На спор

– Ну давай же... ну... – бормотала я, постукивая ногтем по экрану телефона и нервно покусывая губу. «Ищем лучшего водителя...» – услужливо сообщил агрегатор такси. Я вздохнула. Заряда на телефоне оставалось ровно двадцать пять процентов – и, глядя на стремительно уменьшающиеся цифры в правом верхнем углу экрана, я лихорадочно соображала, что же буду делать, если телефон сядет до того, как водитель успеет взять заказ. На крайний случай на метро поеду... Адрес Арса у меня уже чуть ли не на подкорке выжжен: да, я еле его отыскала, но последний час в поезде старательно заучивала его наизусть – хорошая привычка, которая один раз уже себя оправдала. Хоть и стоила мне большей части батарейки. Может, получится найти какое-нибудь кафе и подзарядиться... В «Бургер кинге» же есть розетки? Вот только есть одна проблема... зарядку я благополучно оставила дома, вместе с рабочим ноутбуком. Было бы странно тащить это все в клуб – с учетом того, что на вокзал я рванула прямо оттуда. Значит, сначала зайду в какой-нибудь магазин сотовых телефонов, а потом уже в кафе... Выкрутимся. Как-нибудь. Наверное. На экране высвечивается уведомление о двадцати процентах заряда – и я начинаю проклинать агрегаторы такси. Неужели нельзя побыстрее... Или утро тридцать первого декабря теперь не «рыбное» время? Я раздраженно смахнула шторку вправо, снова посмотрела на экран, и... Взял! Аллилуйя! Быстро запомнив номер белой KIA Rio, я пишу водителю название кафе, у которого нужно меня подобрать, – и телефон отключается. Я хмурюсь и убираю бесполезный сейчас гаджет в карман. Потом надеваю перчатки и прячу в карманы и руки тоже: у меня духу не хватает зайти куда-нибудь погреться, а в Питере холодно: уровень влажности тут какой-то запредельный, а ветер особенно пронизывающий, даром, что река, кажется, находится довольно далеко отсюда. Пальцы промерзают насквозь даже в карманах. К тому моменту, когда я запрыгиваю наконец в машину, руки уже почти не слушаются. – Замёрзли? – с явным сочувствием спросил водитель. Я бросила на него многозначительный взгляд и попыталась – искренне попыталась – улыбнуться ему в знак приветствия. – Так а чего не зашли куда-нибудь? – Телефон сел, – объяснила я, зажимая дрожащие руки между коленями. – У вас не найдется зарядки? Водитель был очень отзывчивым, но подходящей зарядки у него не оказалось. Да и в целом добрый дядька оказался. Сказал мне пересесть на переднее сиденье, чтобы можно было отогреть пальцы под потоком горячего воздуха из печки, предложил съездить за чаем в ближайшую придорожную закусочную, подарил мандаринку. Я слушала его вполуха, стараясь вежливо реагировать на его реплики, но чем ближе мы подъезжали к дому Арса, тем сильнее мое горло сжималось от ужаса. Что я ему скажу? Зачем я вообще сюда приперлась? А вдруг он меня выгонит и даже слушать не станет? Зная его злопамятность – не удивлюсь... Или вообще окажется, что он уехал в командировку, например, в Турцию, и я зря тряслась восемь часов в поезде? Прости-прощай, Дубровская, увидимся в следующем году... Если ты до этого не сбежишь. Хотя... может быть при таком раскладе у меня будет время... ну... все обдумать? Речь там написать... Хотя, наверное, и сейчас не поздно. Было бы, если бы у меня была возможность вытащить блокнот так, чтобы водитель в него не косился. Я попыталась незаметно подсмотреть в прикрепленном к приборной панели телефоне, сколько осталось ехать. Десять минут. Раньше я думала, что при желании за это время можно перевернуть землю. Изобрести вакцину от страшного лекарства, на спор принять решение, которое может кардинально поменять всю твою жизнь, поцеловать любимого человека – или дать наконец волю чувствам и ответить на его поцелуй. – Почему в Питер собрались в такое время? – водитель снова попытался завести разговор, не заметив, что я уже успела погрузиться в свои мысли. – А... да... – невпопад проговорила я. Ответить на поцелуй, понять, что как ты ни пытайся не тонуть в голубых глазах – все равно тонешь... а потом плюнуть на все и рвануть в другой город, потому что тебе не хватило духу объясниться сразу, когда счастье было под боком. И все это за десять минут. Уже девять. В отчаянной попытке выиграть еще немного времени я попросила водителя немного не доезжать до места назначения. Как будто это поможет мне продумать каждую деталь будущего разговора и предугадать каждую возможную реплику Арса. Он же непредсказуемый, кто знает, как он может отреагировать на мое появление в его доме? «Привет, Арс... послушай, я хотела тебе сказать...» Нет, не так... мямлить будет точно нельзя. Вдруг он вообще захлопнет дверь у меня перед носом? Зная Арса... этот вариант исключать нельзя. «Арс, нам нужно поговорить по поводу того, что было в Италии. Да и еще тогда, в сентябре, тоже... ты до сих пор меня любишь? Я слышала, как ты обсуждал это с Сережей на парковке». Нет. Это уж как-то слишком в лоб. «Ты поцеловал меня не потому, что хотел отомстить за сентябрь?» Нет, этот вариант, конечно, возможен... кто знает, какая я у него по счету любовная неудача. Но о том, что я буду делать, если он ответит на этот вопрос «да», я старалась не думать. Рассеянно высматривая номера квартир, я подошла к нужному подъезду – и увидела, как оттуда выходит светловолосая девушка в высокой черной шапке. Я замахала ей, чтобы она придержала дверь, и, поблагодарив ее, нырнула в подъезд. Лифт долго ждать не пришлось: дом у Арса построен в одном из новых районов Питера и, кажется, все здесь пока что работает как часы. Датчики движения в подъездах, свежий ремонт, аккуратные почтовые ящики... на стенах висят объявления от ТСЖ – среди которых выделяется одно, написанное на вырванном из тетрадки листе: «Уважаемые соседи, в связи с наступающими новогодними праздниками просьба в подъезде не шуметь и спиртные напитки не распивать! С уважением, Зинаида Ивановна». Прочитав объявление, я усмехнулась и зашла в лифт. Наверняка какая-нибудь бабуля – божий одуванчик. Задумчиво прикусив ноготь, я нажала на цифру восемь. Хоть убей, не помню, на каком этаже он живёт. В голове закрутилось глупое «на восьмом этаже пати в неглиже» [1], и я уже ни на чем не могу сосредоточиться. Нервно изучаю свое отражение и кусаю губы, чтобы они были поярче. С досадой провожу кончиками пальцев по нежной коже под глазами, стирая осыпавшуюся после ночи в поезде тушь, с сожалением думаю о том, что у меня с собой нет ни консилера, ни какой-то косметики вообще, кроме бальзама для губ. Делаю глубокий вдох. С удивлением обнаруживаю, что в лифте пахнет чистотой, а не тем, чем обычно пахнет в лифтах. Когда настала пора по велению металлического женского голоса выйти из лифта, я сделала шаг – и застыла на месте. Знакомой двери тут нет. Может, я этажом ошиблась? Или подъездом? За мной не убудет, а тут, как на зло, все двери одинаковые: дом-то построен совсем недавно. Двести восемнадцать, двести девятнадцать... А мне надо в двести одиннадцатую. Вроде бы. С досадой покачав головой, я хотела было проверить свое предположение и спуститься на этаж ниже, но поскользнулась и здорово так приложилась о верхнюю ступеньку. Класс. Шуму наделала на весь подъезд. Надеюсь, сейчас никто не выглянет узнать, что случилось. Но по закону подлости раздался щелчок и из ближайшей к лестнице квартиры выглянула невысокая пожилая женщина. – Не ушиблась, яхонтовая моя? – нарочито заботливо поинтересовалась она. «Ну разумеется». Хотя на вид она довольно благодушная. Седые волосы заплетены в аккуратный пучок, на явно чистое голубое платье накинут серый кардиган, глаза подведены голубым карандашом... Она прямо-таки божий одуванчик. Вроде бы. – Нет, спасибо огромное, – проговорила я, неуклюже поднимаясь на ноги и пытаясь отряхнуться. – Я пойду, наверное, извините... – А ты ищешь чего? – ненавязчиво спросила бабуля, пригладив волосы. Я повернулась к ней, понимая, что сбежать уже не получится. – Да, – сказала я. Вдруг она подскажет, куда идти... такие обычно все про всех знают. – Я приехала в гости к товарищу, но, кажется, заблудилась. Не могу найти его квартиру. – Так а чего ты ему не позвонила? – добродушно улыбнулась бабушка. – Телефон сел, – призналась я. – Приехать пришлось внезапно, я не успела его предупредить. – Так может давай с моего позвоним? – спросила старушка. – Погоди секунду, – она ненадолго скрылась в квартире и снова появилась в поле зрения, сжимая в руках массивный кнопочный телефон. – У меня номера всех соседей есть, – гордо сообщила она, потряхивая гаджетом. – К кому ты приехала, яхонтовая моя? – К Арсению Попову, – сказала я. – Он должен в двести одиннадцатой квартире жить. В это время лифт с характерным звуком качнулся и поехал вниз, и бабушка меня не услышала. – В двести одиннадцатой? – переспросила она, подставляя ухо. – Да, – для наглядности я покивала. – Арсений Попов. Бабушка мгновенно изменилась в лице. – Нет у нас тут таких. – Да как же нет... – я задумчиво почесала затылок. – Я же у него в гостях была. Вроде и адрес тот же, и стены так же покрашены... Сказала – и поняла, как глупо это звучит. Бабуля, кажется, тоже не особо прониклась этим аргументом, потому что с каждой секундой она все больше напоминала сердитого кота-сфинкса. – Поговори мне тут ещё... – проворчала она. – Поди ещё одна... из этих... Адрес Арсюшин где-то выкупила и сидишь караулишь. Под Новый год-то... ну ни дня покоя ему не дают. Кто тебя впустил? – Я его администратор... – оторопела я. Она решила, что я его преследую? – Приехала по делу... – Ага, конечно, так я и поверила. Администратор она. Ты мне тут не ври! Я Оксаночку уже много лет знаю, а тебя в первый раз вижу. – Успокойтесь, пожалуйста... – попросила я. Сейчас она вот точно начнет меня выгонять. Пытаться с улицы докричаться до последних этажей – а Арс точно живет где-то наверху – я даже не стану. Нельзя, чтобы она выгнала меня из подъезда. – Я тебе сейчас дам – успокойтесь! – старушка, кажется, разошлась ни на шутку. – А ну иди отсюда, пока я за шваброй не пошла! Услышав это, я засмеялась: вот чем-чем, а шваброй мне ещё никогда не угрожали. Где-то наверху снова запищал лифт, но бабуля уже начала распаляться не на шутку, и я не смогла услышать, на каком этаже открылась кабина. – Нет, она издевается надо мной! – бабушка была возмущена до глубины души и кричала, кажется, уже на весь подъезд. – Иди отсюда! Милицию вызову! При этих словах мой нервный смех стал больше похож на какой-то странный хриплый лай. Швабры в руках у старушки я не очень боюсь... А вот если из-за нее сюда придет кто-то порасторопнее – да посильнее... – Зинаида Ивановна, ну чего вы так расшумелись? – послышался голос с пролета между восьмым и девятым этажом. – Вам же волноваться нельзя. Его ни с чем не перепутать. – Арсюшенька, дорогой, иди к себе. Я с этой пигалицей сама разберусь, – сказала бабуля. – А говорили «нет такого», – криво усмехнулась я, оборачиваясь. И мое сердце пропустило удар. Он устал. Об этом говорило все: куртка, явно наспех наброшенная прямо на домашнюю одежду, взъерошенные волосы, синяки под глазами... Такие мешки никак не спрятать, даром, что на нем были огромные очки с затемненными стеклами. Арс глянул в мою сторону, но ни словом, ни жестом не показал, что мое появление стало для него неожиданностью. Даже бровью не повел. Просто подошел ко мне, положил руку мне на плечо, быстро сказал: – Поднимайся ко мне. Я сейчас приду, – и тут же отвернулся к старушке. Мне показалось, или его голос – всего на одну секундочку? – дрогнул? Но когда он снова перевел взгляд на старушку, он был воплощением участливого беспокойства. – Зинаида Ивановна, не волнуйтесь вы так, – сказал он, ненавязчиво вставая так, чтобы я оказалась у него за спиной – и по возможности вне поля зрения старушки. Я медленно начала подниматься наверх. – Это и правда мой администратор. – Так а Оксаночка где, Арсюша? – спросила она. – Да и не припомню, чтобы к тебе по делам приезжали до этого... – В декрете, Зинаида Ивановна, – объяснил он. – Я же вам рассказывал, что у нас новенькая появилась. – Да запамятовала я, яхонтовый мой, прости старую, – я бросила последний взгляд на старушку и с удивлением заметила, что она ему... подмигнула? – Я с этими волнениями и операциями, кажется, скоро совсем все позабуду. Разобрать слова Арса было уже практически нереально, но, подходя к знакомой двери с цифрой «221» («Двести двадцать первая, дурында! Понятно, почему она так на тебя взъелась!»), я услышала, как старушка с энтузиазмом повышает голос: – Спустись-спустись, Арсюша, мне там помощь твоя нужна, ёлка у меня накренилась, может, ты сможешь ее к потолку прикрепить... – Ёлку к потолку прикрепить... – проворчала я, неуверенно касаясь дверной ручки. Как только я вошла в квартиру и закрыла за собой дверь, голос старушки мгновенно стих. Точно, у Арса же стоит очень хорошая звукоизоляция... это насколько громко нужно было орать, чтобы тебя даже в такой квартире было слышно? Я ведь тут в свое время во весь голос пела песни «Ногу свело» – и ничего, никто даже не пикнул. А такая бы стала возмущаться сразу же, как только началась наша импровизированная вечеринка, тем более, что она живет прямо под Арсом. Ответ на эту загадку был обнаружен практически сразу: на полке в прихожей лежал бумажный пакет с большой зеленой наклейкой. Явно доставка из какого-то кафе или ресторана, судя по распространяющемуся от него запаху жареного бекона, яиц и помидоров. Значит, он встретил курьера, услышал, как распинается эта тетя Зина и... Я растерянно потопталась на месте, думая, стоит мне раздеваться или нет, а потом все-таки стянула с головы шапку. Насколько затянется наш разговор? Дверь открылась и, обернувшись, я увидела, как Арс с едва заметной улыбкой заходит в квартиру. – Успокоил, – с облегчением проговорил он, аккуратно закрыв за собой дверь. Странно. Ведет себя так, словно я на пару минут выскочила в магазин, а не без предупреждения примчалась из другого города. – Ты проходи, не стесняйся, – говорит он, заметив мой удивленный взгляд. Он снимает куртку, убирает ее в шкаф, а потом, чуть нахмурившись, снимает очки. – Сейчас объясню тебе, что от нас сегодня требуется, – бормочет он. – Странно, конечно, что они тебя в ночь отправили, я-то думал, они хотя бы на утро купят билеты... ну что за звери... Арс хватает с полки пакет и скрывается на кухне. Я услышала, как звенят тарелки и столовые приборы, как щелкает чайник и – почти одновременно – хлопает дверца холодильника, и нахмурилась. – Черный или зеленый? – крикнул он. – С мелиссой нет, прости, я не знал, что они тебя отправят... но зато зеленый вроде бы китайский листовой. Я правда не смотрел давно. На кухне зашуршал разрываемый пакет. Неужели он ничегошеньки не понимает? – Маш? – высовывается из кухни с какой-то одновременно и грустной, и радостной улыбкой. – Так какой чай? Там яичница... с беконом, правда, но... – он замечает выражение моего лица, останавливается. Возвращается в коридор. Хмурится – недоуменно, но как будто начинает что-то понимать. – Арс... – сорвалось с моих губ. – Ты в гостинице решила остановиться? – он поднимает бровь, и мне начинает казаться, что он надо мной издевается. – В какой гостинице? – нахмурилась я. Кажется, я тоже не понимаю, что происходит. И это его поведение, такое... нарочито спокойное. Он как будто уже забыл о том, что произошло в Италии. И эта его беспечность причиняла боль. Я ночами не сплю, пытаюсь разобраться в себе, а ему, получается... все равно? Хотя со мной-то, кажется, все и так ясно, что разбираться... раз я здесь стою, а не пытаюсь забыть свою боль где-то еще. – Ну, у тебя же ни вещей с собой нет, ничего, – пояснил Арс, кивая в сторону моего рюкзака. – А там black tie [2], все-таки. Или тебя не предупредили? Тогда в магазин придется заехать... – он задумчиво прикусил губу. – У меня еще визажист знакомый был, наверное, если ее хорошо попросить, она сможет привести тебя в порядок для мероприятия. – Арс, – не выдерживаю я. – Что за чушь ты несешь? Какой магазин, какой black tie? Какой, на хрен, визажист? Я... – прочищаю горло, потому что голос внезапно срывается. – Я здесь вообще не за этим! – А зачем? – хмурится, губы поджимает – но пока не говорит больше ничего. И лицо его внезапно сейчас больше на маску похоже. Я знаю, что сама пытаюсь вести себя точно так же. Из последних сил. – Хотела поговорить, – выдыхаю я. Сказала – и как будто обухом по голове получила, когда увидела его взгляд. Столько боли... и кажется, будто он этой болью наслаждается, до дна ее выпить хочет. – Проходи, – снова приглашает Арс. На лице – ни кровинки, ни единый мускул не дрогнул. В ответ я могу только покачать головой. – Ну, раз этого никак не избежать... – Арс вздыхает, проходит в коридор и прислоняется к двери, ведущей в одну из комнат. – Я тоже много об этом думал. Признаю, в Италии я дал слабину, да и кто бы на моем месте смог сдержаться? Но... давай оставим все как есть? Обещаю, я ни слова никому не скажу о том, что между нами было. – Что? – Я прекрасно помню, как ты ценишь свою работу, – с горечью сказал Арс. – Я тебя не выдам. Но, пожалуйста, давай на сегодня закроем эту тему. У нас сегодня много... – Да причем здесь вообще работа? – воскликнула я, чувствуя, как мой голос взлетает вверх чуть ли не на целую октаву. – Ну, ты ведь так сильно любишь свою работу... и нас – тоже, – он еще умудряется каким-то образом говорить спокойно, но я вижу, с какой злостью он поджимает губы. – Слишком любишь. Так ведь ты сказала... в тот вечер? Когда на ходу придумывала отговорки? – А ты, видимо, поэтому... – мне хочется сказать «со мной переспал», но я не могу заставить себя произнести эти слова вслух. – Поэтому ты меня поцеловал? Проучить меня, значит, решил? – спросила я – и почувствовала, что больше не могу себя контролировать. – Ну и что? Хорошо тебе? Чувствуешь себя отомщенным? Спокойно, Дубровская. Не плакать. Даже не вздумай плакать... Я отвернулась и положила руку на дверную ручку, твердо намереваясь уйти из этой квартиры, этого дома – и никогда больше сюда не возвращаться. Но внезапно я вспомнила кое-что еще. – А я-то думала, что ты действительно что-то чувствуешь... – с горечью выплюнула я напоследок. – Ты бы просто сказал, что я тебя оскорбила своим отказом, вовсе не обязательно было разыгрывать весь этот спектакль. Какой же ты лицемерный говнюк, Арс... Обидные слова, горькие... не во всем правильные. Но этот последний его поступок перечеркивает все его добрые намерения. Да и... плевать. Все равно я вижу его в последний раз. Завтра я навсегда исчезну из его жизни и он больше ничего никогда обо мне не услышит. – Наслаждайся своей победой... – едва слышно сказала я, открывая, наконец, дверь. По щеке все-таки скатывается предательская слеза, но мои чувства уже не имеют значения. Сейчас важно приехать в Москву и за новогодние праздники придумать достаточно правдоподобную причину, чтобы Стас не подумал, что я... – Маша! – окликнул меня Арс, когда я подходила к лестнице. – Подожди! – Не трогай меня, пожалуйста, – сказала я, когда он подбежал ко мне и попытался развернуть меня к себе. – Нет, – просто сказал Арс. Я осмелилась поднять голову – и увидела, что он выбежал из квартиры в тапочках, даже дверь толком не закрыл. Плевать. – Арс, отвали, – сказала я, но он снова догнал меня на пролете между восьмым и девятым этажами и положил ладонь на мое плечо. – Тише, умоляю тебя, – прошептал он. – Она сейчас снова выйдет и начнет орать на весь подъезд, давай не будем ее провоцировать... – А если мне все равно? – я перешла на шепот, но было очевидно, что если бы у меня была возможность кричать, я бы орала на него во весь голос. – Твоя соседка, ты с ней и разбирайся... вон, ей елку там надо повесить, она только счастлива будет, что ты так быстро спустился. – Да плевать я хотел на эту елку! – отчаянно зашептал Арс. Я спустилась еще на несколько ступеней. – Маша, нам надо поговорить. – После всего, что ты наделал, еще и хочется поговорить?! Раньше тебе что мешало? – я сердито повернулась к нему и быстрым движением смахнула с глаз слезы. – Арс, отъебись от меня, а? Вот просто иди на хер! На автомате я выпалила последние слова на итальянском, неуклюже дернулась, снова поскользнулась – но на этот раз Арс проворно подхватил меня и не позволил второй раз за утро приложиться пятой точкой о ступеньки. Пожалуй, еще одного падения мой копчик бы не выдержал. – Хочешь меня на хер послать? – проникновенно зашептал Арс мне на ухо. – Ну милости просим, давай. Я тебя тоже на хер пошлю. Обнимемся и вместе пойдем, да? [3] – он ненадолго задумался. – Кстати, неплохая идея... обняться, я имею в виду... Его голос настолько сильно контрастировал с тем, что он говорил, что я не выдержала и тихонько рассмеялась. Ну конечно, в Италии его наверняка научили материться... или он послушал, как мы с Лоренцо бормочем ругательства в перерывах между сессиями. – Нет, если бы я знал, что твои настоящие эмоции выглядят вот так, – так же тихо сказал он, – я бы пресек их проявления на корню. Господи, да перестань ты смеяться, – проговорил он, пока я, схватившись за перила, пыталась восстановить равновесие. – Я тебе серьезно говорю, у нее слух феноменальный. – Учитывая обстоятельства, – прошептала я, вытирая брызнувшие из глаз – на этот раз от смеха – слезы, – это самая нелепая попытка соблазнения в моей жизни. – Да не собирался я тебя соблазнять, – выпалил Арс. Я обратила на него полный сомнения взгляд. – Да и я не поклонник подъездной романтики. Пойдем уже домой. Здесь, все-таки, прохладно. – Ножки графские замерзли? – съехидничала я, специально не заостряя внимания на том, как естественно прозвучало это приглашение. Домой. – Злись сколько хочешь, но, пожалуйста, давай уже поднимемся, – прошептал Арс. – И тише, ради бога. Давай не будем лишний раз ее беспокоить... И я поняла, что больше не могу на него сердиться. Да, он сильно меня обидел, но по какой-то непонятной причине (непонятной, потому что остатки моего чувства собственного достоинства все еще требовали, чтобы я дала ему пощечину и удалилась с гордо поднятой головой) я поднялась по лестнице и снова вошла в его квартиру. – Значит, не собирался меня соблазнять, – проговорила я, пока он закрывал дверь. – И до этого, поди, тоже не собирался? – Арс, к моему удивлению, закивал. – Ну, рассказывай, потому что единственная причина, по которой я согласилась вернуться, заключается в непреодолимом желании услышать эту увлекательнейшую историю. – И непреодолимом нежелании менять работу, – усмехнулся Арс. Я подняла руки, показывая, что понимаю и принимаю этот укол. – Туше. Но, все-таки... – Поначалу мне очень не нравилось, что тебя взяли на работу, – он сказал это, как мне показалось, даже слишком быстро. – Странное резюме, непрофильное образование... к тому же, на собеседовании выяснилось, что ты давняя фанатка шоу, – при этих словах Арс немного поморщился. – Я был просто в ужасе. И готов был сделать все возможное, чтобы ты как можно быстрее покинула ряды нашей команды. – То есть, тогда соблазнение еще входило в твои планы? – я сразу поймала его на слове. – Да если бы это работало, – выпалил Арс, забирая у меня пуховик и убирая его в шкаф. Я смущенно провела рукой по влажной от пота шее. – Я же поначалу тебя провоцировал. Мне очень за это стыдно, но было интересно, сколько ты сможешь вытерпеть... и, при возможности, получится ли у меня тебя очаровать, – я в ответ на это возмущенно уперла руки в боки, но Арс жестом показал, что просит дать ему договорить. – А ты в ответ начала дистанцироваться. Я намеренно отмачивал пошлые шутки, а ты краснела, но смотрела мне прямо в глаза. Я пытался тебе помогать, но получал в ответ лишь вежливую улыбку. Я смотрел, как ты дурачишься с Антоном, споришь с Димой, прячешься за Сережу во время моих попыток тебя спровоцировать – и в какой-то момент понял, что думаю о тебе гораздо больше, чем, как мне тогда казалось, ты заслуживала. – Ну, спасибо, – сказала я, обиженно складывая руки на груди. – Пиздец, Арс, таких комплиментов мне еще никогда не делали... – Бесила ты меня невероятно, – признался Арс. – Удивительное самообладание. Просто удивительное... – По-другому было бы просто непрофессионально, – ответила я, смущенно опустив голову. – Да и... мне вот, наоборот, казалось, что это ты все время скрываешь эмоции. – Я их прячу за маской других эмоций, – поправил меня Арс. – Я же актер, – при этих словах я кинула в него шапку. Он ухмыльнулся и закинул ее на полку. – На твоем же лице просто появляется каменная маска. Ты была очень закрытой, но при всем при этом могла спокойно начать танцевать под песни уличных музыкантов... не боялась быть смешной – хотя очевидно не любила, когда над тобой смеются те, кому ты этого не позволяешь... повсюду таскала с собой этот дурацкий термос... – уголок моей губы дернулся вверх – мой термос с енотом и сейчас был со мной. – Мне стало интересно, какие эмоции ты скрываешь – и как в будущем можно будет их использовать. – То есть, твои попытки сблизиться были всего лишь грубым расчетом? – неожиданно мне захотелось залепить ему звонкую пощечину. – Поначалу – да. Но потом я понял, что с тобой далеко не все так просто. Тот случай, когда ты уснула у Сереги на плече прямо в клубе в Воронеже... тот, когда ты бросилась к Оксане по первому же ее зову – и, по ее рассказам, была одета в совершенно нелепый топ, весь расшитый фиолетовыми пайетками... – Тогда была вечеринка в стиле девяностых! – попыталась оправдаться я, но, кажется, в глазах Арса я теперь всегда буду носить почетный титул модной катастрофы [4]. – Но окончательно меня добил тот случай, когда ты разговорилась с каким-то старичком на парковке. Мне казалось, что даже с совершенно незнакомым человеком ты раскрываешься больше, чем со мной, – Арс поднял брови. – При всем при этом когда я пытался наладить с тобой хоть какой-то контакт, мне казалось, что я бьюсь головой о кирпичную стену. – Не надо было есть мои любимые конфеты, – тихонько проворчала я, сложив руки на груди. – Я полностью контролировал ситуацию, – Арс развел руками. – По крайней мере, я так думал до тех пор, пока ты не разбудила меня посреди ночи и не потребовала, чтобы я примчался к тебе из Петербурга. Когда я стоял на парковке у твоего дома, я уже понимал, что мой интерес к тебе зашел гораздо дальше, чем следовало. Всю ту неделю я старался – искренне, а не из какого-то расчета – тебя раскрыть. И невольно раскрывался перед тобой сам. – И как? Получилось? – ехидно подняла брови я. Конечно, при этих его словах я вспомнила, как он рассказывал мне про свое имя, как оказалось, что он не боится показывать при мне свои настоящие эмоции... Но он хотел меня использовать – по крайней мере, поначалу – и осознание этого факта сильно меня уязвило. – Почти... – Арсений опустил голову. – Я все испортил. К тому моменту я уже плохо себя контролировал – я дал волю эмоциям. Когда я поцеловал тебя, мне казалось, что лед растоплен. Я искренне считал, что ты позволяешь мне быть с собой и подпускаешь меня так близко, потому что я тебе... не безразличен. В конце концов, у тебя в коридоре висели цветы, которые я тебе подарил. И нет, я дарил их не потому, что пытался с тобой флиртовать, – быстро сказал он. – Я собирался подбросить первый букетик после первого концерта. Сделать вид, что это подарок от поклонников шоу. Но, увидев, как ты расстроилась из-за моей выходки на перроне, я решил немного форсировать события. – Кстати, твои цветы до сих пор висят у меня в коридоре, – улыбнулась я. Это так мило. Оказывается, он пытался меня подбодрить – а не ухаживать за мной, провоцируя служебный роман – и от этого в душе стало как-то намного теплее. Услышав мои слова, Арс улыбнулся было мне в ответ – но тут же снова нахмурился. – А потом я целую тебя, и вместо того, чтобы принять меня... буквально на глазах на твоем лице снова появляется эта каменная маска, – в его голосе появилась какая-то досада. Он отвел взгляд. – Вроде бы вот ты таешь в моих объятьях, но секунду спустя стала от меня дальше, чем когда-либо. Я быстро взяла его за руки. – Тогда я была не совсем с тобой честна, – сказала я, проводя пальцами по тыльной стороне его ладони. – Да, я прекрасно понимала, как поменяется моя жизнь, если мы вступим в отношения. Знала, что это будет сложно. Но я отказала тебе... – я сделала глубокий вдох и посмотрела ему в глаза, но он старательно отводил взгляд. – Совсем не потому, что боялась последствий наших отношений. И совсем не потому, что боялась потерять работу, – добавила я, когда увидела его ехидный взгляд. Арс хотел было отпустить мои руки, но я не позволила ему это сделать. – Тогда я только-только начала оправляться от потери жениха. Меня предала лучшая подруга – из-за которой я, между прочим, и попала к вам. – Ты могла бы просто сказать, что не готова к отношениям, – Арс нахмурился. Он не сводил взгляд с наших ладоней. – Я не хотела замещать тобой другого человека, – проговорила я, опустив голову. – Я хотела любить тебя за тебя. Не за то, что ты актер шоу «Импровизация» или мачомэн местного разлива, – при этих словах Арс усмехнулся и наконец посмотрел мне прямо в глаза. – К тому моменту я узнала тебя достаточно хорошо, чтобы понимать: если бы тогда я сказала тебе «да», я была бы окружена такой заботой, такой защитой... Но я считала, что тебе нужно... – я осеклась и бросила на Арса опасливый взгляд. – Я хотела ответить тебе взаимностью по-настоящему. При этих словах Арс неожиданно подался вперед и крепко – очень крепко – сжал меня в объятьях. – Подожди... – я мягко отстранилась и положила палец ему на губы, на случай, если он захочет меня поцеловать. – Скажу честно: я была чуточку влюблена в тебя, еще до того, как начала с тобой работать, – Арс усмехнулся и отвернулся так, чтобы мой палец начал скользить по его щеке. – До того, как познакомилась с тобой и ты начал вести себя как скотина. Когда ты признался, я все пыталась понять, как же могло так выйти. Не смотри на меня так. Да, ты в начале тоже мне не нравился, – добавила я, увидев выражение притворного ужаса на его лице. – Но в итоге... я и сама не заметила, как в тебя влюбилась. Все произошло так быстро... А я считала, что нельзя... – Нельзя позволять чувствам влиять на работу, – мы с Арсом сказали эти слова хором – и оба синхронно подняли брови. – Я очень боялась, что в какой-то момент не выдержу и начну писать тебе глупые сообщения и флиртовать, – покраснев, призналась я, – поэтому решила все общение с тобой проводить через Марину. Ну, насколько это возможно. – А я думал, что ты свела общение на нет потому, что видеть меня больше не хочешь, – нахмурился Арс. Он мягко провел рукой по моей щеке и волосам. Я вздохнула, признавая справедливость его слов, и отстранилась. – Я тогда... в принципе с огромным трудом контролировала эмоции, – призналась я, опустив голову. – Была просто в ужасе при мысли о том, как я выглядела со стороны. Надо же было Бьянке попросить тогда сыграть именно ту песню... – Хорошо, что она это сделала, – сказал Арс. – Другая страна, стрессовая обстановка... а ты, похоже, не смогла справиться с воспоминаниями? – Видеть боль в твоих глазах было невыносимо. Я просто не выдержала. Не смогла еще раз растерзать твою душу. – Маленькая моя... – сказал Арс, снова прижимая меня к себе. – Если бы я только знал... – Ты не обязан был... – Когда ты ушла, я понял, что воспоминания о том дне и тебе причиняют боль. Я бросился тебя успокаивать – ни на что особо не рассчитывая, а потом... – А потом вместо того, чтобы меня успокаивать, ты начал целоваться, – слабо ухмыльнулась я, поднимаясь на цыпочки. С его губ сорвался удивленный вздох, и он медленно, невесомо коснулся губами моих губ. Поцелуй был... легким. Ненавязчивым. Сладким. Слаще, чем все конфеты мира? Пожалуй. Терпким, увлекающим, погружающим с головой в омут... Кажется, сейчас все наконец-то было как надо. Поэтому я протестующе застонала, когда Арс в последний раз мимолетно коснулся губами моих губ и отстранился. – Можно сказать, я совмещал приятное с полезным, – пробормотал он, напоследок целуя меня в кончик носа. – Хотя разница в росте, все-таки... причиняет определенные неудобства. Я ойкнула. На этот раз я так увлеклась процессом, что совсем забыла о том, что наши макушки разделяют добрых тридцать сантиметров – хоть я и стояла сейчас на кончиках пальцев, чтобы хоть немного уменьшить разницу в росте. – Но, в целом да, общую концепцию ты уловила верно, – улыбнулся Арс. – Как бы высокопарно это ни звучало, тогда я посмотрел тебе в глаза и понял, что если не сделаю этого сейчас, другой возможности может просто не представиться. – Получается, ты... пошел ва-банк? – ухмыльнулась я. – Да. Мне кажется, любой на моем месте поступил бы так же. Я неуклюже вылезла из своих ботинок и позволила Арсу поставить их на полку. – Знаешь... – серьезно сказала я. – А я ведь на полном серьезе думала, что так ты хочешь мне отомстить. Типа переспал со мной, просто чтобы показать, что никто не смеет отвергать Арсения Попова. И ушел в игнор, чтобы я точно поняла, что между нами ничего нет и быть не может. – Я так и понял, – он многозначительно поднял бровь, явно припоминая мне мою недавнюю истерику. – А я думал, что ты даешь мне время остыть, чтобы я смирился с тем, что продолжения у наших отношений никогда не будет. – Слушай... – сказала я, устало проведя рукой по затылку. – Давай пообещаем друг другу, что впредь будем открыто выражать друг перед другом свои чувства? Ну, хотя бы попытаемся... Арс прикусил губу и прижал меня к себе – и в этот самый момент у него в животе заурчало. – К слову об открытости, – сказал он, когда я смущенно отпрянула, делая вид, что не услышала трелей его желудка. – Может быть, сейчас нам стоит уделить внимание более насущным проблемам? Раз уж мы теперь вместе, торжественно клянемся не истязать друг друга натянутыми на лица масками и все такое... – Пожалуй, – я игриво подняла брови. – Нельзя, чтобы из-за открытости ты в первый же день наших отношений умер от голода, – попыталась пошутить я. Арс криво усмехнулся, показывая, что оценил мою неуклюжую заботу, клюнул меня в макушку и пошел на кухню. Я быстро открыла свой рюкзак, достала свой термос с енотом – и неожиданно вспомнила, что забыла задать ему один очень важный – и явно очень животрепещущий для него вопрос. – Так ты, получается, внук на час? – ухмыльнувшись, крикнула я. Услышав из кухни мелодичный смех – вперемешку с недовольным ворчанием – я последовала за ним. ___________ [1] Бумбокс - Хоттабыч [2] Black Tie - официальный дресс-код для вечерних торжественных мероприятий. [3] Отсылка на Ведьмака 3, разумеется. Просто представьте себе, что было бы, если бы Арс реально произнес эту фразу. Для примера: слышали, как Том Хиддлстон зачитывает теоремы по физике? [4] Потому что такие топы были популярны в восьмидесятых :)