Завтра брошу

Чес очухался первым, развернулся резко, но, увидев перед собой рыжую макушку, выдохнул. Хеви стоял перед ними не менее размалёванный, чем его братец, выглядел опешившим и переводил взгляд то на мужчину, то на подростка. Сердце у Чеса как-то нехорошо кольнуло, осознание того, что вместо Хеви могли стоять родители Ди, по совместительству его лучшие друзья, било по голове и делало эту ночь ещё более устрашающей. То, что об их отношениях могли узнать, не пугало его до поры до времени — как-никак, Ди был уже взрослым, мог бы сам за себя постоять, да и тюрьма ему в любом случае не грозила. Но Глэм. Глэм был для него чем-то настолько приевшимся и родным — его уход сильно бы подкосил его. Ди, который, видимо, видел картину перед собой сквозь пелену алкоголя, вяло поднял глаза: — Чё ты тут делаешь? Хеви трепыхнулся, понимая, что он тоже не в лучшей ситуации, и, засунув руки поглубже в карманы, начал переминаться на месте. — А ты что тут делаешь? Ди хотел было начать нападающую тираду, как Чес подал голос: — Ди тусовался с друзьями и выпил лишнего, повезло, что я встретил его, — уверенно начал он, пользуясь положением рыжего. — Как раз пойдёте домой вместе. — Он растормошил подростка, заставляя его подняться. — И попытайтесь не получить выговор от родителей. Блондин посмотрел на него тускло, явно настроившись провести ночь в объятьях, и, кое-как собравшись, потопал к брату, и они в неловком молчании побрели в сторону дома. Спрашивать у Хеви, какого чёрта он забыл на улице в три часа ночи, не стал — отвечать на ответные вопросы сил не было, да и тишина была более чем комфортной. У брата не было такой роскоши — перечить словам мужчины, потому поверил Чесу на слово. Молча дойдя до дома, они тихо расползлись по комнатам и уснули. На следующий день голова болела нещадно, был выходной и где-то на первом этаже раздавался хриплый голос — который ни с чьим другим не спутаешь. Тем не менее знание того, что Чес у них дома, не остановило его от громкого крика, когда во время душа дверь хлопнула и зазвенел ключ в замке. — Приветики, — ухмыльнулся Чес в своей манере, прислонившись к двери. Ди выглядел нежно, изгибы его тела не были для Чеса чем-то новым — как-никак, они были в одной постели — но до сих завораживали, и все усилия шли на то, чтобы не пускать прямо перед ним слюни. Он видел много тел: мужские, женские, округлые, острые, худые, пухлые, — но Ди был совершенен в своей необычности. Щуплость, острые локти, колени и рёбра — даже с ними он мог оставаться изящным, грациозным. А веснушки на плечах были каким-то неземным благом. Заглядевшись на мокрые длинные волосы, что стали темнее из-за влаги и липли к плечам — таким же острым и узким, он не сразу услышал чужие причитания. — Дебил, к нам могут зайти, — шипел подросток, пытаясь прикрыться. Чес хмыкнул, глядя на безуспешные старания. — Чё я там ещё не видел? — спросил он риторически, проигнорировав предупреждение, подошёл поближе и закрыл кран, чувствуя, как пар обволакивает его. Ди вжался в стену, вздрогнул от холодного кафеля под спиной и, расфокусированно глядя тому куда-то в шею, попытался призвать к адекватности. — Что, если родители поднимутся, будут тебя искать? — подняв голову, нахмурился. Ди не был низким, но до Чеса ему было ещё полголовы, а может, и того больше, что вызывало крайнюю степень обожания со стороны мужчины. Он хмыкнул и, наплевав на чужое мокрое тело, прижался поближе, не оставляя и миллиметра личного пространства. Ди несдержанно выдохнул. Тело после горячего душа всё ещё было чувствительным, одежда напротив колола и оставляла за собой небольшие красные пятна. — Вот тебе новость: семейка твоя ушла в супермаркет и заставила меня передать, что йогурт они тебе купят, можешь не беспокоиться. Подросток раздражённо хмыкнул и, оттолкнув его, шустро вышел из ванной, попутно подцепив для себя полотенце. Когда Чесу вновь защемило ногу дверью, в голове смутно проиграла мысль о дежавю. — Ну, котёнок, всё ещё злишься из-за вчера? — начал он, поняв, что глаза за полураспахнутой дверью смотрят более чем злобно. — Свали нахрен, Чес. Я не в духе, — сообщил тот. Впрочем, тот не свалил, никогда не сваливал, и через пару секунд Ди лежал придавленным к собственной кровати, пытаясь прикрыть причинные зоны от назойливых рук, что распаляли и заставляли щёки покрываться выдающим румянцем. Чес издал звук, смутно похожий на мурлыканье, и прильнул ближе, проводя языком по горячей шее. — У меня нет причин или оправданий тем или иным действиям, — начал он, чувствуя, как тушка под ним расслабляется и откладывает сопротивление на потом. — Если хочешь узнать у меня что-то или попросить, говори мне прямо. Я не кусаюсь. Почти. Подросток ударил его неожиданно и очень даже больно для человека, который забывает есть днями, прямо под рёбра, и Чес, свалившись на бок, смог лишь прохрипеть лаконичное «ёб твою». Ди весело поднялся и принялся натягивать одежду под возгласы Чеса. — Я хочу видеть тво-о-ё тело-о, — протянул он, состроив грустную мину. — Хотелка не сломается? Впрочем, не сломалась, и это было последним, о чём думал Чес минутами позже, когда Ди был на нём и стонал нелегально громко, так, что ощущение было, словно его семья услышит их за километры, выбирая соусы для салата на ужин. Это был их второй по счёту секс, и подросток всё же добился своего: пассивную должность не бросил, зато был сверху и, кажется, думал теперь, что всё под его контролем. Насчёт этого Чес был готов поспорить, особенно когда тот выгибался дугой и еле держал свою дрожащую тушку на чужом теле. Чес огладил его талию, выглядывающую из-под одеяла, покрытую испариной. Запах цитруса витал в воздухе на физическом уровне. — Не хочешь поменяться? — спросил Чес, когда тот забросил голову назад, открывая взор на молочную шею. — Не-а, — ответил Ди через целую вечность, еле разборчиво, сквозь стоны. До пика они дошли вместе, в унисон прошипев «блять», растеклись лужей по простыням. В этот раз вильнул к нему Ди, прижался крепко и начал ластиться к боку, точно как кошка. Кажется, придётся привыкать к резким перепадам настроения подростка. Ходячий гормональный всплеск, ей-богу. — Познал нежные чувства, или серотонином так выбросило? — спросил Чес, сдавшись, обвив руки вокруг того. — Опять в душ… — прохрипел Ди и спрятал лицо, уткнувшись в чужую шею. Чес смог лишь измученно улыбнуться. Всё было хорошо — слишком хорошо. Вот только впервые за долгое время в груди поселилась больная тревожность, и он знал — подросток чувствует то же самое. Потому что у них был единый секрет, тот самый, который нельзя было рассказать никому. А что мог сделать с этим Чес? Да ничего, лишь крепче обнять злое недоразумение у себя на руках и думать о том, как бы намекнуть подростку, что было бы весело переехать куда-то далеко вместе — куда-то, где очень тепло и на всё население будет распределён лишь один эмоционально нестабильный блондин.