Раскаяние

Абраксас играл с прядью волос, в глубокой задумчивости наблюдая за Томом и Гермионой, которые подозрительно мило работали над совместным проектом по зельям. По какой-то причине поведение лучшего друга тревожило его, даже пугало, но боялся он не за себя — за Гермиону. Том Реддл поделился с ними своим видением будущего. Рассказал о мире, в котором волшебники перестанут прятаться от маглов, подчинят их своей воле и возьмут власть в свои руки. О мире, где чистокровные волшебники занимали вершину, в то время как остальные поклонялись им — как это было несколько столетий назад. Они знали, что он наследник Слизерина, знали о его выдающихся магических способностях, но на той встрече ко всему прочему он показал, насколько безжалостен. Не моргнув глазом, Том продемонстрировал, что может и будет использовать Круциатус. Дал знать, что сейчас учится легилименции. Он попросил их о поддержке, своей просьбой показав, что, несмотря на своё родство со Слизерином, его имя всё ещё ничего не значило — именно поэтому он сейчас так нуждался в их именах: Малфоя и Лестрейнджа. Абраксасу стоило бы оскорбиться, что волшебник без имени требовал следовать за ним, однако ничего подобного он не чувствовал. Было что-то в том, как говорил Том, как он держал себя, как приводил аргументы. Что-то в самом Томе вызывало невероятное обожание и гордость, гордость быть частью их маленькой группы, даже невзирая на осознание, что они больше не равные, не друзья, а лидер и последователь. Том был могущественен и умён. Если кто-то и мог построить мир, где правили бы волшебники, то только он. Если бы только ситуация с мисс Дамблдор была другой. Абраксас знал её только две недели, но за это время успел понять, что девушка поразительно отличалась от них. Умная, уверенная, без малейшего представления о принятых в обществе приличиях. Он не удивился, что Гермиона заинтересовала и его друга, учитывая, что она приходилась племянницей Дамблдору, с которым, как все знали, у него отношения не задались. Абраксас услышал предупреждение Тома, хотя и не мог понять, откуда произрастали корни ненависти. Он решил, что Гермиона не стоит того, чтобы рисковать ради неё своим местом в круге избранных. Он просто будет наблюдать с расстояния, что происходит между этими двумя, и, возможно, попробует незаметно вмешаться, если почувствует, что Том представляет для Гермионы реальную угрозу. Что послужило толчком к этим изменениям? Не только Гермиона стала вести себя спокойнее в отношении Тома, что, впрочем, не слишком удивляло, но и сам Том показал, что лично проследит за тем, чтобы она чувствовала себя комфортно. Но почему? Абраксаса не могло не беспокоить, что Том планировал что-то очень, очень дурное. Он сам бы предпочёл, чтобы они продолжили избегать друг друга.

***

Гермиона находилась в запретной секции библиотеки и недоверчиво смотрела на книгу. Она не могла поверить, что такое издание лежало у всех на виду. Нельзя было сказать, что его мог взять абсолютно любой, так как всем студентам до седьмого курса на это требовалось разрешение у преподавателя, и всё же. Студент наподобие Тома Реддла мог легко достать эту книгу. Секреты темнейших искусств. Гермиона знала её. Незадолго до возвращения домой из Хогвартса после шестого курса она нашла её в кабинете Дамблдора, который, очевидно, в какой-то момент изъял её из библиотеки. Это, должно быть, та самая книга, которую Том Реддл читал перед своим разговором со Слизнортом. Знал ли он уже о ней? Успел ли сходить к Слизнорту? Насколько она помнила, он уже создал крестражи, использовав для этого смерть Миртл и собственного отца. Он знал о существовании этой книги, верно? Гермиона, тяжело дыша, вытащила её с полки. Она намеревалась привлечь внимание Реддла интересом к книгам о Тёмных Искусствах, но эта книга являлась зверем совсем другого уровня. В её собственном времени единственной книгой, в которой содержалось слово «крестраж», было «Волхование всех презлейшее», но даже в ней крестражи только упоминались, и то с пометкой, что эта тема слишком темна, чтобы вдаваться в подробности. Девушка боялась открывать «Секреты темнейшего искусства» снова. Она боялась того, что профессор Дамблдор рассказывал им. Как тёмные искусства могут изменить человека, как научный интерес может превратиться в очарованность и даже зависимость. Сердце билось в бешеном темпе, Гермиона села на одну из библиотечных кушеток. В своём времени она прочитала все сведения о крестражах, но никогда не находила ничего, связанного с их созданием. Находилась ли здесь ещё какая-нибудь информация? Дрожащими пальцами она открыла содержание. — Ну, привет. И что же мы тут читаем в Запретной секции, да ещё и притаившись? Гермиона в панике захлопнула книгу и прижала её к груди. Почему во имя всего Реддл сейчас здесь? Да, она хотела подстроить всё так, чтобы он поймал её за чтением книги по Тёмной магии, но не так быстро. И не этой книги точно. — Тебя это не касается! — прошипела она, пытаясь спрятать книгу от его взгляда. — О, так это секрет? — спросил Том с насмешкой. — Что же там такого ужасного, что ты прячешь это от старосты, м-м-м, дорогая Гермиона? Гермиона резко поднялась и, пряча книгу за спиной, попыталась проскользнуть мимо, но он не дал уйти так просто. Всё с той же дерзкой улыбкой он преградил ей дорогу и схватил за руку, в которой она держала книгу: — Да ладно, мы все соратники на Слизерине. Незачем секретничать! — Ты делаешь мне больно! — огрызнулась Гермиона, пока Том пытался выдернуть книгу из-за её спины. — Пусти меня. У тебя нет права так нагло вторгаться в моё личное пространство. Его насмешка превратилась в садистскую ухмылку. — Ты всё ещё не поняла, что мне приносит удовольствие делать тебе больно? Ты никогда так просто не избавишься от меня. А теперь покажи, что ты там прячешь. Не зная, как сопротивляться его превосходящей физической силе, Гермиона сдалась и показала книгу. Ухмылка мгновенно исчезла, стоило ему увидеть обложку. С бесцветным выражением лица Реддл спросил: — Что ты планируешь? — Я… — начала Гермиона, но девушка понятия не имела, что ответить. Скажи она, что ей интересны крестражи, его подозрения только усилятся. Ему это точно не понравится. — Твой достопочтенный дядя знает о… глубине твоего любопытства? — копнул глубже Реддл, и Гермиона отчётливо услышала в его голосе злость. Она покачала головой. — Конечно, нет. — Ты знаешь, что это за книга? — спросил Том, не отрывая от неё взгляда. Гермиона глубоко вздохнула и попыталась сделать так, чтобы голос звучал как можно спокойнее. — Это одна из самых опасных книг на свете, наряду с Некрономиконом. Я удивилась, что её так легко можно найти в библиотеке, поэтому решила взять и посмотреть. Мне стало любопытно. От неё не укрылся шок в его глазах, когда она упомянула Некрономикон, но Гермиона предпочла бы не рассказывать, как она узнала о книге Безумного араба. — Тебе стало… любопытно, — сухо повторил Реддл. — Так любопытно, что ты позволила себе окунуться в темнейшие из запрещённых искусств? Гермиона невольно рассмеялась. Абсурд, что именно Том Реддл читает ей лекцию о чёрной магии. Она снисходительно парировала: — Как таковые Тёмные искусства не запрещены. Общество может плохо думать о Тёмных искусствах, но за исключением Непростительных эта магия не запрещена. И я уж точно в неё не окуналась. Том Реддл очень долго, не моргая, смотрел на неё. Легко представить, как трудно ему осознать то, что он сейчас узнал; как его застигло врасплох то, что она, племянница Дамблдора, может так уверенно и спокойно говорить о Тёмных искусствах. Возможно, даже не так плохо, что он застал её именно с этой книгой. Не казалось, что он связывает её интерес к Крестражам с собой — да и как он вообще мог прийти к такому выводу? — поэтому единственное, что он мог заключить — это то, что она не так уж и сильно походила на студентку Гриффиндора, как он думал до этого. Гермиона позволила себе презрительную усмешку. — Я не думала, что человек, который настолько мерзко угрожал мне, так испугается Тёмных искусств. Его глаза потемнели. Он шагнул ближе и, будто бы случайно, положил руку ей на горло. — Испугается? — тихо переспросил он, рассеянно поглаживая её ключицу большим пальцем. — Значит, такое впечатление у тебя сложилось? Ты просто любишь бросать мне вызов, верно? — прошептал он ей в ухо. Ледяная дрожь пробежала по спине, пока она отчаянно пыталась сохранить внешнюю уверенность. Он продолжил, но уже тише: — У Тёмных искусств есть своё очарование. Это как соблазнение. Книги шепчут о могуществе, обещают знание и просветление. Чем больше погружаешься в них, тем больше становишься их жертвой. — Гермиона чувствовала его дыхание на своей щеке. — Они обнажают твои самые тёмные черты — и твои лучшие тоже. Они показывают твой потенциал, какое могущество ты можешь обрести, если найдёшь в себе мужество посвятить себя им. Скажи мне, Гермиона, — пробормотал Реддл мрачным тоном, медленно обхватив рукой её шею. — Скажи мне: ты поддалась этому влечению? Гермиона дрожала. Тихие слова, что он шептал ей, его манера говорить — казалось, словно то самое соблазнение, о котором он говорил, претворялось в жизнь с каждым сказанным им словом. Она заметила, как часто стало биться сердце, и почувствовала, что не только страх так взволновал её. Гермиона нервно облизнула губы. — У меня врождённый талант делать людям больно, — продолжил Том, не получив ответа. — Но, только начав изучать Тёмные искусства, я отыскал в них истинное наслаждение. Что насчёт тебя, Гермиона? — Он был так близко, что она чувствовала его губы на своей щеке. — Тебя возбуждает провоцировать меня до момента, как я начну мучить, унижать тебя, делать тебе больно? Это пробуждают в тебе Тёмные искусства? Рука у шеи сжалась чуть сильнее; не настолько, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы ограничить ей воздух. Душа ушла в пятки. Том Реддл был садистом. Расширенные зрачки, тяжёлое дыхание, горячий взгляд, который из раза в раз возвращался к её горлу — эта небольшая демонстрация силы не только доставляла ему удовольствие, но и возбуждала его. Гермиона должна уйти отсюда, вырваться из этой западни. Она медленно нащупала палочку. — О, нет, Гермиона, что я говорил тебе об использовании магии против других студентов? — игриво подметил Том, тут же заметив и оборвав её попытку, взяв её запястье другой рукой. — Когда ты угрожаешь мне, я даю отпор! — раздражённо выплюнула Гермиона. Её нервировало, что она вновь оказалась в том самом положении, несмотря на то, что поклялась себе никогда не давать слабину, находясь рядом с Томом Реддлом. Она не могла позволить ему увериться в своём превосходстве. — Но я не угрожаю тебе, — прошептал он, — как раз наоборот. Я заинтригован. Он задержал на ней взгляд своих тёмных глаз, сильнее обхватил рукой шею, и прижался к ней всем телом. Затем отпустил, отступил на шаг и улыбнулся своей типичной высокомерной улыбкой. — Если нужна помощь, я к вашим услугам. Фыркнув, Гермиона покачала головой. Она представила, с каким удовольствием Том Реддл помог бы ей пасть перед очарованием Тёмных Искусств. Девушка знала, насколько это опасно. Если она действительно попытается приблизиться к нему с помощью Тёмных искусств, голос, настойчиво шепчущий ей подчиниться тёмной магии — последнее, что ей нужно. Это может стоить ей рассудка, как это случится в будущем с самим Реддлом. — Спасибо, — снисходительно ответила она. — Но думаю, что справлюсь сама. — Я так не думаю, — не согласился Том и посмотрел ей прямо в глаза. — Я не знаю, как далеко ты уже продвинулась, но с определённого момента ты перестанешь совершенствоваться самостоятельно. Тебе понадобится помощь. — Правда? — с сомнением усмехнулась Гермиона. Она забрала книгу и вернулась к кушетке, на которой сидела раньше, но садиться не стала. Девушка торопливо оглянулась, чтобы убедиться, что никто не бродит между полок Запретной Секции, и прошептала: — Если никто не может углубиться в Тёмные Искусства в одиночку, как ты можешь говорить так высокомерно, словно уже хорошо разбираешься в этой области? Кто твой наставник? — Мне не нужен наставник, — объяснил Том. Он был серьёзен и действительно верил в то, что говорил. — Я другой. Более могущественный. По моим жилам течёт древняя кровь. Благодаря ей я могу следовать по этому пути один. — Древняя кровь, — насмешливо прыснула Гермиона, прекрасно понимая, к чему он ведёт, и добавила: — Практически нет ни одной магической семьи, которая была бы настолько же древней и чистокровной, как Малфои. Но, как бы ни я уважала Абраксаса, я не могу сказать, что он выдающийся, единственный в своём роде. Насколько большую роль может играть твоя кровь, если даже среди Малфоев нет исключительно могущественных волшебников? Сказав это, Гермиона откинулась на кушетку, открыла книгу и стала бездумно пролистывать страницы, показывая Реддлу, что она не столько интересуется содержанием книги, сколько намеренно игнорирует его. Девушка не могла сказать, что изменилось. Раньше ей всегда было страшно, когда он находился рядом, но сейчас их противостояние взволновало её. Словно они впервые встретились на уровне глаз. Том не отвечал несколько минут, поэтому Гермиона вновь подняла взгляд. — Ты не знаешь, о чём говоришь, — наконец сказал Том. Его тон вновь стал таким, к какому привыкла Гермиона: холодный, снисходительный, свидетельствующий, что Реддл снова спрятал свои настоящие эмоции. — Но как ты можешь знать наверняка? Очень немногие знают, кто я на самом деле. Гермиона прямо посмотрела на него. Итак, он действительно объявил себя наследником Слизерина, но не перед всеми. Это полезная информация. Раскроет ли он себя ей? Это стало бы жестом доверия. Она ответила, подняв бровь: — Очень немногие волшебники, которых ты выбрал сам. Могу прекрасно вообразить это, Реддл. У вас есть тайные собрания? Вы надеваете чёрные мантии и в полнолуние приносите в жертву дьяволу какую-нибудь девственницу, чтобы снискать озарение и знание? Не успела она закончить предложение, как Реддл подскочил к ней и, наклонившись, положил обе руки на спинку дивана по правую и левую сторону от неё. — Повторяю: ты ничего не знаешь. А если не знаешь, лучше молчать, особенно, если хочется фыркнуть на что-то, что слишком велико для твоего маленького мозга. Гермиона вздрогнула, но подавила желание прижать книгу к груди. Девушка хотела встретиться с ним на равных, не отступить при первых признаках гнева с его стороны. Она вызывающе подняла подбородок. — Если не можешь иметь дело с насмешками, тогда просвети меня. Как мне реагировать, как не смеяться, когда ты заявляешь, что знаешь что-то, чем поделился только с избранным меньшинством? Ты сам не замечаешь, как глупо это звучит из уст семнадцатилетнего мальчишки? — Я не потерплю издевательств! — прошипел Том, сузив глаза. Гермиона сразу же поверила в его слова. Для нарциссиста, как Том Реддл, издёвка и насмешка — худшее, что только может с ним случиться. Она не сомневалась, что её слова разозлили его до крайности. Гермиона ответила, имитируя его садистскую улыбку: — А что я не потерплю, так это высокомерие и гордыню без каких-либо причин для настоящего превосходства. Скажи, Том, что такого ты знаешь, что, по твоему мнению, позволяет тебе думать, что ты можешь просвещать людей? Что в тебе такого особенного, что я не могу реагировать с издёвкой на твою надменность? Гермиона сама удивилась тому, какие хлёсткие слова сорвались с её губ, но постаралась не подавать виду. Она наблюдала, затаив дыхание, как Том снова сомкнул руки на её шее. Улыбка играла на её губах, пока большой палец почти неосознанно гладил её шею там, где сонная артерия билась чаще, чем обычно. Он наклонился ниже, шепча: — Это действительно странно, Гермиона. Ты снова и снова разжигаешь во мне желание сделать тебе больно. И знаешь, что ещё более странно? У меня чувство, что ты знаешь это и провоцируешь меня намеренно. Ты хочешь, чтобы я сделал тебе больно? Это пробуждают в тебе Тёмные искусства? Они в итоге вернулись к этому вопросу. Почему Реддл так настойчиво спрашивал её, не мазохистка ли она? Дрожа, она прошептала: — Перестань задавать этот вопрос. Кроме того, ты находишься слишком близко. К её удивлению, он тут же сделал, как она просила. Как будто ничего не произошло, Том выпрямился, спрятал руки в карманы и посмотрел на неё сверху вниз. — Ты загадка, Гермиона. Но одна из тех, которые я люблю. Я думаю, мы неплохо повеселимся в этом году. Посмотрим, как много останется от твоего высокомерия, когда ты поймёшь, что ты загадка, которую я с лёгкостью решу. Гермиона насмешливо усмехнулась. В конце концов, Реддл всего лишь мальчишка. Его детская настойчивость на собственном превосходстве просто смешна. Прошипев «Удачи с этим!», Гермиона встала, схватила сумку и направилась к выходу из библиотеки. Том Реддл остался стоять у полки. Гермиона была самой настоящей тайной со всеми своими противоречиями, но в отличие от того, что было раньше, его это больше не раздражало. Она не представляла собой опасности, в этом он уверен. Напротив. Если чутьё его не обманывало, у самой Гермионы тоже было, что прятать — от учителей, от собственного дяди, от всех тех, кто обвинял её в слишком «гриффиндорском» поведении. Никто, кто не планировал чего-то конкретного, не исследовал именно эту область Тёмных искусств. Планы относительно Тёмной магии точно не понравятся её дяде. Задумавшись, Том потёр подбородок, глядя на кушетку, где она сидела. Возможно, первое впечатление о ней оказалось ошибочным, и он сможет использовать её. Скорее всего, она может оказаться полезной для его планов.