Аметистовые ночи

- Да не было никакой ненависти. Я вас не ненавидел. Наоборот, всегда признавал ваш профессионализм, уважал, как специалиста. Даже боялся иногда. Но не ненавидел. С чего вы это взяли? - кинул затравленный взгляд в сторону Пушкаревой, и тут же поморщился. - Да. Вы правы... Инструкция. Не позволяла... мыслить иначе. Катя сидела напротив. Она не задавала никаких вопросов, не кричала, не скандалила. Лишь смотрела пронзительно. Роман снова начал теряться. Вот как объяснить, например, жирафу, что есть такие создания, как муравьи, что собираются они обычно колониями, и ходят друг за другом где-то на уровне подошвы жирафа, и самое главное — что эти существа реальны, что они реально существуют? Как объяснить, доказать? Невозможно. Малиновский вздохнул, и очень постарался найти правильные слова. - Понимаете, Катя, у меня и в мыслях не было вас обидеть или оскорбить. Возможно, во всем виновато мое чувство юмора, корявенькое такое... с гадлинкой. Но мы с Андреем давно дружим, и подобный... эмм... стиль общения — для нас норма. А писал я эту инструкцию исключительно... Я хочу настоять на этом — именно ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО для Андрея. Я был уверен, что он посмеется тоже, - замолк, кинул еще один быстрый взгляд на Катю. Скала. Чтоб ее... Не мигает даже. Так и загипнотизировать можно. Ромка уже взмок весь под этим взглядом. Выдержать невозможно, не говоря уже о том, чтоб переглядеть. Куда ему! Отвернулся, маетно вздохнул. Каяться, так каяться до конца. «Мытарства и житие опального монаха Ромки Ослушника — не иначе», - криво усмехнулся сам себе, посмотрел на Пушкареву, снова отвернулся, посерьезнел. - Но Жданов не посмеялся. И не оценил. По-моему, он и не прочитал ее до конца. Обидно даже немного, - попытался пошутить, но шутку не оценили, Ромка поерзал на кресле, и продолжил: - Андрей был... мягко скажем, в пришибленном состоянии тогда. Согласен, пришибла его сложившаяся ситуация, мой отъезд. Но и вы, Катерина Валерьевна, приложили тут не мало усилий, - усмехнулся. - Как вы его в бешенство загнали. Всего за пару дней, - Ромка откинулся на кресле. - Знаете, - сказал задумчиво. - А ведь с этого бешенства всё и началось. Да... точно... После чехарды Зорькина перед Ждановым, после ваших фокусов с машинкой и «Ришелье» и появился у него этот хищный взгляд. - Финансовая ревность, - покивала Катя понимающе. - Финансовая? Как бы не так! Никакая циферка не способна так выбесить Андрюшу, как ваше воркование по телефону с разлюбезным Коленькой. Да на него сразу кретинизм, помноженный на бешенство, нападал после этих ваших разговоров. Он хоть раз спросил вас о цифрах? Просил отчитаться о потраченных деньгах? - Если вспомнить какой Андрей Павлович скандал устроил по поводу новой машины... - Для Зорькина! - выкрикнул возмущенно. - Говорить нужно правильно: по поводу новой машины для Зорькина. Это имеет большое значение. Видите ли, Катя, любое ваше действие аккомпанированное присутствием Коленьки, вгоняло Андрюшу в ярость. Вы можете мне верить или не верить. Но ревновал он вас тогда жутко... Да и сейчас. Впрочем, вы, кажется, и сами уже начали догадываться, какого собственника и тирана выдрессировали этой вашей «финансовой ревностью»... А инструкция... - запнулся, взглянул на Катю, убедился, что она всё так же сканирует и почти детонирует. Но половину тарелки с салатом уже опустошила. Это ведь не плохой знак, да? Только тяжко как-то, с трудом ему даются подобные разговоры. Особенно сейчас, особенно сегодня. Ромка поднялся. Прошелся по конференц-залу. Вытащил из-за телевизора припасенную бутылочку виски и бокал. Снова посмотрел на Пушкареву. - Будете? Катя отрицательно покачала головой. Малиновский невесело пожал плечами. Налил себе целый бокал и выпил его залпом. Затем резко сел, закинул в рот креветку. Быстро ее прожевал, глядя при этом в сторону очень задумчиво. - Не обращайте внимания, Катя. Навалилось как-то. К вам конкретно это не относится... Так, на чем мы остановились? - спросил он, наливая себе еще один бокал. - Инструкция. Ха. Все то же. Все так же. А я не буду оправдываться, - заявил он вдруг нагло. - Потому что оправдываться — значит признавать свою вину. А я... нет, вина все же есть. Но... как ее... неумышленная. Вот! Не хотел я вас оскорбить — я уже это говорил. Просто... понимаете, мыслю я так — образами. Воображение у меня такое — образно-оскорбительное, - махнул еще одну порцию виски, не глядя. - Обожаю высмеивать недостатки, но не со зла. А потому что мне смешно. Я мерзкий тип, Екатерина Валерьевна. А какой циник — представить сложно. И я во всём такой — придумаю, и хочется разыграть, веселюсь я так. Признаюсь, я просто ухахатывался, когда представлял вашу парочку на свидании. - Да уж, - сказала Катя, и с мрачным видом доела остатки салата. Ромка смолк. Проглотил свой смех и поток новых словесных химер. Прокашлялся. Как-то неправильно он сейчас извиняется. Он прощение вымаливать должен, а не издеваться. И не пьян еще вроде. А уже несет полную чушь. И пока Ромка думал, как ему загладить некрасивые слова, брошенные так неудачно, Катя вдруг заявила: - Знаете, шутки у вас, в целом, были довольно банальными. Не льстите себе. «Железная пасть», «очкастый монстр» - слабенько, не доработано, так себе... А открытки! Это же какое-то поздравление юбиляра, а не признание в любви. Вы их сами сочиняли? - спросила она вдруг. Ромка, не ожидавший такого вопроса, ляпнул правду: - Иногда сам, иногда списывал с готовых открыток или из интернета. - М-да, провал тут у вас был. Я уж начала думать, что Андрей впал в детство. А подарки! - воскликнула она вдруг. - Плюшевые игрушки? Серьезно? Ну, ладно, печенье или шоколад в форме сердца. Ну, кукла. Да, похожа на меня. Тут вам плюс, постарались. Ромка довольно заулыбался. - Рано радуетесь, - осадила его Катерина. - А дальше что? Собачка? Кошечка, мышонок? И это ухаживания серьезного мужчины, богатого бизнесмена, покорителя дамских сердец? Двойка вам тут, Роман Дмитрич. - А чего вам подарить еще можно было? - оскорбился Малиновский. - А слово бижутерия вам о чем-нибудь говорит? Я не говорю о золотых изделиях или серебряных. Но пластмассовые сережки вы могли мне подарить? - Но вы же не носили ничего подобного и я... - Не носила, согласна. А с плюшевой собачкой я прямо наперевес, по-вашему, таскалась! - закричала она, да так, что Ромка вилку выронил. - Это не оправдание, Роман Дмитрич. Вы ужасно за мной ухаживали... Но вот образы — да, тут соглашусь. Я и Жданов... - усмехнулась. - Есть в этом что-то карикатурное. Как Штирлиц и Колхозница. Как Сталин и Тося из фильма "Девчата". Я и Жданов, - заразительно рассмеялась. - Это безумно смешно. * * * Вику просто трясло от боли и несправедливости. А еще от своей оплошности... Как? Ну, как она могла так облажаться? Как могла упустить такую добычу, такой лакомый кусочек? Сама ведь отказалась, прилюдно... Но откуда она могла знать, что он станет таким популярным? - Господи, за что? - кричала она, глядя на мигающую лампочку на потолке туалета. - Ты бы хоть намекнул как-нибудь. Ну, почему я такая невезучая! Сначала она подслушала, как модели шептались между собой о том, какой Коля ого-го в постели, и о том, что вчера вечером он уложил сразу двух. И это после Юлианы, что ли? Но как? Откуда в нем что взялось? Лично Вика никакого ого-го там разглядеть не успела... А вдруг это он не очень-то ее и хотел? - эта мысль пришибла Клочкову основательно. Неужели кто-то может ее не-очень-то хотеть? Ну, как тут можно работать? Даже кофе нормально не выпить, потому что денег нет на это кофе. А варить она не умеет. Вика дура, что ли, чтоб кофе собственного приготовления пить? Пусть Жданов пьет, или эта... новая начальница. Даже выговорить такое противно. Начальница. Фу! До чего докатилась. Хотя Вика ей так еще ни разу и не сварила ничего. Стакан воды один раз подала. Но это только потому, что партнеры приходили. Мужики такие основательные. Как можно ее, Викторию Аркадьевну Клочкову, красавицу с изящной фигурой, и не-очень-то и хотеть? Как? Вика послонялась по компании, нашла старый лак, что давно еще у Киры утащила, накрасила ногти. А потом произошло то, что добило Вику окончательно. Мало ей моделей, зачастивших вдруг сегодня на административный этаж, так явилась и сама Юлиана Виноградова, и по прямой пошла к Зорькину в кабинет. Вот так, сразу. Это что же делается? Вика подбежала почти к самой двери, чтоб подслушать... Лучше бы не подслушивала! Юлиана что-то лепетала, в чем-то оправдывалась. А Коля ее гнал, вот прямо выгонял из кабинета, и так орал... А потом они стихли. Заговорили очень тихо. А после... лучше бы Вике этого не видеть и не слышать... Юлиана чмокнула Колю то ли в губы, то ли в носик, пообещала заехать за ним вечером и направилась прочь из кабинета, размахивая зонтиком и озорно улыбаясь. Вика еле успела отскочить в сторону и прикинуться ветошью, изучающей календарь на рабочем столе этой мымры Светы. А Юлиана ее, кажется, и не заметила даже, пролетела мимо. «До вечера, значит?» - Вика не могла больше выносить такую несправедливость, ей хотелось кричать, хотелось выцарапать кому-нибудь глаза, какой-нибудь модели или какой-нибудь нахалке с зонтиком, и Вика отправилась в курилку-туалет — не поплакать, нет, а поорать. - Ну, за что? Почему всегда так — все толковые мужики проходят мимо меня? - вопрошала Вика лампочку. - Чем я хуже других? Да я лучше других! В сто! Нет, в тысячу раз! Ну, почему, Господи! Вдруг, в, казалось бы, пустующем туалете, в одной из кабинок зашумела вода. Вика икнула, огляделась, хлопая глазками. Дверка открылась, из кабинки вышла Амура, спокойно прошла к раковине, открыла воду, помыла руки. - Давай я тебе погадаю, что ли, - пробормотала она, вытаскивая бумажные полотенца. * * * - Нет, Роман Дмитрич, это ты слишком загнул, - заявила Катерина, забирая из рук Малиновского чашку, приготовленного им, чая. - Не одна я такая в своем роде. Образ хорош — соглашусь. Но ведь можно взять любого человека и запихнуть его в неудобную ситуацию. И будет смешно. - Катенька, чтобы было смешно, нужен еще один человек, который максимально не похож, вот, чтоб сущей противоположностью был. Ну, как вы со Ждановым, - подсел рядом, придвинул себе свою чашку. - А это большая редкость. И не с любым такое прокатит. И инструкцию не для каждого можно написать, к сожалению. Вот ты говоришь: образ есть у каждого. А неповторимость? Оригинальность? Ты была просто преступно неповторима и оригинальна. Я прямо задыхался от восторга и смеха. И руки так и чесались разыграть вас... То есть тебя. Мы же на «ты». Лютые враги не должны друг другу выкать — это я помню. Вот удивительно просто, как Катенька его уделала. Она соизволила его то ли простить, то ли проучить - пока не понятно. Но ее гневное: "Что вы мне всё выкаете?" - выбило Малиновского из колеи. И смотрит она все так же - как сканер. Неуютно, черт возьми! И то, что Катенька сейчас с ним так запросто болтает - пугает, если честно. Ромка не всегда знает, как реагировать на некоторые ее вопросы. Вот, как на этот: - Отчего же не разыграл? Не вопрос, а тупик. Черт! - Жданов стоял на подступах лютым Цербером. Я и пошутить толком не мог. «Не трогай Катю!», «Катя моя!» - передразнил он. - Да кто ж спорил-то? У Кати покраснели щечки. Засмущалась, что ли? - Ну, по поводу инструкции, - заговорила она, отворачиваясь, - в целом, идея оригинальная. Только исполнение... - Нормальное там было исполнение! У меня времени было мало, - заявил Ромка, обиженно поджимая губы. - Сейчас у тебя его просто навалом. В чем проблема? Напиши. * * * Карты были раскинуты, прямо на рабочем столе в кабинете Амуры. Вика сидела напротив и с любопытством и нетерпением вглядывалась в масти и в изображения, пытаясь разглядеть в каком-нибудь короле знакомое лицо, а желательно банковский счет этого короля. Она была безумно напряжена, почти не дышала. - Ну! Что там? - не выдержала, придвинулась ближе, буквально нависла на столом. - Не мешай. Я уже почти... сейчас. Вика, карты говорят мало. Но я вижу. - Что ты видишь? Кого? Амура поморщилась. - Вика, если будешь мешать, то ничего не узнаешь. Видения... они, знаешь ли, не просто так видятся. Заткнись и слушай. Амура закрыла глаза, сосредоточилась. - Вижу суженого твоего. Он рядом. Совсем рядом. Но не всегда. До этого был далеко, а теперь рядом... Ничего не понимаю, - еще раз окинула взглядом карты. - Вика, у тебя есть только один шанс. Понимаешь, только один. Клочкова почти не дышала, жадно впитывала информацию. Но кое-что хотелось знать в первую очередь. Не выдержала, спросила: - А он богатый? - Да... довольно обеспеченный, а в будущем очень богатый. Перспективный он. Но не мешай... Мне надо понять главное... Я уже сказала, что у тебя один шанс. Только один. Твоя судьба будет рядом сегодня. Вика, как же тебе повезло, что именно сегодня я взялась тебе погадать. И чтобы твой суженый был твоим... чтобы заполучить богатого суженого... Вика сначала побледнела, а потом позеленела от нетерпения. Сжала кулачки, скукожилась. - Так... Чтобы его заполучить, тебе нужно сегодня трижды отказаться, трижды сказать «нет». Даже на тот вопрос, на который «нет» сказать невозможно. Будь внимательна, Вика. Не ошибись. И еще... уходить из «Зималетто» тебе нужно прямо сейчас, - вдруг сказала Амура, и посмотрела в глаза Клочковой со значением. Вика вскочила с места. - Как это выходить? А он разве не... в «Зималетто» работает? - Я не могу знать, мне не видно. Карты говорят, что надо уходить, вот я тебе и говорю. - А как? А как он выглядит? - У меня тут телевизора нет. Я не знаю. - Как же я его тогда узнаю? Амура призадумалась. - Ты сразу это поймешь. Это очень светлый человек. И только рядом с ним ты должна будешь «нет» говорить. - А если он замуж позовет? - Не позовет. Не идиот же он, чтобы замуж звать в первую же встречу. - А зачем тогда такой нужен? Я замуж хочу. - Вика, наберись терпения. Все будет. Только уходи уже. Клочкова поколебалась несколько секунд, ей хотелось еще расспросить, поподробнее, но время идет. Вдруг, действительно, опоздает? А кто тогда в этом месяце за коммунальные услуги заплатит? Вика решительно рванула к выходу из кабинета. Амура усмехнулась, и набрала номер своего Амурчика.