Раскаяние

Гермиона внимательно слушала лекцию профессора Дамблдора. В отличие от Гарри и Рона, её всегда интересовала теория Трансфигурации, и нередко ей приходила в голову мысль, что она может многому научиться здесь, в прошлом. Конечно, в конечном итоге знания, полученные в сороковые, ни на что не повлияют, но, если она намерена повторить путешествие во времени идеально, ей нужно стать лучшей к концу года. А для этого необходимо учиться и быть внимательной на уроках. Том, сидевший рядом, придерживался схожей логики. Когда говорил учитель, который, как верил Том, мог поведать что-то новое, он был сосредоточен и молчалив, даже если учителем был ненавистный профессор Дамблдор. — К следующему уроку сделайте реферат сегодняшней лекции, но материал изложите своими словами, — сказал Дамблдор, проходя по рядам. — Я знаю, что мы очень много говорили и мало колдовали в последние две недели. Но перед тем как мы займёмся углублённой трансфигурационной магией, мне нужно убедиться, что вы понимаете теорию. В библиотеке есть несколько книг по сегодняшней теме. Если вы были внимательны, вам не составит труда найти как минимум три разных монографии по ней. Жду от вас три свитка пергамента, в которых вы изложите мои слова, дополнив их информацией из как минимум трёх разных источников. «Превосходно» можно получить только в том случае, если вы можете рассматривать разные точки зрения и занимать независимую позицию. Гермиона с энтузиазмом записала инструкции. Она не догадывалась об этом, но её глаза сияли. Ей не хватало таких домашних заданий в её школьные дни. Очень немногие учителя доверяли студентам в той мере, чтобы позволять им пользоваться библиотекой и библиотечными фолиантами самостоятельно. Она уже не могла дождаться субботнего утра, чтобы приступить к работе. — Ты не завоюешь сердца сокурсников, если будешь так открыто демонстрировать радость при виде подобного домашнего задания, — вдруг прошептал Том. Она с усмешкой сложила учебники в сумку. — В любом случае для меня уже слишком поздно. Не в последнюю очередь благодаря тебе. Ухмылка расползлась по его лицу. — Не каждому дано ладить с людьми, подобно мне, любимая. И это была ты, кто открыто объявил мне войну в самом начале. Разве может удивлять, что меня поддерживают и спешат мне на помощь мои друзья? Гермиона вскинула брови. — Конечно, можно сказать и так. Том предложил ей руку, и, поскольку это уже вошло в привычку, она, не сомневаясь, взялась за неё. Их взаимодействия на людях до удивительного казались нормальными. Они, наверное, выглядели, как образцовая пара этого времени: он всегда был рядом, они общались мило и с некоторыми вольностями, но никогда не вели себя вызывающе и не показывали чрезмерной близости. Так просто. Никто, казалось, не сомневался в их отношениях. Гермиона лишь мысленно качала головой. Насколько слепы должны быть окружающие, если даже она, гриффиндорка в сердце, могла лгать и притворяться без особых усилий? — Просто смешно, не так ли? Гермиона удивлённо посмотрела на Тома. — О чём ты? Он невозмутимо ответил, смотря вперёд: — Я чувствую, как ты сдерживаешь смех. Тебе смешно от того, как все слепы здесь к тому, что происходит на самом деле. Слепы к тебе и ко мне. Гермиона надула губы. — Том, у тебя есть плохая привычка читать мои мысли. Прошу тебя прекратить так делать. Теперь сдерживать смех пришлось ему. — О, моя дорогая, если бы я мог читать мысли, всё уже было бы совсем по-другому. Но по воле судьбы я ещё не так сильно продвинулся в этом направлении. Гермиона крепче сжала руку Тома. Почему она раньше всерьёз не рассматривала его способности к Легилименции? В её времени он не просто так считался величайшим легилиментом в истории. Она ведь лично видела, как он использовал свою особую связь с Гарри и посылал ему лживые сны посредством Легилименции. Понизив голос, чтобы не услышали другие студенты в коридоре, она пробормотала: — Зная тебя, я бы уже ожидала от тебя больших успехов. Кто-то вроде тебя стал бы использовать эту способность, разве нет? Она почувствовала, что Том напрягся. — Поверь мне, Гермиона, я уже освоил Легилименцию и довольно хорошо. Но недостаточно хорошо. Уверен, мне есть ещё куда двигаться. Должно быть больше потенциала в этой сфере. Просто должно быть больше. Глубоко вдохнув, она сказала: — Но ты сам только что сказал, что не можешь читать мысли? — Прежде всего, — резко упрекнул он её, не сбавляя шаг, — Легилименция — это не просто чтение мыслей. Кто-то вроде тебя не должен делать такой ошибки. И во-вторых — я умею использовать Легилименцию. Но чтобы действительно увидеть что-то, чтобы попасть в сознание других, мне по-прежнему нужна палочка. Я могу считывать поверхностные эмоции, сказать, врёт человек или нет, если захочу — для этого палочка не требуется. Но если я хочу большего… Они приблизились к аудитории, где проводились занятия по чарам. Гермиона остановилась и отпустила руку Тома. У них оставалось несколько минут до прихода преподавателя. Она сжала пальцы вокруг лямки от сумки и задала вопрос, который уже какое-то время вертелся на языке: — Тогда почему ты никогда не использовал её на мне? Скрестив руки на груди, Том опёрся спиной о стену. — Слишком рискованно. Как я говорил, я недостаточно ещё хорош в этом. Я… пробовал. Другие всё ещё могут вышвырнуть меня из своего сознания, если сила воли позволяет. И когда это происходит, легко может случится так, что другие получат возможность проникнуть в моё сознание. А этого я допустить не могу, даже на долю секунды. А в случае с такой одарённой ведьмой, как ты, шанс того, что ты мне воспротивишься, крайне высок. Гермиона задумчиво опустила голову. В его словах была толика логики. Даже Гарри, не имевший никакого таланта к Окклюменции, сумел однажды выгнать Снейпа из своего разума и использовать его же заклинание против него. А у Снейпа, в конце концов, имелся талант и к Легилименции, и к Окклюменции. Если Том говорил правду, что он не готов, то тогда она понимала его неуверенность. Однако она уж точно не станет раскрывать, что на самом деле не так и сильна. Когда-то, когда Грюм — или точнее, Крауч-младший — испытывал на них заклинание Империуса, она не смогла сопротивляться ему, даже на секунду. — К счастью, мне не нужна Легилименция, чтобы увидеть, что в твоей голове, — заявила она с ухмылкой, кладя руку Тому на грудь. Он с удивлением выпрямился. — Прошу прощения? Гермиона лукаво подмигнула. — Всё, что мне нужно знать о тебе, ты говоришь мне сам, по своей воле. Это лучше любой магии. Он с теплотой положил свою руку поверх её. — Это правда. Какие у меня могут быть секреты от моей возлюбленной? — Или у меня от тебя? — ответила вопросом на вопрос Гермиона. Они улыбнулись, твёрдо глядя друг другу в глаза. Оба знали, что играют в игру, знали, что оба лгут и у каждого имелось больше одного секрета. И оба знали, что другой об этом знает. Но не в этом заключалась суть. Краткий миг взаимопонимания, однако, не длился долго. Пришёл профессор и пригласил обоих в аудиторию, обрывая любую дальнейшую беседу. Но для Гермионы не имело значения, что их прервали. Она узнала важную информацию, которую потом сможет, как кусочек пазла, вставить в общую картину под названием Том Реддл. Наверное, даже получится извлечь что-нибудь ещё из только что приобретённых знаний.

***

Руфус со скучающим видом сидел за рабочим столом Тома. Прошло немало времени с тех пор, как они разговаривали наедине, поскольку последнее время Реддла, казалось, интересовал только юный Блэк. Не то чтобы Руфус сильно возражал. Он знал, что у него и Тома было кое-что общее, что отличало их от остальных: ум. Другие в их небольшом тайном кругу могли быть преданнее и амбициознее, но им всем точно недоставало ума. Следовательно, он мог не бояться раствориться в личности Тома. — Заскучал? Руфус удивлённо поднял глаза на Тома, появившегося буквально из ниоткуда. Затем проследил за его взглядом и увидел, что неосознанно начал стучать пальцами по столу. Он тут же остановился. Эта дурная привычка всегда появлялась, когда он был напряжён. А он напряжён? Нет никаких причин для этого. — Нет, — просто ответил он. Том неотрывно глядел на него, но Руфус стоял на своём. Том мог быть умным и могущественным волшебником с важными предками, но Руфус никогда не падёт пред ним в пыль. У него есть гордость. — Ах, Руфус, — пробормотал Том, захлопывая книгу. — Никогда ничем тебя не впечатлить, да? — Прости, что меня не впечатляет, как ты читаешь книгу на кровати, — ответил он сухо. Он был уверен, что это игра в силу работает с другими, но не с ним. Он Лестрейндж. Лестрейнджи никогда ни в какой ситуации не теряют гордости. Лестрейнджи не позволяют играм влиять на себя. — Ты приятно отличаешься от других, — сказал Том, медленно садясь на кровати. — Всегда отличался. Я очень ценю это в тебе. — Спасибо. Они по-прежнему смотрели друг на друга, и Руфус не хотел отводить взгляд. До него начало медленно доходить, зачем он здесь. Том не забыл их последний внеочередной разговор и немедленно дал понять, как сильно ему не понравилось поведение Руфуса. Очевидно, до этого дня он не верил, что Лестрейндж действительно уступит ему. Это хорошо. Потому он не уступит. Он поддержит, но никогда не станет слепо и беспрекословно следовать за ним. — Итак, — наконец заговорил Том и подался вперёд. — Какие у тебя планы после Хогвартса? Руфус удивлённо поднял брови. Этого вопроса он не ожидал. Но если Том думает, что может выбить его из колеи, то он ошибался. Его будущее было определено давным-давно. — Пойду в Министерство. Наверное, в Отдел магического правопорядка. Том кивнул. — Самый быстрый способ подняться по карьерной лестнице. Он был прав, но Руфус не желал так открыто признавать свою мотивацию. — Возможно. Что более важно, там ты имеешь больше всего влияния на законотворчество в нашей стране. — Но денег в этой сфере не заработаешь, — заметил Том. Руфус с подозрением наклонил голову. На что он намекает? Семья Лестрейндж никогда не славилась богатством, она славилась влиянием. Именно потому они всегда занимали ключевые позиции во власти. Это намного ценнее денег. — Деньги далеко не всё, — просто ответил он. Губы Тома расплылись в улыбке. В улыбке, которую Руфус слишком хорошо знал. По позвоночнику пробежала дрожь. — Конечно, ты абсолютно прав. Деньги далеко не всё. Деньгами нельзя получить самые важные вещи в мире, разве нет? Дружбу. Любовь. Их нельзя купить. Деньги ценят только те, у кого нет таких благородных мотивов, — согласился Том. Он по-прежнему улыбался, но тон голоса говорил за себя. Руфус сглотнул. Том угрожает ему? Стараясь не показать нервозность, он попытался отшутиться: — Тебя самого жизнь не благословила богатством. Улыбка Тома стала шире. — О, именно, не благословила. Но у меня есть то, что нельзя купить: друзья. Настоящие друзья. Преданные друзья. Как Абраксас, например. Мы все знаем, что очень немногие могут сравниться с богатством семьи Малфой. Самое большее, с богатством семьи Блэк. Какое везение, что Орион также очень хороший мой приятель. Он действительно угрожал. Руфус напряжённо облизнул губы. — Очень мило иметь хороших друзей. Особенно в политике; немалого стоит, если семья может положиться на преданных союзников. А ты хочешь быть в политике, так ведь? Руфус молчал. — Ах, да, преданные союзники. Что-то, что так трудно найти в политике. Слишком многие политики, кому есть что сказать, получили свои места только потому, что они не были преданны. Некоторых даже можно назвать коррумпированными. Ужасно думать, что преданность можно купить деньгами, как думаешь? Руфус мог только смотреть, открыв рот. Никогда раньше Том не был так откровенен. И он ничего не мог противопоставить, потому что Том был прав. Никто в семье Лестрейндж не мог потягаться с богатством, удвоенным на влияние Малфоев. А Абраксас действительно слепой последователь. Руфус, дрожа, склонил голову. Он Лестрейндж. Лестрейнджи горды. Ни перед кем не склоняют головы. Семья Лестрейндж всегда ладила с семьёй Малфоев — именно потому, что не хотели, чтобы богатство Малфоев играло против них. Он вырос вместе с Абраксасом, подружился с ним из-за того, что родители изъявили желание продолжать эти традиции. И теперь Том вставал у него на пути. Том Реддл, одарённый волшебник, который очень многим казался незначительным, несмотря на свой статус Старосты Школы. Если бы сам Руфус не знал, кем в действительности является Том, он бы, наверное, до этого дня думал, что у него есть все возможности разрушить дружбу между Абраксасом и Томом, стоит им окончить школу. Но между ними была не только дружба. Том Реддл был наследником Слизерина. Ничто, что скажет Руфус, не убедит Абраксаса предать Тома. Он бессильно опустил плечи. Сейчас Том победил. Руфус не признает поражение, он сделает всё, что в его силах, чтобы найти ответ на эту дилемму. Но если не получится, если все пути будут отрезаны… Он не станет жертвовать политическим влиянием семьи Лестрейндж в угоду своей гордости. Если придётся пасть ниц перед Томом, чтобы продолжить семейные традиции, он не предаст семью. — Ах, какой чудесный вечер, не так ли? — беспечно заявил Том. — Не буду тебя больше задерживать. Руфус быстро поднялся, отрывисто поклонился и решительно покинул комнату. Он не признает поражения так скоро. Том угрожал ему, прямо и открыто. И заплатит за это.