Работа над ошибками

Саша Кое-как доковыляв до своих шмоток, я начал судорожно одеваться. Но только схватив трусы я получил удар в висок. В глазах потемнело, и я снова оказался на полу. — С-сучёнок! Снова удар. Теперь мне прилетело ногой в правый бок. Охаю, и на четвереньках отползаю от психа. — Не хочешь мразь по-хорошему, да?! Щас будет по плохому! Мужик догнал меня в два прыжка, держась одновременно за промежность и матерясь сквозь зубы он буквально втоптал кроссовку мне в спину. А потом наступил мне на голову. — Мелкий выблядок! Я чувствовал как на голову опускается бетонный такой пресс. Бля, как больно! Ребристая подошва прошлась по задетому до этого уху и боль новыми волнами разлилась по телу. — Атпусти-иите! — шепчу я. Наверное моя голова сейчас напоминала арбуз, я стал думать, что если этот психопат надавит сильней, то она просто лопнет. И мужик как раз приподнял ногу, для того, чтобы припечатать её к полу с новой силой. И от страха я вцепился как мог в его ногу. Тут он убрал её и впечатал мне по почкам. Боже, меня ведь никогда так сильно не били! А мужик и не думал останавливаться. После почек, он прошёлся мне по рёбрам, так что на пару секунд стало трудно дышать, а потом этот гад подхватил один из ремней, что висели на перекладине и намотав один его конец на кулак принялся лупить меня. Сделав десяток ударов по моей многострадальной заднице, он схватил меня за волосы, приподнял и впечатал кулак с намотанным ремнём мне в лицо. — Я те покажу как кусаться! А потом он ударил снова, а я зажмурился. Я лежал в позе эмбриона, закрывал голову руками и бормотал: — Отпусти, отпусти меня, псих! — Что-оо? — взревел он — Ты мне указывать будешь? Я закрылся ожидая очередного удара, но неожиданно раздался звук открывающейся двери и голос Шумейко сказал: — Василь Петрович, там… Ты что творишь? Василий Петрович, ты чё не в курсах чей это сын? Да Глебов узнает мы же все на зону поедем, а если его батя, то ваще нам кранты будут! Удары прекратились и изверг устало бросил: — Похуй! И Глебыч чё то пиздел, я толком не расслышал, но не похож он на племяша главного. Не сходится у них там чё-то. И ваще глянь, был бы этот сосунок мажориком сразу бы начал пальцы гнуть и папашкой прикрываться! — к счастью для меня он отошёл. Санитар помог мне одеться, хотя он и делал это довольно грубо, но всё же я был сейчас благодарен ему. А потом я распластался на своей кровати. Отключиться не получалось. Всё тело ныло от боли и меня трясло. Конечно больше всего болела моя пострадавшая задница. Она просто полыхала огнём. А голове было не лучше! Что это за место где одни психи и насильники? Куда я попал? — Теперь ты понимаешь, почему Денис ни в какую не хотел сюда ехать! — в промежутках между болью и мыслями всплыло в голове. Но чувство, как этот урод бьёт меня, а я никак не могу защититься было таким сильным, что я стал думать только об одном. Как отсюда сбежать? Иначе меня в следующий раз вообще убьют! Как-нибудь укрыться в городе. Сейчас зима, на улице не переночуешь, значит надо искать какой-нибудь подвал потеплее. Блин, а там наверное бомжи. Хотя в принципе не страшно! Бомжи ведь не садисты?! Наверное нет. А дальше заработать денег и на вокзал, а потом домой и… и… — И искать тех кто поможет! — вылез «голос разума» — А помогут тебе лишь Евгений Сергеевич, ну и разве что родственники одноклассников. Баз тот же. «А с чьей-то помощью и парней будет найти проще!» — додумал я. Осталось дело за малым — сбежать отсюда! Я слез с кровати и чуть не упал. Слабость в теле и боль не проходили. Но собираю сопли или это остатки воли в кулак и начинаю лихорадочно метаться по палате, сказать кому-нибудь из персонала о том, что произошло в тренерской я и не подумал. «Они все тут заодно наверное! Бежать! БЕЖАТЬ!!!» — пульсирует у меня в мозгу. Который час я не знал, но чувствовал, что обед я благополучно проворонил. Есть не то, чтобы не хотелось, в животе всё же немного урчало, но я всё усиленно думал и соображал как сделать ноги из этого дурдома. Но все идеи казались мне фантастическими. Напасть на санитаров я не мог в силу того, что тому же Шумейко я не доставал и до плеча. На окнах тут везде были решётки, а на дверях в коридоре замки, но хуже всего то, что моя палата была на втором этаже и как легально спуститься вниз я не знал, а там пост охраны, я видел когда меня вели в спортзал. От бессилия я чуть не начал крушить всё вокруг, хотя в палате была явно спартанская обстановка. Ну да, ремонт был евро, или даже круче, но тем не менее ничего лишнего не было. Только кровать, тумбочка, шкаф в углу, кондёр под потолком и… Лампочка-мысля вспыхнула в голове и я рванул дверцы шкафа. Шмотки. Мои вещи. Точней вещи Дениса, но сейчас не до уточнений. Хватаю куртку, потом футболку, к сожалению это было всё. Денис. Русоволосый красавчик с серо-голубыми глазами улыбнулся мне и тут же исчез. Я прильнул носом к куртке. Его запах. Очень-очень слабый, но такой знакомый, родной даже. Походу я поймал глюк, но мне казалось, что его куртка пахнет корицей. Не знаю почему эти вещи как сняли с меня не унесли на склад, к той полоумной Полине Викторовне, но для меня это была удача. И на этом приятные сюрпризы не закончились. В кармане куртки я нашёл нож. Подарок Димы. Тот самый нож, которым меня чуть не отправили на тот свет. И вот вроде он небольшой, но зато острый, и я обрадовался как ребёнок! Дима. Теперь парень со шрамом встал перед глазами. Пацаны, где вы сейчас? Как мне нужна ваша помощь, снова. Да и просто я хочу вас увидеть! Обоих! Тебя и Дениса. Слёзы так не вовремя выступили на глазах. И я невольно сел на кровать, а пацаны уже вдвоём вдруг возникли передо мной и тихо сказали: — Малой, ты справишься кароч! — Масик, держись! Встряхнул головой, и они исчезли. Наверное это всё от того укола. Но времени на заморочки нет, и я спрятал нож в карман, а сам приоткрыл дверь. В коридоре на удивление было безлюдно и я решился. Куртку под мышку и вперёд. Десять метров — всё нормально, пятнадцать, двадцать и вот наконец туалет. Я нырнул туда как раз когда пара фигур в зелёном показалась невдалеке. Спрятался в знакомой кабинке перевёл дух. Минуты тянулись безумно медленно, но я терпеливо ждал темноты. Время от времени в сортир заходили, и я в ту же секунду прятался за дверью, вставал на унитаз, крепко сжимал нож в руке и старался не дышать. Я знал, что меня хватятся и будут искать, но надеялся, что хотя бы до ужина время у меня есть. И вот шум за дверью почти совсем стих и я вылез из своего укрытия. Наверное со стороны я выглядел как Итан Хант в очередной невыполнимой миссии, ну или как долбоёб, что крался по грязному туалету к окну, но я твёрдо всё для себя решил. Окно в сортире было единственное без решеток. Рванул ручку, но она не поддавалась. И тогда ещё раз прислушавшись к шуму за дверью я обмотал курткой руку и ударил в стекло. А потом ещё раз, и ещё, и ещё! Бумс! Бамс! Осколки полетели вниз, и свежий морозный воздух ворвался внутрь, перебивая хлорку и вонь. Я вдохнул полной грудью, так что чуть не закружилась голова и увидел, что до земли не так уж и далеко. А до сетчатого забора метрах в ста отсюда всё кругом было белым. Снег. Я вот реально по нему соскучился. По снегу, по морозу, по свободе! По началу прыгать было всё же страшно, но отступать было поздно! Обратно к этим садистам я не вернусь! Залезаю на подоконник, пытаюсь поудобнее устроиться, чтобы прыгнуть, решаюсь и тут просто чувствую, что что-то не так. Настоящее жжение между лопаток. Оборачиваюсь и вижу в дверях стоит… Максимов. Мы молча смотрим друг на друга. В голубых зенках этого придурка удивление и кажется… испуг. Целую вечность мы таращимся друг на друга, я даже чувствую как пальцы у меня мёрзнут и держатся уже неудобно, но взгляд почему-то не отвожу, а пацан кажется, что-то шепчет и… — Стой, дурак! Разобьешься! Но я уже летел вниз. Снег на моё счастье оказался мягким. Видно недавно была метель раз намело вон такой сугроб. Но всё равно сначала дух захватило и тысячи иголок впились в моё тело. Я зарылся в сугроб буквально по уши. Сразу стало холодно. Тут же пытаюсь вылезти из образовавшейся ямы и отфыркиваюсь как тюлень, и вытираю лицо. Снег был везде: в ботинках, за шиворотом, в рукавах, казалось даже за ширинку попал. Накидываю куртку и метя её полами как метлой, проваливаясь по пояс бреду в сторону слабовиднеющегося в сумерках забора. Постепенно бежать стало легче, и я поднажал. Вот и забор. Чёрт, он высокий и ледяной, а у меня и перчаток нет. Но я всё равно вскакиваю и кривясь от боли в пальцах лезу вверх. — Ну и далеко ты собрался? — раздался знакомый… женский голос. Я заработал руками ещё быстрее не заботясь о том, что конечности мои могут пристать к железу намертво. — Валер, ты посмотри какой целеустремлённый! Я не слушал я стал карабкаться выше, обжигая ладони и… Моя нога попала в настоящие тиски. Я дёрнулся, но что-то держало меня крепко, попытался отпихнуть препятствие левой и… Меня потянуло вниз со страшной силой и я упал больно ударившись своими многострадальными половинками. Как монументы надо мной стояли эта ненормальная Полина Викторовна и… Шумейко. Я его сначала и не узнал. Они оба были в зимних куртках с меховыми воротниками, но мужчина был в зелёных больничных штанах и зимних ботинках, на женщине же были сапоги на высоких каблуках. — Бояринов, это залёт! — даже как-то весело сказал санитар. — Бывший наркоман, да ещё и настырный! Настоящий псих. Надо его как следует наказать! — прошипела эта сука, — Хотя его упорству можно позавидовать! — Я не наркоман. И не псих! — огрызнулся я. — Да-да, слышали мы это уже! Шагай давай! — и Шумейко подняв меня за руку и даже не дав отряхнуться потащил за собой. Хлясь! Хлясь! Хлясь! — настоящая плётка выбивала на моей спине красные узоры, а из тела моего раздавался только гортанный стон. Время для меня потеряло смысл. Так как после пары десятков ударов, я не мог думать! Вообще ни о чём! Только о том, что в сейчас плеть засвистит опять и… Страшная боль отзовётся в моём теле. Знать бы только где конкретно. На этот раз били меня не только по заднице. Били всюду. Но в основном доставалось спине, и ногам. Хотя по началу эта… сука Полина Викторовна била по груди, по животу, но здесь меня спас Шумейко. Санитар вовремя напомнил, что у меня были травмы рёбер, да ещё и этот шрам от ножа. — Да, не бей ты по груди! У него же трещины в рёбрах, мне Глебов сказал. Да и шрамина эта мне не нравится! Не дай бог случится чё! И ваще давай я! А то с ним и Петрович сёдня усердствовал… не дай Бог вскроется всё! — Не вскроется! — уверенно сказала женщина — следы заживут, шрамов не будет, а отец его вообще должен радоваться, что мы так лечим! Что называется всю дурь выбиваем! Дали б мне любого наркомана, я б из него за пару месяцев человека бы сделала! Это было первое, что он сказал, когда «сладкая парочка» дотащила меня до какого-то крылечка в торце здания. И мы не оказались снова в… спортзале. А потом! Потом я проклинал себя идиота, за то, что не удрал от них! Что не ударил санитара и не полез на забор обратно! Тогда возможно ничего бы этого и не было! — Или было бы ещё хуже! — пискнуло, что-то внутри, но я толком и не расслышал, из-за шума в ушах и боли. Меня уже насильно раздели догола, благо нож не нашли и он спокойно лежал в кармане Денисовой куртки, и подвесили всё к той же перекладине. Прямо дежавю какое-то, правда женщина увидев мою задницу на мгновение даже отвернулась, ну, а дальше… Первый удар не был неожиданным. Неожиданным было, что порола меня женщина и не ремнём или скакалкой. А плёткой. Самой настоящей плёткой. Где она её только достала? И била она по груди. Так что задевала соски и живот, и чуть ли не касалась моего сморщенного члена. — А-аах, оой, ааай-яй-яй… хватит! Отпустите! — кричал я по-началу, и Шумейко видимо это надоело и он исчез на минуту, а когда вернулся, я стал мотать головой из стороны в сторону, но чёрная широкая лента вмиг закрыла мне рот, а на затылке затянулся узелок. Полина мать её Викторовна видно не особо практиковалась и то и дело потирала запястья, тогда как мужик взял у неё плётку и размахнулся. А я завопил. И вопил наверное долго, чувствуя боль в тех местах где меня наверное не били никогда. Хлясь! Хлясь! Хлясь! Этот звук впивающихся концов плётки в мою спину и сразу же боль разлетающаяся по телу как ток. Хлясь! Хлясь! Хлясь! — Это вот подарочек от меня, пацан! — сказал санитар и снова хохотнул. А мои ягодицы снова обожгло, да так, что я подумал, что на них лопнула кожа. Затем моё тело не знаю привыкло, что ли. Нет, боль конечно была и она отчётливо врезалась в тело, но кричать я уже не мог, лишь дрожал, мотал головой и проклинал: себя, своих мучителей и слёзы, которые и не думали останавливаться. — Ну шо хватит?! — как из стометровой глубины донёсся до меня голос санитара. — Ладно! — бросила женщина, которой уже на половине моих мучений стало скучно и она залипла в телефоне, посматривая лишь время от времени. А я же почувствовал неожиданно холод. Вот самый настоящий лютый холод. Хотя эти двое явно переживали из-за жары. Куртки они сняли как пришли, а в процессе Шумейко сам разделся до футболки. Глянув вниз я обнаружил, что подо мной настоящая лужа. Только вот она была какого-то мутно-розового цвета и такого же цвета дорожки текли у меня по ногам. Блин! Не хватало ещё обоссаться на глазах у этих, но… это была не моча. И вот ремни наконец ослабли и я снова упал на некрашеный пол. Сил не было совсем. Даже ленту изо рта мне вытащила женщина, а я рыдал. Вот просто рыдал. Беззвучно, но с всхлипами. Никогда не думал, что в моём организме так много слёз, я рыдал и давился соплями, мелко подрагивая. И тут эта тварь Полина Викторовна неожиданно подошла ко мне и нет, не ударила! Она обняла меня за голову, подула на мокрые волосы, погладила по ним и прошептала: — Всё уже кончилось! Всё кончилось, маленький! Просто пойми наркотики это зло, не принимай их! И не убегай больше, хорошо? — а потом добавила — Валер, особо не распространяйся об этом! — Да чё я не понимаю что ль! — И успокоительного ему двойную дозу! Как меня одевали и тащили в палату я не помнил, помнил только шприц в руках Шумейко и наступившую темноту.