Кошмар

На следующий день Айзава вновь пришёл к Рен и был приятно удивлён — теперь их разговор был куда более полезным, чем в предыдущие разы. Как ни странно, девушка решила пойти на сделку с героями и рассказала много интересного о Лиге Злодеев: местоположение резервной базы, примерную численность организации и всё, что знала — по её словам — о планах Шигараки. И вся эта информация была действительно очень важна, теперь Айзава даже мог надеяться на скорую поимку лидера Лиги, но лишь одно не давало ему покоя — почему Рен так резко изменила своё решение? Ведь ещё вчера она буквально впадала в истерику от простого разговора, тряслась и твердила, что никогда не предаст Шигараки, а теперь — конечно не без слёз на глазах — но всё же рассказывала тайны преступной организации. Сама Рен на это ничего не отвечала — лишь слегка улыбалась и опускала печальные глаза в пол. — Ты поступаешь правильно, — сказал Айзава, когда девушка закончила отвечать на все его вопросы. — Эта информация поможет нам спасти много жизней. — Я бы не была в этом так уверена, — безразлично ответила Рен, снова отворачиваясь к окну. — Томура… Его будет непросто поймать. — Для этого и нужны герои, Андо. Что бы ни случилось, мы всегда найдём способ справиться — любой ценой, — вздохнул Шота. — И что дальше? — всё-таки спросила девушка. — Что теперь будет со мной? — Пока ты останешься здесь, тебе всё ещё нужна медицинская помощь, а потом… — Айзава слегка замялся, задумавшись. — Честно говоря, я не знаю, что потом, — признался он. — Учитывая все обстоятельства и твою помощь в расследовании… Я попытаюсь замолвить за тебя словечко, но обещать ничего не могу. Андо еле слышно усмехнулась. Он по-прежнему пытается помочь ей, даже после всего, что она сделала. Он герой, который хочет спасти даже злодейку. Как жаль, что ей самой уже не было особого дела до собственного спасения — она была готова идти ко дну. — Спасибо вам, — негромко сказала Рен, когда Айзава уже был в самых дверях. Мужчина обернулся на девушку, которая продолжала неподвижно лежать в кровати, пустым взглядом рассматривая вид за окном. Шинсо был счастлив с ней — хоть и недолго — и Айзава был благодарен ей за это. Она выглядела сейчас такой разбитой, потерянной — как человек, потерявший абсолютно всё. Словно что-то внутри неё, какая-то важная шестерёнка, приводившая в действие весь сложный механизм, сломалась, и не починить её теперь вовсе — лишь выбросить и заменить новой — вот только как сделать это, не знал, видимо, никто. — Мне жаль, — невнятно ответил Айзава, быстро отвернувшись, и как можно скорее покинул палату. Он шел по длинным серым коридорам, ярко освещённым белыми лампами, а мимо него постоянно проносились напряжённые медсестры. Уже почти неделя прошла с того дня, когда Лига Злодеев совершила теракт и уничтожила академию Юэй, но пациентов у врачей меньше не становилось. Сам Айзава чудом обошёлся без серьёзных ранений — только небольшое сотрясение и пара царапин — ерунда в сравнении с тем, что с ним было после нападения на USJ. Но вот многим студентам, а в особенности первокурсникам, которые ещё толком не умели защищаться, повезло не так сильно. Весь оставшийся день Шота бегал по больнице из одной палаты в другую. Серо Ханта уже шёл на поправку — его нога была сильно повреждена, но хирурги смогли восстановить её почти полностью, так что проблем с ходьбой у парня в будущем не должно было возникнуть. В соседней с ним палате лежал Денки Каминари — и у него дела обстояли куда хуже. Причуда парня сыграла с ним злую шутку: в попытках защитить друзей он использовал способности по максимуму, а потом остался абсолютно беззащитным, потеряв контроль над собой. Денки до сих пор не приходил в себя после нападения, но всё же врачи уверяли его родителей, что их сын очнется и это только вопрос времени. У Мидории дела обстояли чуть лучше, но он всё же был в плохом состоянии — обе руки сломаны и получили слишком серьёзные повреждения, которые могут повлечь за собой некоторые трудности в использовании причуды. Да и психологическое состояние парня было ужасным — смерть кумира ярко отпечаталась в его сознании, и Мидория практически ни с кем не хотел разговаривать, только иногда перекидывался парой фраз с Бакуго. Очако пострадала не так сильно, как Деку, но тоже была разбита психологически. Из-за чрезмерного использования причуды у девушки начались проблемы с желудком и пищеварительным трактом: она в прямом смысле не могла есть, ведь вся еда тут же выходила наружу. Врачи устанавливали ей капельницы с питательными веществами, чтобы Урарака не умерла от истощения, но решить проблему в корне им так и не удалось. И не только студенты класса 1-А лежали в больнице — большая часть академии сейчас находилась там. Одними из тех, кто пострадал меньше всего, были Тодороки Шото и Бакуго Кацуки — два сильнейших первокурсника и, как оказалось, два сильнейших студента во всей академии. Шото отделался легким обморожением правой стороны тела и небольшими ожогами левой, а Кацуки — сломанной рукой и легким сотрясениям. И несмотря на это Бакуго продолжал торчать в больнице целыми днями — его уже давно выписали, но он всё равно приходил. Парень навещал своих одноклассников, пытался их подбадривать и помогать хоть чем-то — он чувствовал вину за то, что не смог их защитить. Ведь он собирался стать Героем Номер Один, а Герой Номер Один должен спасать всех до единого. А в итоге почти треть всех студентов погибла от рук злодеев — ведь кроме геройского факультета, учащиеся которого ещё хоть как-нибудь могли постоять за себя, в Юэй был факультет поддержки, общеобразовательный факультет и многие другие. И эти ребята оказались абсолютно беззащитны перед лицом опасности. Даже класс 1-А уже во второй раз понёс потери: Хагакуре, Оджиро, Шоджи… Бакуго вообще чувствовал себя ужасно паршиво, как, в общем-то, и все оставшиеся в живых студенты. Кацуки был чертовски зол на себя за то, что так и не смог раскрыть шпионку Лиги Злодеев — а ведь если бы он был чуть настойчивее, если бы внимательнее следил за ней, то все сейчас были бы живы, ничего этого бы не произошло! Он ненавидел себя за эту ошибку, за которую поплатились его друзья; и он, казалось, яростно ненавидел теперь Андо — предательницу, злодейку, которая причинила столько вреда невинным людям, но куда больше он ненавидел себя за те чувства, которые вызывала в нем Рен. Он помнил, как целовал её — пусть это и была Тога, в тот момент Кацуки думал, что целует Рен — помнил, как хотел поцеловать её, как внимательно наблюдал за ней, замечая всё больше привлекательного в девушке. Немного грубоватый, но сильный характер, целеустремлённость и глубокие — настолько, что можно утонуть — голубые глаза, такого насыщенного, яркого цвета — словно два маленьких океана. Бакуго уже совсем себя не понимал — все чувства он старался превратить в ненависть, они выливались в агрессию, из-за чего парень частенько мог сорваться на ком-то из близких. Обычно он выплескивал все эмоции на тренировках — хорошенько поколачивал грушу или подрывал что-нибудь — но теперь, когда его рука была сломана и врачи запретили любые физические нагрузки, эмоции переполняли его, и он просто не знал, что с ними делать. ——— Время шло, и герои постепенно восстанавливали силы, пострадавшие ребята шли на поправку, а Рен по-прежнему сидела взаперти в своей палате, всё больше погружаясь в себя. Она практически не спала и ничего не ела, не разговаривала ни с кем из медсестёр, которые пытались помочь ей — девушка словно превратилась в призрака: кожа стала ещё бледнее, и на ее фоне ещё ярче темнели огромные синяки под глазами. Ее раны заживали очень медленно, Рен уже почти месяц лежала в больнице, и за этот месяц никто, кроме учителя Айзавы и врачей, не навещал её. Да и некому было навещать — у неё не осталось совсем никого. — Учитель… — надломленный голос нарушил тишину, повисшую в комнате. Айзава, сидевший в небольшом кресле, молча просматривал отчеты. Героям пока так и не удалось выйти на Лигу Злодеев. Он поднял взгляд на Андо — её вид сейчас вызывал только жалость. — Я уже не твой учитель, Андо, — спокойно ответил он. — Извините… Мне просто так привычнее, — Рен смущенно отвела взгляд в сторону. — Так что ты хотела? — Я слышала, как вы говорили про похороны… — Рен запнулась. — Это ведь похороны Хитоши? — голос слегка дрогнул на имени. — Да, — сухо ответил Шота. — Я знаю, что не в том положении, чтобы ещё о чём-то вас просить — вы уже столько сделали для меня, но могу ли я… Попрощаться с ним? — в тусклых глазах на секунду промелькнул слабый огонёк надежды. Айзава тяжело вздохнул и встал с кресла. Он подошёл к Андо и осторожно коснулся её плеча — девушка невольно вздрогнула, но не отшатнулась в страхе, как раньше. Шота с жалостью взглянул на неё. — Я не думаю, что это возможно, Рен, — наконец произнёс он. — Ты же знаешь — ты бывший член Лиги Злодеев, самой известной преступной группировки, и тебе очень повезло, что ты до сих пор не сидишь за решёткой. — Да, но… — Нет, Рен, — отрезал Айзава. — Тебе нельзя покидать больницу, прошу, пойми. Эти слова словно острое лезвие ножа вонзились в жалкие остатки души девушки. Она не только не смогла спасти Шинсо — она даже не сможет нормально проститься с ним. Глаза Рен вновь стали влажными из-за подступивших слёз, горло сдавило отчаяние, а на языке появился ужасный горький привкус. Она почувствовала, что Айзава чуть крепче сжал её плечо, но всё равно не могла взять эмоции под контроль. — Мне жаль, — произнёс Шота. ——— С губ девушки сорвался глухой вскрик, и она резко подскочила в кровати, проснувшись от очередного кошмара — ни одна ночь теперь без них не обходилась. Рен тяжело и прерывисто дышала, в её глазах стояли слёзы, а бледные губы дрожали от страха. Девушка просто не могла так жить — с постоянным чувством вины, которое уже поглотило её полностью. Рен полтора месяца находилась здесь, в геройской больнице, на принудительном лечении, но никакие таблетки не помогали её душевному состоянию. Она устала от непрекращающейся уже которую неделю боли — и если бы боль была лишь физической, все было бы куда проще. Но эта пустота, заполнявшая грудную клетку, этот холод, не покидавший Рен — убивали её. Андо осторожно встала с кровати, касаясь босыми ногами ледяного пола, и медленным шагом подошла к окну. Ярко-оранжевое солнце лишь только начало показываться из-за линии горизонта, окрашивая небо в красивый тёплый светло-розовый оттенок. Девушка открыла окно нараспашку, вдыхая свежий утренний воздух. Осень подкралась незаметно, и вот на дворе уже ноябрь — листья деревьев окрасились в красный, воздух стал холоднее, а на небе всё чаще появлялись густые тучи. Прохладный ветерок нежно трепал русые волосы Рен, которые так и норовили залезть ей в глаза, а девушка по-прежнему неподвижно стояла у окна, безразлично всматриваясь куда-то вдаль. Она невольно поежилась — на улице было холодно, а она стояла в одной ночной рубашке. Ей ужасно хотелось закурить — хоть немного расслабиться, а лучше даже выпить чего покрепче — чтобы уж точно забыться хотя бы на несколько мгновений, чтобы отодвинуть боль на второй план и не думать ни о чём. Но сигарет, а уж тем более алкоголя в геройской больнице было не найти — и сейчас Рен с тоской вспоминала затхлый прокуренный бар, в котором всегда можно было найти лишнюю бутылку вина. Андо, сама не понимая, что делает, забралась на подоконник, встав на самом краю окна. Седьмой этаж — высоко, но лететь всё равно недолго. И ей так хотелось почувствовать эту свободу полёта — и отпустить наконец всю боль, все страдания, оставить их позади. Возможно, так она сможет ещё хотя бы раз увидеть Хитоши. Рен действительно больше не видела смысла в своём жалком существовании — она уже рассказала героям всё, что знала о Лиге, и теперь даже им она не была нужна. Томура ясно дал понять, что больше не вернётся за ней, ведь обуза в виде беспричудной предательницы ему ни к чему. Гнить всю оставшуюся жизнь в тюрьме или этой же больнице Андо не хотела — лучше уж быстро прервать все мучения. Она ещё раз сделала глубокий вдох полной грудью — и где-то в глубине болью отозвались старые травмы — прохладный воздух заполнил лёгкие, проясняя разум. Рен медленно занесла ногу вперёд, делая последний шаг навстречу пропасти, когда кто-то резко схватил её за руку. Бакуго, немного сонный в такую рань, уже подходил к главной геройской больнице, в которой до сих пор лежал Каминари — парень как минимум два раза в неделю навещал друга по утрам до начала учёбы, которая теперь проходила в одном из старых зданий академии. Кацуки был в хорошем расположении духа, он любил осеннюю прохладу и тихое спокойствие, царившее на улице по утрам — никаких шумных потоков автомобилей и суетливых прохожих. Он поднял взгляд наверх, рассматривая красивое нежно-розовое небо, но его глаза неожиданно остановились на открытом настежь окне седьмого этажа больницы — и парень в шоке застыл на месте. Он не мог разглядеть с такого расстояния лица девушки, но был уверен, что это Рен — Бакуго точно знал, в какой палате она лежит — и Рен сейчас, кажется, собиралась совершить непоправимое. Выронив сумку с учебниками, Кацуки резко сорвался с места, сломя голову врываясь в здание. Его сердце колотилось с бешеной скоростью, а ноги сами несли его по лестнице на седьмой этаж — только бы успеть! Никто больше не умрет на его глазах, Бакуго не позволит. В следующую секунду он уже был на нужном этаже — без раздумий выбив запертую на ключ дверь в палату Андо, он молниеносно подбежал к подоконнику и успел схватить девушку за запястье в самый последний момент. Ещё немного, и она бы точно упала, насмерть разбившись об асфальт. Кацуки резко потянул девушку на себя, и та свалилась с подоконника, упав на него. — Что ты творишь, идиотка?! — взревел парень, крепко сжимая дрожащие руки Рен. Девушка тряслась всем телом, по её бледным щекам опять и опять скатывались слёзы, а тусклые глаза с яростной ненавистью смотрели на Бакуго. — Зачем ты это сделал?! — воскликнула она сквозь всхлипывания. — Отпусти меня! Отпусти! Рен брыкалась, пытаясь вырваться из крепких рук Бакуго, извивалась и сопротивлялась, но парень не собирался её отпускать. Он с ужасом смотрел на сломленную девушку, которая настолько сильно хотела покончить с собой. У Андо снова началась истерика — она плакала, кричала, пыталась ударить Кацуки и никак не могла успокоиться. Она всё рвалась к открытому окну — пока Бакуго крепко держал ее, прижимая к себе. Через какое-то время Рен без сил упала на колени, продолжая вздрагивать. Она хрипло и тяжело дышала, совершенно не понимая, что происходит, а Бакуго опустился рядом с ней на пол, и крепко сжал её лицо ладонями, поворачивая его на себя и заставляя Рен взглянуть на него. — Рен! — пытаясь достучаться до неё воскликнул Кацуки, но девушка будто не слышала его. — Рен, успокойся, прошу, хватит, — он аккуратно вытирал горячие слёзы с мягких щёк. Почему-то его сердце сжалось от боли при виде страданий Андо — он просто не мог смотреть на неё. Бакуго не понимал, почему испытывает столько сострадания к бывшей злодейке, которая была виновна в смерти многих его друзей, но он просто не мог допустить ещё одной смерти. И так слишком многие погибли, хватит с него жертв. Парень уже знал о прошлом Андо — ему удалось разговорить Айзаву и узнать больше о её безрадостном детстве и сложном жизненном пути — и, наверное, именно поэтому он не мог ненавидеть её, как бы ни пытался. Никто не заслуживал того, что случилось с этой девушкой. — Ты не понимаешь! — дрожащим голосом повторяла Рен. — Я не могу так больше, не могу! Они все… все мертвы из-за меня! Я стольких людей убила! Зачем ты помешал мне, Бакуго? Ты ведь ненавидишь меня, так зачем спасаешь?! — наполненные слезами голубые глаза отчаянно смотрели на Кацуки, словно пытаясь найти поддержку и утешение. — Я… — парень отвёл взгляд в сторону, не выдержав. — Я не ненавижу тебя, Рен, — тяжело вздохнул он. — Я был очень зол, да я до сих пор ужасно злюсь, но я не позволю тебе убить себя. — Но зачем?.. Зачем мне жить? — еле выговорила истощенная девушка, уже не пытаясь вырваться из рук Бакуго. — Шинсо отдал свою жизнь за тебя — не делай его жертву напрасной, — твёрдо ответил Кацуки. — Живи, ведь только так его смерть не будет бессмысленной. На крики Рен сбежались взволнованные медсестры и врачи — увидев, что девушка впала в истерику, они быстро вкололи ей двойную дозу успокоительного. Андо тут же обмякла в руках Бакуго, провалившись в темноту собственного сознания. Парень, всё ещё пребывавший в состоянии шока после произошедшего, аккуратно уложил Рен в постель — врачи тут же окружили её, присоединяя к девушке сразу несколько капельниц и обсуждая её состояние — а сам Кацуки, бросив быстрый взгляд на бледное лицо Андо, покинул палату. ——— После этого случая за Рен стали почти круглосуточно наблюдать медработники — никто не хотел, чтобы в больнице случилась трагедия. Героям также доложили о попытке суицида Рен, и Айзаве удалось убедить суд, который рассматривал дело бывшей злодейки, что девушка находится в очень нестабильном психическом состоянии. Врачи были уверены, что если с ней не будут работать специалисты — чего в тюрьме бы точно не произошло — она при первой же возможности вновь попытается покончить с собой. Таким образом, Рен приговорили к принудительному лечению вместо заключения в тюрьме, что вполне устроило всех. Бакуго не мог выкинуть Рен из головы — только не эти пустые глаза и дрожащий голос. К его собственному удивлению, теперь он стал очень часто навещать Андо в больнице — раз уж он всё равно ходил к Каминари, почему бы не зайти и к ней, верно? Но врачи постоянно накачивали девушку сильными антидепрессантами — она была словно в трансе, никогда практически не разговаривала, целыми днями лежала в постели, иногда с грустью смотря в окно, на котором теперь висели железные решётки. Такое ощущение, что теперь Рен и не была человеком вовсе — пустой куклой, лишенной вообще всяких эмоций. Шло время, Бакуго продолжал ходить к Рен и после того, как Каминари выписали, иногда вместе с ним навестить девушку ходили Момо и Джиро — и всё, что могла сделать Андо — лишь слабо улыбнуться старым друзьям. У неё просто не было сил говорить с ними, да и нечего им было обсуждать. Ребята продолжали обучение, становились героями, а Рен была лишь забытой всеми злодейкой, застрявшей в психушке. Она не понимала, почему Бакуго постоянно приходит, молча и терпеливо — что совершенно не в его характере — сидит рядом, пытается вывести на разговор, но была действительно благодарна парню за это. Кацуки вновь шёл по уже до боли знакомым коридорам к нужной палате. Рен как обычно сидела на кровати, отвернувшись к окну. — Привет, — сказал он, аккуратно закрывая за собой дверь. Молчание. Бакуго уже привык к немногословности Андо — бывало, что она за весь день скажет буквально пару фраз, а то и меньше. — Нет настроения для разговоров, да? — спросил Бакуго. — Ладно, я понял. Он сел в стоявшее неподалеку от кровати кресло и достал книгу. — Зачем ты приходишь? — вдруг послышался слабый голос девушки. Кацуки тут же оторвался от книги, поднимая на неё удивленные глаза. Андо смотрела прямо на него, ожидая ответа. — Разве не понятно, идиотка? — в привычной грубой манере произнёс парень. — Я же говорил, что не позволю больше никому из своих одноклассников умереть. Бакуго подошёл ближе к кровати и сел рядом с девушкой. Она пристально смотрела на него — словно видела впервые. — Я больше не твоя одноклассница, — Андо отвернулась. Девушка хотела встать и подойти к окну, но Кацуки остановил её, схватив за запястье — и Рен невольно зашипела от боли, тут же выдергивая руку, но парень не отпускал. — Что за херня, Рен? — серьезно спросил Бакуго. Он ловко поднял рукав толстовки Андо, и ему открылось изящное запястье девушки, покрытое множеством тонких шрамов и свежих порезов. Бакуго просто не мог поверить своим глазам, и лишь грозно смотрел на Рен, хмуря брови. Девушка наконец вырвала руку из хватки парня и быстро поправила рукав. — Это ерунда… — Блять, Рен! — не сдержался Кацуки. — Зачем ты это делаешь?! — Тебе не понять, Бакуго, — еле слышно ответила девушка. — Из-за этих таблеток, которыми меня накачивают, я не чувствую абсолютно ничего. Это… — она пыталась подобрать слова, — неправильно — я должна чувствовать боль за то, что сделала. Ведь если мне больно — значит я всё ещё жива. — Рен… Прошу, не делай этого, — Бакуго сурово посмотрел на неё, но в ярко-алых глазах не было ненависти или злости — лишь сожаление. — Я не могу. — Можешь, я уверен, — твёрдо сказал парень. — Отдай мне нож, — приказал он. Андо долго сомневалась, но под давлением сурового взгляда Бакуго всё же сдалась — вытащила из-под подушки небольшой столовый нож, который ей однажды удалось стащить у невнимательной медсестры. Кацуки тут же забрал его из дрожащих рук девушки. — Может, ты хочешь поговорить о чем-то? — спросил парень, пряча злосчастный нож куда подальше. — Я ведь не просто так прихожу — ты можешь, ну не знаю, выговориться, если тебе от этого легче станет. — Я… не знаю, я не хочу говорить о прошлом, о том, что я делала, хочу забыть это, как страшный сон. — Думаю, ты никогда не сможешь забыть это — никто не забывает, — задумчиво произнёс Бакуго. — Ты просто должна научиться жить с этим, постараться искупить грехи. — Легко сказать, не ты ведь террорист, да ещё и правая рука Томуры Шигараки, — горько усмехнулась Рен, откидываясь на мягкие подушки. Когда ей было плохо, она резала себя — пыталась физической болью заглушить душевную, словно наказывала себя за все грехи, раз уж не могла искупить их. И вот сейчас опять, погружаясь в собственные мысли от тяжелого разговора, она машинально тянулась к запястью, расчёсывая в кровь свежие порезы. Бакуго резко перехватил дрожащую руку девушки, останавливая её, и опять нахмурился. — Мы же договорились. — Я не могу сдерживаться, Бакуго, — вздохнула Андо. — Ты любишь его? Любишь Шинсо? — серьёзно спросил парень. — Да. — Тогда ты не будешь этого больше делать, поняла? — ярко-алые глаза будто насквозь видели пустую душу Рен. — Я не уверена… — Ты не будешь, Рен. Если не ради себя — то хотя бы в память о нём. Андо всё больше и больше удивлялась поведению бывшего одноклассника. — Я постараюсь, — уже твёрдо ответила она, смело заглядывая в красные глаза. — Так-то лучше, — с облегчением вздохнул парень. — Знаешь, все мы ошибаемся, и надо уметь прощать себя. — О чём ты? — Ну… — Бакуго немного замялся. — Ладно, черт с ним, я никому этого раньше не рассказывал, но… В общем, в школе я был ещё большим мудаком, чем сейчас, — Андо удивленно вскинула бровь. — Эй, не смотри так на меня! — Извини, извини… — Я издевался над Деку в средней школе — сильно издевался — и однажды сказал ему, что ему лучше просто сброситься с крыши и надеяться, что в следующей жизни он родится не таким слабаком, — Кацуки сильно сжимал кулаки и выглядел ужасно напряженным — видно было, что этот рассказ ему нелегко даётся. — В общем, тогда я тоже вовремя успел остановить его и всё обошлось — но я до сих пор чувствую вину за те слова — а что, если б я не успел? Черт, я пытаюсь сказать, что именно поэтому я пытаюсь быть героем — я хочу искупить вину, хочу спасать людей. Всех без исключения, — сказал он, взглянув на Рен. — Мне жаль, Бакуго, но представь какого мне — я не просто сказала что-то не то — я много раз собственноручно перерезала глотки невинным людям, — с какой-то даже пугающей холодностью произнесла девушка. — Но вина не только на тебе, Рен! — Ты не знаешь… На этом их разговор закончился — и небольшая комната погрузилась в давящую тишину. Когда парень уже собирался уходить, Рен вдруг позвала его. — Слушай, Бакуго… — начала она. — Яомомо и Джиро, они… Они ненавидят меня? — С чего ты взяла, дурёха? — усмехнулся Кацуки, собирая вещи в рюкзак. — Стали бы они тебя навещать, если б ненавидели? — Не знаю… — расстроенно ответила Рен. — Эй, конечно они ещё не отошли от нападения — все были разочарованы в тебе, да и я порядком разозлился — но дай им время. Кому-то потребуется чуть больше, кому-то чуть меньше. — И почему ты так уверен, что они когда-нибудь простят меня? — Неужели ты думаешь, что Деку, Урарака или Яойрозу не смогут простить? Да они даже Шигараки готовы оправдать — а ты с ним и близко не стоишь. Главное сама прими свои поступки, а на остальных плевать. Сказав это, Бакуго закинул последние вещи в сумку и пошёл на выход. Он обернулся, остановившись в дверном проёме, и его губы дрогнули в легкой, едва заметной улыбке. — Помни про наш уговор, Рен! ——— Андо осторожно отхлёбывала горячий чай из небольшой чашки, пытаясь не обжечься. Жидкость приятно обволакивала внутренности, согревая всё тело изнутри. — Он успокаивающий, я подумала, тебе будет полезно, — сзади послышался мягкий голос. Яойрозу наливала из термоса ещё одну чашку чая — теперь уже для сидевшей в кресле Джиро. Рен поверить не могла, что прошло уже столько времени с тех пор, как она оказалась в больнице. Бывшие одноклассницы стали чаще навещать её, работа с психиатром тоже не была напрасной — и казалось, что состояние Андо постепенно улучшается. Она по прежнему плохо спала, просыпаясь из-за кошмаров, была чувствительной, нервной — но теперь уже не пыталась покончить с собой и не резалась из-за душевных переживаний. Девушке, которая выросла в окружении психически неуравновешенных злодеев, и без этого хватало проблем — но на это и нужны были врачи. И Рен поняла, что на самом деле никто из ребят 1-А класса не ненавидел ее так сильно, как она этого боялась — узнав её историю, они постепенно смогли простить её. Огромную роль для Андо сыграла поддержка Бакуго — он приходил к ней почти каждый день, разговаривал, рассказывал о каких-то новостях или просто сидел рядом — девушка совсем не ожидала, что Кацуки с его сложным характером способен на такое проявление заботы. Парень стал для неё близким другом — человеком, которому она доверяла и который знал всё о ней. Ну, а Рен знала многое о нём — то, о чём остальные даже не догадывались. — Спасибо огромное, Момо, — поблагодарила Андо. — Девочки… А где Бакуго? Он не приходил уже неделю, что-то случилось? Рен уже давно заботил этот вопрос — она так привыкла видеть хмурое лицо Кацуки и его сведенные на переносице брови, что сейчас ей было некомфортно — она даже немного скучала по нему и волновалась. Момо и Кьёка как-то странно переглянулись, услышав этот вопрос. — Бакуго… — задумчиво повторила Яойрозу. — Ну, он устроился на стажировку в агентство Старателя, наверное, у него очень много дел. — Странно, он мне ничего не говорил об этом, — удивилась Рен. — Да ты только не волнуйся за него, Андо-чан, — улыбнулась Кьёка, отхлебывая чай. — Он сможет постоять за себя, если что случится. Андо недоверчиво покосилась на подруг — эти их непонятные взгляды и неуверенность в голосах, ощущение, будто они что-то скрывают от неё — но продолжать расспросы не стала. Жаль, ей всё ещё не разрешали пользоваться телефоном — она бы сама позвонила Кацуки и узнала, куда он пропал, ведь в голову сразу лезли неприятные мысли — она обидела его, просто достала, или, может, он всё же так и не простил её? Вдруг он всё это время лишь притворялся её другом, но на самом деле ненавидел? — Рен! Девушка слегка вздрогнула от неожиданности и подняла глаза на подругу. Кьёка пристально смотрела на неё из кресла. — О чем ты опять задумалась? — Да ничего важного, — невнятно промямлила девушка. — Только не говори, что ты опять за своё, — закатила глаза Джиро. — Мы не ненавидим тебя, и Бакуго тоже. Андо смущенно опустила глаза в пол. Кьёка всегда видела её насквозь — и сразу прерывала все эти лишние размышления, словно выливала на неё ведро ледяной воды. Немного резко и неожиданно — зато действенно. — Как твоё лечение, Рен? — Момо налила подруге ещё немного чая. — Вполне неплохо, наверное. Не знаю, вам лучше спрашивать это у доктора… Может не будем об этом? Лучше расскажите, как у вас дела, — попросила Андо. На самом деле, её сеансы у психотерапевта вместе с приемом антидепрессантов приносили плоды, но прогресс всё равно был медленным. Девушка просто научилась лучше скрывать свои эмоции, глубже закапывать переживания — чтобы никто не думал больше, что она сумасшедшая. Сейчас ей даже разрешали выходить из палаты — гулять иногда по коридорам больницы, чтобы она не сидела целыми днями в четырёх стенах и могла хоть немного развеяться, но тёмные решётки на окнах по-прежнему давили на сознание Рен, напоминая о том, что она пыталась с собой сделать. Девушки ещё долго болтали — как в старые времена, когда они ещё были соседками в общежитии Юэй, Рен вновь с интересом слушала рассказы подруг про учёбу и стажировку, только сейчас в её руках не было дымящейся сигареты — пришлось бросить курить. Андо даже на мгновение показалось, что её жизнь начинает налаживаться — такое странное и непривычное чувство спокойствия и умиротворения, которое ей ещё не доводилось испытывать. Она не знала ничего о Лиге Злодеев и Томуре — врачи старательно ограждали девушку от всех тем, которые могут быть болезненными для её расшатанной психики — и не хотела знать. Иногда, конечно, на Рен накатывала волна ностальгии, она с трепетом вспоминала некоторые хорошие моменты, связанные с её прошлой жизнью, но всё равно была рада оставить это всё позади. Единственное, с чем ей до сих пор было трудно смириться — это смерть Шинсо. Андо ужасно скучала, даже спустя год, и, скорее всего, будет скучать по нему всю жизнь. — Не хочешь размяться? — предложила Яойрозу после недолгого молчания. — Ну, только если по коридорам походить можем, — Андо ткнула пальцем в небольшое устройство, прикреплённое к её ноге. Всё же она была не обычной пациенткой, а бывшей злодейкой, так что герои предпринимали некоторые меры предосторожности. — Погнали, — сказала Джиро, поднимаясь на ноги. Кажется, это действительно то, что Рен сейчас было нужно — встать на затёкшие ноги, потянуться и размять ослабевшие за время пребывания в больнице мышцы. Она сильно похудела и сейчас казалась ещё более хрупкой, чем раньше. Девушка знала здание лечебницы вдоль и поперёк — уже много раз она бродила по этим коридорам от скуки. Жила Рен на седьмом этаже, на котором располагалось психиатрическое отделение, а вот все нижние этажи были предназначены для помощи и реабилитации героев после миссий. Она редко спускалась туда — ей было некомфортно в окружении про-героев. Многие искоса смотрели на бывшую злодейку, и эти взгляды слишком смущали Рен, но сейчас, в компании двух подруг, её абсолютно не заботили косые взгляды, и девушка решила для разнообразия пройтись и по нижним этажам. Стоило девушкам спуститься на шестой этаж, как откуда-то послышались громкие возмущённые возгласы. — Да со мой всё в порядке, выпишите меня уже наконец! — прокричал кто-то. Момо тут же взяла Андо за руку и легонько дернула на себя. — Рен, пойдём лучше отсюда, — слегка взволнованно сказала она. Но Андо не могла не узнать этот до боли знакомый голос — с легкостью вырвавшись из рук подруги, девушка бросилась в ту сторону, откуда он доносился. Дверь из дальнего кабинета слева резко распахнулась, и оттуда вышел разъяренный Бакуго. Андо сразу заметила кучу синяков и ссадин, а также гипс на левой руке парня и несколько ожогов. — Бакуго! — крикнула она, подбегая к другу. Даже такая легкая пробежка теперь вызывала у неё одышку, и Рен остановилась в паре метров от него, пытаясь восстановить дыхание. К ней быстро подбежали Момо и Джиро. — Боже, куда ты так рванула? — возмутилась Кьёка, придерживая подругу за руку. — Нам не стоило спускаться с верхнего этажа, — немного расстроенно произнесла Яойрозу. — Какого хрена вы трое здесь делаете? — Кацуки подошёл к девушкам, сердито хмурясь. — Я же просил вас проследить, чтобы Андо не узнала ничего! — обратился он к одноклассницам, которые сконфуженно отвели глаза в сторону. — Это ещё почему? — наконец вступила в разговор Рен. — Что с тобой случилось? Я ведь волновалась… — Именно поэтому, не хочу, чтобы ты беспокоилась лишний раз, — буркнул Кацуки. Внутри Рен всё сжалось от боли — она уже и забыла, какого видеть обратную сторону работы героев, какого видеть друзей со сломанными конечностями и бинтами по всему телу. Дрожь пробежала по позвоночнику, распространяясь дальше по организму — Андо вдруг стало плохо, она вновь уловила уже почти забытый медный запах, и голова её слегка закружилась. — Это ведь Лига тебя так, да? — с трудом выговорила она, всматриваясь в ярко-алые радужки глаз напротив. Когда-то давно она также смотрела в глаза Томуры, красные, словно налитые кровью и яростью, но сейчас она не видела ненависти или злости — только легкую тень раздражения, свойственного обладателю этого взгляда. — Как ты поняла? — удивленно спросил Бакуго. — Ожоги. Только Даби смог бы тебя достать, — ответила Рен. — Вы поэтому мне не говорили ничего? Думали, я сорвусь, если узнаю, что Лига на свободе? Или захочу сбежать? — Мы правда волновались, — произнесла Кьёка, положив руку на плечо подруги. — Как ты, Рен? — спросила Момо. — Я… не знаю, — вздохнула девушка. — Но лучше не пропадай так больше, Бакуго. Я ведь волновалась, — она многозначительно посмотрела на него. — Ладно, дурёха, не смотри так на меня, — проворчал Кацуки, отворачиваясь. — Я тут ещё на пару дней задержусь, так что успею вернуть должок. После этого Бакуго присоединился к компании девушек, которые расхаживали по полупустым коридорам. И Рен почему-то стало ещё спокойнее, несмотря на то, что она видела множество травм Кацуки — она была уверена, что он в порядке. Андо периодически поглядывала на идущего рядом парня, задаваясь про себя вопросом — как так вообще вышло, что они стали друзьями? Год назад она бы ни за что не поверила, что будет так сильно доверять этому заносчивому придурку, что они найдут общий язык и станут так близки. Но, честно говоря, за этот год произошло слишком много всего — жизнь Рен поменялась до неузнаваемости, и она, вроде, была не против.