Раскаяние

Будь на то воля Гермионы, она бы провела эту субботу, восстанавливаясь от переживаний прошедшей недели, но Том, разумеется, ей этого не позволил. У него имелись на неё другие планы. Планы, включавшие Августу Бэрджворти. И поэтому Гермиона сидела на кровати, скрестив ноги и закрыв глаза, твёрдо упёршись руками о бёдра, и пыталась сконцентрироваться на теле Августы. Завораживало то, как она могла смотреть на мир глазами девушки и, если сосредоточиться, даже разделять её чувства. Поразительно, удивительно, пьяняще — и страшно. Августа, ни о чём не подозревая, шла с Маркусом в деревню. На самом деле она хотела поговорить о событиях предшествующего дня с Игнатиусом, однако Маркус звал её на прогулку в Хогсмид так настойчиво, языком цветов показывая, что предпочёл бы, чтобы они провели время наедине, что она не смогла отказать ему. Игнатиус мог подождать, как бы ни хотелось ей поделиться с ним своими страхами. Она догадывалась о цели этой прогулки. Маркус не то чтобы открыто выражал свои чувства, но Августа знала, что когда такой застенчивый молодой человек, безбожно краснея, приглашает девушку на встречу, на которой будут только они вдвоём, у него в голове может быть только одно. И она совсем не возражала. Маркус Лонгботтом был человеком, о котором она могла только мечтать: вежливый, честный, с большим сердцем, а когда нужно, то храбрый и щедрый. — Может, возьмём сливочное пиво в «Трёх мётлах»? Вопрос прозвучал так беззаботно и настолько легко, что Августа почти ощутила стоящее за ним напряжение. После ужаса, пережитого вследствие страшного ритуала, возможно, будет не худшей идеей ненадолго отдаться романтическим чувствам и забыть обо всём. — С удовольствием, — с готовностью согласилась она и ободряюще улыбнулась. С немного большей уверенностью Маркус повёл её в любимую многими таверну; как самый настоящий джентльмен, открыл перед ней дверь и едва заметно кивнул, когда она вошла первой. Августа выбирала стол, в то время как Маркус за стойкой заказывал им сливочное пиво. Очень скоро он вернулся с двумя большими бокалами и аккуратно поставил их на стол. — Спасибо, — сказала она с улыбкой и сделала небольшой глоток. Ощущать небольшую щекотку от стекающего вниз по глотке лёгкого алкоголя было приятно. Августа в ожидании посмотрела на Маркуса, который тоже полностью посвятил себя пиву. — Думаю, мы никогда ничего не делали вместе, без Игнатиуса, верно? — наконец начал Маркус. Августа удивлённо посмотрела на него, и он внезапно покраснел, словно не хотел говорить нечто подобное. Она едва не рассмеялась над его нервозностью, но удержалась, не желая смущать его ещё больше. — Это верно. Мы всегда были втроём. Но думаю, так тоже неплохо. Она хотела его подбодрить, но вместо этого румянец на лице Маркуса стал только ярче, и он скромно уставился в свой бокал. Августа покачала головой и сделала второй глоток. Как можно быть таким неуверенным и застенчивым? Она здесь, с ним, одна. Разве одно только это уже не говорило обо всём? — Маркус, — тихо прошептала она. — Посмотри на меня. Он среагировал не сразу, но наконец-то поднял глаза и прямо посмотрел на неё. Его взгляд ничего не выражал, но румянец на щеках и то, как сжались вокруг бокала с пивом пальцы, говорили сами за себя. Августа вздохнула. — Я тебя не съем, Маркус, только потому что мы остались наедине и разговариваем один на один. Пожалуйста, расслабься. Какое-то время Маркус оставался напряжённым, но затем расслабил руки, отпустил бокал и откинулся на спинку кресла. Он криво усмехнулся и сказал: — Прости, Августа. Я просто не привык находиться с девушкой наедине и ужасно боюсь, что могу опозориться. Она беззаботно рассмеялась. — О, не волнуйся. Тебе бы уже стоило знать, что я общительнее большинства представительниц моего пола. Поэтому даже если ты случайно оскорбишь меня, я просто отвечу тем же, посмеюсь, и всё будет хорошо. Какое-то время Маркус выглядел так, будто не знал, что сказать, и Августа уже испугалась, что загнала его обратно в раковину, как вдруг всё изменилось. На его лицо вернулось решительное выражение, он наклонился, положив одну руку на ногу, другую оставив на столе. Он с напряжением посмотрел ей прямо в глаза, отчего у Августы сразу возникло желание, чтобы он опустил взгляд. — Ни одному мужчине я не позволю оскорбить тебя, Августа. И если понадобится, я прошу тебя сделать со мной всё, что ты сейчас перечислила. Ей пришлось напомнить себе, что нужно дышать. Это заявление, наряду со взглядом, совершенно выбили её из колеи. Кто бы мог подумать, что за личиной этого застенчивого мальчика окажется такой уверенный мужчина? — О, что у нас здесь? Августа застыла, широко распахнув глаза. Она знала этот голос. И он не предвещал ничего хорошего. Она обернулась. И оказалась права. За ней стоял не кто иной, как Том Реддл. — Мистер Лонгботтом, как мило, что вы решили скоротать время мисс Бэрджворти, пока она ожидала меня, — сказал Том тоном, полным благодарности и доброты. Все волоски на теле Августы встали дыбом, стоило только осознать значение брошенных слов. Но было уже поздно. — Ожидала вас? — удивлённо заикнулся Маркус. — Но это было моё приглашение. Том обернулся и улыбнулся ещё шире, встретившись глазами с недоверчивым и запутавшимся взглядом Маркуса. — Мне жаль, что я так с тобой поступила, — наконец нарушила тишину Августа. Гриффиндорец обернулся, глядя на неё большими глазами. Она воркующим голосом объяснила: — У меня на сегодня назначена особая встреча с нашим старостой, и я приняла твоё приглашение лишь потому, что знала, что у меня будет немного времени перед тем, как он заберёт меня. Но теперь он здесь, и я должна идти с ним. — Идти? — недоуменно повторил Маркус. Августа тихо встала и всем телом прижалась к Тому, который в ответ приобнял её за талию и крепче притянул к себе. Он шёпотом, но намеренно достаточно громко, чтобы слышал Маркус, выдохнул: — У меня как раз получилось забронировать комнату для нас двоих. Пошли наверх. Обычно такой замкнутый юноша в одно мгновение оказался на ногах. — Что здесь происходит? Комната? Августа, что ты творишь? На щеках вспыхнул лёгкий румянец, когда она поняла, что именно ей придётся отвечать на этот вопрос. — Невежливо спрашивать женщину о подобных вещах. Ты достаточно взрослый, чтобы понять, что мы собираемся делать. Не смущай нас, заставляя меня, свою подругу, раскрывать детали. Не обращая больше на Маркуса никакого внимания, Том взял юную гриффиндорку за руку и целенаправленно поманил за собой к лестницам, ведущим в гостевые комнаты. Ошеломлённый, Маркус смотрел им вслед, не в силах пошевелиться, не в силах понять, что только что произошло. Полностью разбитый, он в конце концов упал обратно на свой стул. В это время, глубоко в подземельях замка, Гермиона сидела на кровати и тяжело дышала. Она чувствовала сердцебиение Августы и боялась мысли, что сделает со своей подругой. Когда Том утром рассказал свой план, она долго молчала. Гермиона знала, что не должна давать Августе пощады. Точно так же, как знала, что не вынесет, если вообще не будет сопротивляться. В конце концов она склонилась перед волей Тома. И молилась, чтобы её план по спасению Августы от психического разрушения сработал. Всё зависело от Маркуса Лонгботтома, так сильно напоминавшего своего внука. — Иди сюда, Августа, — услышала она голос Тома ушами своей беззащитной жертвы. Его голос звучал маняще, соблазнительно. Впервые за всё время своего пребывания в сорок четвёртом Гермиона задумалась, а не соблазнял ли тайно внешне безупречный староста других девушек. Она не заметила в нём ничего, что выдавало бы неуверенность: он стоял напротив кровати, спрятав руки в карманах брюк, с прямой спиной, уверенный и абсолютно спокойный. Гермиона чувствовала, что Августа всем телом сопротивлялась тому, чтобы пойти к нему навстречу; чувствовала, как дрожат её колени, чувствовала нервозность в животе. О да, Августа боялась. Но даже она не могла полностью избежать влияния чар Тома. Она медленно прошла в его сторону, встала напротив и положила свои маленькие ручки ему на грудь, затем взглянула на него. Том, не моргая, посмотрел в ответ и мягко положил свои руки поверх её. Мягкими, но вместе с тем твёрдыми движениями он направил её пальцы на первую пуговицу на рубашке. Августа сначала замешкалась, однако подчинилась безмолвному, но ясному приказу. Она медленно и в то же время настороженно расстегнула первую пуговицу, слегка раскрыла рубашку, после чего последовала пальцами к следующей пуговице. Следующую она расстегнула более уверенно, открывая взгляду больше безупречной кожи Тома. Августа расстегнула ещё две пуговицы и, поддавшись влечению, прошлась правой ладонью по его обнажённой груди. С его губ соскользнул почти неслышный выдох. Она стыдливо подняла взгляд и посмотрела в мерцающие глаза Тома. — Продолжай, — ухмыльнулся он, и Августа подчинилась. Её дыхание участилось к тому моменту, как она расстегнула последние пуговицы. Она с усилием выдернула рубашку из-под брюк. И снова Августа не смогла сопротивляться. Тонкие пальцы нежно проходились по его коже, по слегка выступающим мышцам, и скользили дальше, к поясу брюк. Том отступил. — Ты хорошо справилась. Теперь твоя очередь. Раздевайся. Августа неохотно подчинилась приказу, но при этом ни на секунду не выпускала Тома из виду. Он резким движением развязал узел на галстуке, после чего небрежно откинул его в сторону. Подошёл к окну и задвинул занавески, очевидно, не желая, чтобы кто-то видел, как она раздевается. С ярким румянцем стыда на щеках Августа скинула блузку, юбку и, наконец, нижнее бельё. Она стояла полностью обнажённая в ожидании, когда он обернётся к ней. В этот самый момент Гермиона вдруг заметила, что её дыхание ускорилось и что она немного возбудилась. Её кожа трепетала от власти над каждым движением Августы и безумной эротичной ауры, исходящей от Тома. — Ложись на кровать. В этот раз Августа, подгоняемая желанием Гермионы и своим собственным стыдом, не стала сомневаться и тут же подчинилась. Она с трудом забралась на кровать и попыталась скрыться под покрывалами, но её немедленно остановил голос Тома: — Так, чтобы я тебя видел! Августа легла на спину, неловко положив руки по бокам и твёрдо сжав бёдра, и только после этого Том подошёл к ней. Брюки и расстёгнутая рубашка всё ещё были на нём, она же лежала перед ним абсолютно голая. — Кто-то, вроде тебя, не имеет права видеть меня обнажённым, — сказал он с презрением, медленно расстёгивая ремень. — В конце концов, дело не в тебе. Он быстрым движением расстегнул пуговицы на брюках, избавился от них и от нижнего белья и позволил рубашке скользнуть на пол. Он подошёл к кровати, не отрывая глаз от Августы. — Дело в тебе, Гермиона. Она в ужасе распахнула глаза. Гермиона хотела запротестовать, разорвать контакт с Августой и в этот же момент почувствовала губы Тома на своей груди. Изо рта вырвался удивлённый, полный похоти стон. — Смотри внимательно, Гермиона. Открой свои чувства. Это для тебя. Сказав это, Том взобрался на обнажённое тело Августы, с силой раздвинул её ноги и поместился между ними, ни на мгновение не отпуская девичью грудь. Он жёстко схватил её за левый сосок; Августа рвано выдохнула. Том, нахмурившись, выпрямился. — У меня нет никакого желания слушать твои жалкие стоны, когда я занимаюсь Гермионой, — ледяным тоном произнёс он. Том наклонился к прикроватному столику, схватил палочку, уже лежавшую наготове, встал на колени и пробормотал: — Посмотрим, что здесь можно сделать. Он легко взмахнул палочкой, и между губами Августы оказалась зажата чёрная лента. Она попыталась противиться такому жёсткому обращению, но не смогла даже пискнуть. Ткань магически поглощала любой издаваемый ею звук. — Намного лучше, — ухмыльнулся Том. Он снова медленно опустился на обнажённое женское тело, пока полностью не лёг на него, поддерживая себя только руками. — Знаешь, Гермиона, — прошептал он Августе в ухо. — Мне нравится мысль, что ты можешь видеть, как я занимаюсь любовью с другой женщиной, намного больше, чем я мог подумать. Я знаю, что ты тоже наслаждаешься этим. Разве это не чудесно, моя дорогая, что ты можешь полностью подчинить себе другого человека? Ты знаешь, как много силы требуется, чтобы превосходно контролировать действие ритуала? Его горячее дыхание щекотало Августе горло, он нежно целовал её шею, плечи, грудь. Свободная рука скользила по обнажённой фигуре, плоскому животу, круглым ягодицам, по внешней и внутренней стороне бёдер, пока наконец-то не остановилась между ног. — Девчонка подо мной мокрая, — пробормотал Том, игриво скользя пальцем внутрь. — И я знаю, ты тоже. Ты принадлежишь мне, ты полностью моя. Он добавил к первому пальцу второй и начал медленно скользить внутрь и наружу. Августа невольно дёрнула бедром. — Но ты продолжаешь избегать меня, — грустно сказал он, ускоряясь. — Дружба со студентами Гриффиндора, интрижка с Абраксасом. Это некрасиво с твоей стороны, учитывая, как я предан тебе, Гермиона. Я пообещал присматривать за тобой. Я пообещал показать тебе Тёмные искусства. Разве ты не видишь, что тебе не нужен никто, кроме меня? Подчинись мне! Том медленно вытащил оба пальца из Августы, вытер их о её кожу, параллельно с этим ещё больше разводя её ноги в стороны. Он упёрся в неё теперь уже твёрдым членом, руками схватив её за бёдра. — Признай это, Гермиона, — сурово приказал Том, глядя Августе прямо в глаза. — Ты не можешь контролировать это. Ты не можешь контролировать себя. Ты слишком слаба, чтобы быть одна. Дай себе волю. Забудь свою гордость, забудь мысль, что можешь контролировать свою жизнь. Отдай себя мне. Отдай мне весь контроль и ответственность. Я могу взять их. Я достаточно силён для нас обоих. Тебе не нужно принуждать себя делать то, чего ты не можешь вынести! Дай себе волю. И с этими словами он вошёл в Августу. Его не волновало, что её тело невольно скорчилось от боли, как не беспокоило и то, как она отчаянно схватилась за подушку в попытке удержаться за что-нибудь. Дело было в Гермионе. Гермиона не смогла сдержать крик, когда Том вошёл в неё — вошёл в Августу. Через связь с другой девушкой она чувствовала его внутри себя. Её собственное возбуждение смешивалось с болью и ужасом Августы, пока она не перестала различать, кто что ощущал. Том в свою очередь смотрел только на то, как его член снова и снова погружался в женское тело. Одной рукой он удерживал её за плечо, вжимая в матрас, другой ещё крепче держался за её бедро. Ритм становился быстрее, жёстче. Гермиона лежала на кровати, полностью покрывшись испариной. Она хотела остановить его. Если бы с Томом находилась она сама, ей бы понравилось, как он безжалостно брал её. Но чем дольше она оставалась в теле Августы, тем больше ощущала её ужас и боль. Том насиловал невинную девушку, а Гермиона согласилась стать его добровольной сообщницей. Ей стало дурно. Внезапно, без её ведома, Августа пропала. Связь прервалась. Том ничего не заметил. Находясь почти на вершине, он не мог себя контролировать, поэтому не заметил, что маленькая девочка под ним вдруг стала извиваться, кидаться на него и отчаянно пытаться убежать. Но она была бессильна. Одной рукой он прижимал её за плечо к кровати, другой держался за бедро. Слёзы безудержно текли по щекам, пока Августа ждала, когда Том закончит. Гермиона не сомневалась ни секунду. Ругаясь и плача, она вбежала в ванную, помыла руки и поправила одежду. Она должна найти Маркуса, немедленно. У неё нет времени. Она молилась, чтобы он до сих пор находился в Хогсмиде, в «Трёх мётлах». Она молилась, чтобы он мог спасти Августу от падения в глубокую чёрную дыру. Все её чувства были зациклены на том, чтобы найти нужные слова, которые она скажет Тому. Будучи сосредоточенной на миссии, она не обязана иметь дело с тем, что только что совершила.