко, блять, вставай, — бурчала я. Я уже все костяшки пальцев себе отбила и уже начала просто бить по двери ладонью. Получалось довольно громко. Мои лучшие друзья — синие блютус-наушники — уже висели у меня на шее, и я набирала номер Серёжи — второй раз за день обрывая его телефон. Звонок сбросили. Я раздражённо посмотрела на браслет. Последние минут пятнадцать он постоянно вибрировал, напоминая о семи новых сообщениях от пользователя Екатерина. Семи. Что это подружка вдруг вспомнила про меня после того, как несколько недель кормила завтраками? При мысли о Катьке просто раздражение стало потихоньку перерастать в злость. Я снова набрала номер Матвиенко и с удвоенным остервенением забарабанила по двери, твердо решив на этот раз выместить злость на дереве, а не на друге. — Слушай, ну ты так никогда его не разбудишь, — услышала я голос Шастуна. — Дай, покажу, как надо. Да как так то?! Почему если я не услышала, как ко мне подходит Шастун, Матвиенко ещё не встал? Парень стоял, нависая надо мной в одной из своих огромных рубашек, накинутых поверх футболки. Чуть поодаль стоял Дима, со своей хитрой ухмылкой. Он достал телефон и явно хотел запечатлеть эту сцену для потомков. Я посмотрела на Антона снизу вверх и демонстративно вздохнула, словно желая сказать «Вот, смотри, что мне приходится делать ради вас». Антон аккуратно отодвинул меня в сторону и изо всех сил забарабанил по двери кулаком. — Серёга, вставай, блять! — загрохотал Шастун во всю свою голосинушку. — Пожар, горим, полуууундра! Сорвешь концерт, неустойку из твоего гонорара платить будем! Шастун устроил из, казалось бы, обычного действия, целое представление. Я захохотала. — Вот, смотри и учись, — сказал Дима. — А то ишь ты, нежная она какая, постукивает по дверке. — Иди на фиг, — с усмешкой сказала я, вставая рядом с Позовым. Хорошо, что сейчас на этаже почти никого нет, люди бы выглядывать начали в поисках источника шума. Из своего номера вышел вездесущий Стас, который всегда почему-то оказывался в центре любого движа, а в половине случаев сам же его и устраивал. Сережа наконец-то приоткрыл дверь, явив миру свою заспанную физиономию. И слава богу, только физиономию. Судя по голым плечам, он вообще вышел к нам в одних трусах, а я совершенно точно не хочу этого видеть. Когда он выглянул, я уже прислонилась к стене и держалась за живот: от криков Шастуна мышцы у меня свело от смеха, и пресс очень болел. — Чего расшумелись? — недовольно проворчал Матвиенко. — Да встал я, встал. Вот, смотрите. При виде заспанной моськи Матвиенко мы с Антоном снова заржали. Стас и Сережа смотрели на филиал детского сада, покачивая головами. Дима усмехнулся на нас из-за камеры своего смартфона. Из соседнего номера выглянул Арсений. — Проклятая молодежь, вот не живётся вам спокойно, — заворчал он на манер бабки. — Разгалделись, окаянные, поспать не дают старому человеку. — Ты не спал! — сказала я, хватаясь за живот. — Он спал! — Арсений ткнул пальцем на Серёжу. Антон снова засмеялся. Сережа прыснул и закрыл было дверь, но снова выглянул из комнаты и многозначительно покосился на мою грудь. — Дубровская! Отлично выглядишь, всегда так ходи меня будить. Я даже дверь закрывать не буду. Я постаралась придать своему лицу выражение вежливого недоумения, но прежде чем я успела сказать, насколько это мерзко, Сережа, исчез в номере. Нашел будильник, тоже мне. У Шастуна вон куда лучше получается его будить. Дима фыркнул и ушел к себе. Стас подмигнул мне. Антон и Арсений красноречиво переглянулись между собой, и я против воли покраснела. Вырез на платье, наверное, все-таки, слишком глубокий, пусть оно и считается «городским летним хлопковым», а черная ткань прикрывает ключицы. Мода есть мода, кто ходит в джинсах с рваными коленками, а кто в женственных платьях с аккуратным, но довольно глубоким вырезом. Выражение вежливого недоумения на моем лице сменила такая же вежливая улыбка, обращённая, на этот раз, двум стоящим рядом со мной великанам. Они снова многозначительно переглянулись между собой, и я фыркнула.  Мы снова разошлись по номерам. Бегая по номеру и собирая вещи, я думала, что на самом деле, я ребятам не завидую. Мне собираться было от силы минут пятнадцать, большую часть из которых я думала, брать мне запасную футболку для Серёжи, или нет. Остальное было собрано строго по списку, который ещё в Москве продиктовала Оксана. Помимо всего прочего, в рюкзаке у меня было две косметички. Одна — моя. Хотя я не видела смысла краситься на гастролях (в конце концов, не мне же выступать), к концерту я все же хотела привести себя в порядок. Вряд ли, конечно, будет очередь желающих со мной сфотографироваться, но формально это считается выходом в свет. А в свет я привыкла выходить похожей на человека, а не на привидение. Вторая косметичка, куда больших габаритов, была для ребят. В нее я сложила лак для волос, пудру, ролики от ворса и сменные блоки для него и другими необходимыми при подготовке к выходу на сцену вещами. Оксана объясняла мне, что важно всегда иметь с собой косметичку, в которой будет все необходимое — от гипоаллергенной пудры до обезболивающего. Первыми к машине спустились мы с Кириллом. Мы стояли, перекидываясь вежливыми репликами. Я делилась впечатлениями о Нижнем и хвасталась оператору, что увидела целую одну набережную и — ни одну синагогу. Кирилл рассказывал про свою работу и снял со мной несколько красивых подборок на свою новую влоговую камеру. Прикольный он. Такой простой и понятный, не то, что некоторые. Когда мы стояли уже минут десять, Кирилл закурил. Он протянул мне пачку сигарет, но я покачала головой и погрузилась в новостную ленту.  — Ну да, у каждого человека свой наркотик, — хмыкнул Кирилл, с интересом поглядывая в мою ленту Инстаграма. Оля скинула новую фотку в белом платье, которым хвасталась мне с неделю назад. Я задумчиво тапнула два раза по экрану. Катя прислала ещё несколько сообщений, и мне волей-неволей пришлось прочитать все, что она написала. Екатерина Здравствуй, хорошая моя! Прости, что так долго не писала! Я понимаю, что ты жутко на меня обижена, но меня захватил реал так, что ни минутки почти свободной не было. Екатерина Как у тебя дела? Ну, помимо того, что ты написала в письме? Ты же сейчас на гастролях с ребятами? Будешь вести про них влог??? Екатерина Я жду фотку из синагоги! Екатерина У меня все хорошо. На работе новый проект дали, пропадаю ночами в офисе, делаю. Екатерина Прости, что по вечерам не отвечала, я гуляю в последнее время много, таки появилось, с кем…😉 вообще такой красавчик невозможный, ты бы знала!.. И еще миллиард сообщений о том, какой у нее классный новый ухажер. Кто это, она не сказала, но, судя по проскальзывающим в ее сообщениях мимолётным фразам, я поняла, что прошло совсем немного времени, а она уже от него без ума, и почти все свое свободное время проводила, бегая с ним на свидания. И, кажется, знает его уже довольно давно, потому что отношения развиваются очень стремительно. А ещё она соскучилась. — Дэээ, верю я тебе, — пробормотала я себе под нос. Кирилл озадаченно на меня зыркнул, но ничего не сказал. Я нахмурилась. Мне бы такую насыщенную личную жизнь, чтобы даже в сеть не было времени зайти. Самое яркое, что пока что произошло со мной, это отобранная у Попова толстовка, фотографии в которой я так и не решилась выложить в сеть, и небольшой букетик, который аккуратно лежит в твердой папке у меня в рюкзаке. Кирилл, видя, что я с головой погрузилась в телефон, тактично отстранился. Помаявшись немного, он поснимал отель и снова решил поэксплуатировать меня как модель, снимая, как мое чёрное платье развевается на легком ветру, от скуки попередвигал меня туда-сюда в поисках ракурса получше и попытался снять одновременно мое лицо крупным планом и такое поразительно синее сегодня небо. — Арсения бы попросил, — засмеялась я.  — Молчи, — дружелюбно гавкнул на меня Кирилл. — Не порти кадры. Я засмеялась. Набросав-таки Кате ответ, я подняла голову, и увидела, как по лестнице к нам спускаются Стас и Арсений. Арсений почему-то подмигнул мне. «Что за ребяческий флирт», — внезапно подумала я и подмигнула ему в ответ, постаравшись в точности повторить его мимику. Встав рядом со мной, он едва заметно фыркнул. Конечно, у меня не получилось, но кто тут у нас актер, в конце-то концов? Стас встал возле нас и посмотрел на часы. — Ну что, у нас еще есть время, — сказал он. — Я думал, вы позже выйдите, — сказал он, кивнув на нас с Кириллом. — Да я вообще думаю, черт меня дернул так рано спускаться, — пожал плечами оператор. — Увидел, что Маша спускается вниз и решил составить девушке компанию. — Боялась опоздать на первый концерт? — спросил Арсений. — Ой, конечно, у нее сегодня такой трудный день, трудный день, — сказал Стас. — Она же все время на сцене проведет. — А давай вместо Матвиенко ее возьмем? — предложил Арсений, лукаво сверкнув глазами. — У нас наконец-то проблемы с опозданиями решатся. Стас с Арсением перекидывались шутками и подкалывали меня: в конце концов, это мой первый раз, а я пигалица, воробей не стреляный. Кирилл только посмеивался и таки заставил Арсения сняться на фоне неба. Я поснимала для сториз, как Стас ворчит на спускающегося к нам Максима, подсмотрела у Кирилла пару удачных ракурсов, связалась с организаторами концерта, подтвердив время прибытия на точку сбора, обработала видео для сториз и показала начальнику для итогового одобрения. Начальник не одобрил. Следом за старшими вышли Дима и Антон. Матвиенко вышел последним, и снова опоздал. Но я, к своей радости, отметила, что физиономию свою он привел в относительный порядок. Я сняла ещё одно видео, где заставила Серёжу прорекламировать концерт.  — Ты опоздал, Сережа, — строго говорила я в начале сториз. — Давай рассказывай, куда мы идем. Арсений, конечно, не удержался и влез в кадр, спасая друга от строгой девочки-контент-мейкера: — На концерт «Импровизации» в Нижнем Новгороде, — громко зашептал он.  — На концерт «Импровизации» в Нижнем Новгороде! — повторил Сережа.  Мне стоило огромных усилий не заржать в голос. Школьнички великовозрастные. — Молодец, Сережа, пять! — так же строго сказала я. — А тебе, Попов, — я пальцем показала на Арсения в кадре, — двойку за поведение. — Ну Марь Николавна, — Попов сделал вид, что обиделся. — За что? — А нечего подсказывать! — паясничала я. Это видео начальник одобрил. Концертный зал в Нижнем был… Большой. Когда, быстро проверив все по райдерам, я вышла на сцену, у меня против воли перехватило дыхание. Краб встал рядом со мной. — Немного непривычно видеть все с этого ракурса, — задумчиво сказал он. — Немного непривычно видеть… это, — в тон ему ответила я.  И как они выступают, когда на них смотрит столько людей? Глупый вопрос, конечно. — Макс? — спросила я. — Что, Маш? — добродушно спросил Краб. — А что обычно Оксана делала во время концертов?  — Ну, по-разному, — пожал плечами Максим. — Обычно за кулисами сидела или со мной, из моей каморки можно легко выйти и если что случится, быстро уладить. Я кивнула.  — Тем более, это самые лучшие места в зале, — подмигнул он. Я улыбнулась. Ребята готовились к концерту, разогревались, обменивались шутками, дружелюбно подстебывали меня и мой «первый раз». Я бегала по ДК, улаживая последние организационные моменты, снимая видео для сториз и тут же монтируя их, периодически поднимаясь на сцену, чтобы подбодрить ребят и принести им воды. Но посмеяться на самом концерте мне толком не удалось.  Позвонили организаторы следующего концерта, потом — с радио следующего в туре города. Ребят позвали на интервью, чтобы пропиарить концерт. Все эти вопросы пришлось решать прямо во время выступления, без возможности как раньше поставить воспроизведение на паузу. Я очень жалела о том, что не ухватила все моменты: обычно я что-то даже пересматривала по нескольку раз, чтобы лучше понять шутку или проникнуться юмором. Минусы моей работы. «Любимой работы», — подумала я с улыбкой, в очередной раз прокрадываясь к Крабу. Но ребята были хороши.  Невероятно хороши. И после концерта, когда я пошла руководить потоком поваливших на фотосессию фанатов и фанаток, я оценила, насколько круто парни держатся. Честное слово, я бы умерла так пахать на такую публику. — Мария, простите, — моего плеча робко коснулась долговязая девочка-подросток с синими волосами. — Можно с вами сфотографироваться? Я аж поперхнулась. — С… со мной? — спросила я. — Да, — кивнула девочка. Между нами была разница лет десять, наверное, а она тоже, чуть удивленно, смотрела на меня сверху вниз. — Конечно! — я просияла и с удовольствием попозировала вместе с девочкой. Поверить не могу. Я мельком появилась только в одном влоге, а меня уже кто-то знает. Это большая честь. И правы все те, кто говорил, что концерты — экспириенс, поразительно отличающийся от съёмок. Да от всего. Это ни с чем не сравнить. После концерта мы завалились в небольшой бар в центре Новгорода и начали отмечать успешное начало гастролей. — Ну что, Маш, с почином? — Стас поднял бокал вина. — С почином, — улыбнулась я, поднимая свой бокал. Мы чокнулись и выпили. Завтра утром выезд в следующий город, так что пить сильно было нельзя. Но немного отпраздновать — почему бы и нет.