***
-На что ты готов пойти ради него? "Даже когда ты останешься совсем один, я последую за тобой". Отец Пуччи сидел за книгами. Скрестив руки на груди он смотрел на Леоне, который оперевшись на спинку кресла, решительным взглядом пронзал Святого Отца. Он никогда не верил в Бога, какой Бог может допустить существование такого человека как Дио — который способен вершить судьбы людей как ему вздумается, безнаказанно. -Вы спрашиваете, на что я готов пойти чтобы спасти друга? Ну что ж, вы меня подкололи: вы хотите сказать, что я просто герой дешевой драмы, которая разворачивается здесь и сейчас? Что значит жить в масштабе Бога, все мы равны, и кто я такой чтобы делать что-либо в разрез его воли? Тогда, я скажу так: мне плевать на то что Бог задумал по отношению к Бруно, но видя как тлеет его душа у меня на глазах, я могу решительно сказать что это уже не трагедия который создал Бог. Это трагедия маленького человека в мире, где всем на него наплевать. И кто я такой, чтобы допустить это? Бросить Бруно на произвол судьбы не попытаюсь вернуть его к жизни? На что я готов пойти ради этого? Тогда я задам встречный вопрос: на что я готов пойти чтобы оставить все как есть? Откинуть в себе человека, разрываясь на части глядя на то, как он тает на моих руках? Я в первую очередь человек, который требует справедливости, но если Бог несправедлив — я создам эту справедливость сам. — На эти мысли, от часть, его натолкнул Джорно. Также, он вдохновил его на решительность в действиях, понимая что терять время будет роковой ошибкой. -Я не хочу вступать с вами в полемику. Я вижу что вы полны светлых идеалов, но хочу вас заверить, такая решимость пагубно отразится на вашей судьбе. Пуччи сидел за столом, крутя в руках перьевую ручку. Он был горд и для священника слишком надменен. Пуччи был придворным священником, которого нашел сам Дио. Пусть Дио и держал Пуччи рядом с собой все время, сложно было сказать чем этот человек явно тут занимается. В отличие от других служителей Господа, он засиживался не за молитвенником, а в библиотеке, поглощая тонны книг. Богослов из него было отменный, но то кто он и где его нашел Дио — оставалось загадкой, которую ни Дио, ни Пуччи не спешили рассказывать. -Я могу тебе помочь Леоне. -Вы же сообщники с Дио, верно? -Я могу сказать только то, что его цель очень интересна мне, но я не разделяю его стиль жизни и многое о нем мне не ведомо. -Какая цель? -Это не имеет значения в нашем разговоре. — Леоне повел глазами вдоль стола и качнул головой, делая вид смирившимся с этим высказыванием. Ему абсолютно не хотелось узнавать об этом монстре больше, чем он знал уже сейчас. -Так или иначе, вы не ответили на мой вопрос. На что вы готовы пойти ради Бруно? Этот вопрос требовал искренности, дело не просто в чувствах или каких-либо физических мерах измерения. Вопрос стоит ребром, и клонится именно в этом направлении: готов ли Леоне отдать свою жизнь ради Бруно? Все в этом мире взаимосвязано и даже священник скажет, что ради того чтобы что-то получить, надо чем-то пожертвовать. Этот мир учит отдавать и принимать, и благодарить за то что имеешь. Но если мир хочет забрать, ты можешь с ним сыграть в игру результаты которой будут определены твоей решимостью и удачей. -Я готов ради него отдать свою жизнь. Пуччи был привратником, который заключал пари с судьбой для Леоне и пусть мужчина действительно был искренен в своих чувствах, страх что сидел в нем нахлынул с новой силой. Руки предательски дрожали. Но это была малость, в сравнении с бесконечным падением в бездну, которая его может ждать. Он слишком долго предоставлял себя судьбе на произвол — теперь он решил взять все в свои руки. Пуччи протянул мужчине книгу. -Эта рукопись. Прочитайте, и если поймете, сможете заключить обмен. -Обмен? -Подскажу только, что рукопись о потерянном времени. Внутри вас есть сила, если вы ее пробудете, сможете заключить сделку. -Сила? -На этом все. Теперь прошу, дайте мне побыть одному. Леоне промедлил, а после взял тоненькую книжку в руки и вышел из-за стола. Оглянувшись, он увидел как у окна в дальнем углу сидит Джорно и увлеченно что-то читает. Он выглядит умиротворенно, но строго. Это не была печаль, или тоска, а скорее он живет так, и по-другому не может. В своей отчужденности он находит опору. Это и раздражает Аббаккио в нем: в то время пока он убивается с горя, он не то чтобы особо переживает. Но это не причина винить его. Скорее он просто имеет все и сразу, и никогда действительно ничего не терял и не знает насколько это может быть больно. А возможно, это отчуждение и есть страх потери. Они похожи в какой то степени, но Аббаккио не понимает его, и именно это непонимание и служит почвой для дерева ненависти. Аббаккио вышел из библиотеки и пошел к себе в комнату. Лежа в своей постели он думал о времени. Времени что он упустил, и как бы он хотел вернуть все вспять и изменить вещи которые случились, либо так и не произошли. Не оставлять Джонатана, стоять до конца, в саботажа защищать своих людей и постараться обойтись малыми жертвами. Эти мысли часто следовали за Аббаккио, где бы он не был. Страшно было только ночью — утром мрак растворялся, оставляя только привкус пепла во рту. Он уже не пьет, курит редко. Вкус боли оставляет за собой каждая сигарета в придачу с обожженным горлом. А в голове туман. Туман что не кончается и не рассеивается, как бы он не пытался, потому что он и есть этот туман. Характер — это крест что несет человек всю жизнь. Он взял в руки книжку, открыл ее и прочел несколько строк. В ней были записаны простые молитвы, воспевания Бога и все в таком духе. Леоне чувствовал себя обманутым: в придачу к волнению за Бруно, добавился страх оказаться раскрытым. Пуччи сказал что у Дио есть цель, что за цель? Как к ней относится Пуччи. Он редко видел его в замке, обычно он сидит в библиотеке и редко выходит даже на службу. Хоть он и священник, свои прямые обязанности он не спешит выполнять. Аббакио воротился в кровати, сон не шел. Он решил встать и пройтись по замку. Ноги сами привели его в спальню Бруно. Он боялся беспокоить друга, но все-таки решился и постучал. Зачем он пришел к нему, он не знал. Страх был сильнее, чем желание видеть его, хотя отчасти он думал что Бруно хотел бы сейчас увидеть друга. Тихий голос пригласил Леоне пройти. Бруно сидел за письменным столом и что-то писал. Свечи уже были готовы потухнуть: в их тусклом, теплом свете были видны холодные впалые глаза Бруно, которые казались очень большими. Складывалось такое чувство, что мужчина тает на глазах и с каждым днём он становился тоньше. Никто не мог сказать что это за болезнь, но явно это сказывалось на его здоровье чрезвычайно пагубно: у Бруно начала пропадать память, в общем и целом он стал более раздраженный и падким на агрессию. Теплый взгляд сменился на потерянный, в душе он оставался тем же Бруно. Но болезнь его ломала, как и Леоне. Ни больше ни меньше, они оба теряли связь с миром под действием общей печали. Бруно стоило увидеть Леоне, он встал с места и на слабых ногах прошел к мужчине, на его губах светилась радостная улыбка — он был рад увидеть друга. -Леоне, спасибо что пришел. Я так скучал. Бруно запретили работать на время болезни, хотя Дио непрерывно выражался о том, что Бруно доживает свои последние месяцы. Цинизм по отношению к другим людям возмутим потому, что голая правда вульгарна по самой природе своего существования. Говоря такие вещи Леоне в лицо, он как будто говорил ему, что тому стоит смириться и сложить руки, отчего гнев в мужчине закипал. Их отношения не подразумевали, что кто-то из них сдастся. Каждый это понимал. -Ты работал? Тебе же надо лежать в постели. — Леоне обнял друга за плечи, и ласково погладил того по голове. Бруно жался к нему слабыми руками не желая отпускать. -Я писал, но не работу. Дио больше не даёт мне документы, он вообще даже не заходит сюда больше. -Вот как… — Леоне раздражало такое отношение Дио к нему, хотя это даже лучше, чем если бы его продолжали заваливать бумажной работой несмотря ни на что. -Давай спать. Я проведу ночь с тобой, если ты не против. Бруно радостно улыбнулся, легкий румянец появился на бледной коже — он был рад. Ночь тянулась. Бруно обнимал мужчину, Леоне держал того за голову и вдыхал приятный сладкий запах Бруно. Его тело было горячим, несмотря на бледность кожи. Лунный свет разлился по комнате, окна не были зашторены; в ночном свете были видны кристально чистые глаза Бруно, смотрящие все так же с любовью, но пустые: без былого блеска, как кукольные. Вдруг он поднялся и сел на кровать. -Дай мне свою руки, — Бруно протянул ладони вперёд ожидая, Леоне послушно положил в них свои руки. — Они были раньше постоянно холодными и в них не было силы, выглядели полуопущенными. Когда ты стал жить тут, все изменилось. Мы не занимались поиском у друг друга слабых мест потому, что сила заключается не в этом: принимая друг друга мы становимся мудрее. Знаешь, я часто думал, что сильные чувства — вот что отличает человека от животного. Те чувства, которые влияют на человека так сильно, что он способен не только на действие, но и на бездействие. Но дело не в этом. По-настоящему сильные чувства может заражают в душе жизнь, которая в ней давно угасла. Бруно опустил руки и голову, это выглядело как будто он сломлен. -Потерять тебя в какой-то степени означает — потерять себя. Дойдя до такой степени привязанности, невозможно безболезненно уйти: ты уже не существуешь без человека рядом с тобой: без его голоса, прикосновений, взглядов. Это сильнее чем какая-либо иная сила и болезненные в разы. Она причиняет боль невыносимую, не сравнимую ни с чем. Потому что нельзя такое сравнивать с болью от ножевого ранения — боль души с болью тела. Такое невидимое духовное страдание сравнивать просто неэтично: нет предела этому страданию. Физическую боль можно остановить, измерить, она может дойти до конца. В ментальном страдании конца нет и быть не может, каждый день больнее предыдущего и истинно так. Бруно затих, как будто решаясь что-то сказать: -Я бы хотел родиться и встретиться с тобой в других обстоятельствах, будучи в другом положении, более свободном. Тогда я бы имел возможность сделать тебя счастливым. Тут Леоне притянул его к себе обратно и несколько нервно произнес: -Идиот тот — кто не ценит то, что имеет. Ты — идиот вдвойне, раз считаешь, что я несчастен сейчас или вчера, и быть может я не буду счастлив завтра. Бруно обнимал руки Леоне и молча дышал. Это молчание кололо больнее любого ножа, но сбежать было невозможно. -Я просто верю. Чувствую нужду верить в тебя потому, что я знаю что это придает мне сил. Не в твоих и руках скрыта сила — она скрыта в решительном вглдяде и смелости поступоках. Характере — не смотря ни на что идущем к своей цели. Есть люди, смотря на которых неприметно вдохновляется их стремлениями. Через время, но проникновение в их убеждения и идеалы настолько сильно, что тебя поглощает с головой. Только это и имеет смысл в этом мире. Умереть за свои идеалы, за то, во что ты веришь. Стоять до последнего за то, что даёт тебе желание жить и умирать. Красота жизни неуловима, но она ближе, чем кажется. Мужчина поцеловал Бруно — его холодные, сухие губы. Он держал в руках лицо Бруно и мягко улыбался: -Ты никогда не потеряешь меня из виду, потому что я тот, на кого ты смотришь.***
На утро Бруно не проснулся.