Последний шанс

Прошла ещё неделя. В понедельник работы было много, привезли новую партию продуктов. Домой Трошкин вернулся только поздно вечером. Было уже почти десять часов вечера. Ноябрь в этом году выдался холодным, как и вся осень, уже с середины октября люди стали одеваться потеплее. Сергей откопал у себя в доме старое пальто, ещё семидесятых годов и кепку, тоже с тех лет. Выглядел он теперь как настоящий человек из эпохи СССР. Василий тоже нашел в шкафу старый пиджак и такую же кепку. По вечерам Трошкин прогуливался по своей улице, часто в одиночку, иногда заходил и дальше, на другие улицы. В такие минуты, если он был один он вспоминал прошлое: детство, СССР, деда Владимира, родителей. Иногда он вспоминал и Лизу, прошло так мало времени с начала их разлуки, а Трошкин уже почти тосковал, но старался отгонять от себя грустные мысли. Бывало, что они прогуливались в городе с Сергеем и Виталием. Во время прогулок они обычно вполголоса обсуждали либо актуальные политические события, либо вспоминали старые: холодную войну, перестройку, май 1993, либо разговаривали о будущих планах. Сергей принимал самое большое участие в этих обсуждениях. Порой он был горяч, свою теорию мог отстаивать с жаром, но в большинстве случаев был спокоен, вежлив и на людях всегда доказывал свою точку зрения спокойно, рассудительно, приводя факты и выслушивая до конца мнение противника. Добр он был и с товарищами, раньше в его характере была такая черта, как вспыльчивость однако со временем и это прошло. Любой, кто заговорил бы с ним теперь, посчитал бы его за умного, начитанного, вежливого и спокойного человека, так оно и было. Виталий. Если Василий Трошкин и Сергей Чернов придумывали новые идеи, обсуждали и прочее, то Виталий Крючков просто слушал, задавал интересующие вопросы, был человеком в политике новым, но разбирался в ней не плохо. За СССР был так же, как и его друзья. По характеру был спокойным, добрым и рассудительным, таким же, как его друзья. Одна черта Одна черта характера объединяла и всех — они хотели совершить смену власти без крови. В таких случаях Сергей вспоминал Брежнева.  — Он снял Хрущёва и пришёл к власти не пролив крови вообще. Так сделаем и мы. Василий подошёл к дому и в почтовом ящике нашёл письмо, первое за два с половиной месяца письмо от Лизы. «Дорогой Вася, — было написанно в письме — скучаю по тебе и по дедушке. Мечтаю скорее приехать, но не смогу. По срочному делу должна буду остаться в Петербурге до зимы, думаю приехать к новому году. Передавай привет дедушке, Лиза. Печальное письмо. Разлука с той, которую он любил больше всех на свете продолжалась. А он, он совсем не писал ей всё это время. Как он корил себя за это. Совсем забыл! Тут же он взял ручку и лист бумаги. «Дорогая Лиза. Очень грустно мне без тебя. Получил твоё последнее письмо, очень жаль, что так вышло. С нетерпением буду ждать тебя. Сообщаю наши новости. У нас всё хорошо, я работаю, Семён Кириллович жив и здоров. До свидания, обязательно приезжай к новому году, люблю тебя. Василий.» Это была дерзость. Он осмелился написать в письме к чужой ему девушке, которую знал немного больше месяца, осмелился написать, что любит её. В эту минуту он почувствовал себя влюблённым мальчишкой. Эта приписка в конце выглядела как шалость, но нет, всё это было серьёзно, он любил Лизу. Закончил письмо, зазвонил телефон. Это был Сергей.  — Вася, — почти кричал он в трубку — включи телевизор.  — Зачем?  — Включи. Не задавая больше вопросов Трошкин включил телевизор, было десять часов ночи. Шли новости.  — В Москве массовые беспорядки, — говорил ведущий — во время демонстрации в честь годовщины октябрьской революции группа демонстрантов попыталась штурмом взять здание правительства. ОМОН и милиция применили слезоточивый газ, дубинки и газовое оружие. Среди демонстрантов есть раненые. Это известие было как гром среди ясного неба. Что делается! Только начали дело, и сразу такое! Что это вообще? Только договорились с Москвой о сотрудничестве и беспорядки! Он набрал номер Сергея.  — Что ты об этом думаешь? — спросил Трошкин.  — Я сейчас вообще ничего не понимаю.  — Я тоже.  — Значит так, сейчас уже поздно, спи.  — Уснёшь тут.  — А ты постарайся. Завтра в два собираемся в условленном месте.  — Хорошо. Да, не уснёшь. Он так и не уснул всю ночь. Что заставило Москву так спешить? Провокация? Но чья? Путаница! От всего этого уже начинала болеть голова. Для верности он выпил валерьянки, это помогло, через десять минут он с трудом, но заснул.