Наследие

      Дневное освещение бара сменилось на разноцветное ночное. Яркие цвета софитов пробивались через густой слой дыма, смешиваясь с ним и тем самым образуя радужные невесомые облака. Леви облокотился о спинку мягкого кресла, ощущая, как грудь начинает обжигать режущая боль. Судорожно вздохнув от дискомфорта, Аккерман оттянул ткань рубашки, плотно обтянувшую торс, надеясь, что неудобство, если не исчезнет, то хотя бы поубавится. И черт его дёрнул вылезти из мягкой теплой постели на улицу. Осенью и зимой это давалось особенно тяжело, в основном из-за прохлады ветра и пасмурности неба, создающей обманный, но довольно правдоподобный эффект затяжной ночи. Глаза шустро перебегали от одного посетителя к другому. Казалось, вся местная богема собралась этим вечером в баре… Увы, никто из экспонатов не обладал огненно-рыжей шевелюрой, как тот, кого он выжидает уже проклятых три часа. Концентрация людей сомнительной наружности неминуемо увеличивалась с каждым пройденным часом, приближающим глубокую ночь.       Дым от сигарет упрямо лез в ноздри и забивал дыхательные пути. Леви брезгливо сморщил кончик носа и стал с ещё более неприязненным видом оглядывать пьяниц и других, снующих из стороны в сторону, людей. Среди посетителей заведения Аккерман заметил трех членов новой банды из Гар-дю-Нор и даже двух парней из «Роз». И как только эти снобы сюда попали? Эти напыщенные индюки возомнили себя обществом высшего сорта, а не какой-то кучкой аферистов и воришек из самого криминального городка Франции. Глаза раскрылись шире, когда он заметил, что это не просто третьесортные мальчики на побегушках из «Роз», а сам Марко Ботт — главный советник Армина Арлерта и его неизменный друг детства. А стоящий плечом к плечу с ним высокий брюнет с интеллигентным выражением лица — Бертольд Гувер — один самых жестоких бойцов «Роз». Леви выпрямился, сидя на стуле, и схватил меню, закрывая им лицо. Здесь должно произойти что-то серьезное, если такие люди как Ботт и Гувер удостоили заведение своим присутствием. Вообще причина, по которой Аккерман заявился сюда, это отнюдь не желание работать сверхурочно и тем более не прихоть гульнуть, но, видимо, сегодня он непроизвольно заработал себе ещё монет в копилку «услужения перед Смитом». Столько лет работать на человека и при этом не получить от него никакой отдачи в виде хотя бы уважения. Разумеется, Эрвин никогда не оскорблял Леви и относился почтительно почти всегда, но проскальзывали между ними такие моменты, которые неустанно прорубали в сердце Аккермана скважину, на дне которой хранились все крупицы недоверия и разочарования в начальнике, накопившиеся за долгие одиннадцать лет. Из раза в раз это дыра становилась всё глубже, неумолимо пробираясь к содержимому. Даже взгляд Эрвина иногда, словно выдавал намерения хозяина с потрохами, их высокомерный блеск, под которым Леви чувствовал себя какой-то подопытной крысой, а не старым другом и добросовестным сотрудником, ни раз прикрывавшим спину Смита от перекрестных огней врагов. Леви полагал, что причина кроется в том, что за свою жизнь они получили слишком много ножей в спину как от мимо проходящих коллег, так и от доверенных лиц.       От напряжения, возрастающего в теле с каждой секундой, рана заныла пуще прежнего. Лицо скривилось от болезненных пощипывание на месте наложения швов. Если они сейчас разойдутся, то Ханджи, как настоящая самка богомола, откусит ему голову, а потом пришьет на место теми же нитками, которые сейчас, будто солома, трещат под рубашкой. Аккерман сделал глубокий вдох и слегка прилёг на стуле, вытянув ноги вперёд для удобства. Меню всё ещё надёжно скрывало лицо, только два серебристых глаза неотрывно следили за странным действом у барной стойки. Тихая музыка заглушала шепотки собравшейся у барной стойки группы, в числе этого сборища был Марко. Веснушчатый мафиози опирался правой рукой на бар и с деловым выражением лица о чем-то твердил людям вокруг. «Его подчинённые?». Боковым зрением Леви заметил, как открылась дверь заведения, и в проеме в свете от прожекторов блеснули рыжие волосы. Он повернулся в ту сторону и приметил такое ожидаемое им лицо Роана. Паренёк с лёгкой улыбкой стал двигаться в глубь помещения, он безостановочно кивал присутствующим в знак приветствия. Он частый посетитель здесь. Леви знал, что именно в этом самом презентабельном баре Гар-дю-Нора встретит рыжего бандита. Странно, Аккерман полагал, что тот в завязке с криминальными делами и решил жить как добропорядочный гражданин: выплачивать налоги, питаться впроголодь и найти такую же рыжую, как он сам, женушку. Их вид ведь вымирает? «Может, ему Ралл подсунуть?» — размышлял он о способах спасти исчезающий вид. Леви слегка отвёл меню от лица, чтобы Роан смог его заметить. Парень мгновенно столкнулся с ним глазами. Счастливый вид сменился обеспокоенным. Плечи затряслись, кадык дёрнулся вверх и рыжеволосый, опустив голову, поплелся в сторону Аккермана, прикрывающего лицо одной рукой с меню, словно на виселицу. Роан удивленно приподнял брови, подметив странное положение рук Леви, а потом негодующе нахмурился. — Что тебе? — недовольно пробубнил рыжий. Брови Аккермана взлетели от такой наглости и бестактности. — Что ты сказал, я не расслышал? — он наклонил голову и мрачно взглянул на смельчака. — Я сказал: что ты хотел, Леви? — произнес Роан более уважительно, чем прежде, но всё с таким же уставшим видом. — Присядь, разговор будет долгий и серьезный, — Аккерман всё же перешёл к делу, несмотря на тон парня — «Хватит с него и этого».       Стул напротив отодвинулся, и грузное тело плюхнулось в него. Рука возле лица уже затекла, он бросил мимолётный взгляд на затихшую толпу у бара. Ботт молча оглядывал людей вокруг себя, а те, в свою очередь, то недовольно хмурились, то обречено качали головами, а некоторые вовсе весело улюлюкали. Количество последних было самым немногочисленным. «Розы» точно что-то задумали!» В мыслях Леви уже ехидно посмеивался над Арлертом. Он никогда ему не нравился ни своими пафосными зализанными волосами, ни подхалимскими речами. Невооружённым взглядом было видно, что тот метит на место Смита. А Эрвин как ни в чем не бывало, будто слепой котенок, нахваливает своего протеже и спрашивает совета из раза в раз. Это в корне несправедливо по отношению к честному, что касается работы Аккерману.       Рыжий проследил за направлением взгляда собеседника и усмехнулся. Леви вернул внимание Роану и хмурясь протянул: — Что-то не так? Твои друзья? — он кивнул в сторону бара. — Да нет, скорей наоборот, — парень снова ухмыльнулся. — Болваны! — сказал возмущенным, но тихим голосом. Аккермана это повеселило, эдакий бунтарь, шепчущийся за спинами людей. — И почему же? — интерес правда присутствовал в нём. Надо ведь узнать мнение народа насчёт иерархии местных авторитетов. Тем более что немногие знают о причастности Аккермана к группировке Смита — «Крылья свободы». — Да потому, что только настоящий болван пойдет против самого Эрвина Смита! — с чувством пропел парень. Эрвин для многих, действительно, стал чем-то большим, чем местным бандитом. Он стал для них культом. — М-м-м, — задумчиво промычал Леви и, схватив стакан пива, увы, ничего лучше в этом баре не было, отхлебнул, скрывая за ним лукавую улыбку. — А другие аргументы будут? — Он классный чувак! — глаза светились, словно он воочию встретил своего кумира. Немного поумерив пыл, Роан продолжил серьезным тихим голосом:  — Он очень помог мне. — И чем же? — Леви чувствовал, что это что-то важное, любопытство буквально распирало изнутри, хотелось докопаться до сути. Парень напротив немного поник и замолчал. Аккерман удивился такой радикальной смене настроения. Струсил? — Ну же? Так и быть, никакой поножовщины не будет, что бы ты ни сказал. — Да ничего значительного! Так чего ты там хотел? — смена темы разговора никак не уберегла Роана от чрезмерного интереса Леви. Если он решил, что должен что-то узнать, то он узнает это любыми путями. — Говори немедленно! Иначе я за себя не ручаюсь, — рука на столе сжалась в кулак, рыжий заметил, как до бела стянулась кожа на костяшках. — Блять! — в раздумьях парень бегал взглядом по сторонам, а потом безвыходно проговорил, глядя в глаза Леви с щенячьим выражением. — Ты обещаешь, что… Аккерман раздражённо перебил его: — Да, никаких санкций! Давай уже, конопатый, колись! — мужчина испытующе смотрел на собеседника, что же он так боится рассказать ему? Фраза про санкции, конечно, может аннулироваться в крайнем случае, но Роану это знать необязательно. — Ну… Это. В общем, — Леви тихо зарычал и рыжий сразу перешёл к делу, без предисловий. Казалось, чем больше тот тянет, тем сильнее разгорается в Аккермане азарт. — Помог он нам. Одиннадцать лет назад. Эх, блять. Сдал тебя короче. Стул, на котором сидел Леви, едва не встретился со стеной позади, когда он встал из-за стола и, схватив за шкирку, потащил Роана вон из заведения. Плевать, что могут засечь. Плевать, что швы на ране уже хотят разойтись окончательно. Плевать, что он может истечь кровью без должной медицинской помощи. Он завел брыкающегося парня в ближайший темный переулок и кинул его спиной к стене. Обе руки крепко накрепко вцепились в широкие плечи рыжего, а взгляд наполнился стальной решимостью и звериной дикостью. — А теперь, сукин сын, выкладывай по порядку! — холодная маска на его лице не выдавала ни боли, ни отчаяния, ни тем более разочарования. Все эмоции меркли в глазах намертво. — Я… это… блять, — пальцы болезненно впились в мясистые плечи Роана и он застонал. — Я не шучу, увалень, ещё раз заикнешься, и твой веснушчатый зад будет рассекать лёгкие волны Сены, уяснил угрозу? — Тогда ты обманул нас и сбежал. Не знаю, меня там не было, я был в больнице. Мне все рассказал Рик, — прокашлявшись, он продолжил рассказ более стойко. Если он сегодня умрет, то хотя бы гордость за достойное поведение перед смертью украсит его могильной бледности лицо. — Тела остальных ребят нашли, и Морис был в ярости, — Леви вспомнил того лысого недоумка, видимо, он и есть этот Морис. — Все были злы и буквально на следующий день нам позвонил какой-то тип, представитель Смита, он сказал, что даст нам твой адрес только с одним единственным условием: обокрасть тебя подчистую. Я правда не знаю откуда у него самого эта информация. Это всё, что мне известно. Клянусь, — Роан покорно прикрыл глаза в ожидании своей участи. Минуты тянулись одна за другой. Давление на плечах внезапно исчезло и он сделал глубокий как никогда вдох. Словно во второй раз судьба даровала ему шанс на счастливую жизнь. Леви отошёл от него, ноги едва не подгибались, только одно удерживало от того, чтобы не свалится ничком на землю — нежелание упасть в грязь лицом перед соперником слабее себя. Все человечество делилось для него на три класса: друзья, враги и люди, даже не стоящие внимания. Этот тип напротив явно сейчас перешёл из последнего класса во второй и от того, как он ответит на последний вопрос зависит останется ли Роан в числе противников или все же переберется в класс друзей. — Нужна твоя помощь, — Леви пытался дышать как можно более равномерно, чтобы не дай бог Роан не заметил бледности чрезмерной даже для трупа. — Надо организовать постановочное нападение на одного человека, — парень напротив никак не ожидал такого и, задумчиво почесывая затылок, кивнул. Аккерман был ошеломлён и всё же решился на явно лишний для себя, но такой необходимый сейчас вопрос. — Почему ты помогаешь мне? Боишься? — глаза презрительно сузились. Раньше это вызывало у рыжего всепоглощающий панический страх, но теперь только улыбку. — Блять, да ты себя в зеркало видел? — парень устало потер лицо и заговорил дальше:  — Ты выглядишь, как хренов призрак, ещё бы тебя не бояться. Леви обомлел от такого ответа. Глаза округленные, словно монеты, смотрели в сторону, на удивление, радостного Роана. Хриплые смешки стали ударять по ушам и только спустя некоторое время до него, наконец, дошло, что владелец сиплого старческого смеха это он сам. Грудь стала дёргаться из-за этого, эти хреновы швы точно разойдутся на мельчайшие нити, а та сумасшедшая врачиха в отместку наверняка воткнет ему в зад тысячу игл, но ему безразлично всё это. Единственное чувство, на которое он способен на данный момент — это истерика. Рыжеволосый тоже заметил, что звуки брюнета не совсем похожи на те, что издают другие смеющиеся люди. Он, положа руку на плечо Аккермана, участливо спросил: — Эй, ты как? Руки Леви уже упирались в коленные чашечки, он, согнувшись, продолжал смеяться, как ненормальный. Это начинало пугать. — Аккерман, блять, возьми себя в руки! — прикрикнул рыжий на сходящего с ума посреди улицы парня. Это подействовало, словно оглушительная пощёчина. Уже вторая за этот день. Но если первый удар выбил из Леви весь дух, то второй вдохнул жизнь и вернул здравость рассудку. Он выпрямился, словно пружинка, и тоном не терпящим возражений сказал: — Ты мне очень пригодишься, дружище, — он сделал особый акцент на последнем слове. — Эм, ладно, — ему определенно было неуютно от такого обращения Леви. Будь он для Аккермана «конопатым» или «эй, рыжий» было бы легко сбежать, несмотря на данное обещание, но друг разве может предать? Что что, а дружба для Роана была всегда превыше всего, даже выше любви и денег. У каждого человека есть то, чем он дорожит больше остального. — Так кого там надо было проучить? Леви широко улыбнулся и с недетским азартом проговорил: — Я всё расскажу тебе по дороге, — он одной рукой приобнял Роана и, оперевшись на него, задал направление. Сил уже было в обрез. Аккерман чувствовал, что ещё чуть-чуть и грудная полость разойдется по швам, а сердце вывалиться наружу, словно ненужный кусок мяса. — Так как тебя зовут? — увидев, как темно-рыжие брови запутались в челке, Леви едва заметно захихикал. — Ты издеваешься блять? — Роан вздохнул и, покачав головой, с улыбкой сказал:  — Ро-ан, — пытался втолковать парень обиженным тоном. — Пора бы запомнить уже. Леви мрачно разглядывал свои ноги, тело буквально повисло на рыжеволосом, которого он не так давно хотел прибить. А мысли о предательстве всё ещё прокручивались в голове, причиняя, казалось бы давно забытую, колющую боль в сердце. «Кенни, я искренне надеялся, что ты будешь последней вероломной тварью, встретившейся на моем пути!». — Да, пора.

***

      Поток ветра ворвался в квартиру через открытое окно и неудержимо несся по дому, освежая. Микаса, не шевелясь, лежала на кровати и пыталась хоть как-то разобрать словесный понос женщины, ворвавшейся к ней, словно ураган, пару часов назад. Единственная причина, по которой Адзумабито не прогнала нахалку в ту же секунду, это фраза, которую та попутно кинула, оттесняя Микасу с дверного проема. — Приветик, я от Смита!       Брови моментально свелись к переносице от непонимания. Это и есть тот самый лучший сотрудник и просто гениальный медик? Микаса со скептицизмом оглядывала растрёпанную и запыхавшуюся гостью, уже удобно рассевшуюся за столом и тянущуюся своими щупальцами к стеклянному чайнику. Брюнетка безмолвно открывала и закрывала рот, как рыба, от такой наглости незнакомого человека. Она зашагала в сторону женщины, чтобы завалить ту кучей вопросов, мечущихся и жужжащих в голове. Но ученая приподняла руку, останавливая, и, уткнувшись в записи, проговорила: — Не стоит, я сама! — шатенка подхватила чайник и налила напиток в так удобно лежащую рядом чашку хозяйки жилплощади. — О! Печеньки! — рука бодро потянулась в сторону вазы с угощением.       Микаса стояла как вкопанная, ноги налились свинцом, а язык отказался и вовсе двигаться. Злобы и возмущения не было, она ощущала только одно — растерянность. И что делать? В это время незнакомка безостановочно черкала что-то в своем блокноте. Наконец, оцепенение сошло и она вымолвила: — Вы кто вообще? — Ох! — женщина заталкивала в рот третье печенье и стала усиленно пережевывать, и параллельно отвечать. — Ханджи Зоэ, — проглотив последний кусочек, она снова повторила: — Меня Смит прислал. Мисс Адзумабито, верно? — Да, — Микаса озадаченно рассматривала Ханджи. — То есть это вы тот самый лучший исследователь?       Зоэ раскраснелась и широко улыбнулась. — Да! — подбородок вздернулся уже выше носа. — Это Эрвин сказал или Вы по виду догадались?       Девушка едва сдержала смех от предположений чудаковатой учёной. Поношенные очки в квадратной оправе, волосы, торчащие во все стороны, словно живые, неукротимые существа, бежевая помятая рубашка с пятном от, скорей всего, чая на воротнике и брюки. «Уж точно не по внешнему виду!». — Первое, — Микаса решила быть более сдержанной с человеком, который, возможно, поможет ей в борьбе с амнезией. Хотя это ещё надо проверить. Так ли она умна, как рассказывал Смит? — Неси свой дневник и садись, — пациентка медленно поплелась к тумбе у кровати. Она не ожидала, что записи будут проверяться при ней, самое сокровенное и личное изложено на желтоватых страницах черного дневника в кожаном переплете, который сейчас был всецело во владении человека, неведомой природы.       Она с замиранием сердца наблюдала, как Зоэ переворачивает листок за листком и скрупулёзно переписывает информацию, которую Микаса с далека не могла разобрать. Она приподнялась на носочки, чтобы уловить хоть одно словечко, хоть маленькую запятую или точку. Единственное, что можно сказать, так это то, что Ханджи довольно быстро умела читать. Где-то за десять минут она прочитала всё, что написала Адзумабито за целую неделю. Шатенка перечитала пометки в своём блокноте и пару раз сверилась с оригиналом. Её лицо было нахмурено, даже сквозь стекла очков Микаса заметила, что в этой голове ведётся бурная мыслительная деятельность. — Где остальное? — она перелистала дневник к концу и, подняв его наверх, показала, что больше половины страниц пустовало. — Я веду его всего одну неделю, думаю сорока страниц вполне достаточно. — Целых семь дней! — вскрикнула Ханджи неистовым голосом. — Давай думать здесь буду я, — Микаса сжала губы в тонкую линию и прикусила острый язычок. — Ты должна писать гораздо больше. Гораздо!       Два часа Ханджи читала ей лекцию о том, как важно вести посекундные записи своего состояния. Но что делать, если записывать нечего? Зоэ уже полностью пустилась в рассказы о своих экспериментах, о своих научно-исследовательских работах и уже успела дойти до дипломной работы в университете. Голова раскалывалась на куски от количества информации, а надоедливая особа казалось только прочней усаживалась на уши Микасе. Она прилегла на кровать, с этого конца комнаты речь Зоэ была не так хорошо слышна, что удивительно, учитывая баритон болтушки. За окном начинало смеркаться, серебристый отблеск луны мягко ложился на задернутые шторы. Прохладный вечерний ветер проник в комнату, и это послужило последней каплей для неё. Ещё одно слово от Ханджи и извилины в мозгу Адзумабито могут безвозвратно выпрямиться. — Я пойду прогуляюсь, — вскочив с кровати, Микаса подхватила кожаную куртку и выбежала прочь из дома, пропитанного насквозь бессмысленной болтовней доктора.       Дверь захлопнулась за спиной и новая порция кислорода наполнила лёгкие. Словно ребенок, она понеслась вниз по ступенькам, перепрыгивая через несколько сразу. Такое колоссальное количество свежего воздуха заставило её пошатнуться на ровном месте, а головную боль усилиться. Странно, весь день самочувствие, словно американские горки: то резко поднималось вверх и улучшалось, то круто спускалось вниз, подготавливая к худшему. Это были побочные эффекты препарата, просто её организм был не готов к такой внезапной перестройке. Как сказал Эрвин — «Твой разум, как ветхая лачужка. Считай, что мы снесли её подчистую, а на этом месте строим новое высокотехнологичное здание с панорамными окнами!» — его воодушевление чувствовалось даже сквозь экран ноутбука. Правда, ассоциация с «ветхой лачугой» Микасе совсем не понравилась. Так изощрённо оскорбления на неё не сыпались никогда. Она, не останавливаясь, шагала по мрачному и серому кварталу Гар-дю-Нор. Улицы пустовали, никаких бродяг или пьяниц не было. Странно для данного места. Без всех этих индивидуумов район даже можно назвать вполне приличным. Микаса даже не думала, что все негативное впечатление производит вовсе не само место, а люди, населяющие его. Они словно одежда, либо украшают тебя и делают приятным, либо бессовестно уродуют, вызывая неприязнь у окружающих. Немногие смогут разглядеть истинную красоту этого квартала и узнать внутренний мир. Бесцельно прогуливаясь по нему сейчас, она кажется познала всю схожесть между собой и давно заброшенным властями Гар-дю-Норе. Оба нелюдимые и одинокие, непонятые окружающими, но тем не менее продолжающие свою борьбу. Но за что велась эта борьба? Есть ли у неё смысл? Раньше Микаса отважно сражалась за своё по праву место под солнцем — пост оябуна, завещанный матерью. А сейчас это есть у неё, так что же теперь? Что будет, когда она вспомнит те отрывки, канувшие в лету, уже на протяжении стольких лет. Любой другой человек забыл бы о них и жил дальше, двигался вперёд. Но она не могла этого сделать, жизненная необходимость знать преследовала её. Синто никогда не смог бы удержать падчерицу вдалеке от всего этого, только смерть остановит Микасу на пути к цели.       Ноги вели её по незнакомым закоулкам всё дальше, вглубь. Тьма ложилась на здания всё более густым слоем. Очертания предметов едва улавливались в мигающем желтоватом свете фонарного столба. Иногда всё освещение на улицах отключали напрочь. Чего они добивались этим? Что люди перестанут вовсе выходить на улицу и соответственно преступность в районе снизится? Глупо.       Громоподобный грохот послышался из темного переулка справа. Микаса уже хотела пройти дальше, когда кто-то грубо схватил её за локоть и затащил в незаметный узкий закоулок. Схватив за плечи и прислонив к стене, мужчина склонился и сипло прошептал на ухо: — Ну, что? Попалась, дорогуша? — наглец упёрся носом ей в щеку и прошёлся языком по шраму.       Сердце остановилось на мгновение, а потом возобновило работу, ускоряя ритм во стократ. Глаза широко распахнулись, а зрачки расширились, ноги, словно накрепко пустили корни в землю, и не могли сдвинуться ни на миллиметр. Кровь зашумела в ушах, тело отказалось слушаться. «— Я знаю, что ты под кроватью! Мелкая крыса!».       След на правой щеке заныл, она зажмурилась от сильнейшего за всю жизнь головокружения. Ни давление пальцев на плечах, ни отвратительные движения скользкого языка на щеке — она не ощущала ничего. Для неё существовало только одно — слабо слышимые отголоски, звучащие в ушах. « — Отпустите, — клок волос был нещадно выдран чьими-то сильными руками. — Не брыкайся, сучка, если не хочешь по плохому! — щека загорелась от звонкой пощечины. Поджилки тряслись, она чувствовала крупные ладони мужчины на своих тоненьких, как спички, детских ногах. — Не надо! Ма-а-а-ама, — истошный вопль, заставляющий барабанные перепонки лопаться, раздался в ушах».       Руки уличного бродяги смешались с бесстыдными касаниями незнакомца из видений. Веки всё ещё были крепко зажмурены, она поверхностно дышала, не обращая внимания на всё ещё держащего её за плечи маньяка. Сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Судорожно хватая воздух ртом, Микаса воззрилась на нападающего. Последнее, что она видела это — желтизна фонаря, блеснувшая на огненно-рыжего цвета прядях.