Аметистовые ночи

Валерий Сергеевич нагрянул в кабинет вслед за ними. Андрей испуганно обернулся, быстро крутанув Катю на руках. Представшая эффектная картина сильно впечатлила Пушкарева, он даже орать начал не сразу. - Катерина, объяснись! Это что же происходит! Бросаешь одного, и тут же прыгаешь на другого! Пушкаревы так себя не ведут! В кабинет вбежала перепуганная Маша. - Ой, - прошептала она и попятилась обратно. - Мы с матерью места себе не находим. Борщовым не знали, как в глаза вчера смотреть. А ты… - Пап… - Валерий Сергеевич, здравствуйте! - вклинился Андрей. - Ваша дочь, если вы заметили, ни на кого прыгать сейчас не в состоянии, у неё нога ушиблена. Я с вашего позволения доставлю ее сейчас до рабочего места. Пушкарёв смолк, с недоверием уставился на перетянутую эластичным бинтом ногу. А Андрей спокойно усадил Катю в кресло, снял со своего плеча ее сумочку, и положил на стол, затем вытащил откуда-то из пиджака Катины туфли и поставил их недалеко от кресла. - Екатерина Валерьевна, звоните по любой просьбе, - внимательно на Катю посмотрел. - Любой, - добавил тихо. - Валерий Сергеевич, - кивнул ему и вышел из кабинета. Катя смотрела на закрывшуюся дверь, как на ускользающий спасательный круг. - Катерина, это что же у тебя с ногой? Почему нам с матерью не доложила? - Я вчера упала, пап. С лестницы… Пушкарёв опустился на кресло, чуть не промазав. - Как это с лестницы? Катюх, ты… как же это… - Как обычно, пап. С моей-то везучестью. Это ещё странно, что всего лишь растяжением отделалась. Хотя, если бы не Андрей… Палыч, если бы он меня не поймал, если бы не остановил падение... - А-а… так Андрей Палыч тебе просто помог? - в горле у Валерия запершило, он уже осознал, что выставил себя дураком перед уважаемым человеком. А в дураках Пушкарёв ходить не любил. Такой стыд! Наговорил… как базарная бабка! - Он не просто помог, пап. И к врачу свозил, и к Мише… поговорить, и приютил. - Постой! С Мишей ты говорила после падения? Катя кивнула. - Он видел, в каком ты состоянии и… позволил тебе уйти? - Пап, это я настояла на расставании. И давай закроем эту тему. Пожалуйста. - Конечно-Конечно. Только настоящий мужик не позволил бы… Всё-всё, Катюх, я молчу, - нахмурился, невысказанные мысли витали над ним грозовыми тучами. - Я не хотела вас вчера расстраивать. Поэтому ничего не сказала. Сама была не в лучших чувствах. - Катюш, да ну его этого Мишу! Валерий Сергеевич махнул рукой, и, опомнившись, принялся допрашивать дочь, насколько серьезную травму она получила, и почему в данный момент за рабочим станком, а не в лазарете, как положено всем раненым. Катя отчиталась по форме, а на требование отправиться в лазарет категорически возразила, сославшись на то, что главнокомандующий всегда должен оставаться в седле, что впереди важное сражение - показ, а тылы ещё не укреплены, и что Катя не дезертир и родину, и компанию, в частности, она не оставит. Пушкарёв отступил, согласившись с правотой дочери. Но на вопрос: как же она теперь будет передвигаться Катенька многозначительно промолчала. - Мда, - почесал затылок. - Задача. Но ничего! Мы с Колькой что-нибудь придумаем, уж как-нибудь донесём, чай не танк… Эх, если бы не колено! Решительно поднялся. - А перед Андреем Павловичем надо извиниться. Негоже так… с хорошим человеком. * * * Роман Дмитрич занимался своим излюбленным делом - слегка раскачиваясь на кресле, смотрел на мониторе компьютера за вышагивающими по подиуму моделями и беснующимся Милко, то влезающим в кадр секретной камеры (установленной лично Малиновским, для самых рабочих целей, разумеется), то выпадающим из него. - А вон та - рыженькая - ничего! Очень даже ничего, - причмокивал он, закидывая в рот кусочек шоколада (Шура угостила, у неё целые запасы всякой вкусной заразы). Роман отлепился на мгновение от монитора. Посмотрел на вошедшего Андрея с претензией. - Пришёл? Пришёл? - я тебя спрашиваю! Изменник! Ты где всё утро пропадал? - вскочил с кресла. Андрей наигранно вздрогнул. - Рома, я все объясню! - затрепетал, как пойманная на «горяченьком» барышня. - Я весь день вчера договаривался с Волочковой от твоего имени, окаянный! А ты? А ты не брал трубки, а сегодня опоздал на работу и ещё набрался наглости заявиться в компанию со своей Пушкаревой в обнимку! - Рома, это не то, что ты думаешь! Я тебя одного люблю, - Андрей рухнул на колени. Малиновский отвернулся, деланно хмурясь. - Все вы так говорите! А потом с Пушкаревыми всякими на работу опаздываете. - Это не то, что ты подумал, - воскликнул Андрей и ухватился за ногу Малиновского. В кабинет вошла Шура. Увидев двух шефов в двусмысленном положении - одного на коленях, другого злого, с поджатыми губами (на которых засохли крошки шоколада), Шура вскрикнула и выронила степлер. - Простите. Я не хотела… Я потом… зайду. - Шура! - закричал Роман, смеясь. - Ну, вот! Работника мне сломали. А всё ты со своими «изменами»! Не мог хотя бы предупредить? Шуру как ветром сдуло. Вылетела из кабинета. Щеки пылают, сердце трепещет. - Э-э… так можно войти? - спросил Пушкарёв. - Нет. Или да… То есть не знаю. Я пойду, ладно? Это надо обсудить! Это срочно надо обсудить. В одиночку такую информацию не вынести. Девять один один. Сро-чно! Бегом. Шура убежала. Приемная осталась пустой. Клочкова, как обычно, на рабочем месте отсутствовала. Тем более, начальница у неё теперь самая страшная из всех возможных - Амура. Амуру Буйо, временно, пока Кира в разъездах между Польшей и Прагой, назначили на место Воропаевой. Даже Павел Олегович одобрил это назначение, заметив, что Амура - «прекрасный работник», и что «работает с Кирой она уже давно» и что «знает всю клиентскую базу». В день назначения Амуры Женсовет чуть джигу не плясал по компании, полным составом. А вот у Виктории Клочковой был траур. Ее нашёл Федя, пытающуюся повеситься на тряпичных жалюзях и выламывающую себе руки в криках: - За что? За что мне такое наказание, господи! Ну, почему одним всё, а другим ничего? Вику утешали и Милко, и Урядов. Урядов звал к себе в кабинет - для психологических бесед, очень психологических и очень бесед, Урядов ведь известный женский психолог, ага. А Милко предлагал поехать в клуб и оторваться по полной, у него тоже была трагедия - поссорился с Рональдом, и душа теперь требовала пьянки. Вика послала Урядова одному прогуляться по психологическим анналам, а вот предложение Милко приняла охотно. И потом весь вечер орала, перекрикивая музыку в «Голубом огоньке», что уволится с работы, что все мужики козлы, что подруг не бывает, все они предательницы. Вокруг Вики собралась толпа единомышленников. - Викуля, ты права, - басом гремела Мадам Баттерфляй. - Викуля, мы тебя в обиду не дадим. Мы этому твоему бабсовету глазища повыцарапаем! - пищала Малышка Мо. Но на утро, когда похмелье прошло, а пустой кошелёк заглушил остатки возмущения, Вика пришла на работу, сильно опоздав. Амура только тяжело вздохнула, но выговор не сделала. Так началась их совместная… нет, не работа, а каторга. Вика своих привычек не меняла. А Амура не хотела нарываться на скандал с Воропаевой. Вот и работала фактически одна. И сейчас пустая приемная не казалась чем-то невиданным и странным. Пушкарёв потоптался на месте, думая, войти или не войти, как вдруг услышал… - Ром, да ничего ещё не ясно. - Ну, то, что Катюшка не влепила тебе пощёчину и позволила носить на руках - это уже успех. Я бы даже сказал: гигантский шаг вперёд. А то сидишь всё, как монах в келье. Для Катеньки важные контракты заключаешь, мотаешься по Москве, вытаращив глаза, сутки напролёт. Вдруг похвалит? А тут хоть какой-то прогресс. И что же? Признался ты ей в любви, а она что? Опять послала далеко-подальше? - Нет. Не послала. - Подожди, подожди… Неужели? Неужели помирились? - Эх, Ромка, Ромка, не понимаешь ты ничего. - Конечно, я не понимаю. Куда уж нам, неисправимым бабникам, понять вас влюблённых! - Просто нужно ещё немного времени, привыкнуть… - О, эту пластинку я уже слышал! Месяца два назад, примерно. «Я буду ухаживать за Катей постепенно», «она увидит, что я настроен серьезно», - сказал передразнивая. - И что в итоге? Ну, да-да, с поварёнком она рассталась, и даже на руках позволила поносить. Чудеса да и только! Глядишь, к Новому году в щечку позволит поцеловать, как сестренка. О, Палыч, Палыч, подожди, а дружбу она тебе не предлагала? А что? Будет подруга Кира, подруга Катя. Валерий Сергеевич попятился назад, подальше от приоткрытой двери и от этих голосов. Подумать только! Андрей Палыч любит его дочь, любит безответно… Как такое может быть? Нет, сейчас входить туда нельзя. Он потом извинится перед Андреем Павловичем и поговорит с ним. Сейчас нужно все обдумать, обсудить с Ленкой… * * * - Маша, Маш, зайди ко мне. Тропинкина тут же вошла в кабинет, осторожно прикрыв за собой дверь, выглядела виноватой. - Ка-ать, я ничего не слышала, правда. Катя тряхнула головой. - Не в этом дело. Маш… - Если по поводу Жданова, то я девочкам ничего не скажу, если хочешь. Они меня уже вызывали по девять один один, но я держусь. - Маш, присядь, пожалуйста, - голос тихий, почти неживой и сама Катя бледненькая какая-то. - Что случилось, Кать? - быстро присела. - Тебе плохо, да? Может, воды принести? Или действительно травма, ногу сломала? Но я не из любопытства спрашиваю. Я же волнуюсь… - Простое растяжение, ушиб. Через неделю пройдёт. Маш… Тяжело вздохнула. - Маш, расскажи, что с Андреем было после того, как я уехала… в Египет.