На спор

Первое, что я сделала по приезде в Москву – побрилась. Не сама, конечно. Я пошла в ближайшую к дому парикмахерскую и попросила мастера оставить от моих уже отросших немного волос максимум пару сантиметров: как раз до такой длины я не отстригла волосы дома по совету своего мастера. Женщина средних лет хмыкнула, поохала над челкой и общим хорошим состоянием волос, но просьбу мою выполнила, пожалуй, даже слишком хорошо. Я не плакала. Хватило и одного раза. В первый раз я пришла в салон с твердым решением отстричь свои длинные каштановые волосы ещё в своем городе Н. Пока мастер колдовала надо мной, я вспомнила, как в последний раз завивала их в аккуратные локоны, как ножницы парикмахера в первый раз сомкнулись на моих волосах и как у меня из глаз потекли слезы.  Прощай, старая жизнь.  Прощай, новая старая жизнь. Но иногда я всё-таки скучала по плойке. Мне не хватало того ощущения, которое дарят длинные волосы, уложенные в простенькую укладку – ощущения холености и какой-то романтичной красоты. Теперь-то этому точно не бывать ещё несколько лет, сейчас я только расчёской укладываюсь. А вот, и она не понадобится. Конечно же, я пожалею о своем решении уже через пару месяцев, когда безжалостно отстриженная челка начнет отрастать и лезть в глаза и торчать во все стороны, а голова в целом станет похожа на мочалку, но сейчас мне было плевать. «Как будто вместе с волосами могла уйти моя боль», – думала я, беспрестанно проводя рукой по ставшим такими непривычно мягкими волосам. Потом я записалась на курсы итальянского: давно пора было подтянуть этот язык, и я подумала, что сейчас для этого самое время. Хватит выуживать с торрентов пиратские версии «Медичи» на итальянском языке и мечтать о Флоренции, пора отправиться туда самой. А это требует определенной подготовки. Наслушавшись вступительной темы сериала, я, после недолгих раздумий, записалась и на уроки вокала. Просто потому, что почему бы и нет, раз в неделю поработать над своим голосом будет очень даже приятно. Петь как та великолепная певица я все равно никогда не смогу. На этот раз, правда, я старалась не злоупотреблять алкоголем: у меня была хорошая работа, которой я уделяла все силы, а эти extra activities были нужны только для того, чтобы отвлечься от своих мыслей, не думать ни о чем, когда голова не занята работой. Чтобы забыть, что меня предал не только любимый человек, но и подруга. Как бы я себя не убеждала, что это не так.  Честно говоря, когда мы вернулись из Воронежа, мне было страшновато. Я думала, что меня ждёт небольшой отпуск, во время которого я утону в жалости к себе и самобичевании. Но нет, оказалось, что Стас-то работать не прекращал, и ему – и креативной команде шоу – частенько была нужна моя помощь. Сережа как-то умудрился скрыть мою истерику от остальных, так что никто в коллективе, кроме него, не знал о том, что произошло. И спустя пару недель я уже была под завязку нагружена работой и в Главкино, и в студии, где ребята снимали видео для канала Антона. На канале Антона я работала потому, что меня об этом попросил Шеминов. Оксану временно избавили и от этих обязанностей: ее срок был уже, по моим приблизительным подсчётам, в районе тридцати девяти недель, так что работать ей было уже совсем не с руки.  Совсем скоро я поняла, что кручусь как белка в колесе, не давая себе ни минуты отдыха. И меня все устраивало. Я была даже благодарна Шеминову за то, что он так кстати дал мне дополнительную нагрузку. Я тонула в работе, в прямом смысле тонула, специально не позволяя себе слушать свои мысли. От катькиного Инстаграма я отписалась и отключила уведомления на ее сообщения во всех социальных сетях. Все ее сообщения я удаляла, не читая.  Пятнадцать лет дружбы псу под хвост из-за того, что кто-то не может держать себя в руках. – И поделом ей, – сказал Сережа, наливая себе чай. Примерно через пару недель после окончания гастролей, вечером в пятницу, Сережа и Оля завалились в мою холостяцкую берлогу, предварительно удостоверившись, что я дома и ничем пока что не занята. – Просто забей на нее, и все. – Легко тебе говорить, Серёж, – вздыхала я. Мы с Белых пили красное полусухое вино. Оле нравилось. Я морщилась, но винишко было кошерным, так что мне было положено выебываться и с важным видом читать кидуш [1], даром, что обычно это делают мужчины. Оля с Серёжей с интересом слушали: при них я не распространялась о своих корнях. Только один раз, еще в самом начале тура, мы с Арсением мимоходом обсуждали, есть ли поблизости от нас синагога или нет. Больше никто из команды о моем еврействе не знал. На столе, помимо бутылки вина и наспех накрытых для гостей закусок стояла также моя косметичка: я собиралась на вечеринку just dance, но неожиданный визит друзей немного смешал мои планы. – Серёж, ну подумай сам, – рассудительно сказала Оля, делая аккуратный глоток. – Вот сколько лет ты дружишь с Арсением? Представь себе, если он начнет встречаться с девушкой, которая тебе нравится, как бы ты отреагировал? Сережа внимательно посмотрел на Олю и хмыкнул. Забавные они, всё-таки. Спрашивать, вместе они уже или нет, я не стала. Хотя я чуть не убила его, когда узнала, что он все рассказал моей подруге. Во-первых, потому, что Оля жутко обиделась, узнав, что я пытаюсь справиться со своим горем в одиночку, и потребовала у Матвиенко немедленно приехать ко мне и попытаться как-то поднять мой боевой дух. То есть, по моей вине у них сорвалось свидание. Во-вторых, с чего это Матвиенко решил, что может разбазаривать мои тайны – пусть даже моим подругам? Без конца фыркая, я полезла в кухонный шкаф за бутылкой вина, которая сейчас стояла на кухонном столе вместе с двумя бокалами, и предложила ребятам для разнообразия встретить вместе со мной шаббат. – О, а ты, получается, запасы алкоголя делаешь? – спросил Матвиенко, краем глаза заглянув в мой импровизированный мини-бар. Не хочу, чтобы меня жалели. – Да, – беззлобно огрызнулась я. – А ещё учусь делать пиццу и петь "Con te partirò". Я негромко пропела припев арии. На словах "paesi che non ho mai" [2] Сережа поаплодировал и сказал, что это невероятно ужасно. Шутит, конечно, я знала, что и вполовину не так плоха. Он решил помочь мне и начал напевать мотив вместе со мной. Это вышло так комично, что я прекратила свое фееричное исполнение и рассмеялась. Я, честно, просто не смогла сдержаться. Оля тактично отпила ещё вина и ухватила с тарелки кусочек сыра. Честное слово, когда она была рядом, мне казалось, что со мной сидит богиня. Мне никогда не удастся делать такие обыденные вещи с таким изяществом. Я раскланялась, показывая, что благодарна реакции почтенной публики. Ведь нужно сразу же начинать горланить сложнейшие арии, когда только записался на уроки академического вокала. – Какие планы на вечер? – спросил Сережа, забирая у меня бокал вина и давая взамен свою чашку с заваренным специально для него чаем. Дело было вечером в пятницу, а я помнила о его вкусах и в горе, и в радости. Матвиенко аккуратно поставил бокал подальше от края кухонной тумбы. – Да в барчик хочу сходить, – сказала я, отпивая из его чашки. – В «Розмарине» сегодня турнир по just dance, а я давно не разминала свои старые косточки.  При этих словах Сережа хохотнул и отобрал у меня чай. – Старые косточки? Машка, тебе сколько лет? Ты же в курсе, что у нас разница лет десять примерно?  Я рассеянно кивнула.  – Го со мной? – спросила я, подмигнув Оле. – Не, Маш, мы не можем... – сказала Белых. – У Сережи какие-то таинственные планы, мы к тебе ненадолго заскочили. Я ухмыльнулась. Его задумки. Тем более, у них же сейчас свидание?.. Неожиданно я поняла, что как минимум один человек не хочет сейчас находиться в этой квартире... И это была не только я. – О, Маш, а это что? – Сережа показал на висящую в коридоре цветочную композицию. Хотя, композицией это можно было назвать с большой натяжкой. Я поместила свои уже шесть трофейных букетов в паспарту и повесила их в черной рамке в коридоре. Последний, шестой букет я обнаружила на столе у себя в номере утром перед вылетом в Москву.  И тут же поняла, кто мог быть моим таинственным «поклонником».  Ну конечно же, это Сережа. Сначала, обнаружив букет, я рассердилась. Как так, мой друг ухаживает за Олей, но при этом дарит мне цветочки. Но потом мне в голову пришла мысль, что, может быть, он просто решил таким образом поддержать меня перед гастролями.  Ведь такие ухаживания совсем не в его стиле, а дружеский сюрприз – вполне в его духе. И я заставила себя наивно поверить в то, что так оно и есть. Да. Это просто символ дружеской поддержки, ничего романтичного. Ничего из того, о чем я подумала, когда увидела первый букет. Ничего опасного. И сердце никому разбивать не придется. Наверное, после гастролей стоило их выкинуть, но почему-то мне хотелось сохранить их. Приятно же, когда остаются такие вот сувениры на память? – А то ты не знаешь, – сказала я, прищурившись. – Не, – хохотнул Сережа. – Честно, я вообще без понятия. Я подмигнула ему: ну конечно, без понятия. В ответ он нахмурился, и, чтобы подоставать его, я подняла руку и потрепала его за кичку. – Тебя докинуть до «Розмарина»? – спросил Матвиенко, с недовольным видом трогая несчастный хвостик. – Нам как раз по дороге будет. – А давай, – сказала я. Мне не терпелось уже убраться у него с дороги. Конечно, я видела, что он рад меня видеть и волнуется за меня. Но вмешиваться он не хотел. Очевидно, вся эта идея с внезапной поездкой ко мне в гости принадлежала сердобольной Оле. На самом деле, я была рада, что они завалились ко мне вот так, наплевав на все правила приличия. В моей жизни, из-за того, что я попыталась загрузить себя по максимуму, перестало хватать вот такого непринужденного, нерабочего общения. Как воздуха. А может быть, я просто привыкла, что мы все время общались с ребятами и почти все время были вместе. Я закончила делать макияж, мы с Олей пригубили ещё по бокалу вина. На щеках подруги появился приятный румянец, и я знала, что Сережа тоже тайком любуется ей – и посмеивается надо мной, я-то наоборот раскраснелась смешно и не благородно. Для сегодняшнего похода я выбрала один из самых своих, пожалуй, откровенных топов – и самых дурацких, в стиле девяностых, с открытой спиной, нелепыми пайетками и мерзкими завязками, с которыми я еле как справилась в небольшой ванной. Ну хоть грудь закрыта. – Привет, девяностые, – пошутил Сережа, когда увидел, что к топу я подобрала модные нынче колюты за неимением клешей. – Это стиль такой, – сказала я, накидывая сверху джинсовую куртку. Лето заканчивалось, пора было быть чуточку более благоразумной. – Привет, стильные девяностые, – поправился Матвиенко. – Ну просто дива, – добавил он. Я хмыкнула. Конечно, дива, а на кого я еще похожа в этом дурацком топе в наше-то время? Хотя я понимала, что наряд у меня получился нарочито нелепый. Этого, собственно, и добивалась. Словно в доказательство этому, Оля фыркнула, когда я показалась перед ней, с задумчивым видом потрогала расшитую пайетками ткань и сказала, что это просто модная катастрофа, но для винтажной вечеринки, пожалуй, пошло бы. Так, с шутками и прибаутками мы сели в машину. Сережа гнал к бару как сумасшедший: очевидно, ему не терпелось поскорее избавиться от меня и покончить с не романтичной частью сегодняшнего вечера. Да, честно говоря, я и сама была рада убраться у него с дороги. Чем ближе мы были к «Розмарину», тем больше нервничал Матвиенко. Такого я его, пожалуй, даже побаивалась, и поэтому к концу поездки была даже рада вылезти из машины. Я тайком сжала Серёже плечо, махнула ребятам на прощание и на негнущихся ногах скрылась за тяжёлыми дверьми с травянистым орнаментом. Я не стала говорить, что он гнал так быстро, что у меня сердце в пятки ушло. Уже через полчаса я пожалела, что пришла на эту вечеринку. В целом, just dance – это не мое. Что толку в том, чтобы дрыгаться, размахивая палочкой с датчиком, когда можно потанцевать просто так? Но мне было плевать, по какой причине выходить из дома, главное – не проводить сегодняшний вечер наедине с собой.  К чести своей, я держалась хорошо. Неплохо станцевала в конкурсе «талантов», построила глазки местному бармену и попробовала новый коктейль. Выйдя из бара, чтобы освежиться, я снова наткнулась на неудавшегося казанову. – Чао, синьорита, – сказал молодой человек, подходя ко мне. Я плотнее завернулась в плед. – Ты же помнишь, чем кончилась наша прошлая попытка поговорить? – ехидно спросила я, поднимая бровь. – А ты, я так понимаю, с тех пор подучила иврит и теперь готова поразить меня своими знаниями? – усмехнулся он. Зараза. – Слушай, отвали от меня, а? – Отличная прическа, – он поднял руку, чтобы коснуться моих коротких волос, но я схватила его за запястье. – Не нарушай мое личное пространство, пожалуйста, – процедила я сквозь зубы. Казанова не обратил внимания на очевидную и нарочитую агрессию в моем голосе. – Ну, я подумал, что раз ты пришла сюда в таком виде, значит, точно хочешь привлечь внимание. Я привлекся, – он опустил руку и подмигнул мне. В ответ я скривила губы. Я неожиданно поймала себя на мысли, что он красив: каштановые волосы, карие глаза, тонкие губы... – Лунтик, блять, – проворчала я, отворачиваясь. Казанова усмехнулся моей неудачной шутке, сел рядом со мной на скамейку и зажег сигарету. Какой же навязчивый, просто ужас. – Ну, и что, ты просто так уйдешь? Ты пришла одна, я видел. Твоего длинного с тобой не было. Может быть, все-таки поговорим, выпьем что-нибудь? Не каждый день встречаешь человека, который знает иврит. – Да, вот просто так, – пожала плечами я, решив, что отвечать на остальные его реплики – себе дороже. Но со скамейки не встала. В конце концов, я первая на нее села и вышла я сюда с определенной целью. Мне нужно немного протрезветь, а то домой я приеду в неадекватном состоянии, что чревато. А также – и, честно говоря, я не хотела себе в этом признаваться – я надеялась, что он в пикаперском угаре выдаст мне, где он выучил иврит и связан ли он как-то с еврейством. – Так что? Поговорим? – спросил казанова, выдыхая сигаретный дым. Я раздраженно фыркнула. Понятия не имею, как сделать так, чтобы он от меня отстал. Мне уже и Арсений на помощь приходил, и я сама ему пробовала хамить. Очень неуютно общаться с таким приставучим кавалером. На свидание с ним сходить, что ли... – А поговорим, – сказала я, поворачиваясь к нему всем корпусом. При этом серый драповый плед сполз у меня с плеча, явив его взору нелепые пайетки. – Слушай, Жень, а тебе нормально подкатывать одновременно ко мне и к моей подруге? И, не обращая внимания на то, что он от удивления закашлялся сигаретным дымом, я наконец встала со скамейки и спустилась в бар. За Арсения стало как-то обидно. – «Длинного», – фыркнула я себе под нос, подходя к бару. Как будто он не знал, кто этот «длинный» такой... Но, на удивление, эта стычка подняла мне настроение, а не испортила его. Казанова теперь с обиженной моськой восседал у бара и один за одним поглощал коктейли. Больше он ко мне не подходил, и я наконец-то выдохнула. Никаких навязчивых кавалеров. Наконец-то. Вечер переставал быть томным, и я вызвалась участвовать в еще одном конкурсе танцев. Невероятное достижение: после двух довольно активных песен откровенный топ все еще был на месте. Хотя я все равно решила, что выкину его после вечеринки. Или маме отправлю авиапочтой. Он оказался жутко неудобный, пайетки за все цепляются и царапают кожу, мешая пластичности движений. Я натерла руку, и теперь кожа в том месте сильно саднило. Но я выходила на первое место! У меня даже появилась небольшая фанбаза, которая шумно поддерживала меня во время моего последнего победного танца. В какой-то момент, когда я размахивала порядком надоевшей мне палкой с датчиком, у меня завибрировал браслет.  Ну уж нет, победа у меня в кармане, и я не собиралась ее упускать. Разве не ради этого я вообще терпела все эти неудобства, пайетки, палку эту дурацкую... Но вибрация не прекращалась, и, уже в самом конце песни, я посмотрела на крошечный дисплей. Наблюдающая за мной толпа разочарованно заулюлюкала, когда я молча передала датчик ведущему и вышла в другой зал, где было потише. «Какого черта Оксане понадобилось от меня в двенадцать ночи?» – подумала я, принимая вызов. – Маш, – раздался в трубке взволнованный голос. – Привет! Можешь, пожалуйста, приехать ко мне? Кажется, это срочно, – как-то робко добавила она.  – Что такое, Оксан? – нахмурилась я. – Приезжай ко мне, – попросила Оксана. – Мне очень нужно в больницу, Леша уехал в командировку, а скорая не приезжает уже полтора часа. Я, кажется, рожаю, – пробормотала она. __________________________________________ [1] Кидуш – особое благословение в иудаизме, которое произносят по праздникам и в шаббат. Совершается над бокалом вина. В ортодоксальном иудаизме кидуш читает мужчина, но в реформистском может и женщина. [2] Con te partirò – знаменитая песня итальянского певца Андреа Бочелли. Известна также под названием Time to Say Goodbye (и в этой версии исполняется частично на английском языке в дуэте с Сарой Брайтман).