Раскаяние

Гермиона прислонилась спиной к дереву, тщетно пытаясь восстановить дыхание. Всю дорогу от подземелий до самой деревни она бежала не останавливаясь. Тяжело дыша, она прошлась пальцами по волосам. Перед разговором с Маркусом нужно узнать, чем закончилась история между Томом и Августой. Она должна попытаться восстановить связь. Гермиона закрыла глаза и сконцентрировалась на контроле, которым пока ещё обладала. — Этим я делаю тебе одолжение, моя красавица, — донёсся до её слуха сладкий голос Тома. Она в ужасе смотрела, как он навёл на неё — на Августу — палочку. — Так ты никогда не узнаешь, что это был я. Ты никогда не узнаешь, что тем, кто сделал это с тобой, был твой любимый староста. Ты сможешь и дальше любить меня, не ассоциируя со своей болью. Разве это не прекрасно? Гермиона в шоке оборвала связь. Итак, подтверждая высказанные ещё утром намерения, Том начал накладывать на Августу заклинание забвения. Но забыть ей всё он не позволит. Воспоминание об изнасиловании останется. Гермионе снова стало тошно. Она помогла ему. Она по меньшей мере так же виновна, как и Том. Гермиона с дрожью прижала сжатый кулак к рту. Однако у неё не осталось времени тонуть в жалости и ненависти к себе. Она должна идти дальше. Она должна пойти к Маркусу. Гермиона с силой оттолкнулась от дерева и побежала в деревню.

***

— Мистер Лонгботтом! Не дожидаясь ответной реакции, Гермиона плюхнулась прямо на стул напротив. Маркус по-прежнему сидел за столом, бокалы со сливочным пивом остались нетронутыми. Гриффиндорец казался отстранённым, но, услышав хлопок ладонью по столу, поднял взгляд. — Мисс Дамблдор. — Реддл выходил отсюда несколько минут назад? Глаза Маркуса потемнели. — Да, только что. У него была такая ухмылка, что мне захотелось его ударить. Он был… — Я знаю! — прервала его сердитое бормотание Гермиона. — Я знаю. Мистер Лонгботтом, пожалуйста, послушайте. Мне нужна ваша помощь. Он медленно выпрямился. Отрешённость на его лице сменилась скепсисом и подозрением. Очевидно, Игнатиус и Августа рассказывали ему, как она вела себя в последнее время, но путь назад уже отрезан. Августе нужна помощь. — Вы пришли ко мне? — прошипел он. — Вы действительно думаете, что я до сих пор горю желанием помогать вам? Я понятия не имею, что случилось, но… Гермиона нетерпеливо оборвала его. — Дело не во мне, дело в Августе. Это на мгновение остановило его, но почти сразу он продолжил; в голосе послышались угрожающие нотки: — Августа? Вы знаете, что ваш парень только что увёл её в комнату наверх? Гермиона медленно кивнула. — Да. Да, я всё прекрасно знаю. И независимо от того, что вам показалось, она пошла с ним не по своей воле. Маркус фыркнул. — Конечно, по своей. Какая девушка в силах сопротивляться чарам этого идеального во всех смыслах джентльмена? Маркус поднялся, кипя от ярости, но Гермиона не дала ему уйти, схватив за запястье. — Мистер Лонгботтом… Августа нуждается в вас. Выслушайте меня! Он раздражённо стряхнул с себя её руку, но, к её облегчению, сел обратно за стол. — Слушаю. Гермиона сделала ещё один глубокий вдох, прежде чем проговорить слова, над которыми усиленно думала весь свой путь сюда. Она должна быть осторожна. — У Тома Реддла есть власть надо мной. И все жестокие вещи я делала по его приказу. Я не добровольно стала относиться к Августе и Игнатиусу с пренебрежением и отвращением; я делала это, чтобы убедить Тома, что я такая же, как он — и чтобы убедить ваших друзей, что я недостойна их внимания. Я… У меня есть… был… контроль над Августой. Я заставила её отдаться Тому. Она никогда не хотела этого. Вы понимаете, мистер Лонгботтом? Августа не очарована им. Вы говорили с ней и Игнатиусом о Томе, верно? Августа не связалась бы с ним. Это… это сделала я. После каждого её слова взгляд Маркуса становился всё более каменным. Гермиона нетерпеливо взяла его за руки. — Вы понимаете? Том Реддл изнасиловал Августу. И прямо сейчас она лежит наверху, не помня ни о чём, что происходило на протяжении последней недели. Всё, что она помнит, это то… что мужчина занимался с ней любовью. Маркус наконец ожил. Он крепко схватил её руку; его лицо стало убийственным. — Если то, что вы говорите, правда, Реддл заплатит за свои действия! Гермиона решительно помотала головой. — Нет. Вы не можете. Неужели вы не понимаете? Августа пошла с ним добровольно, потому что я её заставила. Она отдалась ему добровольно. Наслаждалась. Не до конца, но… сначала. Хватка на её запястьях стала поистине стальной. — Тогда мы должны сообщить директору, что она находилась под чьим-то контролем. — Но это была я! — запальчиво воскликнула Гермиона. — Я прокляла её. Да, меня заставил Том. Но… нет доказательств. Том будет всё отрицать. Он скажет, что это Августа соблазнила его, что он не знал… что она наслаждалась этим, и что он не знал, что она была под чьим-то влиянием. И только подумайте, — быстро добавила она, заметив, что Маркус открыл рот, чтобы возразить ей, — если возникнет хоть малейшее подозрение, что Августа каким-либо образом была по доброй воле вовлечена во всё это… Это просто уничтожит её. Рот Маркуса закрылся. Гермиона слышала, как скрежетали его зубы, пока он напряжённо думал. Она ждала его ответ, затаив дыхание. Он просто должен ей поверить. Обязан. — Почему бы вам просто не сказать, что Реддл заставил вас? Она сглотнула. На глаза навернулись слёзы, она ничего не могла с собой поделать. Гермиона дрожащим голосом ответила: — Я просто… не могу. На то есть… свои причины. Поверьте мне, я бы очень хотела отправить Тома в Азкабан. Я бы отдала что угодно, даже свою жизнь, если бы могла. Но… я не могу. Должно быть, в её голосе отчётливо слышалось отчаяние, потому что хватка на запястье ослабла и Маркус погладил её руку большим пальцем. — Я понятия не имею, что у него есть на вас, но это должно быть нечто серьёзное. Кажется, Игнатиус был прав с самого начала: вам нужна помощь, а Реддл более опасен, чем мы можем себе представить. Облегчение накрыло Гермиону с головой, снося последние преграды на пути истерики. Не беспокоясь, что слёзы текут беспрерывным потоком, она кивнула и продолжила: — Том… даже опаснее, чем вы можете себе представить. Мы не сможем причинить ему вред прямо сейчас. Он… слишком умён. Но я обещаю вам, что я сделаю всё, чтобы он получил по заслугам. Он будет страдать. Я свою жизнь посвящу только этому. — Чем я могу помочь? Тон голоса, взгляд, который он устремил на неё — всё это напомнило ей о Невилле. Невилле, который неожиданно для всех возглавил восстание в Хогвартсе. Тот самый Невилл, который, несмотря на все страхи, сомнения и неуверенность, так сильно поверил в хорошее, в Гарри и в своё задание, что перерос самого себя. Маркус действительно был его дедом. И она была уверена, что он сможет помочь Августе залечить раны. — Во-первых, мы должны пойти к Августе. Мы нужны ей. Вы нужны. Маркус решительно встал, и Гермиона поднялась вслед за ним, чтобы показать дорогу к комнате. Тошнота усилилась. Она не хотела встречаться лицом к лицу с Августой, не хотела видеть её. Она поднималась по лестнице перед Маркусом, дрожа всем телом. Подойдя к двери в номер, Гермиона повернулась к нему ещё раз. — Мистер Лонгботтом, я… я не знаю, в каком сейчас состоянии Августа. Каждый человек по-разному реагирует на такой болезненный опыт, и… велика вероятность, что её доверие к другим людям очень сильно пошатнулось. Особенно к мужчинам. Я не знаю, насколько близки вы были раньше, но я боюсь, что для неё любой ваш шаг, любое касание покажутся невыносимыми. Мужчина взял её против воли, только для того, чтобы самому получить удовольствие, и, несмотря на то, что она знает, что вы никогда не поступите так же, её сердце всё равно будет окутано страхом. Дайте ей время. Покажите, что она хороший человек, но не прикасайтесь к ней, если она сама не подойдёт к вам. Гриффиндорец посмотрел на неё с серьёзным выражением лица. Только дрожь в его сжатых кулаках выдавала его напряжение в этот самый момент. Но его взгляд был спокоен, внимателен, сконцентрирован. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь Августе. И если это значит держаться от неё на расстоянии какое-то время… Я готов. Она глубоко вздохнула, попыталась проигнорировать ледяное ощущение в животе, затем решительно открыла дверь. Увиденное сильно отличалось от того, что она ожидала. Августа стояла полностью одетая, спиной к двери и, казалось, рассеянно смотрела в окно; её руки лежали на животе. Только услышав тяжёлые шаги Маркуса, следовавшего за Гермионой, она вышла из забытья и обернулась. Она устремила на сокурсников пустой взгляд. — Маркус, — пробормотала она, — и… Мисс Дамблдор. Маркус двумя быстрыми шагами приблизился к ней, но Гермиона тут же схватила его за руку и оттащила назад. Тихо, чтобы не слышала Августа, она прошептала: — Не спешите, не торопите события. По его телу пробежала дрожь, пока он пытался справиться со своим порывом сжать Августу в объятьях. В конце концов он кивнул, и Гермиона отпустила его. — Маркус, — снова обратилась к нему Августа, в этот раз мечтательным тоном. — Я всегда думала, что ты, наверное, сделаешь мне предложение перед своим выпуском. Наверное, мне стоило давать тебе больше возможностей показать себя; тогда бы ты давно это сделал. Но теперь слишком поздно. Теперь ты никогда не сможешь назвать меня своей женой. За этими словами последовал смех, но радости в нём не слышалось. Она невесело хихикала, направив взгляд в угол комнаты и запрокинув голову. Пустота в глазах выдавала бесконечную тоску. Маркус порывисто шагнул вперёд. — О чём ты говоришь? Я не знал о твоих чувствах, но если ты хочешь, конечно, клянусь Мерлином, я женюсь на тебе. Августа снова рассмеялась. — О Маркус. Дорогой, милый, наивный Маркус. Я не смогу больше стать твоей женой, поскольку… другой мужчина сделал меня… своей. Гермиона слышала, как тяжело Августе дались эти слова. Легкомысленная, циничная стена презрения, которую она выстроила, служила лишь одной цели: защитить её по-детски верящую в лучшее душу. Если она сама сказала, что теперь ничего не стоит, больше никто другой не сможет сделать это, и она под защитой. Плечи Августы поникли. Нехорошо. — Мисс Бэрджворти, — начала Гермиона, но её незамедлительно оборвали. — Ах, мисс Дамблдор! Мне, в конце-то концов, не стоит удивляться тому, что вы здесь с Маркусом. После всей вашей ненависти ко мне… После всех ваших попыток заполучить Игнатиуса. Вы хотите и бедного мистера Лонгботтома? Отлично, я не могу вам помешать. Давайте. Он весь ваш. Задетая, Гермиона опустила глаза. Какие воспоминания дал бедной девочке Том? Что именно она помнит? Гермиона неосознанно закусила губу, отчаянно думая, как добраться до разбитого сердца Августы. Первым очнулся Маркус. — Я знаю, что случилось с тобой, Августа. Конечно, меня здесь не было, но… Я видел самодовольное выражение на лице Р… парня, который сделал это с тобой. Я знаю, о чём ты говоришь. И поверь мне, для меня это не причина отворачиваться от тебя. Августа, широко раскрыв глаза, повернулась к Маркусу. — Ты… действительно знаешь? — Да, — прошептал он, всё ещё сжимая руки в кулаки и дрожа всем телом. — И если бы только я быстрее понял, что произошло… поверь мне, этот парень… уже бы получил своё наказание. Но сейчас… он уже далеко. Мне очень жаль. Ты представить не можешь, насколько мне жаль. Несколько долгих секунд в воздухе висело молчание; Маркус, дрожа, уставился глазами в пол; Августа, не веря, смотрела на него. Гермионе очень хотелось испариться в воздухе и оставить этих двоих наедине, но она также не смела двигаться с места, как и не желала привлекать к себе внимание. Затаив дыхание, она ждала, что произойдёт. И тогда, без предупреждения, Августа осела на колени, хлопнула руками по лицу и разрыдалась. — Я не знаю, как это произошло, — выговорила она между всхлипами. — Я даже не знаю, кто он. Он просто улыбнулся мне, я взяла его за руку и… тогда мы пришли сюда… он внезапно становился таким холодным… и снова таким нежным. И тогда… Мерлин, помоги мне… Я даже не помню. Была только боль. Он стонал. Он даже не смотрел на меня, словно ему было всё равно, кто я. Словно бы я всего лишь вещь. Я пыталась оттолкнуть его, правда пыталась. Я пыталась, я ударила его и…. Но он просто был сильнее. Он просто был сильнее… Гермиона увидела, как Августа потянулась к Маркусу, как он взял её руку, крепко сжал и успокаивающе погладил её ладонь большим пальцем. Августа не вздрогнула от его прикосновения, но и не потянулась к нему. Гермиона как можно тише, осторожными шажками направилась в сторону выхода. Маркус услышал её шаги и в последний раз поднял взгляд. Одного его кивка было достаточно. Ситуация под контролем. Он сделает всё, в чём сейчас нуждалась Августа. Можно идти. Гермиона торопливо спустилась по лестнице и выбежала на улицу, прямо навстречу холодному осеннему дню. Сегодня, во имя своей миссии, она совершила преступление, которое ничем не сможет искупить. Она находилась там, где хотел Том Реддл: у его ног, подчиняясь каждой его команде. И независимо от того, нравилось ей это или нет, его сила, сила, которую он обещал ей —всё в нём восхищало её. Она реагировала на него, как мармеладный мишка, брошенный на раскалённую сковороду: отскакивала от жара, танцевала, отчаянно пыталась сбежать, и в конце концов таяла. Но, какими бы страшными ни были последствия для неё самой, опыт с Августой научил одному: Гермиона не могла больше сидеть сложа руки. Если она будет только подчиняться его воле, чтобы не настроить его против себя, она только проиграет. Поэтому Гермиона пойдёт к нему прямо сейчас и скажет, что положит конец ритуалу и своей связи с Августой. Она докажет ему, что не потеряла своего боевого духа только потому, что оказалась втянута в эту игру. Но прежде всего ей нужно найти уединённое место в лесу, чтобы прочистить желудок.