Расскажи, что ты видел

Впервые в жизни Кондратий на празднике сидел в стороне, а не декламировал стихи под восхищёнными взглядами друзей. Все поздравляли с днём рождения Антона, смеялись особенно удачным шуткам Миши Бестужева-Рюмина, веселились, а Рылеев сидел, как неприкаянный. Отодвинувшись на самый угол стола, он осторожно наблюдал за всеобщим весельем, неуверенно комкая в руках салфетку. Серёжа решительно подсел к Кондратию. — Всё в порядке? — как можно непринуждённее поинтересовался он, скользя взглядом по тарелке Рылеева. Она была пуста, не было ни намёка на то, чтобы там побывал салат или другой закуска. Стоящий рядом бокал был тоже почти полным. Кондратий кивнул и вымученно улыбнулся, сжимая губы. Вид у него был болезненный и это напрягло Сергея. — Ты какой-то уставший. Может, таблетку дать? У меня есть от головы. Или Антона можем попросить… — Нет, — выдохнул Кондратий. Его каштановые глаза влажно поблёскивали, на дне плескалась боль. — Просто забегался, весь день на ногах. Отдохну немного и всё будет хорошо. Взгляд у него был, как у матери, которая привыкла скрывать свои усталость и боль от домочадцев. Сергей нахмурился, аккуратно дотронулся до лба друга тыльной стороной ладони. Кожа показалась несколько горячей. Кондратий отчего-то смутился, подался назад и опустил голову, уходя от прикосновения. — Да ты чего? — удивился Сергей. — Хочешь выйти на воздух? Кондратий помотал головой. — Мне бы полежать. Его тело физически не могло удерживать себя в вертикальном положении. Все силы уходили на то, чтобы не блевануть от ужасной боли в челюстях. Казалось, что их сжимают тиски, и боль от них отдаёт в голову со страшной силой. Из-за этого и вестибулярный аппарат взбесился, поэтому Кондратий еле добрался до гостиной, куда его отвёл Сергей. — Антон не против, — сказал он, помогая Кондратию опуститься на диван. — Что с тобой? У тебя что о действительно болит? Ты больше не улыбаешься. Кондратий, до этого лежавший на боку, перевернулся на спину. — Я урод, — вдруг сказал он. Сергею показалось, что во рту у Рылеева что-то блеснуло. — Ты не урод, — сказал он, прищурившись. — С чего ты взял? Кондратий помолчал немного, а потом, прикрыв глаза, признался: — У меня теперь брекеты. — И из-за этого ты считаешь себя уродом? — удивился Сергей. — Запомни, Кондраш, с брекетами или нет, ты всё равно солнце, ты понял? Он наклонился, легко чмокнул Кондратия в щёку. Тот впервые за этот день несмело улыбнулся.